Хвостатый телохранитель

      Минхёк не чувствует страха, спускаясь в подвал темниц, а одну лишь только злость. На сопровождение, на отца, на Ёнри, что засеменил следом с самого коридора, и на Вонхо. Они поссорились, но это не значит, что тот должен оставлять его! Это он должен семенить следом, быть за спиной, рядом, а ни этот... Каменные стены, полы, ржавые решетки темниц и коридор, едва ли освещаемый факелами, один из которых Ёнри снимает с настенного канделябра, продолжая идти вперёд. Двое из сотни остались возле входа, безмолвные, словно тени. Здесь сырость, одиночество, отчаяние и холод. Совсем как в ночных кошмарах. Разве что нет тумана и всепоглощающей тишины, которую разрезают эхо размеренных шагов. Минхёк не знает зачем отец приказал отвести его сюда, поэтому заглядывает через решётки, пытаясь увидеть - кто же там заперт. В одной из камер, в темноте засветились чьи-то глаза, и Мин тут же остановился. Так светятся и глаза Вонхо. — Кис? — тут же подходит он к решетке, слыша в ответ рычание, вперемешку с шипением. А через какое-то мгновение, через ржавые толстые прутья камеры, молниеносно высунулась когтистая худая рука, поцарапав предплечье. Минхёк шарахается, а один из сотни хватает его и тянет на себя, чтобы не подходил ближе. — Не подходите к этим зверям, Господин, — обернулся Ёнри. — Кто там? — спрашивает Минхёк, зажимая на руке царапины, а из-за его голоса послышалось ещё более угрожающее рычание, нарушающее гробовую тишь этого места. — Один из Вами обожаемых хвостатых, Господин. Желаете присоединиться к нему? — ровно осведомился Ёнри, а затем громко объявил о том, чтобы все отошли от решёток, так как наследник хочет посмотреть на них. Тут же в тихом тёмном коридоре послышалось множественное копошение, а заключенные лишь наоборот припали к ржавым прутьям, чтобы получше увидеть скрываемого ото всех наследника. Минхёку стало сразу же неуютно и противно от их внимания. Сначала глухим эхом раздавались шепотки, но когда все стали замечать, что их не одергивают, а мальчишка порой немного вздрагивает, шепоты перешли в уверенные голоса, а затем уже и крики со свистом. Здесь были не только мужчины, но и женщины. Все выплёвывали проклятия, показывали какие-то жесты и приглашали к себе в камеру, чтобы "повеселиться". Зажимая царапину на руке, Минхёк хмуро шел за Ёнри, кидая взгляды на заключенных, что смотрели только лишь на него, а в их взгляде метались дикая ярость и жажда. Спустя какое-то время, он начал замечать, что все они ужасно худые, с болезненно серым цветом кожи. А когда увидел ещё одного ушастого парня со светлой шерсткой на ушках и хвосте, то судорожно всхлипнул. У того правое ухо было порванным, а левое отсутствовало наполовину, словно его неровно обрезали. Хвост был сломан у кончика и та сломанная часть была совсем тонкой, с проплешинами. Он единственный, кто ничего не выкрикивал, лишь недобро сверкал глазами, сидя в самом углу. — Почему? — тихо спросил Минхёк, зная, что слух у нэко очень острый. А теперь знает, а точнее ощутил на себе, что так же у них и очень острые когти. Это не было для него открытием, ведь он не раз видел то, как Вонхо убивает своими когтями врагов, заставляя их захлёбываться кровью, но даже когда он с этими же самыми удлинёнными когтями обнимал его, те не разу не поцарапали, даже немного. — Почему ты здесь? Нэко встал и подошел почти вплотную к решётке, сверля взглядом: — Может, спросишь лучше "за что"? Юный тиран. — Я не тиран. — Нет, ты он и есть. Мы не можем не чувствовать этого. В тебе кровь кровавого дома Ли. Ты один из них. И наверняка тоже самое чувствует и мой сородич, которым ты весь пропах. Вот только, почему ты всё ещё жив? — Он мой. Он защищает меня, — ответил Минхёк, но нотка обиды всё-таки проскользнула, ведь Вонхо сейчас не рядом. — "Твой"? А ты уверен? — сипло усмехнулся нэко и вцепился в решётку, вжимаясь между прутьями лицом, ни сводя взгляда с мальчишки. — Или у него свои планы на тебя? Пума.. У такого как он - не может быть связи с человеком, тем более, таким как ты. Минхёк отвернулся от него, чтобы слёзы ещё сильнее не стали душить. Эти слова так легко посеяли сомнение на почве обиды из-за ссоры, что он стал сомневаться абсолютно во всём. Нет никакой связи? Но ведь Вонхо говорил о ней. Говорил, что она неразрывна между ними. Получается солгал? Какие у него планы, о которых сказал этот нэко? "Твой? А ты уверен?" - эти вопросы больно полоснули по груди. Почему так? А ведь и правда.. Киса каждый раз смотрит на Хёнвон-хёна, защищает одноклассника, который хочет надеть на него свой ошейник.. Злость и ревность окатывает с новой силой. Минхёк резко разворачивается и стремительно идёт на выход, сильнее хмурясь от смеха в спину, что доносится от каждого запертого здесь. Когда двое из сотни зашевелились, все тут же замолчали, снова шурша куда-то вглубь камер. Своего юного Господина, сопровождение встретило на выходе из подземелья, сразу же провожая его в личные покои. Минхёк снова чувствует стыд и неловкость. Его задирают даже в родном доме. Они все должны поклоняться, а в итоге выкрикивали всякие проклятия и ругательства. И никто