Секрет

      Солу семнадцать. Он сжимает голую ягодицу Гвен — резинка ее юбки давит на запястье, а девушка смеется и лижет ему шею. В другой руке Сола стакан дешевой ракии. От слишком пылких прижиманий Гвен он вот-вот потеряет равновесие и обольет ее вонючим пойлом. Сол это знает и ничего не предпринимает — держит руку на заднице девушки, поглядывая из-за ее плеча через всю комнату на привалившегося к стене Ладо. Тот цедит, кажется, только первый стакан, равнодушно наблюдая за вечеринкой. На Сола он не смотрит. Дурак. Прежде чем Гвен пропихнет ладонь Солу в брюки, он все же разливает на нее ракию. Освободившись от рук девушки и не обращая внимания на окрики и ругань, Сол идет к Ладо. Тот смотрит на него, но и будто бы сквозь. Как если бы был в стельку пьян, но Сол знает — это не так.       Ладо тошно от самого себя. Он пришел на вечеринку братства развлечься, даже налил себе выпить, но не смог осилить и стакана. Ладо знает многих из присутствующих — особенно хорошо Сола и тискающую его Гвен, хотя в ту сторону старается не смотреть. Он думает, что этого должно быть достаточно, чтобы расслабиться. Но все равно чувствует себя здесь чужим. Ладо играет этой мыслью в пинг-понг. Своего соперника он не видит, но бьет тот хлестко, наотмашь. Под приторную сладость ракии Ладо проигрывает одно очко за другим.       «Возможно, ты чувствуешь себя чужим, потому что и есть для них чужой»…       «Думаешь, достаточно знать их имена, интересы, вкусы? Тебе никогда не понять их, ты не видишь сути, ты вообще ничего не видишь»…       «У них есть свет, и они идут к нему. А ты, как слепой щенок, мыкаешься в кромешной тьме. В ней и умрешь»…       Вряд ли на вечеринке есть еще такие, как он. Кто не увидел, не услышал на Посвящении зов Двуликой Богини. Ладо обречен блуждать в темноте и тишине до самой смерти. А потом его не предадут земле, не зажгут на церемонии прощания сладко-терпкие благовония, не будет цветов, черных платков, которые сменят белые — «он шел в темноте и вышел к свету», — ничего этого не будет, потому что не будет самой церемонии. Ладо кремируют. И через печи крематория он попадет в Очищающие костры Инферно, где из души выжгут мешающую видеть и слышать тьму. И только тогда он получит еще один шанс на рождение.       Ладо слышит слова и интонации старейших своего селения. Видит их лица и плохо скрываемое разочарование и презрение. Посвящение — день, когда официально становятся взрослыми — старшими, — получая право работать, обучаться профессии, заводить отношения и даже покидать родное селение. За полгода до Посвящения все только и говорят, как поедут путешествовать по Островной Федерации или даже на материк. Строят планы на будущую учебу, работу, свадьбу. А затем наступает Посвящение, и они узнают день своей смерти.       Старейшие говорят, что человек приходит в мир уже с этим знанием, но дети не готовы и не должны его принимать — это ноша взрослых. Но Двуликая может призвать свое дитя в любой момент, и разве можно гневаться на волю создательницы? На Посвящении старейшие помогают увидеть или услышать ее зов, который раскроет данное с рождением знание. Это похоже на медитацию, которую они все практикуют с двенадцати лет, но глубже. Ладо хорошо помнит, как провалился в темноту — или пустоту, — но ничто не явилось ему.       Дата смерти — это тайна, которую не принято раскрывать даже близким. Поэтому при жизни никто не узнает, что Ладо — паршивая овца. Старейшие говорят, что знание — это не плохо и не хорошо. Это испытание. И люди проходят его снова и снова. Без страха, потому что Двуликая ведет своих детей светом и голосом. Но для Ладо жизнь — это бремя, которое ему нести в одиночестве.       Он залпом осушает стакан, как никогда остро чувствуя тяжесть своей тайны, и собирается вернуться в кампус, когда перед ним возникает лицо Сола. В его взгляде хорошо знакомая злая решительность. Ладо не успевает ничего сказать, а его уже тянут по лестнице наверх: второй этаж, третий, мансарда, заставленная ящиками и мебелью под чехлами. Ладо прижимают к стене — лунный свет сквозь стеклянную крышу чертит силуэт Сола, его тяжелое дыхание смешивается с бешеным стуком сердца Ладо. Между ними расстояние меньше вытянутой руки, и Сол сокращает его. Целует глубоко и влажно, и Ладо отвечает с той же страстью — губами и руками.       Всем телом он прижимается к Солу, а тот трется о него, как обезумевший, и стонет в рот. Внутри Ладо все горит, и плавится твердое и холодное, обнажая мягкое и теплое. Сол просовывает ладонь в брюки Ладо и обхватывает его член: трет головку, проходится по стволу. И еще раз. И еще быстрее. И эти движения, влажные поцелуи, жаркое тело под руками откликаются в Ладо сладкой судорогой. Он кончает, выстанывая удовольствие в губы Сола. Тот отстраняется, чистой рукой стягивает с себя брюки до коленей и обхватывает член измазанной в сперме ладонью. Двигает ею быстро, рвано, и Ладо, повинуясь порыву, падает перед ним на колени. Ртом ловит капли, обсасывает, лижет головку и стонет с Солом в унисон.       В студенческий городок они возвращаются вместе, взявшись за руки. Ладо чувствует тепло ладони Сола, и понимает, что очень скоро обо всем ему расскажет. И впервые от этой мысли не страшно.