Сountdown to you, bastard

— И что от меня требуется? — Бэкбом напряженно смотрел на своего брата, который стоял около раковины и мыл посуду. Они ели в полной тишине, не смотря друг на друга. На самом деле, даже самый вкусный суп, который мог приготовить Хённи, не лез в рот. Потому что этот вкус напоминал Бому о прошлых временах, когда они сидели на этой же кухне за обедом, поливая друг друга грязью, а затем уткнувшись в телефоны, чтобы больше никоим образом не пересекаться. Тогда они избегали общих тем, старались скорее убежать друг от друга, иметь абсолютно разных друзей, разные интересы. Сейчас Бом хотел бы стать Бэкхёном: увлекаться тем же, что и он, любить то же, что и он. Слиться с ним воедино. — Пока что тебе только надо отказать Чунмёну, — Бэкхён даже не повернулся. Закончив с мытьём, он так и стоял спиной к брату, смотря на свои руки. Поворачиваться было страшно. Ещё страшнее смотреть ему в глаза. — И почему же? — Бэкбом встал. С каждым шагом его дыхание сбивалось сильнее, становилось громче, казалось, что он скоро сойдёт с ума. Но терпеть больше было невозможно. Рука. Он смотрит, как его дрожащие пальцы медленно приближаются к угловатым плечам. Хённи разворачивается. Застыли. Рука Бома в миллиметре от плеча Бэкхёна. Тот смотрит в глаза брату и ждёт. Сам не знает чего, но ожидает. Либо слов, либо касания. Хоть какого-либо изменения в выражении лица. Потому что сам не может даже бровью шевельнуть. Губы засохли намертво — не открываются. Голова прекращает работать вовсе, но затем с бешеной скоростью начинает прокручивать воспоминания. Дни, проведённые под одной крышей. Слова высказанные и слова, которые таились в глубине души и так не увидели света. — Потому что у вас ничего не получится, — Хённи отбрасывает руку брата и отходит от него. Уверенными шагами идёт к дивану, стараясь скорей найти опору. Ещё чуть-чуть, и он бы рухнул на пол, заливаясь слезами. Но ему нельзя показывать свою слабость, потому что Бэкбом ещё слабее. — С чего ты это взял? — Бом проследовал за ним и сел напротив, на стул. Ещё одна вещь, которая отдалила их. — Я знаю вас, знаю Криса, — Хённи осмотрел брата, будто убедившись в своих словах. — Поверь, всем известно, какой он сумасшедший. Не вы одни испытывали на себе его розни. — Но это не значит, что объединившись, мы не сможем его одолеть. — Никто не говорил, что мы будем объединяться. Только Чунмён собирался перейти к вам. — И ты так просто его отпустишь? — Бэкбом посмотрел на своего брата. Два лидера. Оба стоят во главе своих группировок. Единственное, что теперь было между ними общего. Поэтому видеть, как лидер отпускает своего подопечного в другую группу просто так, отвратительно. Особенно, когда это делает умный лидер. — Он уже не маленький мальчик, — Хённи косо посмотрел на брата и отвернулся. Чувствует, что поступает неправильно. — Поэтому ты готов принять даже то, что он больше не вернётся? — Бэкбом придвинулся ближе, сокращая расстояние и увеличивая напряжение. — Он вернётся. Кошки не любят собак, особенно свору, — «просто» слова, которые ударили так сильно по гордости Бома, что он соскочил с места. Весь страх, волнение и трепет — всё исчезло. Красное лицо, напряженные мускулы и занесённый кулак — лежащий на диване Бэкхён, широко раскрытые от ужаса глаза, уставленные на кулак, находящийся в нескольких сантиметрах от его лица. — Ещё раз назовёшь так парней — можешь забыть о Чунмёне, а потом и обо всех своих друзьях, — Бэкбом процедил сквозь зубы каждое слово, яростно смотря в глаза брату. — Не много ли на себя берёшь? — Хённи плюнул ему в лицо. Снова делает неправильные вещи. Кулак прилетает прямо в переносицу, из-за чего Хённи громко кричит, слыша