их не отдёрнул. Для этого отец приказал отвести его в темницы? Что бы снова над ним усмехались? Это наказание за то, что он задал вопрос без позволения? Кулаки сжимаются. Это его дом. По крови, по праву. Он не должен спрашивать позволение на то, чтобы что-то сказать или спросить. Все поголовно здесь - его подчиненные. Никто. Мусор. — Прочь! — кричит Минхёк сразу же, как только переступает порог своей новой спальни. Все тут же выходят, а он запрыгивает на постель и утыкается лицом в подушку, что начала впитывать его слёзы обиды. Весь трепет и теплое предвкушение разбились вдребезги. Он больше не озирался по сторонам, пытаясь восстановить в памяти стены своего родного дома. Не пытался вспомнить какой-либо кирпичик на стене, на котором он в далёком детстве нарисовал цветным мелком рожицу. Не пытался вспомнить, за каким из гобеленов он прятался от стражи, играя в ночного хищника. Ничего больше не манило его взгляда. Всхлип вырывается помимо воли и Мин ещё сильнее психует из-за этого, крича в подушку и цепляясь зубами в золотистую наволочку из паучьего шелка. Он вскакивает с постели и озирается. Его вещи привезли и аккуратно расставили. На письменном столе расположен канделябр в неоклассическом стиле, личная печать и подставка, на которой покоится тренировочная катана. Минхёк подбегает к этому столу и смахивает с него всё содержимое. Падение мраморно-золотого канделябра заглушает шерстяной ковёр, а выпавшие с него свечи глухо отскакивают к плинтусам. Хватая упавшую катану, Мин пытается разрубить тяжёлые портьеры и декоративные подушки, крича уже в голос. Пусть слышат. Пусть видят. Пусть знают. Что отец сделает? Извинится и скажет, что был неправ и должен был сразу сказать о том, что скучал? Обнимет? Приведёт Вонхо и тоже заставит его извиниться? Все признаются, что были неправы? Признают его и перестанут насмехаться? — Это паучий шелк, мой Господин, — послышался немного хрипловатый голос старой женщины, заставивший Минхёка резко обернуться. — Его стоимость один миллион евро за два квадрата. Деньги - это вода, но этот шелк могут сотворить только паучьи самки. Пожалейте их тяжелый труд. Для производства только лишь чуть более четыреста грамм пряжи пришлось уничтожить около семи сотен пауков. — Какое мне дело до этих насекомых? — нахмурился Минхёк, немного растерявшись. Он не ожидал увидеть в своей спальни хоть кого-то. — Ты настолько старая, что не услышала моего приказа уйти прочь? — Я достаточно стара, чтобы оценить жизнь даже одного неприятного паука, что творит такую прекрасную ткань. — А если они не творят такую ткань, то не ценишь? Старушка рассмеялась на ответный вопрос: — Вот видишь! Все-таки кое-что соображаешь и осознаешь, так почему же тогда поступаешь противоположно этому? — Когда тебе позволяли говорить со мной на "ты"? Ты лишь старуха, что должна подчиняться отцу и мне, — буркнул Минхёк, сконфуженный таким внезапным появлением и напором. — Вы правы, мой Господин, — по доброму усмехнулась седая и чуть скрюченная женщина, снова поклонившись.— Я очень рада, наконец, познакомится с Вами. Меня зовут Чонха. Я... — Мне всё равно кто ты! Убирайся из моей комнаты! — кричит Минхёк, отшвыривая катану и запрыгивая на постель, укрывшись пуховым одеялом с головой. Он чувствовал себя как не в своей тарелке. Робость и скромность заставляли стыдиться, но вместе с тем ему очень хотелось выделиться. С одной стороны, он хочет заслужить уважение и авторитет других, с другой - боится своих недостатков. А это - по его мнению - и рост, и худоба, и всё остальное. Старушка понимала, что у мальчика переходный возраст, поэтому он так агрессивно ведёт себя, грубит и яро стремится к самостоятельности и независимости. Из-за этого она не сердилась на него, ведь сама однажды помогала воспитывать ни одного мальчишку, которые сейчас уже стали взрослыми мужчинами и даже завели собственные семьи. Чонха поклонилась и тихо вышла из комнаты юного Господина, оставляя его наедине с самим собой. Перебесится и успокоится. Минхёк не привык спать на новом месте без Вонхо. Ведь каждый раз, когда приходилось где-нибудь ночевать, тот всегда был рядом. Он пытается убедить себя уснуть, ведь это место не чужое, а его дом, но всё равно возвращался мыслями к своему телохранителю. Усталость сильно давила на голову и тело, а эмоции не позволяли проваливаться в сон, снова заставляя психовать. Где Вонхо? Куда он делся? Почему не поехал следом, он ведь обещал всегда быть рядом! Минхёк зажмурился и притянул к себе одну из многочисленных подушек, крепко обнимая. Но та не была горячей, как его руки, и пахла совсем иначе. На утро снова разбудили слуги, а через дрёму слышался ворчливый голос Ёнри, из-за чего на какую-то секунду показалось, что всё это приснилось. Мин подскакивает с места, но тут же хмуриться и пытается обратно зарыться в одеяло. — Солнечного Вам утра, Господин! — пожелал кто-то из слуг, вынуждая по привычки посмотреть в окно. На этот раз действительно солнечно, но почему же кажется, что всё покрыто хмурыми тучами? Настроения нет совсем. Весь день была какая-то усталость, а в горле то и дело першило. Старушка Чонха почти не