***
Виконт стоит на балконе своей спальни, напряженно вглядываясь в аккуратный каменный фонтан, за которым был небольшой лабиринт из живой изгороди. В его холодной воде плавают умирающие, но всё ещё прекрасные в своих осенних красках листья, что падали с засыпающих деревьев. Прошло уже столько времени.. Сколько ещё раз природа будет умирать и воскресать вновь, пока не наступит тот самый день, когда можно будет дышать полной грудью? Он достаёт зажигалку с кармана своего черного пальто, опирается локтями о парапет и, бездумно щелкает ею, то призывая огонь, то заставляя его гаснуть. По правде говоря, Шону всегда был сдержан и холоднокровен, но порой бывают такие моменты, когда безрассудство берёт верх над всем остальным. Из-за этого, петля на его шее - стягивается всё туже. Но по-другому он не может. Главное, продолжать стараться в том, чтобы не утянуть за собой и остальных. Столько жизней лежит на его плечах, что просто порой нет возможности держать спину прямо. И как бы то не было, он не имеет право оступаться. Ведь один неосторожный шаг - и всё полетит к дьяволу. В дверь стучат, а Шону идеально прячет усталость, выпрямляя плечи и выходя из своей спальни. Сообщили, что такси уже ждет у ворот, но выйти из поместья не дали разношерстные парни, столпившись у входа. — Говорят, Вонхо попал в какую-то задницу. — нахмурился Мартин и тут же получил подзатыльник от Сухо: — Сейчас везде задница, Мар. Забыл уже сколько гвардейцев здесь было? Тот хотел что-то ответить ему, но его быстро перебил Минхо, забирая взгляд виконта на себя, пока парни ещё чего не ляпнули: — В общем, мы поедем с тобой. — Нет. — предупреждающе сказал Шону, и оглядел всех нэко, что стояли напротив него. — Вы базарные торговцы, которые жужжат сплетнями или бойцы виконта? Забыли моё предупреждение не создавать проблем? — парни сразу замялись, отводя от него взгляды и кидая их друг на друга. — Нет никакой "задницы", идите и занимайтесь своими делами, не то эту самую задницу создам вам уже я. Минхо закусил щеку, сдерживая смешок, ведь виконт редко когда говорил их словечками, и дернув за хвосты Сухо и Мартина, увёл их в глубь поместья. Шону проводил их взглядом, позволяя на секунду проступить нежности в глазах, но затем снова возвращает себе сосредоточенный вид и выходит к ожидавшему его такси. Ветер сразу же лизнул своим колючим языком, забравшись под воротник пальто, но так и не смог вызвать мурашки. У Шону уже давно зима в душе, покрывшая инеем сердце, где еле-еле пульсирует теплом маленькая надежда.***
— Где Минхёк? — первое, что спросил Вонхо, как только приоткрыл веки. В мутном поле зрения, - словно жнец смерти, - над ним стоял "безликий", а затем, повернулся куда-то в сторону. Его чёрно-белые бусины над вуалью слабо покачивались, гипнотизируя. Но проследить за тем, куда тот смотрит - не было ни сил, ни желания. В голове до сих пор стояла картинка, как мужчина заходит в комнату мальчонки и как он сам кидается на него, в жажде убить. Что это было? Голова совсем с ума сходит, ему как никогда сложно себя контролировать, а проклятые уколы рвут мысли и здравый ум в клочья. Вонхо слышит, как открывается какая-то дверь, а затем, к нему подходит мужчина в белом халате. Этот цвет создаёт сильный контраст, по сравнению с "безликим". Врач осматривает нэко и говорит, что можно будет продолжать обучение. Мужчина, скрытый вуалью, кивает и взмахивает рукой, в неизменно белой перчатки. В помещение заходят те два амбала, а через какое-то время и Джину: — Скажи Господину, чтобы он продолжал своё обучение и сдал экзамен. — Нет. — выплёвывает Вонхо. Плевать сколько недель он пробыл здесь, с побоями, грязью и крысами. Пробудет ещё столько же, если потребуется, но не станет плясать под их дудку. Хотят приручить его? Пусть и дальше предпринимают попытки, давясь своим фиаско. Безликий демонстративно поднимает кафтан Минхёка, что бы Хосок увидел это, и подкидывает его одному из амбалов. Тот ловко ловит вещь и подносит её к лицу, с блаженным видом потеревшись о неё щекой. Нэко скрипит зубами, стягивая в кулаки простынь, а Джину ухмыляется и подходит к его постели, наклоняясь к самому уху: — Ёнри уехал на встречу с виконтом, а я не смогу долго сдерживать их. — шепчет он, облизнувшись. — Ну же, котик. Ты ведь