хруст. Кровь попадает прямо на одежду Бэкбома, который уже залез на брата и замахнулся для нового удара. — И что? Ты собираешься меня прикончить? — Бэкхён замыленными глазами смотрит наверх, где, должно быть, разъяренное лицо его брата. — Ну, давай, меньше проблем будет. Бэкбом наклоняется и бьёт ещё раз. Сильнее. Действительно, если Бэкхёна не будет, то и пропадут все дурацкие чувства. Ни любви, ни ненависти. — Теперь тебе стоит ударит в висок, чтобы окончательно меня вырубить. Потом советую тебе меня раздеть и поиметь — когда же такой шанс ещё будет? — Бэкхён не мог видеть больше своего брата, но он чувствовал, как тот становится злее ещё больше. Хённи будто бы снова переживал все те дни, когда он мог нести полную чепуху и получать тумаков просто так. Но теперь он говорит то, что на самом деле думает, и близится к своему финалу. Наверное, весело будет Бэкбому после того, как он сделает ещё один удар и покончит со всем этим. Попадёт в тюрьму, наладит там порядок, станет каким-нибудь уважаемым бандитом. Наконец-таки, прикончит Криса. Всё будет просто идеально. — Просто убей своего брата Бэкбом останавливается. Бэкхён еле дышит и смотрит куда-то наверх. Его глаза практически закрыты. Изо рта идёт кровь. Лицо становится бледно-серым, несмотря на кровь и синяки. Он весь трясётся и, кажется, прямо сейчас развалится на кусочки. Бэкбому страшно. Бэкбом плачет. Бэкбом слезает с брата и со всей дури врезается в стену. Чтобы перестать злиться на себя, чтобы включить голову, чтобы наконец-то осознать, что он только что чуть не убил своего брата из-за агрессии. Из-за слов, который задели его «достоинство». И ему кажется это недостаточным. Не знает, как ещё можно себя покалечить, лишь бы унять ярость.

Какое у тебя может быть достоинство, если ты собственного брата чуть не прикончил?

Он хочет разбить себе голову о стену, выбить из себя самого всю дурь. Как в мире могут вообще жить такие идиоты как он? С такой мыслью Бэкбом вызывает скорую помощь для брата и покидает дом. Бутылка пива летит в стену, с грохотом разбиваясь и разлетаясь мелкими кусочками по сторонам. Он хотел бы, чтобы и его тело прямо сейчас также разорвалось и разлетелось. Измельчилось до праха и исчезло. И не было бы никакого Бён Бэкбома, который из-за слов может убить человека. Садится между гаражами. Тут никто не должен его найти. Можно хоть поселиться тут. Бэкбом смотрит на ржавые каркасы, такие же испорченные, как и он. Хочется смыться, поступить как последний трус и просто сбежать из этого мира. Ему нет места. И никогда бы не было. Мир не терпит таких жалких людей. Думал, что сможет доказать свою ценность силой, но ею лишь показал свою никчёмность. Тишина пробирает до костей. Проникает внутрь тела, отдаётся там эхом, прокрадывается в сердце и уничтожает там все звуки — чувства и эмоции, — оставляет засасывающую чёрную дыру. Бэкбому кажется, что его поглотит, но это слишком хороший конец для такого как он. Темно. Слышатся чьи-то шаги. Бён не поворачивается. Продолжает смотреть на ржавые стены. Только слух подсказывает, что это кто-то знакомый. Слишком. Он мог бы встать, поздороваться, помочь или уйти отсюда, но тело уже не слушается — просто лежит как балласт. — Ох ты ж блять! — некто заворачивает и спотыкается о ноги Бёна, громко падая на пол. Вроде бы от него не несёт перегаром, но и на трезвого не похож. — Кто тут свои ласты разбросил? Неужели, очередной бомж сдох? Фонарик ослепляет, но Бэкбом не закрывает глаза. Ему нагло светят в лицо, удивленно охая. Он ничего не видит кроме белого пятна, которое напоминает рай. И хочется верить, что об него споткнулся Бог, потому что шёл за каким-нибудь усопшим. Просто по пути встретился