***
Быстрые шаги, уверенные прыжки через скользкие крыши и вот оно - зрелище рукопашного боя. Двое людей крепко держат ножи, размахивая ими быстро и четко. Но не на столько, чтобы выиграть этот бой. Красивый бой. И опять же не на столько, если бы к ним добавился блеск острой катаны. Где она, кстати? Почему у нэко нет его верного оружия? И это что, кровь? Он уже убил кого-то? Хм, тогда где же труп, разодранный смертоносными когтями? Любопытные вопросы в голове и зоркие глаза, с жадностью наблюдающие за дракой. В мыслях уверенность того, что кот победит, но тот так унизительно пропускает подножку, когда хватает за горло одно из мужчин, что вызывает чувство жалости и разочарования. Он зло рычит прямо в лицо сопернику, задаёт вопрос и упускает момент, когда за его спину зашел второй мужчина, готовясь к удару. Разочарованный вздох. В глазах отразился отблеск от сюрикена, молниеносно отправленный прямо в горло.***
Вонхо убеждается, что спрашивать что-то нет смысла, поэтому он просто решает избавиться от противников. Сжимает шею ещё сильнее, раздраженно заглядывая в краснеющие от нехватки кислорода глаза. Мужчина хрипит, царапает сжимающую его руку и заглядывает за спину своего убийцы. Вонхо резче сжимает шею, хрустнув чужими позвонками, и резко оборачивается. Раздражение сменяется растерянностью. Второй соперник - в полуметре от него - роняет занесённый для удара нож, хватаясь за горло. Через его пальцы хлынула кровь, ноги медленно начали сгибаться, пока не уронили на мокрый асфальт своего владельца. Вонхо быстро стал оглядываться в разные стороны, ища ещё одного участника боя. Его спасли или наоборот промазали? Он начал прислушиваться, оглядывая всё пространство зоркими глазами. Тишина. Только его собственное частое дыхание и оркестр дождя, играющий по асфальту и крышам. Принюхался, медленно и глубоко втягивая в легкие воздух, чуть ведя носом. Запах крови очень яркий, немного улавливается пот, запах мокрого кирпича, мха с шифера, собаки, что видимо здесь пробегала, и что-то ещё. Что-то странное, новое. Распахнув глаза, Вонхо резко поворачивается чуть левее, оглядывая крыши. Взгляд уловил мимолетное движение, за полуразвалившийся кирпичной трубой, заставив сорваться с места и побежать в ту сторону, куда скрылась тень. — Твою ж..! — Хёнвон? — Вонхо стал оглядывать своего знакомого, на которого налетел со всей скорости. Тот цыкнув, отряхивал своё белоснежное пальто. В голове так не кстати почему-то образовалась мысль, что если сам Вонхо надел бы что-то белое в такую погоду, то был бы уже весь в брызгах. — Какого хрена, Хос? — Почему ты весь мокрый? — да, дурацкий вопрос. — Дождь на улице, умник. На себя посмотри. — Хёнвон махнул кистью руки в сторону Вонхо, как бы показывая, что тот вообще мокрый до ниточки, и куда-то наклонился. Проследив за его движением, стало понятно, что тот подбирает свой упавший зонт. Видимо уронил его, когда они столкнулись. Поправив волосы пятернёй, Хёнвон выпрямился, и снова оглядев своё пальто, с каким-то укором вздохнул, уперев взгляд на Вонхо. Затем снова цокнул: — Выглядишь как ошалелая псина, которую гнали со всех дворов. — Спасибо, Хёнвон. — Что с тобой? Где твоя катана и почему ты так выглядишь? Вонхо вкратце рассказал произошедшее, пока они вдвоем шли под зонтиком, выходя с узких улочек к широкому проспекту. Хёнвон поделился своим скептицизмом, высказав мнение о том, что это возможно были мелкие воришки. Обычное хулиганьё. Вонхо напомнил про драку и чужое присутствие, которое толи помогло, толи потерпело неудачу, скрывшись среди крыш. В ответ получил язвительную шутку о том, что тот параноик и нюхать каждый закоулок не есть хорошо. Даже противно. А тенью могла быть домашняя кошка или ночная птица. Вонхо это не переубедило, но спорить он не стал, а просто перевел тему. Стал спрашивать о том, что сам Хёнвон забыл в таком месте, на что получил новую порцию цоканья и длинную тираду о том, как тяжело избегать менеджера. Они шли вдоль дороги, где в такую погоду и поздное время, почти не встречались проезжающие мимо экипажи и глянцевые машины. В голове была та ещё каша, а ноги порой подкашивались, заставляя оступаться. Когда Вонхо споткнулся в четвёртый раз, Хёнвон раздражённо вздохнул и