Освободи меня

             Визг багровой королевы бил по ушам. Красноглазому казалось, что ему в ухо медленно, нарочито растянуто, просовывали спицу. Она не спеша проникала в череп, пронзая мозг, который посылал сигналы во всё тело. Перекричать её не получалось. И Красноглазого это злило. Её вопль подстёгивал воинов, которые теснили его. Благо хоть Охотника не трогали — он всё продолжал лежать на полу чуть в стороне.       Перед глазами мелькали искажённые гневом лица арахнидов. Их взгляды сверкали безумством и жаждой растерзать его в клочья. Удар одной из когтистых рук оставил лёгкие царапины на бедре, а Красноглазый даже ухом не повёл: был слишком занят отрыванием чей-то головы, кажется, это бы тот самый юнец, который посмел так бесцеремонно обойтись с Охотником.       Чтобы выжить и не попасть под вражеские когти, приходилось крутиться юлой. Пауки. Арахниды. Королева. Всё смешалось, точно художник вылил в одно ведро десяток красок. Хаос. И жажда пролить как можно больше вражеской крови. Хоть Красноглазый и не был воином, но помирать он не хотел. У него ведь такие колоссальные планы! А сдохнуть здесь? Ну уж нет. В его планах быть затраханным до смерти. Интересный план…       Его прижали к стене. Рядом с головой, пробивая стену и ослепляя его разлетевшейся пылью и мелкими камешками, грохнул шип паука-гиганта. Несколько пар рук вцепились в него. Красноглазый издал гневный вопль, который, достигнув нескольких пауков, заставил арахнидов отвлечься на них. Но сильного действия это не возымело — с пауками разобрались быстро, а его самого на коленях поставили перед хохочущей королевой.       — А теперь я с тобой немного поиграю!       — С головой я твоей поиграю, когда доберусь до тебя! — тихо прорычал Красноглазый.       — Раз ты любишь трахаться со всем, что движется, думаю, тебе понравится!       Под смех королевы из туннелей выполз белёсо-красный паук с длинными ногами и более вытянутым телом, чем у его собратьев. Красноглазого странный паук нисколько не пугал. Его больше напрягло, когда тот развернулся к нему, смотря желтоватыми дисками десятка глаз, приподнялся максимально высоко, изогнул тело, демонстрируя длинный шип.       Красноглазого перевернули на спину, держа за руки и ноги, которые широко развели. Любая попытка к сопротивлению ничего не дала — держали его на совесть. Он скрипнул зубами и мелко затрясся, когда паук подполз ближе, нацелившись шипом прямо на его задницу — таким при желании и проткнуть можно. Красноглазый мысленно пожелал Охотнику как можно быстрее прийти в себя и, наконец, выдрать его из лап этих ублюдков.       Шип в тело вошёл достаточно болезненно. Само собой, паук не стремился быть осторожным. Жёсткая поверхность в кровь оцарапала нежные стенки ануса, заставив Красноглазого рыкнуть и снова задёргаться. От ощущения шипа внутри было неприятно. Увлажнившиеся стенки помогали ему проскальзывать относительно легко, но вот когда шип ощутимо ткнулся в перекрывающую стенку — по телу прошла волна боли. Красноглазому стало страшно, что сейчас ему там всё просто разорвут, и не было уверенности, что регенерация с этим справится. Хотя, если его после подобных издевательств убьют, волноваться будет не о чем.       Болезненный вопль Красноглазого разнёсся по пещере. Он не переставая бился в хватке багровых воинов. Белёсый паук ритмично двигал в нём шипом, всё больше и больше нанося вреда. При очередном несильном толчке острый конец ткнулся в бугорок, и Красноглазый, резко выгнувшись, под смех королевы, обмочился. Шип, разрывая внутри крохотное отверстие, начал выделять яд, и Красноглазый вспомнил его первый раз с его Стражем, когда тот также заполнял его им. Но тот яд был для другого, а для чего этот — понятно как белый день.       