телохранитель нашего Господина. Так защити его. Чем быстрее он сдаст экзамен, тем быстрее избавиться от этих двоих. — Вонхо жмуриться, ещё сильнее сжимая трещавшую ткань пастельного белья, а парень продолжает шептать: — Возьми удар наслаждения наших с тобой игр на себя, не то твоё место займет Господин. После этих слов, Хосок тут же хватает этого парня за шею, а тот лишь засмеялся, на сколько позволяло сдавленное горло, и хрипло пояснил, глядя в голубые глаза: — Таков приказ. Если он не будет проходить практику, то сам займёт место на столе. В ушах звенело от ярости и отчаяния. Всё настолько быстро поменялось с того момента, как в него выстрелили дротиком в квартире, что остальное казалось далёким прошлым. Перед глазами смеющийся Минхёк, бегающий по комнате. Его блестящие глаза, с детским любопытством оглядывающие всё новое и интересное ему, когда Вонхо водил его на прогулки. Его доверчивое "киса" и неизменное восхищение во взгляде. Этого чистого ребёнка пачкают грязью, запихивая в него всё отвратительное и неправильное. Взгляд метнулся на безликого. Этот урод был рядом с мальчонкой с самого начала, засеивая в его светлой душе гнилые отростки. Вонхо чувствует себя идиотом, потому что не заметил всего этого сразу. Он тогда думал только о своих проблемах, игнорируя предупреждающие звоночки, что подкидывала ему интуиция. Каждый раз говорил себе, что это его не касается. По сути, ведь так оно и есть? Ты ведь телохранитель нашего Господина. Так защити его. Вонхо снова жмуриться, сжимая челюсти, и отпускает уже синеющего Джину. Тот сразу же заходиться кашлем, потирая горло, и снова скалится в улыбке, понимая, что нэко согласен. Он кивает безликому и тот скрывается за дверью, чтобы привести сюда Минхёка. — Но у меня есть условие. — Ты не в том положении, котик, чтобы ставить условия и торговаться. — Тогда засунь эти извращенные обучения себе в зад. Я уверен, что это будет меньшее, что тебе придется испытать. Ведь если я ничего не стану говорить мальчонке, вы все понесёте ответственность за невыполненное задание. — Хосок долго сверлил взглядом парня, испытующе и с вызовом наблюдая за тем, как у того слегка меняется мимика, прикидывая разные варианты событий. — Какое условие? — после раздумья, нехотя выдавил из себя Джину, всё ещё потирая след от руки на своей шее. — Никто из вас и пальцем не притронется к Минхёку, а когда он сдаст ваш чёртов экзамен, я убью этих двоих амбалов, и ты не будешь препятствовать мне. — Только этих двоих? — небрежно махнул в сторону мужчин Джину, продолжая смотреть на Вонхо. А когда получил в ответ твёрдое "да", снова наклонился к его лицу: — Ладно. Мы заключили с тобой сделку. Но где гарантия того, что ты будешь придерживаться правилу и сдержишь своё слово? — Я нэко, боец виконта, и никогда не нарушаю своё слово. Правилам сопутствует честь. — Честь? После всего, что между нами было? Сдержаться удалось лишь благодаря открывшейся двери, и забежавшему в комнату Минхёку. Тот сразу же забрался на постель, прижимаясь к своему телохранителю. В этом здании было ещё более скучно, чем в квартире. Здесь не было так просторно, не было окон, игрушек, много мебели и слуг, но зато был киса. Это всё, что нужно. Вонхо сгрёб Минхёка в свои объятия, как никогда ощущая нужду в его присутствии. Это было чертовски странно, но думать об этом сейчас не хотелось. Зарывшись носом в мягкие волосы и вдыхая их запах, он собирался с силами сказать ему то, что требуют. Мальчонка сразу же притих, прижатый к горячему телу, боясь как-то пошевелиться. Вдруг киса вновь отодвинется от него и отправит спать, подальше от себя? Дыхание телохранителя обжигало его кожу головы, но это было не больно. Киса всегда невероятно тёплый, даже горячий немного. От него исходит такая нежная теплота, которую Минхёк никогда в жизни не чувствовал, до встречи с ним. Обычно, дети её ощущают от мамы или папы, но Мин не из таких детей. Для него это чувство теплоты, нежности и защищенности - было тогда незнакомо. Но, рядом киса и он отдаёт это, как и всегда. Минхёк каждый раз пробует, смакует это чувство и, с каждой такой секундой, всё больше и больше хочет всегда ощущать. Джину нетерпеливо прочистил горло, поторапливая. Нэко открыл глаза и смерил его с "безликим" раздраженным взглядом, после