остановился. — Что такое? — Да что с тобой, Хос? Может, объяснишь уже, что с тобой происходит? — Нормально всё. — Порой ты меня бесишь! — чуть ли не рыкнул Хёнвон, зло глядя в чужие глаза. Затем, уже спокойнее вздохнул и продолжил: — Ты понимаешь, что сегодня впервые за несколько месяцев, мы так долго разговаривали и прогуливались? Сначала у меня выезды, съемки, затем у тебя эти экзамены, подготовка, и - вишенка на торте - контракт на чёртов год. И я ни в коем случае не обвиняю. Просто за столь долгий период, ты не можешь мне внятно ответить или хотя бы быть более честным, чем безумно злишь! — Я не знаю, Хёнвон. — сдался Вонхо, под натиском раздраженных глаз напротив. — Просто это всё сложно и ни хрена не понятно. А по поводу состояния.. Оно какое-то странное. С той самой ночи, когда я увёз Минхёка из поместья. — Служба у этого мальчишки до добра не доведёт. — Я знаю. По сути, уже не довело. Вонхо просто уверен, что его выходку просто так не оставят. Про это говорил и сам Джон, тогда, в поместье. Год пройдет, а что будет дольше? Что будет с его карьерой? — Его влиятельные родственнички могут тебя в любой момент закопать так, что никто не хватиться и не найдет. — Я знаю. — Ты слишком сильно отдаёшь себя этому, слишком серьёзно относишься к этой службе и ситуации в целом, что подтверждает сегодняшняя ситуация. — Я знаю. — Да что ты заладил?! Ни хрена ты не знаешь, Шин Хосок! — быстро вспыхивает Хёнвон, и так же быстро успокаивается. — После той ситуации, мы все за тебя переживаем. Шону, я, и все ребята с группы. Я.. очень волнуюсь. Вонхо аккуратно заводит руку за его шею, притягивая к себе: — Я знаю. И приникает к холодным пухлым губам. Хёнвон отвечает на поцелуй медленно, лениво, словно кот пригретый на солнышке. От него неизменно пахнет лаком для волос. Легко, ненавязчиво. И такой же легкий запах слышится от его кожи, что пахнет новой одеждой и чистым телом, с нотками геля для душа. На секунду Вонхо теряется. Ему кажется, что они на обычной прогулке, как раньше. Стоят на мосту реки Хан и целуются, поделившись до этого своими мечтами и планами на жизнь, а проезжающие мимо машины сигналят двум нэко, вызывая у тех улыбку сквозь поцелуй. Но это не запах реки, а проливного дождя. И сигналит явно только одна машина, а холодные руки отстраняют от себя, крепко вцепившись и вырывая из воспоминаний: — Хос, ты весь горишь. Неприятный звук гудка снова просигналил, заставив Хёнвона высказать пару ласковых на своего менеджера, который все-таки добрался до него. Тот его не услышал, сидя в сухом салоне, но наверняка знал это мнение о себе. — У тебя жар, ты разве не чувствуешь? И глаза в нормальный цвет не приходят с того момента, как мы столкнулись. Это ненормально, Хос. Когда ты в последний раз был у врача? Инъекцию делали? Тебе разве не давали таблетки? Совсем себя угробить хочешь? Да у тебя крыша течёт с этой бессмысленной службой! — Смысл в службе простой - защищать. От этого крыша не потечёт. А что на счет таблеток - возможно. Но я их оставил в поместье. — Ты серьёзно?! — Времени не было знаешь ли, трусишки паковать. Я был безумно зол. Голова была пустой. — Видимо, так и не перестала таковой быть. — Хёнвон.. — Держи мои. Я знаю, у нас дозировка разная, но хоть что-то, пока свои у врача не получишь. Не ходи в таком состоянии, а то тебя раньше времени прикончат. Защитничек, блядь. Хёнвон опять в который раз за вечер цокнул, оглядывая Вонхо с головы до ног, и сел в машину своего менеджера. Оставалось только надеятся, что он на месте же не придушит того. Хотя, какая разница?***
Лето торопилось поскорее заменить весну, нагревая солнцем всё, до чего касались его лучи. В маленьком парке у лома - много детей и их родителей, которые вышли насладиться духотой, после ночного проливного дождя. Слышны разговоры взрослых, визги и смех детей, среди которых Вонхо различал Минхёка. Тот носился сломя голову, чудом только не налетая на других ребят. Он впервые проводит время на игровой площадке, где в принципе должны побыть все дети, хотя бы один раз. В поместье не разрешали шалить, как и в столичной квартире. Поэтому это приходилось делать тайком, когда не было никого поблизости. Хотя, если кто-то и проходил мимо, то никто не обращал на него