От расползающейся внутри жидкости всё тело охватывал огонь. Яд обжигал, словно кислота. Красноглазый испуганно хрипел, силы как-то слишком резко покинули тело. Он уже перестал надеяться на Охотника и Стража, которого, возможно, уже и убили, особенно если учесть количество вражеской колонии.       Красноглазого тряхнуло. Изо рта вырвался сдавленный хрип. Яд выжигал всё внутри, медленно его убивая. Попадая в открытую рану, он причинял такую боль, словно его действительно внутри прижигают раскалённым прутом — что такое обжечься о раскалённую сталь он знал не понаслышке: сам когда-то по глупости прикоснулся к такому. Жидкость внутри, растекаясь сильнее, всё больше и больше вводила Красноглазого в панику.       Когда сил терпеть не стало, когда уже всё внутри кололо от боли, Красноглазый, с надеждой что его услышит хоть кто-то, издал рёв. Паука над ним мелко затрясло. Он выдавил из себя какой-то странный писк, и яд мощным потоком выплеснулся в заскулившего от боли Красноглазого, а когда поток иссяк, паук, всё так же трясясь, отполз от него, завалился набок, поджал все лапки и затих. Никто так и не понял, что произошло. А Красноглазому и вовсе было плевать, борясь с медленно подступающей агонией, он даже не слышал криков королевы.       Отчаянный крик Красноглазого Стража не достиг, зато помог вынырнуть из забытья Охотнику, который даже и не сразу понял, где он находится и что происходит. Почуяв знакомый запах крови, он резко обернулся. По телу прошла дрожь волнения и страха, в голове закипала ярость от вида дёргающегося в хватках воинов Красноглазого, у которого из попки заметно сочилась желтоватая вязкая жижа. Когда его Королеву грубо кинули на пол, смотря, как тот корчится от боли в попытках избавиться от яда, Охотника словно неведомая сила подорвала на ноги.       Он кинулся на пристроившегося между ног Красноглазого воина, который уже характерно двигался — для чего ему пришлось сесть низко, почти касаясь пола брюхом, — с наслаждением насилуя его. А тот не то что сопротивляться не мог, даже толком подвигать хоть чем-то. Из его рта только вырывался жалобный хрип, и не совсем понятно отчего: яда или арахнида.       Охотник, врезавшись в насильника плечом, буквально отшвырнул его от Красноглазого. Пещера снова заполнилась гневным шипением. Охотник рванул дальше, выпуская когти и занося руку в ударе и раздирая лицо врага. Под дикий вой воина его глаза начали вытекать. Ослеплённый и разъярённый болью он кинулся на своих же — вообще на Охотника, но тот успел отскочить на безопасное расстояние.       Красноглазый, еле перевернувшись набок, старательно напрягался, чтобы избавиться от яда. Но несмотря на то, что воин багровых его трахал, отчего анус должен был быть растянут, ощущалось наоборот: словно он склеился, не давая жидкости вытекать. Ещё и тело ощутимо немело, не давая понять, что конкретно и где испытывает. Одно радовало — Охотник в себя пришёл.       Прийти-то он в себя пришёл, но вот силы подводили. Врагов было больше, они определённо сильнее — просто не ожидали, что вроде как поверженный юнец будет настолько активен. Вот только вся эта неожиданность спала — и за него взялись со всей серьёзностью. Он отпрыгнул назад, умудрившись запрыгнуть на тело белесого паука, который лапки склеил, и… провалился в его внутренности, когда тонкая кожа под ним разошлась. Красноглазый в этот момент не на шутку за него испугался. А тот, наглотавшись внутренней жижи, зарычал не хуже паука-гиганта, когда яд обжёг и его изнутри.       — Да убейте же вы их наконец! — раздражённо взревела Королева багровых.       