отходила ни на шаг, постоянно улыбаясь и что-то рассказывая. С отцом увидеться не удалось. Разве что мельком, когда тот в окружении совета прошел по огромному коридору. А остальные жители дворца постоянно поглядывали на Минхёка, словно на новую зверушку в зоопарке. — Почему они так смотрят? — хмуро спросил он у Чонхы, чем вызвал у неё новую улыбку и тихий смешок. — Все очень удивленны, Господин. Здесь все впервые видят Вас, поэтому простите им такое любопытство. Минхёк недовольно оглядел служителей дворца, и лишь когда те столкнулись взглядами с его чёрными глазами, тут же переставали пялиться, спешно поклоняясь и продолжая свою работу. А старушка то и дело тихо смеялась себе под нос и порой даже что-то неразборчиво бурчала. Она знакомила его с дворцом, напоминала о правилах, даже как-то раз наругала кухарку, что было неожиданно для Минхёка. Он и не знал, что эта старая женщина умеет злиться, а ни только хихикать и что-то бормотать, как ненормальная. Даже как-то раз сказала о том, что надеется стать для Минхёка другом, чем вызвала у него недовольное удивление. Зато Ёнри почти не было видно. Но это не успокаивало. Ведь когда этот воспитатель был рядом, рядом был и Вонхо. Сколько дней прошло уже? Хотелось выбежать и найти его, после чего надёргать хвост и больно укусить. Пусть шипит. Это даже в какой-то степени нравится. Ведь как бы тот не шипел, больно никогда не делал. По крайней мере физически. Но вот боль в груди из-за его равнодушного отсутствия - уже не первый раз ощущается. Минхёк сморщился, разрываясь в чувствах. Как можно одновременно желать причинить боль и при этом ещё и сгорать от желания лаского погладить ушки, потискать мощный хвост, которым Вонхо порой обнимает? Чонха продолжала что-то рассказывать, но её не слушали. Мин чувствовал себя в родном доме как в гостях. Почему какие-то слуги знают этот дворец лучше, чем он сам? Это обижало, а так же вынуждало чувствовать себя неловко. Он старался делать вид, что и так знает, где находиться библиотека, кухня, как по восточному крылу пройти до горячего источника и так далее. Минхёку не очень приятно, когда старуха находиться с ним чуть ли не круглые сутки, а её морщинистые руки привлекали внимание, ведь он впервые видел настолько старого человека. Дряблая кожа на её руках была чуть ли не прозрачной, а узловатые пальцы немного кривые. Неприятное зрелище, но на удивление - прикосновение этими самыми сухими и шершавыми ладонями оказались тёплыми и ласковыми, когда старушка в один из очередных дней и истерик Минхёка, стала успокаивающе гладить его по голове. Тот сначала шарахнулся её, хотел снова накричать, но встретился с улыбчивым и тёплым взглядом морщинистого лица, тут же теряя спесь и позволяя ей гладить себя по волосам. Даже пытался представить, что это Вонхо, но казалось бы одно и то же поглаживание - кардинально имело различие между ними. Старушка действительно стала единственным другом в этом огромном дворце. Никогда не злилась на Минхёка, не обижалась на его агрессию, а порой и сама ругала слуг, что неприлично толпились под его дверьми, желая получше разглядеть юного Господина, которого столько лет прятали ото всех. А как-то раз, когда настроение Минхёка было чернее тучи, она совсем как маленькая девчонка, втихую повела его на кухню, воровато оглядываясь, и стащила с корзины две ароматные булочки с корицей и кунжутом, шустро выбегая под смех Минхёка. Да, тогда он впервые засмеялся здесь. И странно, но кажется что такое действие навсегда отпечаталось в его памяти. Он по другому посмотрел на пожилую женщину, жуя сладкую выпечку и пряча её от патрулирующих коридор стражников. Да, они бы не обратили внимания на то, что юный Господин и старушка лопают булочки, но так ведь было веселее! — Съеденное втихаря - всегда вкуснее! — заверила Чонха и Минхёк согласно кивнул, вынимая из камзола платок и вытирая руки от крошек и корицы. А эта старуха - подумать только! - облизала пальцы и вытерла их об себя, засмеявшись от округлившихся глаз мальчишки. Она явно ненормальная. Как её ещё не наказали за такое? А порой, они даже обсуждал кухарок, кто да в кого там влюблён. Эта тема была не очень приятна, ведь в такие моменты Минхёк ещё больше начинал скучать, но Чонха говорила такие слова, что от них становилось легче. Но по вечерам, редкая улыбка спадала с лица мальчишки, ведь каждый вечер приходилось спускаться к заключенным, которые с каждым разом всё смелее и громче выкрикивали всякое, а некоторые из них даже кидали в него какие-то свои объедки. Это безумно пугало и злило одновременно. Задевалась гордость. Да и учёба никуда не делась, вот только учителя здесь были совсем другие. Строгие и беспринципные. Минхёк всё больше и больше наплевательски относился к учёбе, психовал, когда слуги поправляли на нём манжеты и камзол, а он обратно расстёгивал все пуговицы, из-за чего утреннее одевание длилось дольше обычного. Две недели прошло, если не больше. И после очередного похода к заключенным, Минхёк еле сдерживает разрывающие горло рыдания, крепко прижимая к себе подушку чуть ли не до хруста нежной ткани. — Сложно не заметить влюблённое сердце, а