Если вдруг увидишь полетели листья — сможешь меня понять:
Только лишь тебя в моей жизни так будет не хватать.
Дочь с отцом сошли на берег, а на лицах нашла свое отражение вся вселенская грусть. Иккинг, не поднимая взгляда на подходивших к нему викингов, лишь отмахивался и давал какие-то указания, бредя к своему дому. Подлетающие с воодушевлением и надеждой в глазах ровесники Зефир засыпали ее вопросами, что еще больше выводило из себя. — Так может ты врал и никаких драконов нет? — Резко обернувшись и преградив дорогу отцу, вдруг взорвалась девушка, — а это все — бабушкины сказки, — порывшись в сумке она вытащила стопку изрисованных драконами листов и швырнула Иккингу в ноги, — я верила тебе. Сколько раз мы уже искали твоих драконов? И хоть одного нашли? Нет. Прости, пап, но я тебе не верю. Листы, гонимые ветром, разлетелись по земле, а вслед за ними полетела излюбленная девчонкой сумка с Беззубиком. Поднявшаяся пыль тут же осела на кожаную сумку. Глаза вождя застелили слезы вопреки его сопротивлению этому. Он присел на землю, поднимая собственноручно сделанный когда-то аксессуар. Широкая мужская ладонь вытерла осевшую на черную драконью мордочку пыль. Стоявшая в стороне Валка молча наблюдала семейный разлад, но не стала вмешиваться. Женщина знала, будь тут Астрид — все семейство ходило бы по струнке. Зефир никогда бы не позволила себе усомниться в отцовских словах, а надежда Иккинга не таяла бы так быстро. Любимая невестка была тем самым клеем, державшим семью в целости и мире. С ее смертью крепкая семья дала трещину и как бы Хэддок не старался, девочке недоставало материнской любви. Вернувшись из очередного неудавшегося похода, вера Зефир очередной раз подорвалась, и этот раз, похоже, последний. Валка подошла к сыну, положив руку ему на плечо, она хотела что-то сказать в утешение, но Иккинг, тяжело поднявшись на ноги, безразлично сбросил ладонь матери и пошел вслед за дочерью. Еще не зная, что ожидает его в деревне. Плевака, наблюдающий за поведением правящей четы Олуха, едва сдержал себя, чтобы не дать подзатыльник расклеившемуся Иккингу, чтобы напомнить кто он и зачем он здесь. Возле статуи Стоика, гордо возвышавшейся посреди деревни, стояла девушка, затачивая свою секиру камнем. Увидев вождя, она закинула оружие на плечо и, насколько это было возможным, медленно и независимо подошла к Хэддоку. Однако, ярость, закипавшая в ее венах, не дала ей удержать самообладание. — Вот ты где, сволочь, — грубо развернув его к себе лицом, воительница сбросила закрывающий ее лицо капюшон и прижала вождя к ближайшей стене, — где наши драконы? Отвечай. Я слишком долго искала тебя. Иккинг едва ли мог узнать в этой разъяренной женщине свою давнюю подругу — Хедер. — Хедер? Драконы? У меня их нет, как видишь, — мужчина, безразлично обведя взглядом свой остров, вырвался из цепких рук гостьи и направился в сторону дома, до которого никак не мог добраться. — Хэддок, стой, что тут произошло? — Хедер мертвой хваткой вцепилась в руку уходящего вождя Олуха, — выслушай же меня, ну, — резко дернув мужчину на себя, гостья начала наступление, — когда наши драконы улетели, мы прождали их около месяца, а потом, заподозрив неладное, решили отправиться к тебе. Драгур и я первыми доплыли до Олуха и увидели… остров, с которого бежали будто в спешке, схватив самое необходимое, рассыпавшиеся дома, все заброшено, неживое. Мы испугались, я не находила себе места, Иккинг. Я и Драгур, мы с ног сбились обходя остров с нашими отрядами вдоль и поперек, но никого не находили. — Так, как вы нашли меня здесь? — Глядя будто сквозь Хедер, прохрипел Иккинг. — Мы столько лет потратили на поиски и уже похоронили вас всех, но сегодня мне наконец улыбнулась удача. Я с командой плыла, неважно, и на нас напали. Никто не уцелел, а меня чудом выбросило сюда. Твоя мама — чудесная женщина, — Хэддок горько усмехнулся, предвидя дальнейшие расспросы и очень хотел прервать эту беседу. Зефир с силой хлопнула дверью, едва не сорвав ее с петель. Глотая соленые слезы, девушка, которую душили рыдания, рухнула на жесткую