Освободи меня

             У Красноглазого было двоякое чувство. В этот самый момент он был счастлив. Страж позволил ему покинуть пещеры, в которые они самовольно вселились три дня назад. Он лазал по горе посреди ночи, делая вид, что он кто-то вроде разведчика. На лице блуждала улыбка, в алых глазах то и дело вспыхивали яркие довольные искорки.       Пещеры, которые они заняли, не совсем пустовали. Пришлось немного потеснить местную мелочь — багровых арахнидов, которые оказались несколько крупнее, чем их колония. Хотя, как сказал Страж, размеры каждой особи колонии зависят от силы их Королевы, а раз багровые крупнее и сильнее, то… Красноглазый сморщил носик. Он верил в своего Стража. Верил в свою колонию. Может, вражеская сучка и более опытная, но кто сказал, что они собираются легко сдаваться? Красноглазый предвкушал. Он был больше чем просто уверен, что рано или поздно они столкнутся с основными силами врага. И он жаждал крови.       Красноглазый и сам не заметил, как его лицо исказила гримаса предвкушения. Если выйдет так, что без боя не обойтись — что вероятнее всего, — оставаться в стороне он точно не собирался. Хотя Страж заставлял спрятаться. Ведь раз его тело всё ещё менялось, он был не в полной своей силе и уступал багряной Королеве. Красноглазый на это фыркал, говоря: «Ещё посмотрим, кто кого!»       Над головой светила яркая луна. Но даже без её света привыкшие к темноте глаза прекрасно бы всё видели. Ночное зрение арахнидов вообще весьма забавное: казалось, они всё видели как днём, с той разницей, что при ночном зрении всё самую малость расплывалось. Вокруг расстилались горы, дальше виделся лес с огромными деревьями. Страж сказал, что это одно из самых лучших мест, поэтому багровые его и заняли. Во-первых, горы с их многочисленными тоннелями и пещерами служили неплохим укрытием в случае чего. Во-вторых, лес в нескольких километрах полон различной живности. Там же есть и чистая вода. В-третьих, людей поблизости не было. Из-за чего дышалось свободнее, ибо стычек с ними никто не любил. Возможно, дохли они и быстро, но и плодились не медленнее. А если неудачно обидеть кого-то, то их припрётся такая армия, что ни одному монстру не поздоровится. Поэтому колония стремилась защитить свою Королеву — единственный источник увеличения их численности.       Красноглазый, взобравшись на широкий плоский камень, задумался: хоть его и называют Королевой, каким образом он будет увеличивать количество особей в колонии? Он же не женщина, чтобы рожать. Ну, или откладывать яйца. В принципе, он не против такого расклада. Трахаться он любит…       За несколько дней «голодовки» дырень вновь стала красивой тугой маленькой дырочкой. Которую Страж всё ещё запрещал трогать другим. Пока запрещал другим — этим вовсю пользовался Охотник. Его мания высосать из его задницы все соки вводила Красноглазого в ступор. Он периодами вспоминал, как принудил его остаться с ними. Как сделал из него шлюшку для пауков, хотя его не смущал тот факт, что и сам он такой же. Его развратная похотливость заставляла Красноглазого самого дрожать от похоти. А ведь такой милый мальчик был…       К слову, Охотник, точно пёс, с ошейником и поводком из паутины, ходил хвостиком за Красноглазым, смотря на него полными обожания глазами. Охотник и сам не понимал, с чего вдруг он так рад, когда его дырку раздирают чужие члены. Он ведь не думал о таком. Но чем больше пытался понять, тем больше осознавал, что он такой и есть — развратная шлюшка, которая готова лечь под кого угодно. Не то чтобы прям уж и под всех подряд — скорее, на кого ему укажет Красноглазый. Ему он никогда не откажет. Ибо любит до безумия. Охотник только надеялся, что какое бы извращение тот ни придумал, в итоге это его не убьёт. Ну и… он был ему благодарен. Не за то, что арахниды живут много дольше, чем люди. Хотя и за это стоит поблагодарить. А за то… что помог открыться и понять самого себя. Возможно, это не совсем что-то хорошее, но… как же это приятно, когда анус практически разрывают, грубо раздвигая узкие стенки прямой кишки… Вдалбливаются в желудок с такой силой, что боль невыносимая. А после, не щадя, заполняют спермой, что она даже изо рта течёт.       