Бэкбом, который теперь готов даже исповедаться, лишь бы покинуть этот свет. — Чего ты тут валяешься? — это оказался Крис. Его рваную и кровожадную улыбку невозможно не узнать. Сразу становится противно и хочется быстрее бежать. Только вот Бэкбом больше не может этого сделать. Он оказался загнан в угол своими же мыслями. А теперь ещё и психопатом, который может убить и без колких слов. Он присаживается так, чтобы лица были на одном уровне, и впивается своим острым взглядом в лицо Бэкбома. Тот чувствует, будто с него снимают кожу. Узкие зрачки огибают овал лица и направляются вдоль по всему телу, не останавливаясь на какой-либо части больше трёх секунд. — И зачем ты сам себя калечишь? — спрашивает так, будто понимает, каково это, будто знает, что произошло. Либо он стал нормальным, либо Бэкбом — сумасшедшим. Он опустился и сел рядом, не опуская глаз. Будто с каждой минутой всё больше осознавал, почему Бэкбом здесь, что он хотел сделать и чего хочет теперь. — Остынь и привыкни к этому чувству, — Крис глубоко выдохнул. Бён боялся даже повернуться в его сторону. Слова Ву словно гипнозом пьянили ещё больше, они будто заставляли себя слушать и запоминать. — Все мы жалкие. Просто кто-то более удачно делает вид, что он кому-то нужен. Вот и всё. Бэкбом хотел перестать внимать ему, но не получалось. Хотел зажать уши руками — они безвольно повисли и не могли даже колыхнуться. Мозг будто губка впитывал в себя всё, что издавал Крис — не только слова, но и энергию, настроение, силу, сумасшествие. Всё гадкое, что он давал этому миру. — А теперь вставай и пошли со мной, — Ву повернулся и схватился со всей дури за Бэкбома. Тот начал паниковать. Даже не заметил, как его подняли на ноги и начали нести. Бён зажмурился и попытался пошевелить конечностями, но ничего не получалось. Ему оставалось только безвольно висеть и наблюдать, как его куда-то несут. — Ничего, поживёшь со мной и образумишься. Скоро поймёшь, как глупо, но одновременно очень выгодно для меня вы тогда поступили. Увидишь мою берлогу, где висят такие интересные экспонаты. Надеюсь, ты пополнишь эту коллекцию собой и своим братом. Бэкбом слабо пискнул, представив свою голову напротив головы брата, висящую на стене рядом с головами других людей. Кровожадные глаза довольно уставились на Бома. Крис облизнулся. У страха глаза велики. И иногда это помогает выжить. Бэкбом со всей силы впился зубами в шею Криса. Тот закричал и сбросил парня. Бён сразу же поднялся и набросился на Криса, попадая кулаком ему в лицо. Как бы страшно ему не было смотреть на кровавое лицо, озаренное хищным оскалом, он уставился прямо в глаза Ву и собирался сказать, что убьёт его. Но Крис перебросил парня через себя и довольно прижал его к земле, скручивая его руки за спиной до хруста Бэкбом завопил так сильно, как только мог. На секунду испуганный таким поведением, а может быть, тем, что его «экспонат» теперь повреждён, Крис ослабил хватку. Бэкбом развернулся к нему лицо и со всей силы ударил своим лбом в его. Ву покосился и повалился на землю. Наступила очередь Бэкбома отплатить Крису за всё. — Помнишь, как ты изнасиловал Чунмёна? — кулак прилетел в пах, из-за чего Крис широко раскрыл глаза, из которых, будь они в мультфильме, искры полетели бы сейчас. — Говорил, что до невозможности любишь его. А он тебя ненавидит. Понимаешь это? Ты ему жизнь сломал. Чунмён теперь убить тебя хочет. Бэкбом рассматривал крупное и накаченное, но ужасно сухое тело, выбирая следующую цель. Рёбра хрустели громко и словно мёд для ушей. Крис не кричал, лишь слушал то, что говорит Бён, отплёвывал кровь и шипел. Звуки, исходящие из него, даже не были похожи на змеиные — он как ящер из ада. — А