Освободи меня

             По пещере раздавалось громкое чавканье, звуки разрываемой плоти и шипение арахнидов. Охотник на всё это смотрел с откровенным отстранением, ему было наплевать. Их колонии нужно было немного отдохнуть, восполнить запас сил, а то, что тем позволили сожрать самую главную особь, придаст им больше воодушевления на следующий бой — багровых ведь не всех уничтожили, хотя и не факт, что те, почуяв смерть своей королевы, сунутся к ним. Но вот Страж сам с лёгкостью убил свою, не страшась, что из-за этого их колонию уничтожат. Решился ли он на это потому, что что-то такое почувствовал в своём мальчике?       Пока Охотник думал на эту тему, рассматривал, как по пещере разлетались останки туши, которые тут же подбирали обычные пауки всех размеров. Устраивать свару они не спешили, видимо, их тормозил Воин, а может, и нет. На глаза попалась та самая дыра, из которой вывалилась королева. Он прильнул к Воину и указал на неё; тот, согласно кивнув, подхватил его на руки и направился к стене, по которой с лёгкостью заполз.       Из дыры воняло затхлостью, сыростью и плесенью. Охотник, спрыгнув на ноги, поморщился и хотел было пройти вперёд, как Воин его легонько оттолкнул, обгоняя; тот, пожав плечами, оспаривать его действия не стал. Они прошли вперёд, по небольшому коридорчику, выходя в хранилище с кладками. Охотник ошалело округлил глаза, смотря на сотни яиц, покрытых белёсой слизью, которые размером были от куриного яйца до будки для собак…       — И что со всем этим делать? — спросил Охотник, поворачиваясь к Воину.       — Уничтожить, — прошелестел тот, отскакивая в сторону, когда на них сверху прыгнуло несколько арахнид.       Самки заливались громким верещанием, клацая жвалами и размахивая когтистыми руками. На одну из них Воин прыгнул, подминая под себя и переламывая хребет. Второй успел разодрать лицо и, пока она вопила от боли, Охотник разодрал ей горло. Но из-за того, что отвлёкся на это, пропустил удар в спину и зашипел, когда самка оставила на нём три царапины. Однако тут среагировал Воин: дёрнув мальчишку на себя, уберёг от более опасного удара и нанёс его сам.       — Ах ты ж, мой герой! — томно выдохнул Охотник, когда защитницы кладки были убиты. Он прижался к его груди, заигрывая, провёл пальчиками по торсу, от шеи к пластинам, которые красноречиво принялся поглаживать.       Воин склонился к его лицу, грубо впился в мягкие губы, удовлетворённо сощурившись, когда Охотник начал отвечать со всей страстью, обильно слюнявя его рот. Когтистые руки сжались на ягодицах, сильно мня их и разводя в стороны. Охотник медленно опустился перед ним на колени, поцеловал пластины и начал их вылизывать, поглядывая на Воина и как бы намекая, что он облизал бы кое-что другое. А тот, посмеиваясь, словно одолжение делает, раздвинул пластины.       Охотник, чуть сощурившись, посмотрел на торчащий из мягкой плоти островатый кончик члена, не видя никаких изменений. Он припал ближе, старательно облизывая всё вокруг, уделяя больше всего внимания концу, погружая язычок вглубь, водя им по члену и пытаясь понять, поменялся ли он хоть как-то. Прижавшись к плоти губами, он вобрал в себя воздух, немного присасываясь к ней, а после, с тихим хлюпающим звуком, отрывался. Он сделал так несколько раз, снова погрузил язычок в плоть, активно щекоча им член.       Схватив запястья мальчишки, Воин завёл их себе за спину и крепко сжал, принудив вплотную прижаться к паховой области, а следом ещё и на затылок надавил. Охотник шире открыл рот, чувствуя, как член медленно выскальзывает. Он, насколько позволяла хватка Воина, задвигал головой, стараясь сосать член, громко причмокивая и вылизывая его. Самый конец уже упёрся в глотку, и Охотник, чуть выпятив зад, вытянул шею, чувствуя, как член вскальзывает глубже, достигая середины горла, даже дальше.       Стараясь не подавиться, Охотник не делал резких движений. Если бы он мог, то сосал бы активнее, ещё и руками бы сжал, чтобы принести Воину больше удовольствия, но тот, видимо, сам решил продемонстрировать свой член во всей красе: дёрнувшись вперёд, — при этом он продолжал тянуть его за руки назад, — он вскользнул членом глубже. Чувствовалось, что член стал намного больше, гибче, неровностей прибавилось, и он определённо стал много твёрже.       