внимания, просто сам Минхёк этого не замечал. Да и поправке говоря, играл он редко. Но такие порывы все-таки бывают, будоража детскую голову. — Киса! Смотри! — звал Минхёк. Он забрался на кручёную цветную горку и, широко улыбаясь, держался за её края, ожидая, когда Вонхо, наконец, взглянет на него. Ребятишки поторапливали младшего, чтобы они тоже смогли прокатиться, но тот не обращал на это внимания, выжидая взгляда своего "кисы". И не дай хвост, если Вонхо не глянет на него. Тогда будут крики зова на всю площадку. Минхёк не скатывался, пока не дождался нужного внимания, и как только взгляды встретились, он с радостным визгом отталкивается и быстро едет вниз. — Видел, как я скатился? — возбуждённо спрашивал Мин, прыгая вокруг своего телохранителя. — Я прям ракетой почти полетел! Видел? А тот мальчик совсем кататься не умеет! Он боится! Смеясь, Минхёк побежал дальше, пытаясь вскарабкаться по маленькому канату, чтобы показать свои умения. Вонхо смотрел на него, а мысли были далеко от этой игровой площадки. Таблетки Хёнвона помогли - это факт, но дозировка слишком большая. Да, это может повлиять на здоровье, и то, если только перейти на постоянное применение. Маленькая тушка в виде Минхёка налетела на сидящего на лавочке Вонхо, возвращая в реальность. Очень тонкие и худые ручки обвились вокруг шеи, а звонкий смех резанул по чувствительному слуху. Затем, так же внезапно отстранился, убегая на какое-то новое сооружение, где ещё не успел полазать. Минхёк абсолютно равнодушен к виду крови, а так же, был равнодушен, когда видел - как Вонхо убивает слуг в поместье. Но при этом впервые сейчас на детской игровой площадке. Да, дети влиятельных родителей изолированы от "простого" общества, но сам Минхёк, кажется, изолирован даже от самого себя. Нельзя отстранять детей от игр, требуя от них "взрослого" поведения и беспрекословного послушания. Ребенок должен быть - ребёнком. Пока есть возможность. Вонхо потирает шею, уж слишком сильно Минхёк стиснул его своими тонкими ручонками, и пробегается глазами по всей площадке. Ушки и хвост он снова прикрыл, чтобы не беспокоить ни детей, ни их родителей. Минхёк же замечает, что тот отвёл взгляд, и снова зовёт, прося смотреть на то, как он спрыгивает на песок. Несколько людей маячат возле игровой площадки и выглядывают кого-то, вызывая подозрения Вонхо и воспоминания о вчерашнем вечере. По ним сразу видно, что те не за своими детьми пришли, и уж слишком явно стараются быть незаметнее. Вонхо ещё раз бросает взгляд на Минхёка, который теперь громко спорил о чём-то с какой-то девочкой, и медленно пошел вдоль площадки. Мужчины наблюдают за несколькими мальчиками, судя по тому, как их глаза разбегаются от количества детей, и о чём-то тихо и редко переговариваются. Вонхо не сосредотачивает на них всё своё внимание, которое должно быть прикреплено только к Минхёку. Он не может подойти к мужчинам и сказать, что те слишком скрытно и подозрительно ведут себя, топчась за коротким заборчиком. Его бы сочли психом. Какой-то ребёнок налетел на Вонхо, с размаху падая на асфальтированную дорожку, и в который раз вырывая его из мыслей. Нэко наклоняется, чтобы помочь подняться, говоря, чтобы мальчик играл аккуратнее, и шапка падает, показывая шерстяные ушки. Минхёк бежит к Вонхо как раз вовремя, чтобы услышать чужое детское: — Киса! Прибавляя скорости, Мин с разбегу вписывается в своего телохранителя, крепко обнимая того за ляжку и зло насупившись на другого мальчика. — Он не твой киса, а мой! Не зови его так! — Будь осторожней, — говорит Вонхо незнакомому ребёнку, на что тот с открытым ртом медленно кивнул, в знак согласия. Натягивая тонкую шапку обратно на голову и, беря Минхёка за руку, Хосок поспешно уводит его с площадки, чтобы не привлекать ещё большего внимания. Ведь на крик Минхёка некоторые обернулись, а когда они начали проходить к выходу, подозрительные мужчины кинули на них взгляд, задерживая внимания на их спинах и перешёптываясь. Тонкая рука ощущалась в ладони непозволительно маленькой и хрупкой. Даже для возраста. Было в какой-то степени страшно держать младшего, ведь казалось, что сомкни ладонь сильнее - и та раскрошится как фарфор. Но пальчики вцепились с такой хваткой, которую вряд ли