чего, оторвался от мальчонки, отстраняя его от себя за худые плечи. — Минхёкки, — как можно уверенне начал Вонхо, заглядывая в чёрные глаза. — Ты должен хорошо учиться и сдать все экзамены, ладно? — Я не хочу! — нахмурился тот, отводя взгляд и пряча лицо за лохматой чёлкой. Сердце сжалось, словно в тиски, но нэко заставил себя продолжать. Он взял двумя пальцами маленький подбородок и аккуратно приподнял голову мальчонке, чтобы тот не отворачивался. Говорил тихо, в пол голоса, чтобы его слова касались только Минхёка. — Нужно, малыш. А когда сдашь все экзамены, я покажу тебе свой родной дом. Там прекрасные поля, с яркими цветами, густые леса, в которых живут самые разные животные, и большие-большие горы, в снежных шапках. Может быть даже встретим самого снежного барса или чёрную пантеру. Мальчонка внимательно слушал, загораясь звездочками в глазах после каждого произнесённого слова, а Вонхо давил в себе подступающий крик и желание плюнуть на всё, что происходит здесь. Сможет ли он действительно когда-нибудь показать ему свой родной дом? Зачем вообще говорит это, зарождая надежду в чёрных глазах? Теперь, тяжесть собственных слов - будет с ним до конца его дней. — Обещаешь? — почти шепотом спрашивает Минхёк, убивая своим доверием и детской наивностью. — Обещаю. Вонхо больше не выдерживает и снова обнимает мальчонку, крепко жмурясь, чтобы переполняющие его непонятные эмоции и чувства, не вырвались огромной волной в отчаянном крике, от отвращения к самому себе. Мальчонка кладет голову на широкое плечо и запускает пальцы в тёплую шерстку хвоста своего телохранителя, с удовольствием ощущая его мягкость. — Я буду хорошо учиться, — в ответ даёт своё обещание Минхёк, и чувствует как обнимающие его руки слегка дрожат. — Киса, ты замёрз? — Нет, малыш. Всё хорошо. — Мой Господин, пора готовиться к экзамену. — позвал довольный Джину и в пригласительном жесте указал на дверь. Когда мальчонка скрылся за ней вместе со своим безликим учителем, Вонхо сжал в кулаки трясущиеся пальцы и исподлобья посмотрел на парня: — Что ожидает его на экзамене? — Ты. — ответил тот. И не сказать бы, что нэко удивился этому ответу, что-то такое он и ожил от этого урода, но сердце всё равно кольнуло. Он сжал челюсть и сдержанно кивнул, а Джину продолжил: — Вот, выпей лекарство, оно поможет восстановиться. Хочу, что бы ты прочувствовал всё, до последней крупицы, а ни отключился на самом интересном. Вонхо запивает протянутую таблетку и откидывается на подушки, когда комнату покидают и остальные, кто был здесь. Голова действительно начала проясняться, позволяя мыслям быть уже не такими рванными. Взгляд неторопливо проходиться по бетонному потолку. Джину сказал, что Ёнри на встрече с виконтом? Шону всегда вставал на защиту своих "котяток" - как он любит называть парней из группы. Видимо, Вонхо действительно долго отсутствует, раз тот лично поехал на встречу. Но как бы эта встреча не вышла ему боком. Шону, будь осторожен. — мысленно попросил его Хосок. Тот ему как старший брат. Всегда был рядом, помогал, растил и поддерживал. А через какое-то время, в семье поместья виконта появились и остальные ребята. Среди них был и Хёнвон. Шону лично привёл его, вот только где и при каких обстоятельствах они встретились, Вонхо не знает. Он даже не сразу подружился с этим ленивым мальчишкой, который почти не показывался среди остальных. Но в тот момент, когда умер отец Шону, что-то такое изменилось вокруг, касаясь каждого жильца поместья. Среди стен витала уже другая атмосфера, и через какое-то время, Хёнвон показал свой характер. "Оу, так он умеет злиться?" - пронеслось тогда в головах у всех из группы. Вонхо улыбнулся, вспоминая, как они подрались. На удивление, этот худощавый подросток быстро уложил его, задевая гордость. Ведь сам Вонхо учился боевому искусству, а Хёнвон почти не ходил на занятия, предпочитая отсыпаться в разных уголках помещения. Он тогда безумно оскорбился и стал заниматься ещё усерднее, кидая на Че недовольные взгляды. И между тренировками, выходными, учебой, и колкими словесными перепалками, они оба не заметили, как сблизились друг с другом. Просто в какой-то момент поймали себя на мысли, что всё свое свободное время проводят вместе. И хоть Хёнвон казался каким-то подавленным и растерянным, он