парни? Ты хоть знаешь, какой шок у них до сих пор после встречи с тобой? Хоть ты особо и не наложил на них свои грязные руки, но каждый даже боится вспомнить твоё имя. Подонок. Кулак соприкоснулся с виском. Голова Ву резко покосилась в сторону. Хруст шеи привёл Бэкбома в себя. Прямо сейчас Крис лежит с практически вывернутой шеей, ручьём крови рядом и лицом, похожим на фарш. Бён поспешил встать, но сильная рука схватила его за ногу. — И это всё? — Крис выплюнул зуб и усмехнулся. — Думаешь, меня можно прикончить такими лёгкими ударами? Даже дети бьют сильнее. Бом, я всегда знал, что ты слабак. Дикий страх навалил сразу же. Бэкбом взвизгнул. Его глаза расширились моментально, а нога по рефлексу отдёрнулась, а затем… А затем Бом начал со всей силой пинать Криса по переломанным рёбрам. Тот только выплёвывал кровь с застывшей ухмылкой на губах. Бэкбом бил со всей силы, пытаясь выбить из Криса всю дурь, а из себя ярость. Тело Ву будто само подставляло себя каждый раз под ногу. Пальцы Бома уже немели от сильных соприкосновений с твердым телом, но он не останавливался. Гул в ушах заглушал скрипы и шипение Ву, перед глазами была только пелена, не позволяющая увидеть, что Крис уже давным-давно не двигается, не смотрит так кровожадно и не ухмыляется. Практически закрывшиеся глаза испуганно смотрят на лицо Бэкбома. Рот замер в немой просьбе либо остановиться, либо продолжить. Он практически не дышит. И Бом снова чувствует прилив тошноты. Бежит к гаражу, и его выворачивает. Несмотря на скудные попытки поесть в доме, из него всё-таки что-то да выходит. На языке остаётся противный привкус, из-за которого постоянно кажется, что сейчас стошнит снова. Бён возвращается к Крису, который теперь совсем не шевелится. Веки сомкнуты, губы приоткрыты, грудь больше не поднимается. Бэкбом носком ботинка бьёт по бокам, больным местам и гематомам, но Ву не издает ни звука. Телефон слепит глаза. Блики мешают набрать номер, но Бом может сделать это не глядя. Уже не в первый раз. — Минсок, мне надо уничтожить тело. Ким приезжает практически сразу же. Ему не надо лишних слов и объяснений. Увидев мёртвое тело Криса, он на секунду останавливается и смотрит на поникшего Бэкбома, который дико и потерянно смотрит на их бывшего главаря. Минсок улыбается, говоря, что вот и свершилась революция, а затем тащит тело за гаражи. Слышится всплески какой-то жидкости и чирканье спички. Запахло жареным. Через час Минсок помогает Бэкбому добраться домой, обещая, что завтра после первого же звонка от Бёна привезёт сюда же всех парней. А до этого момента будет держать рот на замке и постарается «залечь на дно». В университете скажет, что Бэкбом попал в больницу. Знал бы он, что в больнице сейчас практически Бён, только с другим именем. Бэкбом заходит в дом, который всё это время был открытым. На полу остались следы крови, диван ужасно испачкан. И всё. Никаких признаков присутствия Бэкхёна. Даже запаха не осталось. Бён ложится на диван, на котором несколько часов назад распластался и чуть ли не расстался с жизнью его брат, и закрывает уставшие глаза. До сих пор разноцветные блики кружатся. Бом чувствует, как его тело напряженно пытается расслабиться, но получается крайне скверно. Он поворачивается к стенке дивана и ощущает запах. Одеколон Бэкхёна. Бом сильно вжимается носом в обивку и жмурится. Заснуть под воспоминания из прежней жизни получается намного быстрее. Он падает в сон так же стремительно, как и по социальной лестнице после сегодняшних происшествий. Просыпаться тяжелее обычного. Запах одеколона практически выветрился, заменившись отвратительным запахом крови. Бэкбом поднимается и пытается размять суставы, которые противно скрипят. В