успокоить и вовсе, — присела на край постели Чонха, мягко похлопывая Минхёка по острой коленке. — Я скучаю, — бурчит он в подушку, неожиданно для себя признаваясь старухе о своём сокровенном. В горле першит и он немного откашливается. — Выпейте тёплого молока, Господин, полегчает. — Не хочу. Чонха лишь вздохнула и сев поудобнее, притянула Минхёка к себе, обнимая и похлопывая его по спине. Начала что-то тихо приговаривать, пытаясь успокоить словами и тёплым взглядом. Вела себя как.. мама? Мин не знает, ведь не помнит материнских рук и любви. Но в её объятиях было как-то поспокойнее. Хотелось рассказать ей всё-всё, поделиться о многом, но он сдерживает в себе порыв этой слабости, хмуро смотря в одну точку. О том, что его мать по своему желанию покинула границы Империи ещё тогда, когда его самого знали из дворца, Мин узнал недавно. И почти ничего не почувствовал. Разве что огорчился немного, что не увидит её лица и не услышит голос. Она бросила его, не писала, не навещала, так зачем же ему скучать и плакать по этой женщине, которую он и не помнит даже? Её никто не изгонял, как его самого. Это был её личный выбор. Заметив состояние Минхёка, Чонха укрыла его худые ноги одеялом, немного покряхтев, а затем тихо и как-то мечтательно сказала: — Первая любовь - это всегда непросто. Она слаще мёда и горче дёгтя. Вскоре у Вас будет гарем, Господин. Выберем с Вами самых красивых девушек! Хотя бы одна из них, но точно снимет боль с Вашего сердца. А может и не одна, — захихикала старушка, а Минхёк поднял голову и посмотрел на неё как на ненормальную. — Что такое? Вы очень красивы, тем более наследник! Все толпами будут ожидать Вашего личного внимания. Небось и в городе от девочек отбоя нет, раз сердце Ваше уже занято. Что это была за фурия, Господин? — Они мне не нужны, — проигнорировав её вопрос, отворачивается Минхёк, разглядывая свою тренировочную катану. — Почему он не приходит ко мне? — Император очень занят, Господин. — Я не о нём, — насупился Мин и выпутался из объятий старушки. — Мой киса.. это из-за него папа так разозлился. Но.. ведь он обещал, что будет рядом, у нас даже контракт! А сам бросил меня! Опять! — С кем у Вас контракт? — С его телохранителем, вшивым зверем - нэко, — вдруг ответил Ёнри, заходя в комнату. Чонха ахнула, прикрывая рот руками, а затем зашикала, вставая и проверяя не услышал ли кто ещё этих слов. А Минхёк кинул на мужчину убийственный взгляд, собираясь накинуться на него с кулаками, но морщинистые руки перехватили его и не дали этого сделать. — Пусти! — Святые духи.. — вздохнула старушка. — Ёнри, паршивец такой, зачем ты говоришь так? Не видишь, что он влюблён? — Посмотрите на него. Это лишь доказывает, что эти звери отравляют всё на своём пути. — Ёнри! — уже кричит Чонха, еле удерживая рычащего Минхёка, — Выйди от сюда! — а когда мужчина напомнил об обязанностях мальчишки и покинул комнату, она разомкнула руки, большими глазами смотря на него. — Как же так, Господин? Наследник Ли и нэко.. Подумать только! Минхёк разрыдался в голос. Чонха хотела обнять его, но он оттолкнул от себя её руки и снова спрятался под одеялом. Переполненная чаша эмоций вырывалась с криком и слезами. Он очень устал. Хотелось убежать куда-нибудь или спрыгнуть с балкона и больше ничего не чувствовать. Старушка поглаживала его через одеяло, покачивая головой, а через какое-то время, Минхёк почувствовал опустошение. Словно из него выкачали всё. Он не заметил как уснул, зато сон был очень приятным. Там Вонхо склонялся перед ним, целовал долго-долго, ласкался, прижимал к себе и о боги..мурлыкал! Минхёк гладил его, натягивал цепочку от ошейника и звонко смеялся от горячего дыхания на своей шее и плечах. Но счастливый сон прервался и кто бы знал, как не хотелось просыпаться! Он заскулил и вжался в подушку, желая хоть ещё немного погрузиться в царство Морфея, где Вонхо так ласков и не отворачивается от поцелуев. Где он рядом. Но сон не возвращался. На льняных штанах было липкое пятно, заставившее чувствовать себя неловко. Минхёк вскочил и заозирался, но к счастью, никого из слуг здесь не было. Поэтому он быстро побежал в ванную, но не стал дожидаться, пока та наполнится. Залез в неё и включив душ, облокотился о бортик, прижимая колени к груди и дрожа от напора холодной воды. Одиночество длилось не долго. В ванную комнату зашли слуги, но их выпроводили криком. Уже стемнело, пока Минхёк спал, поэтому все ожидали когда он приступит к своим обязанностям. Что-либо делать совсем лень, но никто об этом не спрашивал. Чонха объяснила, что если он не может приструнить заключенных, то как же выйдет в толпу к людям? Ведь скоро его официально объявят наследником на церемонии. С отцом Минхёк разговаривал лишь через посыльных. Император не желал его видеть и всё ещё был зол, за что нужно было извиниться, но гордость протестовала. Он не собирается извиняться перед ним и снова кланяться. Перед церемонией, нужно будет отдать свой первый официальный приказ и его обязаны выполнить. Мин уже знает, что прикажет, поэтому немного успокоился. К заключенным он уже спускался с воодушевлением. Постарался посочувствовать