Освободи меня

             — И что будем делать? — полюбопытствовал Охотник, смотря широко распахнутыми глазами на своего обожаемого Красноглазого.       А тот… сам бы хотел знать, что делать. Он откинул голову багровой арахниды подальше, оглядел несколько изорванных Охотником трупов и тихо выдохнул. Красноглазый понимал, что рано или поздно им бы пришлось столкнуться с ними, но он надеялся, что в этот момент с ними будут Страж и Воин — он откровенно боялся проиграть. Ведь за проигрышем может последовать всё что угодно, начиная от банального изнасилования, чего ему не хотелось вообще никоим образом: почему-то мысль о спаривании с багровыми у него вызывало омерзение, да такое, что по телу пробегала малоприятная дрожь. И заканчивая изощрённым убийством. Ну, или их элементарно сожрут живьём — вражеская колония же. И плевать, что они оба наполовину люди.       Красноглазый даже подумать не мог, что больше всего агрессию у врагов вызовет его запах. Запах главной самки — Королевы. И плевать, что между ног член болтается и что вагины у него отродясь не было. Враги же, чуя эту его особенность, рвались к нему, и половая принадлежность их точно не волновала. Они лишь жаждали уничтожить более слабую Королеву, чтобы было проще изничтожить оставшуюся колонию. Красноглазый не на шутку испугался, когда после первого убитого Охотником арахнида — после которого они отдались похоти — полезла основная часть разведки.       Когда вокруг начало раздаваться гневное шипение, Красноглазый подумал, что вот он — их конец. Багровых было в несколько раз больше. Они чистокровные и намного крупнее. Они крупнее, чем даже арахниды их колонии, а что уж говорить о двух недоарахнидов? Он был уверен, что живыми их не отпустят. Как же он ошибался! И как же он был удивлён и… восхищён.       Красноглазый был до самого конца убеждён, что пленённый им Охотник ненавидит его всеми фибрами души за то, что он сделал из него шлюшку. За то, что оторвал от привычного ритма жизни. За то, что убил товарищей. За то, что сделал монстром… Но после этого боя он перестал сомневаться в его верности.       Когда по округе разнёсся запах крови Красноглазого — попал под удар не специально, воином он всё же не был — Охотник впал в такое неистовство, что его гневный вопль, казалось, сотряс сами горы. Смотря, как тот рвёт врагов в клочья, рыча не хуже самого огромного и злобного паука, Красноглазый испытал перед ним благоговейный трепет. Он ничуть не уступал своему Воину. Его когти, став не только длинней, но и мощнее, отрывали прочные защитные пластины врагов с такой лёгкостью, что даже было сложно в это поверить.       Багровые ревели раненым беспомощным зверьём, а Красноглазый только хохотал над ними. Точно безумный. Охотника ранили. Далеко не один раз — всё-таки врагов было много больше, — но его увёртливости стоило позавидовать. А Красноглазому быть более внимательным — пока хохотал над очередной оторванной головой, не успел среагировать, и, если бы не кинувшийся на его защиту один из пауков — которого разорвало на две части, — лежал бы он трупиком. Но в итоге всё равно позволил вновь себя ранить, чтобы подстегнуть и подпитать гнев Охотника.       Из четверых пауков никто не выжил. Если Страж и знал о стычке, то по какой-то причине на помощь не спешил. Охотник стоял рядом, тяжело дыша и морщась от боли в глубоких царапинах. Красноглазый, глянув на своего защитника не смог сдержать улыбки. Он присел с ним рядом на колени и, сжав одной рукой член, принялся вылизывать раны.       По телу Охотника пробегала одна волна дрожи за другой. Всё тело ныло от напряжения. Но, что странно: вылизывания Красноглазого помогали унять ноющую боль. Его слюна приносила облегчение. Раны затягивались практически на глазах, а из-за того, что он ещё и ласкал член, Охотник отвлекался на эти нежности, почти перестав обращать внимание на боль. Он почти был уверен, что Красноглазый пытается нейтрализовать вражеский яд своим, к которому Охотник уже давно привык, который для него был несмертелен.       — Ты сильно устал? — спросил Красноглазый, проводя языком по ране на груди.       — Есть немного, — отозвался Охотник. — А что?       — Есть у меня одна идейка… — он окинул цепким взглядом поле боя, уделяя больше всего внимания растерзанным телам пауков их колонии.       Красноглазый поморщился. Пауков ему было жаль, ведь они вместе преодолели немалый путь. Поэтому у него проснулось желание поворошить «осиное гнездо». Конечно он прекрасно понимал, что лезть вдвоём в логово чужой колонии — самоубийство, но — как раньше им было сказано — в стороне оставаться он не собирался. Хмыкнув, Красноглазый с силой отпнул голову багрового воина подальше и чуть повёл бёдрами. Было такое ощущение, что Охотник заразил его своим неистовством и желанием разрывать врага на части.       — Вернёмся в колонию? — предложил Охотник, и Красноглазый отрицательно мотнул головой. — Я не уверен, что справлюсь с несколькими десятками арахнидов с сотнями пауков, если мы туда сунемся, — он правильно понял мысли Красноглазого, хотя тот, судя по всему, его опасений не разделял.       — Если у нас получится добраться до их Королевы и убить её, то колония без должного внимания развалится.       — Но наша же без Королевы не распалась.       — Потому что мой Страж их держал, — Красноглазый снова повёл бёдрами, отчего вытаращившийся на них Охотник нервно сглотнул. — Ты что, пялишься на меня? — Красноглазый хитро прищурился, а Охотник согласно закивал, смотря на него верными глазами. — Какой нехороший мальчик!       Охотник смущённо потупился и накинулся на Красноглазого с поцелуями. Их языки сплелись, поглаживая друг друга. Слюна скатилась с уголка губ, язык жадно её слизал. Целовались они со всей страстью. Красноглазый, который почти на две головы стал выше Охотника, сжимал его щеки, а тот, в свою очередь, не переставая мял объёмные ягодицы. Они оба замерли, прислушиваясь к тихому шелесту. И оба синхронно выдохнули…       Из-за очередного нагромождения валунов вышел один из воинов багровых. Арахнид вызывал трепет. Красноглазый, у которого в ходе изменений обострялись чувства, сразу понял, что этот не так прост, как предыдущие. Этот шестирукий здоровяк — один из главных самцов их Королевы. Красноглазый мельком подумал, что от такого самца он бы тоже не отказался. Сильные, крепкие длинные руки. Мощный, мускулистый пепельно-серый торс. Восемь глаз, которые не такие вытянутые, как у колонии чёрных, а более круглые: они шли по три в ряд, и два по центру чуть выше. Более шипастая паучья часть тела, ноги явно сильнее, на спине видны неровные, «рваные» полосы бордового оттенка. Если бы из-за его спины не показался паук-гигант, Красноглазый и Охотник явно приняли бы бой. Но помимо паука, который был больше, чем их гиганты, следом вышло с десяток крупных воинов и столько же пауков. И тут Красноглазый понял, что теперь уйти будет сложнее.       — И что теперь? — сдавленно и еле слышно произнёс Охотник. — Мне стольких не одолеть!       — Я их отвлеку на себя, а ты — бегом к Стражу.       — С ума сошёл? Это ты Королева, а не я!       — Велика ли разница между нами? — Красноглазый мельком глянул на Охотника и сделал пару шагов вперёд. — Приведи их.       — Даже если я приведу их всех, нет гарантии, что они справятся. Ты ведь не настолько силён!       — Подыхать без боя я всё равно не собираюсь. А ты, в случае чего, сможешь меня с лёгкостью заменить.       — Не смеши меня, — фыркнул Охотник, вставая рядом, — я тебя бросать не собираюсь!       Красноглазый ответить не успел, только толкнуть упрямого мальчишку себе за спину. Он с лёгкостью ушёл из-под атаки багрового главного самца, немного подпрыгнул, оттолкнувшись от его выставленной передней конечности и, сжав шею руками, подтянулся, приблизив своё лицо к его.       — Вам отсюда не уйти, — прошелестел багровый, и Красноглазый хмыкнул.       — Кто сказал, что мы собираемся уходить? — мурлыкнул Красноглазый. — Мы собираемся занять эту территорию.       — Ваша колония слишком мелкая, — тихо проговорил багровый, сузив все глаза.       — Но ведь дело не в количестве, — томно выдохнул Красноглазый, лизнув его лицо, — а в качестве! — он клыками вцепился в пластину на плече, расположенную ближе к шее, и рванул с такой силой, что отодрал её; правда, ему показалось, что он без клыков остался.       Местность заполнилась яростным шипением. Багровый толком внимания не обратил на сочащуюся из раны кровь. Он вскинул руки, намереваясь оторвать голову наглецу, но Красноглазый ловко вильнул в сторону, издевательски рассмеялся и крикнул:       — Если ваша сучка Королева отсиживается за вашими спинами, то в нашей колонии всё иначе!       Красноглазый закричал. Его паучий вопль, словно таран, врезался в строй арахнидов и пауков за ними. Этот клич говорил о его немалой силе. Он разрушил разум нескольких пауков, и те, издавая рык, бросились на своих же товарищей. Безумие окутало монстров. Они не понимали, кому служили, отказываясь выполнять приказы багрового. Всё-таки веление Королевы весомее, чем обычного рядового арахнида, даже несмотря на то, что это главный самец, и несмотря на то, что Королева из чужой колонии. Красноглазый издал ещё один вопль, показывая, что так просто он сдаваться не собирается. Мысленно он молился, чтобы его Страж это услышал.       Уходя из-под удара арахниды, Охотник чуть не налетел на жало паука, которое на удивление легко перехватил Красноглазый. Он залился громким издевательским смехом, хотя внутри недоумевал, как у него вышло затормозить такую махину. Не просто затормозить — остановить. Паук болезненно заверещал: Красноглазый, дёрнув, выдрал жало и, немного подпрыгнув, воткнул его в брюхо, раздирая. Он прекрасно понимал, что им повезло, что вопль сработал и арахниды были отвлечены на собственных товарищей, а не кинулись всем скопом на них.       Пытаясь найти выход из этой западни, Красноглазый в очередной раз отскочил от налетевшего на него защитника багровых. Самец упрямо пытался добраться до него, а Красноглазый, надеясь, что Охотник справится и без него, отводил Защитника всё дальше. Нет командира — нет слаженности. Так думал Красноглазый и оказался прав, хоть и отчасти. Он этого не видел, но стоило Защитнику скрыться с глаз остальных арахнидов, как те начали озираться в поисках своего командира, тем самым открывая себя для ударов. Охотник и сам не понял, как у него получалось командовать пауками, но те послушно кидались на сородичей.       Защитник легко и насмешливо отражал любой выпад Красноглазого. А того это нисколько не злило и не задевало: всё-таки у него в колонии немного другая функция. Совсем другая… Дожить бы ещё до полной её реализации, а то и не узнает, что на самом деле означает быть Королевой. Хотя перспектива быть женщиной его не особо прельщала.       Я здесь.       Красноглазый, плотоядно оскалившись, рванул на Защитника, привлекая всё его внимание к себе, и тут же вильнул в сторону. С камней, прямо на Защитника, грохнулся Страж. Красноглазый не мог — к своему разочарованию — не заметить, что его самец определённо мельче. Однако он поймал себя на том, что несмотря на разницу в размере и внешности, с похотливым желанием он пялится именно на своего Стража, которого, к слову, было желание пустить в расход, ибо ни с кем трахаться он так и не давал. Красноглазый даже не совсем понимал, почему настолько беспрекословно слушается его. Ведь это он Королева. Он главный. И это он должен отдавать ему приказы, а не наоборот. Но перечить ему желания не было, да и мысли об этом возникли только сейчас. Всё-таки Страж обо всём этом знал больше, а раз никого в него не пускает, значит, на то есть очень веская причина.       Арахниды сцепились с явным желанием разодрать соперника. Красноглазый резко выдохнул, когда Защитник раскромсал пластину на груди Стража, оставляя глубокие царапины. Прекрасно понимая, что его самец не справляется, Красноглазый, запрокинув голову, издал призывный вопль. С камней над арахнидами мощным потоком хлынул быстро выделяемый древесными пауками-гигантами яд, из-под которого Защитник поспешил уйти. Зато Страж наоборот позволил жиже обильно покрыть его тело, давая нейтрализовать вражеский яд, а заодно и исцеляясь.       — Какого же слабака ты для себя выбрал, — прошелестел Защитник.       Страж, издав боевой клич, часто отвлекался на происходящее чуть дальше за камнями, где к Охотнику присоединился Воин, и они вместе пытались отбросить багровых. Он был единственным во всей колонии, кто способен на подобное: остальных пришлось убрать, ибо подчиняться отказывались. Поэтому бой с Защитником давался ему со сложностями. Страж осознавал, что даже при поддержке их Королевы — шансы на победу ничтожно малы. В какой-то степени он сам был виноват — тем, что умудрился изничтожить почти всех сильных арахнидов. Поэтому, прежде чем нападать на более сильную колонию багровых, он хотел разведать и, если что, действовать несколько иначе. Но из-за неусидчивости их Королевы, приходится сражаться как есть…       — Я доберусь до вашей суки! — прорычал Красноглазый. — И лично, собственными руками, вырву ей глотку! Тогда ты поймёшь, что значит сила тёмных!       — Чем слабее Королева, тем слабее колония, — арахнид багровых бросился на Красноглазого, но ему тут же преградил путь паук-гигант, спрыгнув с камней.       Шипение раздавалось со всех сторон. Пауки чёрных и багровых и арахниды обоих колоний сцепились в бою. Чёрные понимали, что таким количеством им не одолеть врага, но никто и не подумал отступать. Особенно, когда после очередного вопля их Королевы, пауки багровых начали в панике кидаться на своих же и друг на друга. Разумом пауки слабее арахнидов, движимые инстинктами и желанием убивать — не составляло труда перенаправить их мысли. И чем чаще Красноглазый кричал, тем лучше у него это получалось. А заодно, он всё больше привлекал к себе внимание…       На Стража и паука-гиганта насели со всех сторон. Красноглазому пришлось отступить, и Защитник кинулся за ним. У Стража, как бы сильно он этого ни хотел, не вышло кинуться за ними из-за окруживших со всех сторон врагов. Он лишь понадеялся, что более юркий Охотник, вняв очередному крику своей Королевы, бросится на подмогу и не оставит его одного.       Охотник и бросился. Правда, чуть кипятком писать не начал, когда увидел своего Воина в реальном бою. Тот, точно сама смерть, косил ряды вражеских арахнидов, нисколько не обращая внимания на количество и серьёзность ран. Желая ему помочь, Охотник взгромоздился на его спину, усиленно вылизывая раны и помогая им затягиваться быстрее. А Воину вообще было плевать — чем больше причиняли ему вреда, тем неистовее он дрался, становясь обезумевшей машиной для убийств. Хотя несмотря на всё его безумие, никого из своих он даже не ранил.       Охотник бы и продолжал прикрывать тыл Воина, если бы не очередной крик Красноглазого, в котором слышались панические нотки. Оставив Воина одного — ну, или почти одного, — он рванул к своей Королеве, попутно раздирая врагов. Достигнув нужного места, он разбежался, врезаясь в Защитника и сбивая его с лап. Он даже и секунды не дал тому, чтобы придти в себя; накинувшись на него, Охотник раздирал открытую плоть, прилагая титаническое усилие, чтобы отодрать пластины.       На всё это Красноглазый смотрел плавающим взглядом: буквально несколько мгновений назад, пока не появился Охотник, Защитник неслабо приложил его головой о камень. И чему он был рад в этой ситуации, так тому, что Охотник, чуя кровь из рассечённой кожи, впадал в неистовство так же, как и его Воин, так же, когда багровые ранили его в первый раз.       Приведите его ко мне. Так интересно…       Красноглазый и охнуть не успел, как в него вцепилось ещё трое защитников. И как бы Охотник ни старался, вырвать его из их лап у него не получилось. Его с такой силой швырнули с камней, что он приложился о них головой, теряя сознание. Не желая оставлять свою колонию без поддержки, Красноглазый завопил с такой силой, что эта волна разлетелась над всей местностью, придавая его арахнидам и паукам уверенности. Он знал и верил в своего Стража, который, подпитываемый верой своей Королевы, словно на глазах начинал расти.       Я выдеру тебя из её лап, мой мальчик…