ушах стоит гул, звук ломающихся костей и тресканье огня. Перед глазами проносятся кадры вчерашнего вечера. Нервно потирает глаза и переносицу, а затем встаёт с дивана, сразу же обещая себе его выбросить. Искать брата стало в сто раз труднее, потому что Бэкбом не знает, в какой он больнице, что с ним, возможен ли доступ. Страшно даже подумать о том, в каком сейчас положении Бэкхён. Минсок моментально берёт трубку. Бэкбом назначает встречу через час. Устало поднимается на второй этаж и заходит в ванную. Дверь оставляет открытой. Одежда спадает с тела крайне быстро. В зеркало смотреть противно, поэтому Бэкбом залазит в ванну и включает горячую воду. Тело жжёт, раны начинают мучительно болеть, но постепенно напряжение в теле уходит и Бэкбом позволяет себе закрыть глаза. — Жив? — голос Сехуна возвращает в реальность. — А ты как думаешь? — Бэкбом спускает воду и поднимается. — Хватит пялиться на меня. Обтирается полотенцем и натягивает трусы под бдительным взором младшего. Сехун сказал, что все остальные ждут внизу. Объяснил, что они приехали и никак не могли найти Бэкбома, пока он не решился обойти дом. Увидел свет в ванной и приоткрытую дверь, подумал, что главарь утопиться решил, поэтому и зашёл. Бэкбом молча кивал на протяжении всего объяснения и медленно надевал одежду. Мышцы неприятно тянуло, но зато голова полностью опустела. Никакие сожаления и сомнения больше не терзали его. Можно наконец-то расслабиться. В гостиной, рядом с тем самым диваном, который через час окажется на мусорке, сидели Церберы. Чондэ сразу же спросил о состоянии, в ответ получил лишь хмурый взгляд, говорящий не заикаться даже об этом. Минсок даже не смотрел на Бэкбома, перебирая в руках телефон. — Так что? — первым опомнился Чанёль, бурящий взглядом синяк на скуле Бёна. — Зачем нас всех припёрли к тебе домой в такую рань? — Крис больше не станет нам помехой, — Бэкбом оскалился, переводя взгляд на сосредоточенного Кима, который сразу же посмотрел на него и еле заметно ухмыльнулся. — Но есть одна проблема. — И какая же? — Сехун мельком взглянул на окровавленный диван. — Чунмён хотел с ним расправиться, — Бэкбом дотронулся до обивки, из-за чего некоторые поспешили отвести взгляд от следов крови. — Придётся каким-то образом намекнуть ему, что теперь это делать не придётся. А ещё заглушить горечь обиды от того, что Ким не смог даже пальцем коснуться Ву. — Этим могу заняться я, — Чанёль облизнул губы и уставился в телефон, довольно набирая смс. — Потом, — Бэкбом выбил смартфон из его рук и сердито уставился на Пака. — Тебе напомнить правила? — Нет… — Чанёль виновато опустил взгляд и скрестил руки на груди, чувствуя, что сегодня стоит быть максимально аккуратным и покладистым. — Ещё нам надо следить за студсоветом, пока Бэкхён не вернётся в их строй, — Бэкбом опустил взгляд на пол, где тонкой корочкой запеклась маленькая капля крови. — А что с ним? — Сехун боязливо посмотрел на Бэкбома и, взвизгнув, принялся просить прощения. Бён смотрел на него так разъяренно, что, казалось, прямо сейчас набросится и разорвёт на части. Такой настрой напрягал каждого присутствующего. Дождавшись, когда Сехун замолчит, Бэкбом сказал всем идти по своим делам, попросив Чондэ остаться. Договорившись, что со следующего дня парни берут «опеку» над студсоветом и пытаются не попадать в неприятности в университете, все разошлись. Чондэ сидел в кресле, пристально наблюдая за Бэкбомом, который обходил диван и проводил пальцами по краям кровавых пятен. — Это кровь Бэкхёна? — Я не знаю, в какой он больнице, — Бом умоляюще посмотрел на Кима, который сразу же догадался, зачем его оставили. Руки потянулись к телефону. Спустя полчаса, которые Бэкбом