им, не рубить с плеча, как всегда давал наставления Вонхо. Тот всегда говорил, что не нужно относиться ко всем с жестокостью, ведь можно добиться своего и другими путями. Киса слишком мягок, но зато беспощаден к врагам. Минхёк хочет быть таким же. И во дворце у него нет врагов, лишь его подчинённые, которых он должен любить как будущий их правитель. По его велению, всем заключённым стали раздавать полные миски с нормальной едой. Может, хоть так те перестанут называть его тираном, усмехаться, оскорблять и обещать жестокой расправы? Они по-любому голодные. Вон все какие худые и измученные. — Пойди-ка сюда, — махнул рукой один из заключенных, заглядывая в свою полную тарелку. Минхёк чуть ли не скрипнул зубами, что его позвали как собаку, но всё-таки подошел, пытаясь разглядеть что не так с едой. Всё содержимое тарелки выплеснули ему в лицо, а затем и остальные стали вышвыривать чашки через решётки, гогоча и матерясь. — Вздумал подкормить нас, маленький ублюдок?! Возомнил себя ангелочком?! Минхёк трясущимися от злости руками вытер еду со своего лица и оглядев её остатки на полу, перевёл взгляд чёрных глаз на смеющегося заключенного, что делал непонятные жесты бёдрами, размахивая руками. Нет, он не ангелочек. Вряд ли у них есть та тьма, что он чувствует сейчас внутри себя. Как она начинает бурлить чёрными волнами, пытаясь выйти наружу и снести собой всё на своём пути. Он поджимает губы и быстро выходит, чтобы не натворить лишнего, совсем не обращая внимание на семенивших следом слуг и Чонху, что стала всплёскивать руками и причитать. — Только посмотри на себя, — вдруг послышался голос отца, заставивший вмиг остановиться. — Даже с заключенными крысами справиться не можешь. Он оглядел с ног до головы сына, испачканного и трясущегося, затем с отвращением отвернулся и пошел дальше, а его советники оторвали взгляд от Минхёка и скорее последовали следом за ним. Стало неприятно и стыдно. Хотелось толи спрятаться ото всех, толи их всех придушить. Ночью снова встретил кошмар, где в его тьме испускал свет лишь Вонхо. Минхёк кричал на него от обиды, а крик терялся в вакуумной пустоте. Жижа стала подниматься ещё активнее, что-то нашёптывая. Продолжала манить к себе своими щупальцами, а затем стала змеёй обвивать ноги. Минхёк закричал, пытаясь стряхнуть её с себя и начал звать Вонхо, но тот как обычно стоял спиной, показывая лишь свой профиль, а по его белоснежной рубашке начало расползаться тёмное пятно. Пробуждение было резким, словно от оглушительного хлопка, а возвышающиеся перед постелью двое из сотни и вовсе заставили вздрогнуть и испугаться. Двое молчаливых и безликих стояли напротив и словно бы сверлили взглядом, которого не видно за их масками. Минхёку неуютно от них. Он встал с постели и постарался как можно дальше обойти этих двоих, которые одновременно поворачивали за ним головы. Даже вошедшие слуги шарахнулись их и лишний раз не поднимали взгляда, молча одевая своего Господина. Официальная одежда означала только одно - сегодня утром он должен выйти к людям. — Ваше Величество! — взмолилась старушка, кинув взгляд на идущего к массивным дверям Минхёка. — Его там не примут без официального объявления! Один, без охраны и паланкина.. Как бы не разорвали на кусочки нашего Господина.. — Я ценю твоё мнение, но лишь тогда, когда оно мне нужно, — отрезал Император, жёстко посмотрев на Чонху. — Если он настолько слаб, что подчинённые затопчут его, так тому и быть. — Он же Ваша кровь, Ваше Величество! — Ещё одно слово и я украшу его комнату твоей головой! Старушка замолчала и низко склонилась, а Император в сопровождении своей личной охраны, пошел на террасу, чтобы наблюдать с её высоты за всем, что будет происходить в главном дворе. Он не принял Минхёка в официальные наследники и не объявил о его праве занять трон. Он хочет посмотреть, как тот справиться с народом. Достоин ли этого трона. Ведь то, что в нём течёт его кровь ещё ничего не значит. В крови мальчишки есть и грязь. — Вот и увидим, что окажется сильнее, — буркнул Император, расправив плечи и надменно смотря на происходящее внизу. Минхёк сжимает и разжимает вмиг вспотевшие ладони, глядя как открываются массивные двери. Его привезли сюда в ночи, как какого-то вора, а теперь, он выйдет от сюда как наследник, как сын своего отца. Народ увидит его, своего будущего правителя. Он сейчас выйдет к людям, которых должен будет защищать и оберегать, которые будут жить под его крылом. Эмоции вновь зашкаливают, а сердце стучит. Он оглядывается себе за спину, чтобы увидеть Вонхо, но тут же напарывается лишь на двоих стражников. — Кис, — тихо зовёт Минхёк, ненадолго зажмурившись, а когда двери полностью открываются, расправляет плечи и делает первый шаг, боясь споткнуться. Вонхо будет гордиться им! Но как же страшно! Колени трясутся. Минхёк сглатывает и бегает глазами по лицам людей, что толпой стояли и жадно всматривались в него. Он медленно идёт по дорожке, которую оставила толпа и с каждым шагом набирается уверенностью. Вот только все почему-то молчат, не приветствуют, не кланяются, лишь шепот как шуршание осенних листьев проходиться среди них. — Отребье