И вот тут понеслось. Красноглазый был, мягко говоря, в шоке, когда из темноты тоннеля, издавая боевой рёв, вылетел его Страж. Окровавленный, весь в ранах, без одной передней лапы, с выцарапанными двумя глазами. Но Красноглазого больше всего поразил не его побитый вид, а то, что он стал явно крупнее, шипов на теле добавилось, а между сгибами ног появились… он затруднялся сказать, что это такое, но выглядело, как растянутая паутина.       Гневный рёв тёмных сотряс пещеры. Следом за Стражем появился и Воин с остальными. И они оба не обращали внимания на то, что их Королеве явно не совсем хорошо: Красноглазый начал блевать ядом — организм, явно поняв, что не получится вытолкнуть всё это через задницу, решил спасать своего обладателя иным способом. Хотя Красноглазый и не думал, что так возможно. Оказалось, что возможно, особенно если учесть, что изменения претерпел не только его внешний вид — он так и не понял, что половина внутренних органов изменились, а кое-какие и вообще распались за ненадобностью.       С горем пополам и обезумев от боли, Охотник выбрался из западни, чуть не покарав своего же Воина, который каким-то чудом успел перехватить его руки и отшвырнуть от себя на багрового. Один из крупных пауков примчался к Королеве. Осторожно подлез под него, заваливая на свою спину и более грузно и не так шустро отполз подальше, чтобы того не убили во всей этой суматохе, и плевать, что он из себя продолжает яд извергать.       Королева багровых взывала. Она явно не ожидала, что её колония будет разбита. От тёмных осталась горстка арахнидов и чуть больше пауков, но они продолжали цепляться за свои жизни. Вернее, за жизнь своей Королевы, который сейчас боролся с ядом. И, вроде как, успешно боролся.       Страж налетел на главного воина багровых, который по приказу пытался добраться до Красноглазого. Арахниды сцепились со всей неистовостью. Красноглазый, смотря на это плавающим взглядом, только молча восхищался самоотверженностью Стража. Он старался не думать, что тот делает это не совсем ради него, да и точно не из-за светлой любви. Плевать на это. Плевать, что старается в большей степени ради себя — чем сильнее Королева, тем сильнее особи колонии.       — Убей его! — взревел Красноглазый, чувствуя, что боль внутри начинает затихать.       Его гнев и злость словно передались арахнидам и паукам. Раны затягивались на глазах, а сил прибавилось. Страж только хмыкнул, наваливаясь на врага сильнее. Желание сожрать его возросло, да и никто не останавливал. Челюсть Стража сомкнулись на руке воина, выдирая приличный кусок, который он проглотил не жуя. Воин тихо зашипел, отвлёкся, когда один из тёмных полез к королеве, и хотел было кинуться туда, но пропустил удар. Рука Стража, пробивая плотные пластины, прошла меж рёбер, и когти вонзились в сердце. Он мельком глянул на труп под ногами и уже было ринулся, чтобы помочь собратьям разделаться с королевой, как всех заставил буквально застыть на месте крик Красноглазого:       — Стой!       Один из тёмных арахнидов из-за этого чуть жизни не лишился, но Красноглазый быстро подскочил к ним. Он насмешливо глянул на насиловавшего его арахнида — пара глаз всё же уцелели, да и свои трогать не стали, а тот начал медленно отступать.       — Ты позволил себе слишком многое по отношению ко мне, — угрожающе тихо прошипел Красноглазый.       Он махнул рукой, и два воина тёмных — те, что окружили недовольно вопящую королеву, — подскочили к насильнику, зажав его между собой. Красноглазый мстительно расхохотался, сделал пару шагов к ним и задумчиво посмотрел на багрового. Он причмокнул губами, пытаясь придумать, что с ним можно сделать. Как вариант — изнасиловать в ответ. Вот только кто это делать будет. Он? Нет — такого желания у него не было. Отдать для этого тёмным? Они, скорее, сожрут, чем изнасилуют. Просто убить? Слишком легко — он должен помучиться.       