отдерешь, даже если применишь все свои силы. Минхёк мотал ногами, которыми не доставал до кафеля. Они сидели за столом, ожидая официанта, который вот-вот уже должен принести их заказ. Ведь уже обед, и живот у Мина гулко урчал. Да и вытащить мелкого с игровой площадки стало возможным только благодаря шантажу и мороженому. Оглядываясь по сторонам, внимание Минхёка забирает дальний столик, за которым сидела парочка и целовалась. Девушка иной раз кидала взгляд на ребёнка, подхихикивая над его реакцией, а её парень отворачивал её обратно к себе, вовлекая в новый поцелуй. — Хватит смотреть на них, — говорит Вонхо, двигая поближе к младшему тарелку с луковым супом и кимчи, которые официант только что принёс им. — Почему? — отрывает от них взгляд Минхёк и переводит его на Вонхо. — Что они делают? — Целуются, — отвечает тот и протягивает ему ложку с палочками. — А зачем они это делают? Тяжелый вздох. — Ну.. Понимаешь, они так выражают свои чувства друг к другу. Порой, когда не знаешь что сказать или как выразить свои эти самые чувства по отношению к другому человеку, прикосновения заменяют тысячу слов. — Тысяча - это очень много, да? — Да. Хватит вопросов, ешь. Минхёк отправляет ложку себе в рот и снова косится на интересную для него парочку. В поместье никто не целовался, по крайней мере, Минхёк такого не наблюдал, и поэтому, то занятие вызывало интерес и любопытство. Прежде он такого ещё не видел, хоть ему и восемь лет, и дети его возраста уже знают, что эта за штука такая - поцелуй. Ведь бывает, что родители целуют друг друга таким образом. — А почему она смеётся? Это весело? — снова не сдержал любопытства Минхёк. — Потому что ты смотришь. Прекращай и займись обедом. — И я хочу с тобой так! Вонхо не давится едой и не смотрит шокировано на то, как Минхёк тянет к нему губки, а только вновь вздыхает, подкладывая тому в тарелку резных овощей. Ребёнок не понимает, а что-либо объяснять ему - это ещё уметь нужно. Вонхо игнорирует его взгляд и протянутые губки, откладывая огурцы на край тарелки, потому что помнит, что мелкий не ест их. Сначала ему казалось, что Минхёк просто капризничает, вороча носом от разнообразия блюд. Но понаблюдав внимательнее, Вонхо заметил, как младший постоянно откладывал именно блюда с огурцами, когда они кушали в поместье, слуги которого так и не удосужились взять этот факт на заметку, постоянно включая его в меню. И почему этот факт так хорошо запомнился? Ближе к вечеру, они возвращались к дому, когда наткнулись на резную карету, припаркованную прямо у дороги. Та отличалась от кареты у двора лишь вырезанными узорами. Взгляд упал на мужчину, выходящего из неё. Тот очень низко поклонился Минхёку, представляясь как Ёнри и сообщая, что будет его воспитателем. После протягивает свёрток пергамента Вонхо, причитая, что его Господин в отвратительном одеянии, и что само здание не подходит для его проживания. Это всё очень низко, недостойно и всё остальное. Вонхо, на свой стыд, слышал только писклявое "бла-бла-бла". В общем, до самой квартиры пришлось идти в его обществе, выслушивая недовольства. До самого конца ужина, этот мужчина был зациклен темой о высшей цепи общества и иерархии. Даже нарядил Минхёка в парадные одеяния, немного вызвав подобие уважения. Ведь натянусь на возбужденного играми и впечатлениями от сегодняшней прогулки Господина - все те расшитые золотом тряпки, - была та ещё задачка. Ведь младший ни в какую не хотел сидеть на месте, вырывался, смеялся и даже пару раз затылком чуть не разбил нос своего мучителя, который упрямо натягивал на него камзол. Так же, Ёнри то и дело не забывал напоминать, что «Господин не должен так громко смеяться», «Господину нельзя так бегать», «нельзя громко стучать посудой», «нельзя так небрежно и громко переворачивать страницы книг», «нельзя играть, отвлекать, и, без острой нужды, - такой как опасность для жизни, - контактировать с телохранителем, отвлекаясь от собственных дел», «нельзя так корчить рожицы» и ещё много всякого «нельзя». Это гадкое слово снова вернулось в жизнь Минхёка. Даже Вонхо оно начинало раздражать, монотонно звуча в квартире уже в пятидесятый раз, а ведь ещё даже нет девяти вечера. Так же, помимо этого, приходилось выслушивать то, что эта самая