кровать, вытирая слезы с веснушчатых, совсем как у отца, щек. Тишину, висевшую до этого момента, разрывали всхлипы. Со стоном перевернувшись на спину, девушка окинула взглядом свою комнату, стены которой были увешаны ее рисунками с драконами. На тяжелом резном столе, с любовью собранным Иккингом, еле умещались стопки листов с изображениями этих существ, среди них так же ютились портреты ее папы. Сев, Зефир шмыгнула носом, потерла покрасневшие от слез глаза и, уже не сдерживая злобы и обиды, бросилась срывать листы, разрывая каждый из них. — Зефир, что ты делаешь? — Иккинг, вошедший в комнату дочери, чтобы поговорить, увидев хаос творившийся в покоях его маленькой принцессы, бросился к Зефир, пытаясь ее остановить, — прекрати, — мужчина тряхнул дочь за плечи и, не выдержав обиженного взгляда голубых, точно как у Астрид, глаз, прижал дочурку к себе, — зачем ты это делаешь, Зефир? Ты все, что у меня осталось, слышишь? Можешь не верить моим словам о драконах, наверное, только мама могла бы тебя убедить. Сдавшись, Зефир крепко обняла отца в ответ, не сдерживая слез, нескончаемым потоком лившимся на рубаху Иккинга, вдыхающего аромат волос дочери и вспоминающего Астрид, которой так не хватало ему. Особенно сейчас. — Мне ее не хватает, пап, — еще сильнее разрыдалась девушка в крепких и теплых отцовских объятиях. — Мне тоже, принцесса, мне тоже, думаю мама хотела бы отдать тебе вот это, — мужчина достал из кармана небольшой кулончик с изображением Громгильды, — жаль, что ты не веришь в сказки про драконов. Зефир выхватила из отцовских рук подарок и, прижимая его к груди, звонко чмокнула его в колючую щеку. Еще одна вещица, напоминающая о маме. Каждая из этих редких вещей, попадавшая в руки девочки, хранилась на особой полочке. И пусть их было не много: пара ободков, пояс, шлем да любимая матерью секира, но каждая из них занимала особое место в сердечке Зефир. *** Иккинг уперся лбом в ладонь правой руки, он записывал претензии, жалобы и пожелания олуховчан в толстый блокнот с кожаной обложкой. Посмотрев из-под лобья на очередного викинга, мужчина потер уставшие глаза и, еле слышно вздохнув и что-то буркнув себе под нос, продолжил писать, параллельно заверяя, что проблемы скоро будут решены. Все чаще и чаще Хэддок стал за собой замечать, что все меньше уделяет внимания деревне, представляя какой нагоняй он бы получил от Стоика, будь тот жив. Помирившись с Зефир и отправив Хедер домой, мужчина всерьез занялся решением острых вопросов Олуха. Иккинг не вылезал из кузницы и постоянных сборов, возвращаясь домой далеко за полночь, когда ждавшая возвращения отца девушка уже сладко спала, укутавшись в покрывало сидя в кресле у камина. Все чаще у мужчины не находилось сил донести сопящую дочку до ее кровати на руках и он, осторожно касаясь ее плеча широкой ладонью, будил ее поцелуем в щеку и напускно-веселым: -Принцесса, вставай, иди к себе в комнату, — сверкнув яркими зелеными глазами из-под начинающих седеть толи от нервной жизни, толи от приближающейся старости бровей, он провожал Зефир до ее комнаты и, еле переставляя ноги, брел до собственной кровати и падал, даже не раздеваясь. На какое-то неопределенное время жизнь Иккинга превратилась в однотипную череду серых дней с перерывами на двух-трех часовой сон. Мужчина отчаянно скучал и молил Одина вернуть те годы, когда он искренне был счастлив. Видя состояние отца, Зефир, с трудом переборов себя, пришла на помощь. Меняясь с отцом, она то записывала заказы деревенских, то выполняла что-то в кузнице. Работа для девушки находилась быстро и вскоре отец и дочь уже не находили сил дойти до дома, ночуя в кузнице в обнимку с щитами, шлемами, мечами и прочей лабудой, как считала Зефир. — Так больше не может продолжаться, — простонала девушка, с трудом поднимаясь на ноги, которые затекли ночью, — пап, давай еще раз попробуем найти драконов? — Это же бабушкины сказки, не ты ли это говорила? — затачивая очередной топор, усмехнулся мужчина. — Пусть сказки, но я больше не могу тут сидеть, пап, можешь меня понять? — Как никто другой, принцесса.