Судорожно глотая носом воздух, Охотник ощущал, как член Воина трахает его горло. Грубо, жёстко, наслаждаясь, как он старательно насасывает, сжимает губы и водит по нему языком. И всё бы ничего: постепенно, с каждым толчком и дёрганьем, терпеть такой размер стало намного проще, — если бы не одно «но». Паук. Достаточно крупный. Охотник был так занят отсосом, что даже и не понял, когда тот вообще появился. Понял это, только когда тот, перевернувшись на спину, выставил свой член и после разрешения Воина всадил его в узкую дырку, даже не заботясь, что та не растянута.       Изо рта вырвался глухой громкий стон. Охотник и так постанывал от удовольствия, пока сосал, но тут и ещё прибавилось. Член паука шустро двигался в заднице, растягивая и смазывая её всё сильнее. Охотник тихо заскулил, сел на корточки, немного приподнимая бёдра, но Воин, оставшись стоять на шести лапах, прижал его передними, чтобы не задирал их слишком сильно.       Член продолжал драть горло, заставляя во рту мальчишки громко влажно чавкать. Воин уже не вдавливал в свой пах его лицо, отпустив, он просто наслаждался, как тот старательно сосёт, тихо постанывая от члена в заднице. Воин, кивнув, указал в сторону кладки, и паук послушно оставил дырочку Охотника, отчего тот заводил бёдрами, явно жаждя больше. О… Воин это «большее» ему гарантирует. В его голове как раз возник очень интересный план.       Паук, выбрав одно из небольших яиц, покрыл его своим ядом, отчего оно стало более плотным и крепким; вернулся к Охотнику и сунул его ему в попку. Тот вздрогнул, явно недопонимая, что происходит. А паук уже шустро бежал за другим, повторял процедуру и снова по кругу. И так десять раз. Охотник дышал тяжело. Яйца чужой кладки постепенно заполняли его изнутри. Они давили на стенки, проскальзывали глубже. От них по телу бегали мурашки. Когда яиц стало слишком много, Охотник не выдержал, застонал громче и, вскинув бёдра, — несмотря на то, что Воин продолжал его держать лапами, — напрягся. Яйца с громким хлюпаньем резко вылетали из растянутой дырки. Воин на это так засмотрелся, что даже двигаться забыл, только охнул, когда мальчонка с обиженным выражением лица прикусил его член.       Вынув член изо рта, Воин дал несколько секунд своему мальчику, чтобы тот насладился его устрашающим видом. А посмотреть было на что: да, он стал толще и длинней, да, он уплотнился, но помимо этого он стал таким же чёрным, как и паучье тело, хотя до этого был сероватым. По нему золотой линией шла «паутина», которая и давала неровности члену. А кончик как был узким и острым, таким же и остался. Охотник облизнулся. Снова потянулся за членом, чтобы начать сосать, но Воин оттолкнул его, отчего тот растянулся на полу спиной и, если бы не подскочивший паук, то, скорее всего, ударился бы затылком об пол.       На обиженную мордашку Охотника Воин ответил коротким смешком, и, с явным желанием извиниться, он присел рядом, развёл и задрал его ноги. И тот уже обрадовался, что сейчас его поимеют таким огромным красавцем, как тот отполз чуть дальше и разомкнул жвалы. А жвалы… пугали. Охотник не на шутку испугался, что тот откусит ему член, когда взял его в рот. Наросты возле него увеличились, стали мощнее, и они стали двойными: внутренние небольшие наросты с мелкими клыками на концах, а внешние вытягивались на коже, причём на достаточно большое расстояние.       Но как бы поначалу страшно ни было, Охотник чуть не кончил от удовольствия. Рот арахнидов сухой и шершавый. Нежной и мягкой коже члена это причиняло прилично неудобств. Однако от осознания, что его Воин ему старательно сосёт, хоть и неумело, Охотник начал выделять всё больше смазки, которую тот с такой скоростью слизывал и сглатывал, что её всё равно было недостаточно. Охотник подался вперёд; хватаясь за рога на голове Воина, он резко поднял бёдра — теперь его черёд затрахивать его рот, раз уж тот позволил.       