никогда не упускал возможность посмеяться. Вонхо проникался им с каждым разом всё сильнее и сильнее, уважая его настырность, стойкость и уверенность в себе, в своих силах и возможностях. Че всегда всё падает так, буду-то ему на всё плевать, он всегда говорит прямо, не залезая за словом в карман. Всегда восхищало то, как он идеально сочетает в себе дерзость и ранимость. А когда возник шуточный первый поцелуй, тогда Вонхо и понял, что испытывает к нему чувства совсем не дружеского характера. Это немного напугало в тот момент, но Хёнвон разбил все страхи и предрассудки, отвечая взаимным недружеским вниманием. И хоть они до сих пор не перешли черту, трепет и восхищение друг другом до сих пор не растеряли. Оно растёт только сильнее и крепче. Хёнвон уверенный в действиях, но делает их с ноткой лени и небрежности, будто ему всё равно. Имеет привычку появляться неожиданно, словно из ниоткуда, и так же неожиданно исчезать в никуда. И не смотря на публичность и известность, он остался таким же, каким был и раньше. Вонхо поймал себя на мысли, что ревнует, когда вспомнил Хэвона и подумал о том, с кем так же развлекается и Хёнвон. Чёрт, у них даже имена почти одинаковые. Неужели всё из-за схожести? Вроде нет. Парни совершенно разные. Хёнвон мягкий и ранимый внутри, но дерзкий снаружи. Хэвон же полная противоположность: он мягкий и ранимый снаружи, но дерзкий внутри. Из мыслей и полудрёмы выдернул Джину, резко возвращая в отвратительную реальность. Воспоминания оборвались, оставив после себя сладковатое послевкусие. Такое ощущение, что все это было в прошлой жизни. Вонхо зарычал на подошедших двух мужчин, и сам разделся по пояс. — Зачем? — единственное, что он спросил, когда они направились в другую "комнату". Парень понял, о чем он спрашивает, и просто ответил: — Что бы он стал тем, кем рожден. Вонхо играл желваками, пока его "подготавливали для экзамена". Джину не упустил возможности пройтись руками по его узким бёдрам, заходя пальцами под резинку брюк и, как можно туже затянуть хвост, чтобы мальчонка его не увидел, вызвав глухое рычание. Ему словно бы приносило удовольствие всё, что происходит сейчас. И вот снова кандалы защелкнулись на кистях рук, постепенно согреваясь от соприкосновения с горячей кожей. Зазвенели цепи, а спину обжог своим холодом металический стол. Вонхо пытается спокойно выдохнуть, но в глаза заглядывает довольный Джину, облизываясь и вызывая тошнотворные воспоминания. Он морщится, отводя от него взгляд, но тот берёт его за скулы и сильно давит, пропихивая в рот какую-то тряпку, которая будет служить кляпом. — Ты же не хочешь расстроить и напугать Господина своими криками? — как у маленького ребёнка спрашивает он, продолжая заглядывать в злые глаза, с голубой радужкой. А затем, ухмыляется, и накидывает на голову мешок, крепко стягивая его на шее. Послышался звук открывающейся двери, неким хлопком объявляя о невозвратимом.***
У Минхёка сердце колотиться, как попавший в капкан воронёнок. Он слушает указания своего учителя, послушно шагая следом. Когда дверь открывается, то взгляд его чёрных глаз бежит по стоящим двум мужчинам, о чём-то тихо переговаривающихся между собой, по сопроводителю, который заменял Ёнри, и по Джину, который сразу же встретил его довольным приглашением: — Добро пожаловать, Господин. Начнём вступительный экзамен. Учитель поклонился и указал белой перчаткой на скованного парня, на которого Минхёк только сейчас безразлично обратил внимание. — А почему на нём какой-то мешок? — детское любопытство всё-таки брало своё. Но ему никто не ответил, и надувшись, Минхёк подошел к столу, на котором поблёскивали разного вида орудия пыток. Сегодня, он должен сделать всё сам, без учителя. Тихий голос мальчонки ударил по перепонкам Вонхо, а осознание, что он буквально в метре от него, обдало непонятным жаром. Понимание того, что его заставляют делать, да ещё он и сам посодействовал этому, - разъедало изнутри. Минхёк аккуратно взял длинную и тонкую иглу, разглядывая прикованного и подходя ближе. Вонхо с силой сжимал тошнотворный кляп во рту, царапая когтями заржавелую, из-за постоянной на ней крови, цепь. Он хотел вырваться, но и в тоже время боялся выдать себя. Мало ли что, могут сделать все эти мужики с мальчонкой, из-за него? Он