В голове Красноглазого как лампочка зажглась; он хихикнул, подошёл почти вплотную, ласковыми прикосновениями пробежал по его широкому торсу и животу. Пальчики с невероятной нежностью погладили паховые пластины, где скрывались два толстеньких члена. Выпустив когти, он без жалости сжал ими пластину, одним сильным рывком отрывая с мясом. Со смешком посмотрев на вывалившиеся отростки, он плотоядно облизнулся. Арахнид издал угрожающее шипение, и был одарён двумя такими же с боков.       Пальцы Красноглазого ласково сжали оба члена и активно задвигались, дроча. Арахнид багровых заметно возбуждался. Такого он никогда не испытывал — королевы вообще на ласки были скупы, — однако и не испытает: заставив члены затвердеть, Красноглазый оторвал сначала один, потом второй. Арахнид зашёлся болезненным воплем и задёргался в хватке тёмных. Безумно расхохотавшись, Красноглазый сжал в одной руке плоть и, наплевав на то, что клыки врага его царапают, стал заталкивать отростки ему в глотку. Тот шипел, давился, пытался сопротивляться, но всё было безуспешно. А когда Красноглазый достаточно насладился его предсмертной агонией, поманил одного из своих пауков гигантов, который вместо члена высунул мощный шип, вонзая его в мягкую паховую плоть. Красноглазый снова расхохотался и нежно погладил паука, обратив внимание, что тот так же, как и Страж, стал больше. Много больше…       — Итак! — Красноглазый, мило улыбаясь, глянул на севшего возле его ног Охотника, потрепал ему волосы, словно тот был верным псом, и протиснулся между воинами-арахнидами, проводя по ним кончиками пальцев. — Неожиданный поворот событий, правда? — полюбопытствовал он, поглядывая на свернувшую кольцом тело королеву. — Пытаешься спрятать кладку? Плохая затея, я до неё доберусь после того, как расправлюсь с тобой.       — Думаешь, ты победил? — королева насмешливо рассматривала стоявшего перед ней человека.       — Я, конечно, прекрасно понимаю, что от моей колонии почти ничего не осталось, а у твоей ещё полно особей. Но твои оказались хоть и больше, но тупее, раз мы взяли вас хитростью, — издевательски произнёс Красноглазый.       Он тихо рассмеялся, с лёгкостью уклоняясь от атаки королевы. Её рука прижалась к камню, и тут же была пробита шипом. По пещере раздался визг, и она задёргалась. По приказу Красноглазого воины накинулись на багровую, отрывая ей лапы, заставляя в буквальном смысле пасть ниц перед их Королевой. Красноглазый на паучиху смотрел насмешливо. Жалости в нём не было. Да и откуда бы ей взяться.       Когда королеву перевернули на спину, Красноглазый с интересом осмотрел её огромные груди, сравнивая соски с членом Охотника: поначалу размеры были примерно одинаковые, хотя сейчас его член определённо больше. Сжав соски в руках, он свёл груди вместе, после чего развёл, а потом и вовсе принялся за них дёргать, словно доил корову. Королева недовольно шипела, но сопротивляться не спешила — вокруг было слишком много вражеских воинов, с которыми ей не справиться.       Взобравшийся на королеву Охотник глянул на Красноглазого, выжидая его согласия, а когда тот кивнул, принялся отковыривать плотные пластины внизу живота. Некоторые арахниды даже из любопытства вперёд подались. Охотник ковырялся с пластинами долго, но своего добился: с дёрганьем королевы и её недовольными возгласами, они разошлись в стороны, являя всем влажную, чуть вытянутую дырку. И Охотник тут же сунул туда палец, согнул его и разогнул, — на это паучиха никак не реагировала, и он, тихо хмыкнув, вынул палец, сжал руку в кулак и пропихнул.       