***
То, что сейчас в голове Вонхо, несомненно называют - пустотой. Самое настоящее ничто. Когда действительно нет абсолютно никаких мыслей. Лишь только цель: защитить. Увести Минхёка как можно дальше от этого зловонного, пропахшего убийством и кровью места. Хотя Вонхо и сам давно пропах этим запахом. Тот с него не выветриться. Никогда. Он потихоньку приходит в себя - стоя в лужице крови, - что медленно разрасталась по начищенному паркету. Дышит через нос шумно, тяжело. И оглядывает изуродованные, разорванные трупы бывших жителей поместья, ожидая, когда кто-нибудь из них снова дернется, - в жалкой попытке сбежать. Мысли возвращаются в голову медленно, - словно тягучий кисель, что поступает в ёмкость через слишком маленькую щелочку. Воспоминания приходят с пробелами.. Вонхо приподнимает руки и смотрит на них - словно впервые видит. На удлиненных когтях висят ошметки чужой одежды, волос и плоти. Губы сжались в полоску, но он уверен, что мгновения назад - те показывали хищную, кривую ухмылку. Пума внутри молчит. Там пусто. Слегка заметно лишь какое-то чувство, напоминающее неистовое удовлетворения, превосходство и что-то ещё.. Что-то такое, что Вонхо отказывает рассматривать в глубинах своей сущности. Вот уже поздний вечер, а ветер охлаждает руки, что по локоть в крови испачканные. Кожу неприятно стягивает, но на это далеко плевать. Вонхо за локоть тащит пилота, который всё также старается не смотреть на него, как и тем давним днём. Минхёк же, вторым хвостиком семенит за ними следом, не смущённый ни кровью, ни убийством, а только глазами блестит восторженно, от того, что в вертолёт, наконец, пустят. По крепким бёдрам катана слегка постукивает от размеренных и чётких шагов, а в голове разговор с дворецким крутится. Когда Вонхо снова к этому Джону зашёл, тот не удивился даже, увидев на его руках кровь. — Вот и настало время уезжать отсюда, — спокойно говорил тот, словно ждал этого момента, а после положил ладонь на папку с документами, — Но прежде примите решение: покинете поместье один или с Господином. Если второй вариант, то выйдите отсюда похитителем и преступником, связывающий свою жизнь с мальчиком, чья судьба давно предрешена, что бы Вы ни сделали. Если же первый, — он подвинул папку поближе к краю тёмного стола. — то вот договор. Разрывайте его и больше никогда не упоминайте о своём существовании. Не обрызгивайте Господина пустыми каплями надежды, он от них лишь замёрзнет. Пилот сопротивлялся, наверное, для вида, поэтому вскоре отдал ключи от летающей техники, что приводит в восторг маленького Минхёка. Так убраться от сюда можно будет намного быстрее. Оставлять здесь ребёнка Вонхо не намерен. — К моему сожалению, ты не первый нэко, которого я вижу, — неожиданно подал голос пилот, когда Вонхо помогал Минхёку забраться в кабину вертолёта, — Поэтому мне очень жаль, — он с равнодушным сочувствием обвёл взглядом летающую железяку, словно сострадал из-за всего происходящего сейчас и, развернувшись, спокойно обратно в поместье направился. Эти его слова совсем нигде не стучат и уж точно никому не нужны. Лишь посильнее захлопнув дверцу, Вонхо надел специальные наушники, включил зажигание, поднял несколько лапок и, возвысив вертолёт вверх, отдаёт ручку от себя, наклоняя машину вперёд для увеличения скорости. Руки всё делают чётко, на автомате. Сначала кабину немного качало, словно они искали баланс на острие иглы, ведь Вонхо давно не летал. Обученные нэко-телохранители виконта должны уметь всё. В экзаменах полёт тоже был. Но затем, равновесие восстановилось, и они полетели за пределы поместья. В прочем, справедливости и честности ради - если таковые вообще здесь уместны - Хосок не сдал экзамен на лицензию. Не потому, что провалился, а потому, что был заключен контракт с этим маленьким недоразумением, что таращил свои чернющие глазища на всё, что мог увидеть. Голос в наушниках сбивает с толку, твердя, что вертолёт не получал разрешение на взлёт, и то и дело просил назвать нужный код, действуя на нервы. Вонхо отключает связь и лишь вперёд смотрит, синхронно работая рычагом «шаг-газ» и педалями. Они должны долететь хоть до куда нибудь, и ещё нормально приземлиться. Собственные окровавленные руки мажут взгляд. Вонхо помнит этот тихий приказ ребёнка, что громом ударил по всем, кто