Чимин-хён

Дверь в квартиру с размахом открывается, и сначала видна лишь нога, а затем и всё остальное тело. Правда, лица так и не видно, так как оно спрятано за двумя огромными пакетами в руках, которые Чимин еле как умудряется балансировать так, чтобы те не упали. Он наугад проходит на кухню и с громким звуком опускает всё на стол, застонав и опираясь на поверхность, чтобы перевести дух. Он смотрит направо и видит безмятежно копошащегося около плиты Чонгука, который не обращает на него никакого внимания, продолжая что-то напевать себе под нос. Рядом на доске предварительно нарезанные овощи, которые можно будет добавить в блюдо только после других ингредиентов, за которыми и пошёл Чимин в ближайший продуктовый. — Мог бы и помочь, — старший не был бы собой, если бы не начал в итоге жаловаться. — Ты же знаешь, что у нас лифт сломался, мне пришлось тащиться с тяжелеными пакетами пешком! Чонгук оборачивается и хмыкает, и лицо его прикрыто чёрной панамой, которую тот в последнее время не снимает практически нигде, даже на кухне и при готовке. Вообще, сейчас он смотрится довольно абсурдно, и Чимин прилагает все усилия, чтобы удержать недовольный вид, когда на деле ему хочется расплыться в умилительной улыбке и подойти к младшему, сюсюкая его. Тот сейчас в безразмерной чёрной толстовке и свободных серых шортах, а поверх — голубенький фартук с цветочным принтом, который Чимин собственноручно надел на него и завязал, так как Чонгук привык готовить без него, и потому даже не знает, как с ним обращаться и куда что вдевать. В руках поварешка, и всё это выглядит так нелепо, но каким-то магическим образом так идёт ему, что остаётся только недовольно бубнить, что младшему всегда всё к лицу. — Ничего, жить будешь, — отвечает он, оставляя поварешку и подходя ближе, заглядывая в пакеты. — Ты всё по списку купил? — Почему вообще я пошел за покупками? Должна быть твоя очередь, я и так ходил в прошлый раз! — продолжает ныть Чимин, дуя губы и запрыгивая рядом на стол, болтая ногами в воздухе, наблюдая, как Чонгук сверяется с протянутым Паком и написанным им самим списком. — Ты куда более приспособлен к этому. — Я что теперь, и готовить, и ходить за продуктами должен сам? — возмущается брюнет, оставаясь довольным купленным, и поднимает голову, смотря на старшего. — Из нас двоих готовка на мне, это мы уже давно решили. И я уже начал варить бульон, когда оказалось, что у нас нет всех нужных овощей и приправ. Ты бы смог за ним уследить и добавить достаточно специй, м? — он складывает руки на груди, смотря вызывающе, зная, что тут нечего возразить. Чимин сжимает губы, но ничего не говорит. — Так-то! — победно улыбается он, доставая нужные ингредиенты и собираясь положить их в раковину, чтобы помыть. — Мгх, и даже не поблагодарил, — всё-таки улавливает Чонгук бормотание старшего под нос и закатывает глаза. Оставляя овощи, он разворачивается и вновь направляется к Чимину, который выглядит, как побитый щеночек. Брюнет вытягивает шею и оставляет короткий поцелуй на его губах, тут же отстраняясь, когда парень тянется навстречу бо́льшему. — Спасибо, — послушно благодарит его Чонгук и отходит, намереваясь закончить с готовкой хотя бы в ближайшие полтора часа, а то, зная Чимина и его игривое настроение, можно не управиться и за целый день. Плюсов в том, чтобы жить вместе, неимоверное количество. И хотя у обоих есть собственные квартиры, отчего-то жильё Чонгука как-то негласно стало их общим гнёздышком: тут и отдельная полка в спальне для вещей старшего, и множество его банных принадлежностей, и просторная кухня, на которой удобно и весело готовить вместе (не то, что малюсенькая кухня Чимина в его собственной квартире, ведь