Королева, издав стон, немного выгнулась, а из её сосков начало что-то сочиться. Красноглазый и так посмотрел и эдак. А потом взял сосок в рот, ощущая на языке странный, малоприятный кисловатый привкус. Любопытный Охотник, посмотрев, как тот причмокивает губами, подлез к нему и ткнулся губами. По соску забегало два языка, которые сплетались между собой. Красноглазый, продолжая зажимать сосок, начал целовать Охотника. Они так увлеклись ласками, что стоящий поблизости Страж, которому надоело это наблюдать,  ибо он был бы и не прочь присоединиться, тихим голосом произнёс:       — Может, закончим сначала?       Парни замерли. Покосились на Стража, затем друг на друга. Красноглазый оторвался первым, хотя и с неохотой. Он спрыгнул с королевы и внимательно уставился на своего Стража: его пластины из тёмно-серых стали угольно-чёрными; на ногах и руках с одной стороны шли раздвоенные, весьма острые шипы. Даже человекоподобная часть тела и то потемнела, сделав его почти неразличимым в темноте — выдавали искрящиеся глаза. Красноглазый облизнулся, желание поближе узнать Стража с его новым телом росло. Да и любопытно…       Красноглазый глянул на Воина. Вот уж действительно сила и мощь. Изменился он примерно так же, как Страж, вот только своеобразный рогатый «шлем» — но без забрала, состоящий из пары десятков крупных широких рогов, — на голове внушал больше страха, чем уважения. Хотя одно вытекает из другого. Поймав взгляд Королевы, Воин отступил на шаг, показывая, что ничего против не имеет, и без его приказа действовать не собирается.       — У меня возникла небольшая проблемка, — шепнул Красноглазый, прильнув к Стражу. А тот, понимающе кивнув, помог взобраться на спину.       Красноглазый подмигнул Охотнику, давая понять, что даёт ему право разобраться с багровой королевой, а сам припал к спине Стража, нежно водя рукой по жёсткой корке кожи. Охотник развернулся к паучихе. Та лежала тихо, явно боясь пошевелиться. Повернувшись к Воину, он еле заметно кивнул, видя, как тот искривляет рот-жвалы в улыбке. Оскалившись, точно нашедший свою жертву хищник, Охотник медленно и до упора ввёл сначала одну руку, а после и вторую, в вагину королевы, которая тихо застонала. Внутри неё было очень влажно, туго и мягко. Охотник мило сморщил носик — задница Красноглазого ему всё равно нравилась больше, ибо и пахла вкуснее, и на вкус аппетитнее, а что уж говорить про вид, когда она раздолбанная! М–м-м-м…       Охотник так замечтался о сладкой дырке Красноглазого, что выпал из реальности, начав хихикать. Воину пришлось его немного спустить с небес на землю — он ощутимо шлёпнул по заднице, отчего тот завалился вперёд, ткнувшись носом в грудь паучихи. Тихо бурча, он еле поднялся, обиженно фыркнул в сторону Воина, снова кивнул и засунул руки в паучиху. Дразня её ласками, он двигал руками, немного отвлекая от окружающих её арахнидов. Приоткрыв рот, Охотник кончиком языка провёл по губам; Воину в этот момент захотелось, чтобы он вот так же провёл им по его члену.       Затолкав руки поглубже, Охотник, вспоминая жалобные стоны Красноглазого — чтобы разъяриться больше, — выпустил когти. Разрывая нежную плоть, отчего королева завизжала, точно свинья. Тёмные, чуя вонь крови, как по команде накинулись на неё, а Охотник, злорадно хмыкнув, спрыгнул вниз и встал возле замершего Воина с невинным видом — дескать, и не при делах даже.       Воин, хмыкнув, растолкал собратьев, чтобы пробраться к туше королевы. Разодрал ей грудь, вырывая сердце, подкинул его пару раз на руке и вернулся к озадаченному Охотнику. Откусив от плоти небольшой кусок, Воин склонился к его лицу, на ходу пережёвывая тугой комок мышц. После чего, припав к губам Охотника, жадно поцеловал, смешивая его слюну с кровью и плотью поверженной королевы багровых.