Красноглазый обернулся, смотря, как Охотник, сжимая лицо руками, хихикает, точно больной на голову. При этом у него встал, и с конца текло, как и слюна изо рта. Похотливая конченая шлюха. Красноглазый дёрнул за поводок, и Охотник тут же оказался рядом, припал на колени подле его задницы. Ткнулся в анус и, кто бы сомневался, принялся его старательно вылизывать. Охотник и сам менялся, становясь больше похожим на арахнидов. Вот только крупнее, как Красноглазый, он не становился. Возможно, это будет чуть позднее. А может, и совсем позднее. Хотя, как вариант, что таким и останется. В принципе, Красноглазый против и не был. Он и не против того, если тот будет помогать колонии с размножением. Он задумался: а так можно? Надо будет у Стража спросить.       Поведя бёдрами, Красноглазый тихо и томно выдохнул. Всё-таки Охотник в этом деле хорош. Он, сжав обе ягодицы, утыкался носом между ними, а их прижимал к своим щекам. Ему раз за разом хотелось изводить Красноглазого всё больше и больше. От его соков чуть ли с ума не сходил. А тот, чтобы немного порадовать своего верного Охотника, замерев на одной ноге, согнул вторую и, заведя немного назад, потёрся ступнёй о сочащийся член, вызывая стоны.       — Что, — Красноглазый, чуть выпятив задницу назад, грубо сжал волосы Охотника, заставляя его сильнее утыкаться в неё, — хочешь больше? — Тот усиленно закивал. — Мой маленький развратный мальчишка, — почти что пропел Красноглазый, разворачиваясь к Охотнику лицом. А тот согласен. На всё согласен, лишь бы Красноглазый уделял ему внимание.       Красноглазый, поводя языком по щекам во рту, собрал немного слюны, согнулся над Охотником, открывая рот. Охотник открыл свой, сильнее высунул язык и чуть приподнялся на коленях. Слюна крупной каплей упала на его с готовностью подставленный язык, который он сразу спрятал и причмокнул от удовольствия.       — Сделай со мной всё, что захочешь! — порывисто выкрикнул Охотник. — Избей, изнасилуй, разорви! Всё, что угодно!       Красноглазый плотоядно улыбнулся. Охотник знал, что тому нравилось, когда он так говорил. Посмеиваясь, Красноглазый прижался твёрдым членом к его лицу и попытался потереться, но Охотник шустро заглотил его почти наполовину, за что схлопотал сильную пощёчину. Грохнувшись на камень, он тут же подскочил и снова сел на колени. Надо ли говорить, что на это он нисколько не злился? Красноглазый снова начал тереться о его лицо, оставляя влажные дорожки выделений. Он чуть приоткрыл рот и высунул язык, и Охотник повторил. Головка члена ткнулась в самый кончик языка, немного потёрлась об него и скользнула внутрь.       Охотник двигался размеренно, одаривая Красноглазого приятными нежными ласками. Сосал он хорошо, справляясь и без рук, которые, не переставая, мяли объёмные ягодицы. Его язычок активно бегал по головке и стволу. Губы сжимались, плотно обхватывая член, давая некую схожесть с анусом. Сжав Охотника за волосы, Красноглазый с силой надавил на его затылок, заставляя взять член по самые яйца. Головка вскользнула в узкое горло, и он издал сладострастный вздох. А вот сам Охотник чуть не подавился от неожиданности, а ведь ему даже откашляться не дали.       Какой прекрасный вечер: один красивый парень сосет по самые яйца у второго красивого парня! Четыре небольших паука на это смотрели с явным желанием присоединиться. Красноглазый, отстранившись, сделал пару шагов назад, спрыгивая с камня в траву, поглядев на облизывающегося Охотника и поманил к себе. Охотник тут же подорвался с места, спрыгнул следом и замер в ожидании.       Подхватив его под рёбра, Красноглазый потыкался в колечко ануса — Охотник с готовностью раздвинул ноги. Прижав мальчонку к камню спиной, он облизал пальцы и побегав ими по тугому кольцу мышц, начал медленно вводить. Охотник бы ничего против и не сказал, если бы тот его и не растягивал. Но Красноглазому так захотелось. Когда его член оказался в пылком и податливом теле, он не смог сдержать сладкого стона.       Насладившись теснотой, Красноглазый сжал ноги Охотника под коленями, широко разведя их в стороны и начал двигаться, заставляя того — по мере увеличения темпа и силы толчков — кричать в голос. Он кивнул паукам, двое из которых, пристроившись на камне удобнее, задрали задницы и чуть ли не в раз пихнули члены в рот Охотника. Красноглазый на это смотрел с нотками умиления. У Охотника хлюпало и в попке, и во рту. Смотрелось на диво красиво.       