ужасная квартира, и находиться в ней - сплошное унижение. Она не соответствует уровню и статусу Господина Минхёка, который порой прятался в шкаф, протестуя слову «нельзя». — Квартиру подготавливал Джон - смотритель поместья, — устало и немного раздражённо ответил Вонхо, на очередное причитание Ёнри. — Основная квартира ещё не готова. Если есть какие-либо претензии, озвучьте их дворецкому. Не нужно мотать мне нервы. Эта квартира неплохо подходит для того, чтобы защитить Минхёка в случае чужого проникновения. Комнаты прекрасно расположены, чтобы не быть загнанными в них, словно в угол. А если не устраивает мебель и отсутствие золотых статуй с белым мрамором, так это претензии не мне, не я занимался дизайном. Ёнри отстал от недовольства, вызванное помещением, но зато зацепился за обязанности Вонхо. Начал говорить, что тот должен видеть границы, и не имеет права иметь свою кровать в комнате Господина. Что недоволен тем, как застал их после прогулки. Что тот не должен никак влиять на Минхёка, кроме его безопасности. Что тот совсем разбаловался и отбился от руки, проведя несколько недель с ним. И ещё много недовольства и упрёка. Вонхо только злобно выдохнул, резко разворачиваясь к окну и нервно виляя хвостом. Его переполняют эмоции, выгоняя все мысли из головы, а перед глазами пуская дымку. Сердце заходиться в бешеном ритме, отдаваясь стуком в собственные уши. Маленькие пальчики вцепились в горячую ладонь, а после послышалось тихое: — Киса? Вонхо обернулся, посмотрел на Минхёка с той же злость, затем так же обвёл глазами гостиную. Слуги стояли возле выхода из квартиры, ожидая когда все они выйдут, а Ёнри заканчивал разговор по телефону, на весьма раздражительных тонах. Исходя и обрывок фраз, Вонхо понял, что тот разговаривает с Джоном, и они поедут сейчас осматривать готовность основного жилья в Сеуле. Вечерний воздух развеял дымку злости перед глазами, а шум собственного сердца утихал с каждым шагом. Вонхо не уверен, что сможет продержаться так и дальше. Уж очень много вопросов, раздражения. Хёнвон был прав, он слишком сильно отдаётся этой работе. Это тяжело: быть в неведении, идти туда - не зная куда. Так чувствует себя младший? Хотя, вряд ли. Даже он знает побольше самого Вонхо. Естественно, ведь это его семья. Но он не будет опускаться до того, чтобы задавать на эту тему вопросы - у ребёнка. Это будет неправильно. С какой стороны не посмотри. Вызывая чувство стыда, в голове формируется мысль о том, что быть на службе у ребёнка - намного тяжелее. Психологически. Затем, появляется ещё более стыдливая мысль о том, что пошло оно всё к чёрту. Он скучает по былым временам, когда его домом было поместье виконта, а ни там, куда потащат. Карьере и так хана. Её не спасёт то, что Вонхо будет тратить нервы и рисковать своим здоровьем, до окончания договора. В конце концов, жизнь не зациклена на должности телохранителя. Вот только, стыдно будет перед Шону. И всё-таки, это его собственная жизнь. Плевать кто и что подумает. Разве он не имеет право распоряжаться ею так, как велит душа? Вонхо с силой провёл одонью по лицу, сокрушаясь от собственных противоречивых мыслей. Когда они стали приближаться к каретам, а кучер ещё раз проверил ремни и лошадей, что-то кольнуло в голове, обдавая холодным потом. Воспоминания прошлого вечера о том, как возились возле этой самой кареты подозрительные люди, хлынуло сильно и резко. Слуга открывает резную дверь и в пригласительном жесте склоняется. Минхёк, воодушевленный поездкой в новое место, радостно переходит на бег. Лошади с какой-то нервозностью стучат копытами и трясут гривой. За какой-то миг, кровь вдруг стала ледяной, а из лёгких выбило воздух. Вонхо со всей скорости, на которую он способен, бросился к карете. На бегу он сносит худое маленькое тело, прижимая к себе. Отдаленно чувствует, как они перекатываются по земле, отлетая через бордюр. А затем, был оглушающий взрыв, который словно бы ударил по перепонкам и телу. Боли не было. Как и мыслей. Лишь звон в ушах, страх, и чувство маленького худого тела, прижатое к собственному мёртвой хваткой. — Минхёкки? Собственный голос отразился лишь звоном. Точно ли он позвал его в слух? А во рту различался вкус, который ни с чем не перепутаешь. Кровь.