Воин против и не был. Вкус спермы мальчика был приятный. В таком чистом виде он его никогда не пробовал, всегда что-то мешало: то вкус пота, то мочи, то слюны или крови. А бывало, что и мешала сперма пауков. Малоприятно, но терпимо. А сейчас… Он сильнее сжал жвалы, и мальчик, откинувшись назад, застонал громче. Его голос уже отдавал приятной хрипотцой, дыхание становилось всё горячее. Но самым приятным — и несколько неожиданным — стал тот момент, когда Охотник, издав громкий вскрик, обильно кончил. Столько спермы Воин не ожидал. Но сглотнул он всё, облизываясь с довольной рожей.       Из-за жёсткого языка, которым Воин старательно водил по члену, и то, как он мял небольшие яйца, шоркая мягкую кожу, Охотник и не сдержался. С одной стороны, было больновато и неприятно, а с другой, так странно, что привыкший его затрахивать Воин снизошёл до таких ласк. Охотник облизнулся, губы растянулись в довольнющей улыбке. Он бы и от продолжения не отказался. Да и член, который, к слову, почернел до середины, — этому он немного удивился, ведь у Красноглазого посерела только головка и то — посерела, а не стала чёрной, как у него, — уже снова стоял. Поднявшись на четвереньки, он выпятил зад и повёл бёдрами, стреляя в Воина глазками и как бы говоря, что он не против и продолжить.       Из присутствующих вообще никто не был против. Воин присел ниже и уже хотел было всадить свой член в подставленную с готовностью дырку, как обратил внимание на валяющиеся рядом твёрдые яйца. Недолго думая, он подтянул к себе два — до скольких дотянулся, столько и взял — и, под удивлённо распахнутые глаза Охотника, засунул их в него. Тот снова повёл бёдрами и состряпал обиженную мордашку — не яйца он в свою жопу хотел.       Воин, явно дразня, припал к анусу ртом, высунул язык и стал облизывать. По телу охотника прошла дрожь. Желание в нём росло. В жопе уже так пульсировало, что терпеть было невмоготу, но торопить Воина он не собирался: эти его проявления нежности и ласки были такими непривычными, а от того и волнительными, что хотелось наслаждаться ими подольше. Охотник поймал себя на мысли, что трах со своим арахнидом ему вставляет больше, чем оргия с пауками. Хотя Красноглазый неоспоримо на первом месте…       Разум Охотника уже плыл. Жестковатый язык старательно выводил круги по влажному от соков паука анусу, заставляя всё тело вздрагивать. Да и ещё, как успел понять Охотник, у него на самой дырке, слева и немного вверху, была какая-то точка, из-за которой, когда арахнид его там тыкал, он готов был описаться. Даже простата в заднице была не настолько чувствительной, как эта точка. Он вскрикнул и, застонав, выпятил задницу — Воин снова провёл по тому месту языком, отчего Охотника тряхнуло так, что от желания и давления внутри из глаз градом потекли слёзы.       Не желая мучить Охотника ещё больше, Воин припал ниже, дотянулся до ещё одного — хотел и до второго, но, поторопившись, толкнул его когтем, и оно откатилось ещё дальше. Сунув третье яйцо в попку, Воин вновь поманил паука, и тот, с готовностью перевернувшись на спину, елозя как змейка, протиснулся под немного прифигевшего от этого Охотника и вытащил член.       Охотник обернулся, глянул на замершего Воина, облизнулся и, повернувшись к паучьему члену, взял его в рот, представляя, что сосёт член арахнида. Паук от такого яростного натиска сам вздрагивать начал. Охотник сосал неистово, жадно, словно совсем недавно его рот не затрахивал Воин — но ему было мало. А член паука, который даже меньше, чем у него, казался ему миленьким и похожим на конфетку, ибо цвет у него бледно-жёлтый; соками он сочился обильно, отчего Охотник, не стесняясь, хлюпал. Он опустил бёдра ниже, и паук с готовностью распахнул жвалы, принимая его в свой рот.       Смотря на творящееся безобразие, Воин и сам почувствовал, как в члене отдаёт болью. Видеть, как его мальчик трахает своим членом чужой рот и как его рот трахает чужой член, оказалось будоражащим зрелищем. Шире расставив лапы, чтобы было удобнее и чтобы никому не мешать, он подался вперёд, наваливаясь на Охотника. Его член змеёй вошёл в сладкую желанную дырку, заставив своего обладателя закричать от удовольствия под таким напором.       Охотник, оторвавшись от члена паука, громко вскрикнул, когда член Воина слишком резко раздвинул анус. Он глухо застонал оттого, насколько глубоко тот скользнул в него, и тут же взвыл из-за того, что член, активно и слишком сильно изогнувшись, так шлёпнул по стенкам внутри, что по телу прошла дрожь. Да ещё и паук под ним так настойчиво теребил член и яйца, что в голове сделалось совсем хорошо.       