находился в пределах комнаты. Кисти рук всё ещё чувствуют тепло чужих внутренностей, словно он только что вытащил их из омертвлённого тела. В носу всё ещё стоит тот терпкий запах, а пред глазами стоит мальчонка, прижимающийся к косяку выбитой двери и наблюдающий за чужой смертью. Вонхо на Минхёка покосился, смотря на состояние мальчика. Тот сначала ерзал на сиденье, восторженно разглядывая рычаги, лампочки и всякие лапки, к холодному стеклу лбом прислонялся, выглядывая светящийся в ночи и приближающийся Сеул, а после, видимо, задремал. Обмяк на сиденье, голову на плече собственном расположив. Наушники ему слишком большие, и потому набок чуть съехали, сильнее топорща мягкие волосы. Он дёрнулся сквозь дрёму и, зевнув, глаза открыл неохотно. Голову чуть повернул и прошёлся взглядом по Вонхо. Кровь на руках того уже высохла и потрескалась возле пальцев, что крепко сжимали рычаг. Под светом лампочек, голубые глаза слегка отдают бликами, словно если бы посмотреть через камеру на какого-нибудь животного в темном лесу. Взгляд нэко ровный, сосредоточенный, вперёд смотрит. Светлые ушки прижаты к голове так, что их совсем не видно. Массивные чёрные наушники - с микрофоном - красиво смотрятся, так же как и толстый хвост, что на голых коленях расположен. Те виднеются из-за разрезов штанов, и хочется присесть к нему, уложив к себе его хвост, и спрятаться в небрежно надетый кардиган, уткнувшись носом в широкую горячую шею. Минхёк снова зевает, разглядывая своего телохранителя, и в восторге детском утопает. Киса защитит его, что бы ни случилось. Сегодня тот убил всех, кто обижал его. Ломая их отвратительные грубые руки и, буквально отрывая ненужные конечности, - которыми те хотели потешиться, говоря, что раз его "котик" не хочет играть, то пусть тогда Минхёк встанет на его место. «Ведь хозяин должен отвечать за свою зверушку» - гнусно говорили они. А Вонхо рвал их тела, брызгая тёмной липкой кровью, запахом которой тут же наполнилась вся комната. И пусть Минхёк не совсем понимает саму смерть, но наблюдать за ней ему не было страшно. Киса убивает красиво. Он его снова защитил, как и тогда. И даже посадил в вертолёт, а ведь все остальные запрещали залезать внутрь. Он непременно самый лучший из всех! Вздохнув, Мин чуть подвинулся в сторону Хосока, оставляя взгляд на испачканных руках, пока дрёма снова не обняла его. Вонхо сажает вертолёт в первом месте, где можно будет хотя бы несильно бросаться в глаза и поймать такси. Отстёгивая ремни безопасности, он взгляд быстрый на Минхёка спящего бросает и сразу выходит из кабины. В голове слова невольно пробегают: — Вы заглянули в жизнь мальчика, в которой Вас не должно быть, — говорил Джон, смотря Вонхо прямо в глаза. — И кой Вы решили войти в его жизнь, то больше никогда из неё не выйдете, хотите ли того или нет. Просто помните об этом, пока будете увозить его отсюда, ибо Вы станете преступником номер один. Отныне, когда переступите порог, и до тех пор, пока не угаснет Ваша жизнь. И, быть может, даже после этого. Минхёк слышит, как щёлкает и открывается железная дверца. Чуть поёжившись от прохладного ночного ветерка, который тут же начал облизывать его, он почувствовал, как с него снимают эти большие наушники, отстёгивают ремни безопасности и берут на руки. Мин уже проснулся, но открывать глаза не хотелось, желая плавать на границе слабой дрёмы, вдыхая запах позднего вечера и кисы, прижимаясь к его горячей груди. От Вонхо пахло кабиной вертолёта, кровью, и уже выветривающимся запахом поместья. Но долго расслабиться в чужих руках ему не дают, опуская и вынуждая встать на ноги. Он глаза трёт и всё-таки разлепляет веки. Они идут по полю, к дороге, пока Вонхо не останавливается у обочине и не начинает ловить ночных попутчиков. Минхёк за край его кардигана держится и щурится порой от ярких фар проезжающих мимо машин. Никто не хотел останавливаться перед нэко, который, как очевидно по его испачканным кровью рукам, недавно кого-то убил. Проехало четыре кареты и двенадцать машин, - Минхёк считал даже, - прежде чем кто-то остановился с визгливым свистом покрышек: Вонхо встал на пути, и побоявшись сбить его - водитель резко дал по тормозам. Хосок открывает дверцу машины и подталкивает Минхёка в спину, кладя ладонь между его лопаток. Усаживает того на