крови Ли.. — донеслось откуда-то из толпы, заставив нахмуриться. — Долго же он болел.. — Лучше бы там и помер. Шепот усиливался и Минхёк побоялся, что случиться то же самое, что и темницах. Почему к нему так все относятся? Что он им сделал? За что его все ненавидят? — Глянь глаза какие чернущие. — Такие только у проклятых. — Это всё кровь Ли. — Истинный тиран. Минхёк обернулся и хмуро посмотрел на широкую террасу, где возвышался его отец. Это всё из-за него? Из-за него его все ненавидят и усмехаются, унижают? Вдруг захотелось уничтожить весь дворец. Сжечь его, разрубить трон пополам. Где его дом? У него нет дома. Он давно был с него изгнан. — Долой наследство Ли! — крикнул кто-то из толпы и кинул в Минхёка камень, попадая в плечо. Император махнул рукой и стражник тут же полоснул катаной первого попавшегося человека. Тёплая кровь брызнула на Минхёка, охлаждаясь осенним ветром. Многие шарахнулись, кто-то визгнул, а затем все как один - склонились, стараясь не смотреть на труп. Мин вытирает с лица кровь тыльной стороной ладони, после чего разворачивается и уходит обратно. В огромном коридоре его встречает Чонха, снова охая и прикрывая рот ладонями, когда увидела на раскрасневшимся от стыда мальчишке кровь. — Я ненавижу этот дворец! Чонха, когда меня изгонят обратно? Я не хочу тут быть! — Тише, Господин! Если Император услышит такие речи, то не сносить нам головы! Она попыталась оттереть его лицо своим рукавом, но Минхёк ототкнул её руки. Старушка стала говорить, что он должен пойти к Императору и извиниться за своё поведение, пока не поздно. Иначе официальной церемонии не будет. И лишь это уговорило Минхёка направиться к отцу. Потому что только так он сможет отдать приказ, который исполнят беспрекословно. Обратно его никто не выпустит, он так и будет здесь заперт. Разве что ещё и головы лишат, за непослушание. На просьбу аудиенции с Императором на удивление ответили положительно, хотя всё время до этого тот не хотел видеть его. Видимо, ожидал, что Минхёк придёт к нему и будет извиняться. От этой мысли скривило лицо, но Мин постарался не показывать этого, заходя в тронный зал. Отец вальяжно сидел на троне и слегка приподнял брови, якобы в удивлении, а затем лениво махнул рукой, выпроваживая всех и стал сверлить взглядом Минхёка. Тот шумно сглотнул и подойдя ближе, склонился: — Окажите ли Вы милость принять мои извинения, Ваше Высочество? — голос дрожал, а в носу щекотало. Обидно, неприятно. Он внимал к теплу внутри себя, которое дарил Вонхо, представлял, что тот рядом, и от этого становилось легче. — Я вел себя.. недостойно. И будучи трусом.. не имею права быть Вашим сыном. — Хорошо, что осознаёшь это, — равнодушно ответил Император, прожигая глазами и небрежно махнув кистью руки, давая позволение выпрямиться, — Эта толпа неблагодарных - как саранча - сожрёт любого, если стоять перед ними и трястись, как дворняга. — поджав губы, Минхёк снова поклонился и опустил глаза, пряча их за чёрной чуть лохматой чёлкой. — Ты опозорил меня. Я ошибся, думая, что моя кровь в тебе проявит силу. Но, ты таковой не обладаешь. А теперь смотри. Император встал и пошел к террасе, мягко положив руку с огромным перстнем на балюстраду. И стал смотреть вниз. Минхёк пошел за ним и увидел поставленный в центре главного двора - помост, а так же шестерых палачей и их жертв. Отец казнит своих же людей? Но ведь киса говорил, что правитель всегда должен защищать своих подчинённых, как собственных детей. Убивают лишь врагов, и то, по сильной необходимости.. — Здесь каждый - враг, запомни это, — словно бы прочитав его мысли, сказал Император, без эмоций наблюдая за людьми, — Если бы это было не так, то было бы столько изменников своего Императора и самой Империи? — а затем, увидев готовность палачей, которые вплотную подошли к рыдающим жертвам, громко объявил: — Эти люди - обвиняются в измене! И согласно законам, караются публичной казнью, путём отсечения головы! Он поднял руку и барабанщики стали бить нарастающую дробь. — Смотри внимательно, — приказал отец и махнул рукой. Как только его ладонь опустилась обратно на каменную балюстраду, так и гильотина палачей легко отсекла головы, что упали и покатились в разные стороны, как неровные волосатые мячи. Никто из толпы не кричал. Все лишь только немного вздрогнули, охая. Кто-то прикрыл рот руками, кто-то хватался за сердце, кто-то тихо рыдал, но никто не смел кричать и тем более - отворачиваться. — Надеюсь, тебе это послужит уроком. Их кровь - на твоих руках. Если бы ты сразу пресёк их недовольство, всё обошлось бы меньшими жертвами. А теперь иди. Минхёк поклонился и стремительно пошел на выход, до сих видя перед глазами отрубленные головы, что катятся по эшафоту, оставляя рваные кровавые дорожки. Отец говорит ему всё противоположное тому, что говорил Вонхо. Киса слишком тёплый, светлый, добрый. Как же он скучает по нему! Но в одном, Император оказался прав: люди здесь - неблагодарные, и Минхёк согласен с ним. Он прямиком направился в темницы, врываясь туда окроплённый кровью. Заключенные сначала замолчали, а затем пуще прежнего начали кричать и кидаться. Мин берёт у стражи