От каждого сильного движения Воина по телу бегали приятные волны удовольствия. Анус под его напором продолжал растягиваться, с громким хлюпаньем принимая его в себя и выпуская почти до самого конца. Яйца внутри тыкались в простату, заставляя вскрикивать Охотника ещё громче и мелко трястись, а также — что больше всего нравилось Воину, — принуждали сильнее сжиматься, плотнее обхватывая его резво двигающийся член.       Охотник стонал не переставая; он извивался ужом, старясь не выпустить изо рта член паука и не кончить раньше времени. И он продолжал бы наслаждаться этим, если бы паук, по указке Воина, не вытянул задние лапки, прижав их к нежным соскам. От ощущения, как жёсткие ворсинки в буквальном смысле протыкают нежную плоть, Охотник закричал с надрывом, да ещё, как назло, в этот же момент, — как волосок вонзился в сосочек, — паук сильнее сжал член, а Воин изогнул свой, ударив по внутренним стенкам, да ещё и это долбаное яйцо каким-то неровным краем ткнулось в простату. От всего этого разом Охотник не только завопил, надрывая голосовые связки, но, всё же не сдержавшись, залил рот паука спермой, а сверху и мочой. Как бедный не захлебнулся…       Поглаживая бока обмякшего Охотника, который завалился на с готовностью подставленные лапки паука, Воин удовлетворённо кивнул, однако член убирать не спешил, — он же ещё не кончил. Подтянув мальчика к себе, он развернул его — не снимая с члена — лицом, прижал плотнее к своему торсу. Сжимая его за рёбра и ляжки, сделал несколько ощутимых толчков, и тот хрипло застонал. Приведя его этим в чувства, Воин широко улыбнулся, когда мальчик, громко постанывая, дрожащими руками обнял его за шею, уткнувшись своим лбом в его.       После десятка толчков Воина, с его же разрешения, к ним забрался и паук. Он цеплялся вытянутыми лапками за арахнида и Охотника, пытаясь найти более устойчивое положение. Воин замер ровно настолько, чтобы паук наконец примостился, растягивая анус заскулившего Охотника ещё сильнее. Тот чувствовал, как перекатываются внутри яйца из чужой кладки, как двигается и извивается член, который уж ну слишком часто, точно хлыст, избивал его внутри — как сказать по-другому Охотник затруднялся, но стенки от таких ударов тряслись и растягивались, становясь всё более чувствительными; казалось, ткни самую малость сильнее, и он снова кончит.       Охотник расслабился настолько, что просто обмяк в стальной хватке Воина. В любом случае ему необязательно было держаться, так как паук плотно прижимался к его спине. Да и Воин придерживал. Изо рта раздался сдавленный хрип, когда яйцо в очередной раз ткнулось в простату. Но это ладно, не так уж и страшно. Веселье началось, когда Воин, почти достигнув предела, и готовый в любой момент кончить, и зная о той самой точке на анусе, — всё же не дурак и заметил, как и на что реагировал его мальчонка, — скользнул рукой с рёбер, несильно царапнул ягодицу и, вслушиваясь в его хриплые стоны, когтем же, ткнул в особое местечко на анусе…       В голове Охотника словно взорвали сразу десяток огненных шаров. Он с такой силой и резко выгнулся, что ошарашенный Воин еле успел его поймать, а паук и вовсе шлёпнулся на пол, да так и замер, боясь пошевелиться. Изо рта Охотника вырвался немой крик, по телу словно прошёл мощный удар тока. А в попке стало настолько влажно и горячо, что Воин замер, пребывая в шоковом состоянии. Он медленно поднял вздрагивающего Охотника, вынимая свой член, а следом из растянутой дырки вылились его выделения вместе с яйцами — прямо на паука, который, широко открыв рот, с удовольствием сожрал и яйца, и сладкие терпкие соки Охотника. Воин и сам решил их опробовать.       Когда языка коснулись выделения потерявшего сознания мальчишки, по телу воина прошла мелкая дрожь. Он облизнулся, удобнее перехватил Охотника; ему даже пришлось припасть к его груди, чтобы убедиться, что тот живой. Живой. Вымотанный до предела, но живой.       — Забавно. Как думаешь? — Воин посмотрел на дёргающего лапками паука, и тот снова замер, явно не понимая, как ему реагировать на этот вопрос.