Один из свободных пауков, торопясь занять одно из сладких мест, попку Охотника, — и, скорее, не занять, а добавить своего, — чуть не грохнулся с камня, так торопился, но взял себя в лапы. Пристраивался он долго — и то, потому что Красноглазый, ехидно хихикая, не давал ему это сделать. Сжалившись над ним, он удобнее перехватил бёдра, помогая Охотнику выгнуться так, чтобы паук, растягивая его ещё сильнее, пристроился рядом. Вот только ему пришлось сразу сместиться в сторону, чтобы хватило место и второму пауку.       Красноглазый замер. В принципе, ему можно было и не двигаться — хватало и пауков. Охотник продолжал сладко постанывать, выгибаясь навстречу ласкам. Однако то, что Красноглазый застыл, ему не особо нравилось — его он хотел гораздо больше, чем пауков. А тот, пытаясь абстрагироваться от влажных громких стонов Охотника, вслушивался в звуки ночи — практически полную тишину. Но вот стоны его любовника всё же мешали, хотя и были приятны слуху.       У Красноглазого было стойкое ощущение, что за их игрой кто-то пристально наблюдает. Обведя местность внимательным взглядом, он так никого и не заметил, но всё же ощущения никуда не делись. И где можно спрятаться? Куда ни глянь — одна трава да камни. Поднявшийся ветер раздул его волосы, швырнув выбившуюся прядь в глаза, отчего веки неосознанно сомкнулись, защищая око. Лёгким движением он убрал волосы за ухо.       — Расслабься сильнее, — шепнул Красноглазый, усиливая натиск, отчего Охотник застонал громче, — кажется, у нас незваные гости! — он сжал его соски, вдалбливаясь, не жалея сил.       Охотник изо всех сил старался не сжиматься и расслабиться, как ему и велели, чтобы впустить в себя глубже все три члена. Он только-только начал получать то самое удовольствие от близости с Красноглазым, как кто-то посмел их прервать. Злость в нём начинала постепенно закипать. С каждым новым толчком ярясь всё больше — ведь Красноглазый старался не ради удовольствия, а ради того, чтобы быстрее всё закончить. Охотник чувствовал, как руки любовника сжимаются на его ногах, и как он напряжён, явно ожидая атаки. Вот! Вот на что больше всего злился Охотник: внимание Красноглазого было направлено не на него, а на некоего невидимого наблюдателя.       Красноглазый ясно ощущал недовольство Охотника. И оно было в самый раз. Ведь если придётся принять бой, его эмоции будут как нельзя кстати и помогут. Ему даже стало интересно: как Охотник отреагирует, если его, Красноглазого, ранят? О-о-о… Он как наяву видел: искажённое яростью лицо; сведённые к переносице брови; оскаленную пасть, с ровными рядами зубов, где с боков — сверху и внизу — виднелись крупные двойные клыки. А если учесть тот факт, что Охотник постепенно изменялся, то выглядел он всё более и более внушительно и даже устрашающе: на почерневших чуть выше локтя руках появились шипы; на самом локте — центральный на порядок длиннее, чем боковые; и, что не могло не порадовать Красноглазого, когти на его руках, раздирая кожу, появлялись по желанию. А радовало это по причине полюбившейся игры этих ловких мягких пальчиков с его сладкой дырочкой. А если он ещё и по самый локоть сунет — то совсем красота. Красноглазый даже облизнулся на это.       Красноглазый бы продолжил с удовольствием развлекаться, если бы был уверен, что наблюдатель просто продолжит смотреть. Он бы с удовольствием показал себя и Охотника во всей их развратной красе. А возможно, вообще, предложил бы или же позволил присоединиться ко всему этому. Вот только у наблюдателя явно не было желания спариваться с ними. А жаль. Красноглазому разнообразие в этом деле очень даже нравилось. Одно трение двух членов о его, в узком пространстве, чего стоило. Он даже отвлёкся на это. Да и Охотник немного напрягался, готовый вот-вот кончить.       О… это потрясающее чувство, когда в голове словно взрываются тысячи звёзд. Или, скорее, вспыхивают. Всё тело дрожит в лёгкой сладкой эйфории. Сперма перетекает из яиц по стволу члена и вырывается наружу. И тут несколько вариантов в зависимости от позы: либо ты мараешь себя, либо трахающего тебя партнёра, либо… какую-либо поверхность. Причём неважно какую. Ах да, ещё же несметное количество лезущих на тебя и в тебя пауков. Хотя они, скорее всего, относятся к категории «трахающих партнёров».       