готовке он предпочитает просто заказывать что-нибудь из разных ресторанчиков). Из плюсов еще и то, что можно распределять обязанности по дому: готовка обычно всегда на Чонгуке, потому что тот умеет и любит это дело, и ему больше нравится готовить самому, чем заказывать; стирка тоже на нём, а вот Чимин обычно занимается уборкой — протирает пыль, моет полы и окна, поливает цветочки. И всё это просто отлично. Но вот о минусах парни как-то не подумали. Хотя, их не так уж много, скорее, лишь один: они всё время отвлекаются друг на друга и иногда не могут поделать элементарные вещи. Например, как-то раз у них сломалась раковина в ванной, и после заказа новой они решили отказаться от починки профессионалом и сделать всё своими руками. В итоге они часа два разбирались, что куда подсоединять, успели сто раз поругаться и столько же — помириться, а потом, потные и грязные, вдруг неожиданно стали отвлекаться друг на друга, подмечая, как хорошо выглядят с мокрыми волосами и в прилипших футболках. В итоге процесс смена раковины затянулся у них на целый день, и закончили они только к вечеру, полностью выдохшись. Зато довольные и удовлетворенные. Чонгук наказывает хёну разобрать оставшееся в пакетах, и тот быстренько расправляется с этим, начиная улавливать первые нотки потрясающего аромата бульона для лапши. — Пахнет божественно, — тут же озвучивает он свои мысли, вновь ведя носом и вставая рядом с брюнетом. Чонгук на это только улыбается довольно, поддевая палочками кусочек полуготовых суши, которые он успел смастерить из купленных продуктов, и предлагая Чимину. Тот послушно раскрывает рот и принимает еду, жуя и впоследствии застонав от того, как это чертовски хорошо. — Как? — Чонгук не смотрит на него, продолжая раскладывать рис. — Так вкусно, — хвалит шатен и вытягивает шею, приглашающе приоткрывая рот для еще одного кусочка, но Чонгук его не замечает даже, отчего, спустя пару секунд, Чимин поджимает губы и хмыкает. Но долго обижаться у него не получается, потому что младшему определенно нужна помощь. — Давай помогу. Скажи, что делать, — и хотя с готовкой у него не очень, элементарно что-нибудь наложить или почистить он может, или даже пожарить, но только если под присмотром брюнета. Так Чимин с Чонгуком быстро входят в общий ритм, расправляясь с блюдами только так, умудряясь вести светскую беседу и перебрасываться шуточками, а иногда и кусочками еды в порыве хорошего настроения. В такие моменты брюнет жалеет, что он настолько любит всё контролировать, ведь делить кухню и готовить с Чимином всегда весело и никогда не скучно. Они смеются и спорят, пока Чонгук успевает в перерывах рассказывать пару-другую интересных фактов о блюдах, что они готовят, или что самое важное в жарке свинины. Чимин, в свою очередь, понимая, что готовка — явно не его форте, старается сделать атмосферу легче и веселее, смеша Чонгука или делая целое шоу из того, как выливает соус в блюдо, вызывая громкий хохот на всю квартиру, когда оказывается, что причина того, почему он не лился, крылась в запечатанной крышке. Они ставят музыку и подтанцовывают особо любимым песням, а Чимин время от времени пристраивается к брюнету и пытается увлечь его в танец посреди кухни, пока на сковородке жарится мясо. Тот пыхтит, что им нужно быть осторожнее и следить за плитой, но в итоге уступает напору хёна и позволяет покружить себя пару секунд, не сдерживаясь и улыбаясь впоследствии так широко и счастливо, что Чимин решает, что это того стоит. Спустя некоторое время Чимин заканчивает со своими обязанностями и подходит близко-близко сзади к Чонгуку, ласково обхватывая того за талию и смотря через плечо на готовящийся ужин. Младший даже не дёргается — давно