провёл, не сводя глаз с друга, на бумажке был написан адрес, а Чондэ, посоветовав быть мягче с Бэкхёном, покинул дом. Быть мягче, потому что Бэкхён в плохом состоянии? Потому что Бэкбом довёл его до полусмерти? Не только физически, но и морально. В палате было слишком бело и чисто, что Бома в глаза снова появились блики. Бэкхён с закрытыми глазами лежал на койке, связанный с аппаратом длинными трубками и проводами. У Бома сердце заболело при виде измученного выражения лица и худого тела. Его брат выглядел таким беспомощным и слабым только раз в жизни… На операционном столе. Тоже по вине Бэкбома. Ему страшно сделать шаг. Кажется, что Бэкхёну становится хуже только от одного присутствия его брата. Ещё одно движение, и все аппараты заморгают, запиликают и признают то, чего так сильно боится Бэкбом. Но он делает шаг. И ещё один. Медленно приближается к койке, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. Он так давно не плакал. — Прости… — осмеливается взять ослабшую ладонь Бэкхёна в свою и сильно её сжать. С замиранием сердца смотрит на аппарат, который, к счастью, показывает неизменные показатели. И тут весь груз боли и вины срывается, и Бэкбом начинает реветь. Безостановочно и искренне. Он чувствует, что только портил жизнь Бэкхёну. И ему действительно хочется искупить свою вину. — Прости, прости, я виноват во всём. Я ужасный брат. Бэкбом вытирает слёзы свободной рукой, но они начинают течь сильнее. Он не может остановиться и рвано хватает воздух. Бэкхён еле-еле шевелит пальцами, из-за чего Бэкбом неожиданно всхлипывает. — Самый худший, — хрипит Бэкхён, жмурясь. Ему тяжело открыть глаза, но он не может отказать себе в желании увидеть брата. Почему-то именно сейчас хочется посмотреть ему в глаза. И, наверное, наконец-то простить его. У Бэкбома нет слов. Округленными от страха и красными от слёз глазами он смотрит на брата, который тихонько открывает глаза и смотрит в ответ. Сжимает его ладонь сильнее и кривится в улыбке, сразу же заливаясь слезами сильнее. — Впервые вижу, чтобы ты плакал, — признаётся Бэкхён, тяжело выдыхая. — И ради этого мне пришлось пойти на такие жертвы. — Прости, я правда не хотел… — шепчет Бэкбом, чувствуя, как становится обычным человеком, который, оказывается, умеет сочувствовать. — Ты ненормальный, понимаешь? — Бэкхён щурится, смотря на брата. Боль в теле напоминает обо всём. — Слишком агрессивный, как зверь. — А ты готов подставить себя под мой кулак, это тоже ненормально, — Бэкбом смотрит на брата и задыхается. Внутри всё волнуется. — Ты… ты невероятный. Бэкхён сам чуть ли не перекрывает себе доступ к кислороду. От таких слов голова кружится. К тому же, ему говорит это собственный брат. Так нельзя. — Странно слышать такие слова и видеть своё же лицо, — признаётся и слегка смеётся. — Но это же не всё? — Я уйду из университета, — Бом отводит взгляд и вытирает последние слёзы в уголках глаз. — И могу оставить дом, если ты хочешь в нём жить, — это не то, что Бэкхён хотел слышать, поэтому его брови сразу же нахмурено сводятся к переносице. — Я останусь в своей квартире, а ты — в доме. И никто не разрешит тебе кинуть университет. — Но меня пинками оттуда гонят. К тому же, я не собираюсь гоняться за хорошими оценками, чтобы угодить ректору. У меня это не получится, — Бэкбом не собирался слушать брата. На телефоне уже висело смс от ректора о назначенной встрече. — И что? Сдаёшься перед трудностями? — вопрос так и остаётся без ответа. Бэкбом поднимается с места, выпуская ладонь Бэкхёна, и разворачивается, направляясь к выходу. Бэкхён пытается обругать его, сказать что-нибудь колкое, чтобы тот снова взбесился, но брат не реагирует. — Ты эгоистичный мудак! — Я знаю.