сиденье, после чего, сам садиться следом и называет нужный адрес. Водитель то и дело смотрел на них через зеркало заднего вида, оглядывая нэко и мальчонку. Вонхо не обращал на это никакого внимания, предпочитая смотреть в окно, а Минхёк чуть хмурился иногда, - когда мужчина задерживал на Вонхо взгляд, - и прижимался поближе, демонстративно выпячивая нижнюю губу, говоря всем своим видом, что тот - его киса. Мин подвинул руку и нащупал лежащий рядом хвост. Широко распахнув глаза, он посмотрел на реакцию Вонхо, который, видимо, вообще ничего не замечал, погружённый в свои взрослые и непонятные мысли. Воспользовавшись этим моментом, Минхёк неуклюже начал перебирать шёрстку на мощном и длинном хвосте. Тот, оказывается, был эластичным, гибким, но иногда резко напрягался и невольно дёргался, отодвигаясь от детских пальчиков, которые всё равно подбирались к нему и продолжали перебирать шёрстку. Приходилось еле сдерживаться, чтобы не запищать от восторга. Когда машина снова остановилась, Вонхо дал нужную сумму водителю и, открыв дверцу, потянул Минхёка, чтобы он выходил. Тот надеялся, что его снова понесут на руках, ведь так теплее и уютнее, но его больше не брали на руки, вынуждая идти самому. А когда он пару раз споткнулся о лестницу, - переходя дорогу по подземке, - и чуть не встретился носом с бетоном, его взяла за руку тёплая и шершавая из-за высохшей крови ладонь. Минхёк аж тут же проснулся, снова поднимая голову к Вонхо, который иногда смотрел по сторонам, чтобы лучше сориентироваться. И куда бы они не шли, мальчонка приходить не хочет. Ведь киса тогда отпустит его ладошку, а держаться за него, вот так, хотелось долго-долго. Ночные гуляки и прохожие провожали взглядом хвостатого парня, рядом с которым, зевая время от времени, плелся восьмилетний мальчик, жадно держась за его руку, что была по локоть испачкана чем-то, но чем именно - разглядеть в темноте не доводилось. Минхёк порой слышал комментарии в их сторону, и почти все были лестны ребёнку, поэтому он крепче сжимал тёплую ладонь и гордо перебирал непослушными ногами, которые спать хотели, а не ходить по ночному городу, еле поспевая за широкими шагами Вонхо. Все знают, кто такие нэко, в охрану которых могут позволить себе только состоятельные люди. Поэтому встречали тех редко, судя по реакциям и неприкрытым опасливым любопытством. Вниманием не обделяли и держащего его руку мальчонку, который, видимо, не так прост, раз у него элитная охрана. Или же родители "от жира бесятся", пихая и давая своему чаду только самое лучшее. Ведь иначе, зачем ребёнку «хвостатый телохранитель»? Когда сон всё-таки обиделся и ушёл, соизволив дать любоваться светящимися и мигающими разными вывесками города, они подошли к какому-то зданию. В отеле им без лишних вопросов предоставили номер, увидев на руках молодого парня запёкшиеся, местами высохшие, следы чужой смерти. Ведь они и так не блестят популярностью, не имея возможности похвастаться своей достойной конкуренцией, поэтому стараются избегать любых проблем, которые непременно настигнут их, если этому парню не понравиться их отказ. А он точно ему не понравиться, ведь тот пришёл сюда не за отрицательным ответом. Вонхо не стал отвозить Минхёка в одну из подготовляемых им с Джоном квартир. Просто, мало ли, ведь те подготовленны в большем счёте Джоном, а кто ж знает, что у того в голове. А если ещё учитывать, что вообще твориться в головах у жителей того поместья.. Ну а светить местоположением своей квартиры, - в которой он, к слову, бывает чертовски редко, - тем более не станет. — Идём, там наша комната, — позвал Вонхо, звеня потрёпанными ключом с номерком комнаты, и проходя вглубь тёмного номера, попутно включая свет. Он стянул с постели одеяло, хлопнув по простыне, как бы указывая, что Минхёк будет спать здесь. А сам к стенному шкафу подошёл и, сняв с себя кардиган, повесил его на вешалку. Затем направился в коридор, что бы предупредить на ресепшене о том, чтобы не беспокоили. Но спускаться на первый этаж не пришлось. По пути встретилась горничная, что внимала каждому слову, стараясь не смотреть на руки нэко. Вернувшись, он застал Минхёка спящим на краю кровати. Тот был повёрнут в сторону двери, ждал, пока Вонхо закончит свои дела и вернётся, но так, видимо, и не дождался. Детский организм