пытался поймать хоть одну мысль, из всех, что вдруг стали носиться в его голове размытыми полосками. Но вдруг всё разом остановилось. Маленькая ладошка легла на его торс, проходясь пальчиком по самому большому синяку. — Ну же, Господин, — поторопил Минхёка Джину. — Вы верно нашли самое больное место в данной области его тела, теперь, знаете же, что делать дальше. Вонхо только дёрнулся, в порыве ненависти к этому психу, который вынуждает делать ребёнка такие вещи, как пропустил казалось бы удар сердца и задохнулся в крике, что застрял в кляпе. Игла вошла ему под кожу, в самую область болючего синяка, в который не раз попадали носки ботинков тех двух амбалов. Тело бросило в жар и холод одновременно, а под ребрами всё онемело, сжав мышцы словно от судороги. Дышать было сложно. Та область, где была оставлена первая игла, горела настолько, что казалось запузырится кожа, постепенно обугливаясь. Он однажды видел, как Минхёк сдаёт здесь "практику", а теперь, ощущает его умение маленких рук на себе. Чувствует, как те могут причинять боль. И эта самая боль, вдвое резче, из-за того, что её причиняет он. У Вонхо моментально начало звенеть в ушах, а тошнота вновь вернулась комком в горле, кружа голову. Мальчонка жмуриться сильно, когда иглу в тело вводит, и его сердце начинает биться ещё сильнее. Почему-то начал накрывать страх, но он должен продолжать, он ведь обещал кисе хорошо учиться. Ладошки вспотели и затряслись. Минхёк делает шаг назад. — Киса, мне страшно! — хнычет он, крепко сжимая вторую иглу, не веря и даже не надеясь, что тот услышит его здесь. Но Вонхо слышит. Несмотря на звон в ушах, слышит эту боль. Слышит ясно и отчётливо слезы в его голосе, и рассыпается на мелкие осколки. Это ломает сильнее всего. Он всей своей сущностью тянется к нему, чтобы обнять и скрыть его от этого места, проклиная каждого, в том числе и себя. Лучше умереть, чем снова услышать это от Минхёка, не имея возможности ему помочь. Всё хорошо, малыш. Не бойся. Всё хорошо. Всё хорошо. Эта мантра в голове - единственное, что он мог себе позволить сейчас. — Ёнри узнает о Ваших слезах, если заплачете. Лучше продолжайте. — равнодушно сказал заместитель его воспитателя. Мальчонка смаргивает слёзы, опуская взгляд на иглу в руке. Появляется зудящее желание воткнуть её в этого заместителя, а внутри начинает бушевать чёрный океан, холодя пальчики. Но, он судорожно вдыхает и, подходит к прикованному, возвращая своё внимание на него. Маленькая и холодная ладошка, которую Вонхо снова почувствовал на своём теле, словно стала неким спокойствием, когда аккуратно дотронулась до него, но теперь, она легла в районе солнечного сплетения. И это "освобождение" было обманчивым, потому что новая порция неистовой боли проткнула тело этой же ладошкой. Вонхо был словно в прострации, а тьма вокруг начала раскачиваться из стороны в сторону. То, с каким равнодушием доставляет ему боль мальчонка, убивает его. Он буквально чувствует, как осыпается под его ноги, без возможности вновь стать прежним. Они оба уже не будут прежними. Эта мысль простреливает саму душу. Вонхо цепляется за последние остатки разума, и не позволяет себе отключиться, когда ладошка в третий раз касается его раскалённого тела. Это его расплата перед мальчонкой, за то, что позволил всему этому случиться. Он был единственной его надеждой и светом, и не оправдал ожидания, отправив на этот чёртов "экзамен". Позволив случится тому, что сейчас происходит. И даже потешиться той мыслью, что он уберёг его от этого самого стола, на котором сейчас сам лежит, - не получится. Потому что сейчас, они сломались оба. Минхёк чувствует, как бьётся сердце под этой широкой груди. Так знакомо, и обидно, что не может узнать своё горячее и светлое солнце, этот самый ритм стук сердца, который слушал каждую ночь, когда засыпал на этой груди, смотря спокойные сны, в унисон со своим телохранителем. Вонхо невольно пытается прильнуть к маленькой ладошке, но та отстраняется. Учитель почему-то остановил его, подняв ладонь в белой перчатке, и Минхёк слегка удивлённо посмотрел на него. — Достаточно, Господин. Тот сразу же выронил следующую иглу и отошел как можно дальше от прикованного, безумно желая спрятаться в объятиях своего кисы, скрывая запретные слёзы в изгибе горячей шеи.