кинжал и подходит к одной из решеток. Этого не оставили без внимания, тоже подходя к нему и цепляясь руками в его ворот одежды, через прутья. — Заходи ко мне, сученыш. Перины как у тебя в комнате нет, но зато есть кое-что пожёстче камней этой темницы. — остальные загоготали, а Минхёк сморщился от неприятного амбре из рта заключенного. — Какая нежная кожа. Весь в шелках и мехах. Ребята, кто хочет потрогать черноглазого?! Он потянул руку ниже, к паху Минхёка, и тот тут же поднял кинжал, вонзая его лезвие в шею заключенного. Сразу послышался хрип и бульканье, а Мин не стал останавливаться, хмуро проворачивая рукояткой то в одну, то в другую сторону, пока тело не упало на каменный пол. Тяжело дыша и делая несколько шагов назад, он стал разглядывать убитого. В голове мелькнули давние воспоминания, когда он был маленьким и с него стянули штанишки, трогая везде, пока киса не уничтожил всех этих людей, разрубая на куски. Кто-то затих, некоторые стали переговариваться между собой, а кто-то тыкал через решётки в сторону Минхёка, указывая на окровавленный кинжал в его руке и спрашивая у других о том, что действительно ли он убил их сокамерника? — Кто ещё хочет, чтобы я зашел к вам?! — кричит Мин, сжимая трясущиеся руки, после чего резко подходит к другой решётке, из-за чего заключенный отошел от неё как можно дальше, насколько это позволяла камера. — Как смеешь смотреть мне в глаза? Его всего трясло, от раздражения, неприязни, отвращения, злости и воспоминаний, что вызвало прикосновение теперь уже убитого парня. Никто не смеет так касаться его. Никто. От всего этого затошнило, да и запах темницы подгонял тошноту к горлу сильнее. Сырость, спёртость, гниль и испражнения заключенных. Поспешив на выход, Минхёк не обратил на охи старухи и отшвырнув кинжал, направился к себе в комнату. Раз только так его будут признавать, значит только так он и будет действовать. Забегая в ванную, он долго трёт руки друг о друга, смывая с них кровь и сдерживая порывы рвоты. Нужно признать, что стало легче, когда он убил того парня. Потому что за чужим таким страхом - не видно своего собственного. А в очередную бессонную ночь, Мин думает сбежать. Подростковый максимализм и действия "из крайности в крайность" не казались ему какими-то абсурдными, а вполне себе правильными и логичными. Выйти на балкон не составило труда, как и перекинуть одну ногу через парапет. Минхёк бросил взгляд в глубь своей спальни, а затем посмотрел вниз. Расстояние до земли оказалась куда больше, чем он рассчитывал. И быть может он и расшибётся, упав с такой высоты, но возвращаться внутрь точно не намерен. Это был непростой дом, а огромный дворец, с высокими потолками. Поэтому нынешний четвёртый этаж на деле оказался высотой всеми семи. Если он что-то сломает себе при падении, то точно не убежит.. Осенний ночной ветер пронизывающе развивал пижамную рубаху с широкими штанами, вызывая колючие мурашки. Пальцы рук тут же похолодели. Крепко держась за балясины и повиснув, Минхёк немного подрыгал ногами, чтобы найти то, на что можно будет наступить и опереться. Нащупав носком карниз, он попытался устоять на нем, медленно перехватываясь руками ещё ниже. Ненадёжно, но хоть что-то. Лучше, чем упасть мешком вниз. Сердце набирало ритм, а на лице расплылась довольная улыбка. Адреналин ударил в голову и хотелось смеяться, но Минхёк сдерживался, стараясь не издавать лишних звуков. Двигаясь семимильными шажками вбок, он повернул голову к колоне и осторожно потянулся к ней, обнимая руками, а затем и ногами, как коала. Но колонна слишком широкая, он не смог обвить её даже наполовину, а замёрзшие руки и ступни не хотели слушаться. Полетев вниз, Мин рухнул на балюстраду и тут же притих, не шевелясь. К счастью, его никто не заметил, поэтому он через какое-то время поднялся и стал дальше испытывать судьбу и попытки спуститься вниз, с довольной и предвкушающей улыбкой. Всё шло неплохо, пока он не потерял сосредоточенность и не опустил ногу ниже, почувствовав, что опереться не на что. Живот тут же скрутило и несколько мгновений Минхёк снова летел вниз, но от страха и ужаса размахивая руками, он успел ухватиться за очередной выступ, разодрав ладони до крови. Промычав от боли и мертвенной хваткой держась за спасительный выступ, Мин тяжело дышал, радуясь, что ему удалось остановить собственное падение. Неловко поворачивая голову, чтобы посмотреть сколько ещё осталось спускаться, он заметил, что висит в аккурат второго этажа. А так же и то, что как оказалось, всё это время за его попытками побега наблюдал какой-то парень. — Господин Ли, да Вы воистину безумен. Вся слава о Вашем роде - не выдумки. Он стоял в осеннем саду, задрав голову и наблюдая за тем, как Минхёк висит без опоры, теряя силы в руках с каждой секунды. Незнакомец держал небольшую яблоневую ветку, на которой висели два маленьких зелёных плода, а сам его вид был такой, словно он вышел со светского вечера, чтобы остаться наедине с самим собой, погружаясь в свои глубокие думы, а на Минхёка смотрел как на неожиданное представление. — Как Вы там оказались? — Тоже решил вот прогуляться, — огрызается Минхёк, всеми силами пытаясь удержаться.