требовал сна. Что немного удивляло - так это с каким доверием Минхёк пошел за ним, совсем не задавая никаких вопросов. Лишь крепко цеплялся за руку. Или все дети такие? Да нет.. Точно не все. Что с ним не так? Даже не все взрослые смогут смотреть на убийство. А учитывая разорванные в клочья тела - это не то, что бы просто глотку перерезать. Нет, Вонхо ни в коем случае не жалеет о виде убийства. Просто.. он никогда еще так не убивал. Да и плохо помнит сам процесс. Просто снесло крышу - и всё. Укрывать Минхёка одеялом Вонхо не стал, а просто выключил свет и сел на подоконник, смотря в окно и помахивая хвостом. Всё ещё постепенно возвращавшиеся в голову мысли - всю дорогу роились и ждали, когда их успокоят. Их просто отпустили. Всё это менее чем странно. Наверное, знают, что всё это тщетно: и останавливать их, и сам этот "побег". Потому что Хосок не собирался задерживаться в том отвратительном месте даже ни на минуту, а тем более оставлять там ребёнка, который с таким доверием смотрит на него. Он не нанимался нянькой и воспитателем, он его телохранитель, поэтому считает, что уберечь мальчонку от жителей того поместья - своеобразный вариант для его защиты. И, если честно, он даже и не думал, что защищать ребёнка это так "хлопотно", ошибочно предполагая, что никакой мороки не будет. Ведь по догадкам Вонхо, его нужно защищать не от всяких бандитов, а от его же семьи. Которую, наверное, и сам Минхёк не знает. Те оставили ребёнка в поместье, позволяя его жителям распускать руки, да и вообще мальчонка как "сам по себе". Родители не навещают его, и Минхёк не разу не заговорил о них. Тогда неудивительно, почему он не задаёт вопросов, а просто следует куда поволокут.***
Мальчик сидел в привычном углу его тёмной комнаты, раскачиваясь из стороны в сторону и держась руками за то место, где до этого у него ушки были, которые железом раскалённым отрезали. Слёзы огромными каплями падали с его подбородка, а такую боль, что разрывала его голову, он ещё никогда не чувствовал. Он не ощущал ладонями шелк своих ушек, а только рубцы чуть торчащие, что напоминали об их прежнем существовании. Хвостик верёвочкой бессильной лежит и ещё одной болью отдаёт, когда мальчонка его к себе прижимает и гладит, словно успокаивая ни то его, ни то себя. Он почти не вздрагивает, когда двери отворяются, и в комнату забегает служанка, тут же рот руками прикрывая от ужаса. — Господин.. — глухо вздыхает она, падая на колени и заливаясь слезами, с ужасом глядя на десятилетнего мальчика, которому буквально четыре дня назад было только пять лет. Через открытые двери входит широкоплечий молодой мужчина в белой рубашке с пышным воротником, тёмном камзоле, расшитым серебристыми нитками и в тон ему кафтане, блистая начищенными туфлями и деловито держа руки за спиной. А после него вошел ещё один, только старше, с красной бархатной накидкой и мехом на плечах, и его мальчонка узнает из миллионов. Тот одним только своим видом, внедрял в него ужас и страх. — Нет, видели это? — с отвращением оглядев мальчика, мужчина указал на него. — Вылечите и уберите это немедленно! — Ваш сын вполне здоров, по крайней мере, в обобщённом смысле, — устало и равнодушно ответил тот, что был многим младше. Никто из присутствующих сейчас в этой комнате не обращал внимания на шмыгающую носом служанку, которая поспешно поднялась с колен, как только увидела вошедших, и тихонько скрылась в тени комнаты, слёзы рукавом утирая. — Посмотрите на его возраст! Ему должно быть пять, а не десять! Пять! Он мутирует! — Это не мутация, а вполне оправданная реакция тела на стресс, который вынуждает организм ребёнка повзрослеть, чтобы быть более защищенным и быть в состоянии постоять за себя. Нэко... — Он не какой-то там кот! — перебил скучный и будничный голос мужчины, отец мальчонки, — От ушей мы избавились, теперь убирайте это безобразие и уродство! — он пальцем ткнул на хвостик мальчика, меряя шагами комнату. — Если сделать это, он не сможет ходить и, возможно, даже умрёт. Вы итак забрали у него шесть жизней, две из которых он потерял при отсечении ушек... — Не помрёт! — снова перебил его отец мальчика, кидая взгляд на хвостик своего сына и вновь спешно покидая комнату. Молодого мужчину в камзоле подкатывало от всего этого, трясло от злости и отвращения. Хотелось унести мальчика из этого его ада, но он не смеет этого сделать. Да и не смог бы. Охрана убьёт раньше, чем они пройдут хотя бы три коридора. Он итак помогает ему, чем может, но иногда в голове начинали селиться мысли, что уж лучше позволить тому умереть, чем вынуждать жить в смертельных муках. Но он старался отгонять эти мысли, отвлекаясь на свою работу. Впервые кинув быстрый взгляд на мальчонку, что был бледнее его рубашонки, он кивнул всё ещё стоящей в тени служанке и тоже покинул комнату.***