Всё бы хорошо, если бы не… Мысленно извинившись перед Охотником, Красноглазый, отскакивая в сторону, — чтобы уйти из-под атаки руки с мощными когтями — выпустил его из своей хватки, отчего тот, ойкнув от неожиданности, грохнулся на землю. Воин багровой колонии оказался крупнее, чем Воин их колонии. Однако его размеры не сделали его менее ловким — двигался он достаточно шустро. Но не совсем… Разъярённый и неудовлетворённый — сексуально — Охотник подскочил на ноги и ринулся на врага. Красноглазый даже вмешиваться не стал. Он просто стоял немного в сторонке от потасовки, любуясь движениями Охотника.       А тот рвал и метал. Он нисколечко не пытался себя сдерживать. Да и о каком сдерживании может идти речь, если их так бесцеремонно прервали?! В голове Охотника набатом стучала лишь одна мысль: как можно быстрее разделаться с врагом, чтобы вернуться к ласкам с Красноглазым. Его даже не трогало ни каким образом, что вышеупомянутый стоит столбом и нисколько не помогает, а просто глазеет. А как же он красиво и соблазнительно водит бёдрами, когда переступает с ноги на ногу!       Охотник, подскочив к врагу, не стал уклоняться от прямого удара двух правых рук — у воина багровых их всего четыре. Он даже не пикнул, когда те разодрали ему бедро и бок: практически сразу начался процесс регенерации. Охотник просто вцепился зубами в его шею с такой силищей, что с лёгкостью выдрал защитную пластину вместе с приличным куском плоти.       Красноглазый на это таращился с нескрываемым восхищением. Охотник, невзирая на раны, двигался всё так же быстро и ловко. Его удлинившиеся когти — сантиметров десять, не меньше, — словно сделанные из самой прочной стали, рвали вражеского воина на куски без какого-либо намёка на жалость. Красноглазый с любопытством воззрился на свои коготки, чем-то напоминающие кошачьи. Ему было удивительно, почему же у Охотника они выглядят как оружие, несмотря на то, что обращаться он начал позднее, а у него такие же и остались. Это так нужно? Или он немного другой? Подвиды одного вида…       А Охотнику, пока Красноглазый раздумывал по поводу вида коготков, вообще было не до этого. Перед глазами точно пелена встала. Ярость плотным туманом застилала разум. Когти раз за разом погружались в плоть воина, упрямо игнорируя плотные панцирные пластины, которые, вроде как, служили для защиты. Враг уже давно был мёртв. Но Охотник никак не унимался. Он затих лишь тогда, когда он оторвал все конечности: восемь ног и четыре руки, а под конец и голову.       — Я восхищён! — выдохнул Красноглазый, большими глазами смотря на запыхавшегося Охотника, который от неожиданно раздавшегося голоса даже вздрогнул.       Охотник вытаращился на того, явно пытаясь собраться с мыслями. Придя в себя, он присел возле истерзанного тела, вспорол ему брюхо — всё теми же когтями — сунул туда руку, добираясь до печени и вырывая её; попутно ещё и другие органы раскидал, пока докуда нужно тянулся. После чего подскочил на ноги и рванул к Красноглазому. Сев перед ним на колени, протянул лакомство, смотря большими верными глазами.       — Ты заслужил награду, — томно прошептал Красноглазый.       Сжав руки Охотника, он опустил их, взял свой член и помочился. Охотник ни слова не сказал, только облизнулся, когда Красноглазый, не отрывая взгляда, подтолкнул печень к нему, и сразу впился в плоть зубами.       Смотря, с каким удовольствием Охотник чавкает печенью, Красноглазый присел рядом с ним, схватил кусок вражеской плоти, отшвыривая его назад. Он впился в губы Охотника, практически сразу углубляя поцелуй. Языки сплелись, пропуская между собой не до конца прожёванные кусочки мяса.       — Спасибо, было вкусно, — прошептал Красноглазый, медленно водя кончиком языка по губам Охотника.       Красноглазый поднялся, нужно было вернуться обратно в колонию и рассказать об этой стычке своему Стражу. Хотя, как вариант, что он и так уже всё знает — благодаря тем четырём паукам, которых он отправил вместе с ними. Охотник, разглядывая задумавшегося Красноглазого, подполз чуть ближе, одной рукой сжав его ягодицу, а второй обхватил за бедро, которое начал покрывать лёгкими, но настойчивыми поцелуями. Придвинулся ещё ближе, почти что вплотную, и ткнулся затвердевшим членом в икру.       — Неужели не устал? — мурлыкнул Красноглазый, чуть выгибая ногу, чтобы тому было удобнее об неё тереться, но уже через несколько секунд, он зажал его пальчиками и сам начал двигать ногой.       — Для тебя я никогда не устану! — пылко отозвался Охотник, пропихнув тому в зад сразу три пальца и активно двигая рукой, чувствуя, как тот увлажняется своими соками.       — Что ж, — протянул Красноглазый, начав дышать тяжелее, — думаю, ничего страшного, если мы с тобой ещё немного задержимся.       Охотник согласно закивал. Он вообще хотел бы найти местечко поглубже и потемнее, чтобы запрятать Красноглазого и сутками напролёт ублажать его так, как тому взбредёт в голову. С пауками или без. С арахнидами или без. Плевать на них всех! Главное, чтобы с ним. А он ещё и так податливо и возбуждающе зад выпячивает, стараясь насадить себя на пальцы посильнее.       Оттолкнув Охотника, Красноглазый прошёл мимо него, чуть не расхохотавшись над обиженной мордашкой. Он хитро прищурился и пальцем поманил его за собой. Подскочивший Охотник сунул в его руку паутину-поводок и опустился на четвереньки. Красноглазый задумчиво на него посмотрел, подёргал за поводок, чтобы тот полз за ним. Охотник и полз. Послушно. Раболепно. Точно верный пёс. Вот только он не совсем понял, когда тот взмахнул рукой. Вроде бы что-то приказывая…       Охотник этого жеста понять не понял, зато ощутил, когда два паука взгромоздились на его спину, еле на неё вместившись. Их склизкие твёрдые члены вскользнули в попку, и Охотник громко застонал. Сколько бы он ни трахался с такими пауками, никак не мог привыкнуть к их неимоверно быстрым толчкам. Красноглазый, хмыкнув, с силой дёрнул за паутину; когда пауки взгромоздились на спину, Охотник замер на месте, чуть припав к земле плечами и выпячивая зад — принуждая продолжать двигаться. Тот послушно сделал шаг, затем ещё один, однако с тем непотребством, что происходило, двигаться оказалось не так то и легко. Он, с приобретёнными изменениями, даже и веса толком их не чувствовал. Только быстрые движения, и как под их натиском анус растягивается всё сильнее.       Красноглазый довёл его до трупа вражеского арахнида, немного обошёл Охотника и похлопал по ляжке, наслаждаясь звуками звонких шлепков. Охотник послушно задрал ногу, точно пёс, помочившись на тело воина, при этом он изо всех сил старался удержать равновесие. Его губы расползлись в более довольной улыбке, когда присевший рядом с ним Красноглазый, ласково сжав его член, начал подрачивать, тихо шепча, что он хороший, послушный и сладкий мальчик.       — Хочу в тебя! — еле как сквозь стоны выдавил Охотник.       Растягивая губы в улыбке, Красноглазый, делая неспешные шажки от трупа, вёл за собой Охотника. Не стоять же им в моче, крови и кишках… Да и шагающий Охотник выглядел весьма развратно: пауки ему в этом хорошо помогали. Замерев, Красноглазый медленно повернулся к нему спиной и встал на четвереньки. Он призывно повёл бёдрами. Охотник, сглотнув, постарался увеличить шаг, чтобы быстрее добраться до заветной дырочки, но пауки слишком сильно мешали этому.       Медленно разводя колени в стороны, Красноглазый лёг в траву, немного согнул ноги и выпятил задницу. Забыв, что на его спине пауки, Охотник рванул вперёд. Он припал между ягодиц, жадно облизывая анус, после чего навалился сверху, протискиваясь внутрь, заставляя Красноглазого своим напором стонать в голос. Красноглазый старательно выгибался, поднимаясь навстречу несдержанным сильным толчкам, ясно ощущая, как яйца шлёпаются о его задницу.       Охотнику было несколько неудобно двигаться из-за пауков на спине, а когда к тем присоединилось ещё двое, то он, тихо скуля, ощутимо замедлился. И тут было сложно сказать, из-за чего: веса пауков или что они растянули его ещё сильнее. А Красноглазый, точно эмпат, ярко ощущал всё, что чувствовал Охотник, наслаждаясь этим ничуть не меньше. Хотя он и не отказался бы от члена побольше. С глухим стоном он кончил и тут же старательно сжал анус, давая и Охотнику последовать его примеру. Охотник, издав сдавленный скулёж — Красноглазый сжался слишком сильно, — излился в него, чувствуя, как пауки заполняют его собственную попку.       — Я тебя убью! — весело расхохотался Красноглазый, когда, освобождённый от натиска пауков, Охотник расслабленно на нём растянулся.       — Лучше изнасилуй! — порывисто прошептал тот в самое ухо и с хлюпаньем вынул из него член.