Amnesia.

***

      Либо я проспала тот момент когда-то лето, которое описывает Пушкин, сменилось на дождливый октябрь.       На самом деле, прошло примерно часа четыре с тех пор, как я оказалась дома.       А вернее все, даже Макс приехал.       Удивление.       Да, этим словом я описываю все, что происходит на данный момент.       Парни ходили вокруг нас, и явно собирались что-то сказать.       Было видно, что Глеб волновался.       Мельтешил перед глазами, вышагивая туда сюда. Зрачками бегал по комнате, кусал губы, а в руках теребил то пряди волос из пучка, то край кофты.       Остановившись посередине комнаты, он посмотрел на нас, и продолжил чуть истерично ходить кругами.       Да что ж такое?       А Слава и Макс сидели на диване.       После инцидента в туалете больше никто ничего не говорил.       Я, конечно, была в легком ахуе.       Не один джин меня не брал так, как эта новость.       Если быть честной с собой, я не верю в это до сих пор.       Но по состоянию нашей новой «подруги».       Которая, кстати, задержалась.       Обычно Глеб приезжал в такое время домой.       Семь часов.       Четыре из них мы провели дома в полной тишине.       Эта тишина душила меня, в прямом смысле слова. На улице было слишком душно, даже окно, которое открыто, не спасало. — Короче.       Ох, Макс разрушил тишину.       Неужели?       Хоть кто-то. — Ровно пять лет назад, когда Батил уехала, мы поехали в клуб.       Неоновые лампы освещали всю площадь здания, которое внутри просто разрывала, как говорят нынешние подростки, современная музыка.       Современная музыка.       Парень, убитый горем, размышлял об этом.       Современная музыка — неужто та, кой-написал мастер, живущий в одно время с нами, и есть подростковый идеал?       Но сейчас блондина волновало только его разбитое сердце. Которое, уже никто не склеит.       Прошло уже год, как тот убит бездольем. И он не знает, что делать.       Рядом с блондином, чье лицо выражало скорбь, упала темная фигура.       А именно брюнетка армянской внешности.       Пухлые губы, бесспорно накаченные. Аккуратный, не естественно малый нос, скулы, приметно тоже сделанные, как грудь и задница.       Которую обтягивает красное платье на бретельках, и украшают лабутены.       Полная противоположность Батил.       Что сейчас и нужно.       Только забыть ту, которая покоя не дает, даже во сне, на протяжение этих двенадцати месяцев. — Но блять, знал бы я, чем это закончится. — Глеб.       Садится девчонка в черное «bmw» к парню, который купил его на деньги, которые достались от убийства.       Очередной заказ. — Мне сказал Илья, что ты сказал, что не собираешься работать!       Звонкий голос брюнетки разрывает барабанные перепонки. И в тоже время, этот голос пробирает до костей — легкое отвращение.       Если бы он знал, чему стоила та ночь, два года назад. — Я больше не работаю на твоего папашу. Хватит с меня.       Откидывается на кресло, заставляя девочку чуть удивится.       Она не привыкла, что ей отказывают. Никогда. — Кстати, именно тогда мы познакомились с друг другом.       Подал голос Слава, прервав монолог Глеба. Он сидит вместе с Максимом, очень задумчивый.       Его не то, что непривычно видеть таким, его я никогда не видела таким. И я сейчас не намекаю на его тупость. Это все максимально странно. — И именно тогда мы сговорились против семейки Иджилины.       На этот раз сказал Голубин.       М-да, это имя я припоминаю.       А сейчас, до моей даунской головы дошло, когда я только перевела взгляд на Батил, что она — рыжая.       И нет, я это видела. Я поняла почему Глеб для своих плотских утех выбирал постоянно рыжих.       Было бы весело, если бы не было так грустно. — Подождите, — решала разнообразить диалог и Али, которая сидела рядом со мной, и Батил, около батареи, посередине, и держав нас за руки. А пацаны, между прочим, все сидели на диване, с недавних пор, как Глеб начал свой рассказ. — Вы с ней трахались?       Нет, блять.       В дочки-матери играли. — Поверь, мы все через нее прошли, — ответил на наиглупейший вопрос, который может задать мудрая женщина.       И по выражению лица Батил, ей не очень приятна эта тема. И блондин это понял. — В один день мы решили прекратить, это все. — Пацаны прекратите! — начал успокаивать Максим, но сам выходил из себя.       Сидя за рулем, а на переднем сидении сидел Глеб, а Слава размахивал руками, и отказывался принимать свое поражение.       Он проиграл в эту чертовскую считалку.       А эта игра не на жизнь, а на смерть. За свободу парней, Илья приказал им подсыпать снотворное его жене.       Но только с дозой он переборщил, а парням плевать. Главное их шкура, которая должна спастись.       А все за их дурость.       Но сейчас Слава отплатится за всех, главное, чтобы Джалина не узнала.       Ведь она всем командует.       Ее папа обещал защиту парням, за одно дело, что собственно Слава и выполняет.       Он достает заранее заготовленный ключ, который дал Илья.       Переступает порог, а дальше подмешивает в заварку белый порошок, с отправлением на рейс без возврата.       И он знает, что ей на утро — конец, ведь парень не раз оставался, и выполнял приторные утехи ее дочери, а потом и самой мамаши. И он знал, что утром она нальет эту заварку.       Не первый — не последний, не только он.       Но сегодня настанет конец. — Все было хорошо. Только Джалина была в ярости.       Сказал блондин, после чего была гробовая тишина.       Длилась она недолго, ибо голос Макса ее прервал: — После этого мы ее не видели. Илья сдержал свое слово.       На выдохе произносит брюнет. А затем разносится на комнату, заполненную, умиротворенным дыханием молодых людей, звон сообщения Батил.       Бати странно пялится на входящее. Сообщение явно привело ее в смешанные чувства. Хлопает глазами, следом поднимая голову. — Ребят?       Все мгновенно поворачиваются на нее. Девушка движением руки подзывает всех к себе, открыв на телефоне текст сообщения. Парни подходят ближе к сидящем девушками.       «Правда ли, что Слава убил мать? И, знаешь, пожалуй, я хочу встретиться с ними.»       Молчание длится не так уж и долго. Всего-то пару минут. Но следом Батил решает продолжить: — Это моя сестра.