— Но что-то не по плану у меня пошло.. — Не похоже, что у Вас был план, — задумчиво произнёс парень, продолжая разглядывать висящего мальчишку. — Спускайтесь. Стражи здесь нет, обещаю. Мы одни. — О, спасибо, большое! Мне прям легче стало! — с язвительностью кряхтит Минхёк, уже почти не чувствуя пальцев. — Вы либо упадёте, либо так и будете висеть, пока патрульная стража Вас не снимет оттуда, — говорит очевидное незнакомец, и услышав от мальчишки какие-то непонятные звуки толи кряхтения, толи шипения, со вздохом отложил яблоневую ветку и подошел поближе. Он вытянул руки вперёд, как бы показывая свою готовность: — Прыгайте. Я Вас поймаю. — Ага, и отведёшь обратно? Или ещё лучше - к отцу? — Стража так стража, — пожимает плечами парень и уже разворачивается, как Минхёк тут же выкрикивает: — Ладно! Незнакомец снова вытянул руки, но в противовес своим словам, Мин никак не может заставить себя расцепить пальцы. Если бы здесь стоял Вонхо, он бы без раздумий прыгнул к нему даже с самой крыши. А довериться незнакомцу, которого видит впервые жизни.. Нет. Он не может. Лучше сломать себе что-нибудь. — Не буду! Уходи! — Безумец, — под нос говорит парень, видя как покрасневший Минхёк жмётся к фасаду, но его пальцы исчерпали все свои силы. Поймав в руки падающего мальчишку, он сразу же отпускает его, но того кажется даже ноги держать не стали, из-за чего он моментально упал. Тяжело дыша, Мин открывает глаза и какое-то время как в прострации сидит на холодной земле, глядя на то место, откуда сорвался. Разговор стражников и свет от факелов сразу же приводят его в себя и Минхёк юркнул за куст шиповника, прихватив за собой парня. — Скрываетесь от своих же стражей? — скептично поднял брови тот, но мальчишка шикнул на него и надавил на затылок, чтобы лучше пригнулся и их не засекли. — Это не мои стражи, а отца, — прошипел Минхёк. — Одно и тоже, — махнул рукой парень, но всё-таки не стал выдавать их присутствия здесь. Когда патрульные скрылись за поворотом, Мин воровато огляделся и только потом расслабленно выпрямился, разглядывая свои ладони и морщась. Щиплет. А ещё ужасно холодно. Но сердце вновь начало разгонять кровь по венам, когда он осознал, что побег удался. Конечно, на пути ещё куча стражи, жителей, высокие стены и ворота, но это всё мелочи. Он здесь! Ночью, стоит на земле, никем не пойманный! Ну.. почти никем. Причем в прямом и переносном смысле. Минхёк хмуро поворачивается к незнакомцу и разглядывает его, немного склонив голову вбок. Огреть его по голове каким-нибудь камнем? Чтобы была возможность удрать, а тот бы ничего и не вспомнил о нём? Или посвятить в свой план? Чтобы помог. — Не нравится мне этот взгляд, — делится своим впечатлением парень и тоже встаёт, отряхивая колени, — Вот и вся благодарность. А чего я ещё ожидал? — продолжает бубнить под нос, оглядывая себя и проверяя, всю ли землю стряхнул с ног. — Да, чего ты ожидал? — спросил Минхёк, стараясь унять дрожь и стук зубов, который, кажется, слышит уже весь дворец. — Уж точно не того, что младший Господин рода Ли будет висеть на стене своего же дворца. И прятаться от своих же стражей. Да ещё и в пижаме. В октябрь. Босиком. — Это побег! — возмущается Минхёк и направляется в неизвестную ему сторону. Он не знает куда идёт, снаружи он здесь не был. Но это лучше, чем просто стоять на месте и стуча зубами, ждать пока тебя схватят. Незнакомец не стал отставать, скептично разглядывая мальчишку, чем очень стал раздражать того ещё сильнее. — Не знаете свой собственный дворец? — Знаю! — огрызается Минхёк, стараясь не шипеть от боли, когда босыми ногами наступает на мелкие валяющиеся ветки. — Это глухая западная стена, — сообщает парень, указывая пальцем куда-то вперёд. — Два с половиной метра. Вы высоко прыгаете? Или, быть может, отлично роете подкоп? — Не узнаю, пока не попробую, — хмурится Минхёк, настырно продолжая приближаться к стене, а незнакомец едва ли не закатывает глаза, останавливаясь и скрещивая руки на груди. Он стал наблюдать за тем, как мальчишка безуспешно пытается укротить высокую стену. Но как ни прыгай, она не поддастся и ниже не станет. Хочется уже плюнуть на всё, так как ноги и руки начали неметь от холода, и зарыться в пуховое тёплое одеяло. А ещё лучше - в горячие объятия Вонхо.. Минхёк заскулил, присаживаясь на корточки и ненавистно смотря на каменную стену. Он сбегал не к нему, но сейчас бы точно побежал до Сеула. Чувства хозяина к своему нэко начали бурлить в нём. — Стража! — кричит Мин, вставая и хмуро отворачиваясь от стены. Его кот будет рядом с ним в любом случае, хочет тот того или нет. Парень сразу же хватает его за предплечье и начинает уводить. Минхёк не сопротивляется. Ему всё равно. Он отобьёт своё. Никто не встанет между ним и Вонхо. Даже Император. Отец. — Это было безрассудно. И закончилось очевидностью. — Радуйся своей этой очевидностью, — хмуро отвечает Мин, из-за холода уже не чувствуя, как сильно колются камни и ветки, после чего вырывает свою руку, останавливаясь и заглядывая в глаза парня: — Ты говорил, что слава о моём роде - не выдумки. Так знай, что я переплюну их всех.