Голова пульсирует болью, начиная с дальних и маленьких волн, наростая всё сильнее и сильнее. Вонхо хмурится сквозь сон, но сон ли это на самом деле? Или просто белёсая пелена под закрытыми веками, что совсем отказываются открываться. Становиться с каждым осознанным выдохом всё жарче и жарче. Чувствительный слух улавливает звуки за стенами и стеклом.. Стеклом? Четвертая попытка открыть глаза - так же как и первая - венчается провалом. Хосок сильнее хмуриться и прижимается к чему-то прохладному, но предмет тут же нагревается от жара его тела. Которое, к слову, жутко затекло. Слышаться отдаленные голоса, хлопанье дверей, проезжающих машин и какое-то вошканье. Что-то онемело и неумолимо скатывается вниз.. нога или хвост? В следующее мгновение происходит сокрушительный грохот - заставляя Вонхо тут же подскочить и разодрать глаза, хватаясь за катану. Несколько секунд - а именно столько требуется ему, чтобы осмотреть помещение и понять в чем дело - венчаются сразу несколькими чувствами. Первое: облегчение. Никаких чужаков нет. Второе: "грохот" создали толи он сам, а точнее затекшая нога, что 'сползла' с подоконника, толи Минхёк, который свалился с постели и продолжает преспокойно спать. А может и всё вместе. Третье: Безумно душно. Дышится только через рот и часто. А это не есть хорошо. Нужно сродно пройти полный весенний курс уколов и антибиотиков. Четвёртое: Это личное состояние сейчас не так важно. И именно в такой последовательности. Поэтому, Вонхо растирает ладонями лицо - прогоняя сон, - и идёт в ванную комнату. Отражение в зеркале заставило снова нахмуриться. Из-за жара всё тело покрывало испариной, а высохшая кровь на руках - отлично размякла и успешно размазалась по лицу. Расширенные зрачки тоже не предвещали него хорошего. Как и обострившийся слух и обоняние. Оперевшись руками о раковину, Вонхо опустил голову и прикрыл глаза, успокаивая инстинкты. Этого ещё сейчас не хватало. Нужны срочно витамины. А ещё лучше - повторить несколько инъекций.. Тяжело выдохнув, он стал умываться ледяной водой.***
В поместье виконта, нэко ожидают в тренировочном зале расписание на сегодняшний день. Сначала спокойно, протирая лезвия катан и начищая тренировочную утварь. Но затем, начинают дурачиться и болтать кто о чём. А когда надоело кидаться тряпками и пришло осознание, что слишком уж они долго смогли позволить себе разговоров и обсуждений, один из парней пошел к кабинету Шону. Естественно, остальные не остались стоять на месте. Маленькой группкой, парни тихо засеменили следом, чтобы засвидетельствовать расправу виконта над храбрецом. Каждый из нэко смеялись в кулаки и цитировали все возможные ответы Шону на то, что пришли к его кабинету, вместо того, чтобы тренироваться. Расписание? Раз нет сейчас, будет позже! Марш, хвостатые! Храбрец с каждым шагом убеждается, что лучше вернуться в зал, но не успела эта мысль закрепиться в кудрявой макушке и перерасти в действия, как шелковые ушки уловили голос виконта. Любопытство берет в верх, заставив остаться на месте и прислушаться. Шону мерит шагами свой кабинет, разговаривая по телефону и размахивая руками. Он выглядит крайне недовольным, сосредоточенным и хмурым. Затем, быстро подходит к столу, шуршит папками и бумагами, - ещё более хмуро читая собеседнику на том конце связи содержимое документов. Кудрявый парень хочет подойти ближе, чтобы получше расслышать разговор, но распахивается дверь кабинета, заставив нэко встать как вкопанному. Виконт не обращает внимание на застуканного в подслушивании. Лишь протягивает тому листок с индивидуальными расписаниями своих котяток и покидает поместье. — Что случилось? — Что ты услышал? Сразу же подбежали остальные, как улей, задавая одновременно и на перебой вопросы. — Кажется, у Вонхо какие-то проблемы.