уже привык к таким замашкам, продолжая болтать ни о чём и попутно нарезать зелень. Руки ловко расправляются с ножами и тёрками, и Чимин только и успевает поражаться, насколько его мальчик талантлив, даже если это и просто готовка. Его мозг и тело будто изначально уже настроены на Чонгука, поэтому спустя несколько секунд Чимин уже ведёт носом по шее брюнета, следом там же проходясь губами. Младший в его объятьях слегка ёрзает, потому что щекотно. — Иди лучше достань лапшу из шкафа, — тихо бубнит он, сглатывая, стараясь не отрезать себе ненароком палец, потому что хён знает все его эрогенные зоны и постоянно этим пользуется. — Бульон почти готов. — Ммм, — мурчит Чимин, поддевает ткань толстовки и кладёт руки на горячую кожу в области пояса, слегка поглаживая. — Такой требовательный, вертишь хёном только так, да? — шепчет он, всё больше зарываясь тому в шею, пока Чонгук наклоняет голову, пытаясь избавиться от щекотного дыхания. — Сделай то, сделай сё, а? — Чимин не сдаётся, напирая сильнее, отчего младший смущенно склоняет голову и выдаёт тихие «хм» под нос с каждым чужим словом, крепко держась за столешницу, чтобы не свалиться. — А хён и рад выполнять твои пожелания, да, Чонгук-а? — и хотя половина лица брюнета скрыта за панамкой, Чимину всё же удаётся быстро чмокнуть его в щёку, пока тот вновь тихонько хмыкает, слегка толкая его бедром, чтобы отошёл. — Давай спокойно всё доделаем, а то нам нечего будет есть, — с красными щеками бормочет тот, выдыхая, когда старший всё-таки отходит от него, и дыхание на шее и около уха более не ощущается. Он отправляет зелень с доски в кипящий бульон и помешивает. И хотя Чимину жутко хочется еще подразнить Чонгука и поприставать к нему, он понимает, что тот прав. Поэтому послушно достаёт лапшу из шкафчика и протягивает брюнету, и они вновь возобновляют непринужденный разговор, работая в унисон и доделывая последние приготовления. Хотя никто не может помешать Чимину любоваться своим парнем, пока тот так сосредоточенно хмурится и закусывает губы, проверяя вкус бульона и регулируя огонь на плите. Наконец, через минут десять они закидывают лапшу, моют за собой посуду и облегченно выдыхают, понимая, что остаётся только подождать, пока всё закипит, и можно приступать к долгожданному ужину. Чимин вытирает руки кухонным полотенцем и собирается уже спросить, что Чонгук хочет поделать, пока всё не приготовилось, однако так и замирает, когда позади к нему пристраивается горячее тело, вжимаясь и обхватывая руками за пояс точно так же, как чуть ранее это делал сам Чимин. Кажется, уже понятно, что именно хочет поделать в это время Чонгук. Что ж, кто он такой, чтобы отказываться от обжиманий со своим прелестным парнем? Тем более, когда тот прижимается так отчаянно и дышит так горячо? Старший даже не собирается дразниться, резко разворачиваясь в кольце рук и подмечая, с какой готовностью к нему наклоняется Чонгук, раскрывая губы. Поцелуй выходит сразу глубоким и мокрым, и Чимин в порыве срывает эту злосчастную панаму с головы парня, зарываясь пальцами в отросшие волосы и прикрывая глаза, когда тот начинает стонать от того, как он массирует его пряди. Сам Чимин закидывает голову назад и шипит, когда Чонгук царапает ногтями торс под футболкой и выцеловывает открывшуюся шею, проводя по ней языком. Чимин вновь захватывает губы парня в поцелуй и подталкивает к невысокой барной стойке, залезая под резинку шорт и обхватывая ладонями его зад, смачно сжимая и слыша, как тот глухо мычит ему в рот, потираясь об его стояк сквозь ткань и силясь снять с парня футболку. — Что, прямо тут? — запыхавшись, выдаёт Чимин, когда им удаётся друг от друга оторваться, а Чонгуку — снять мешающую ткань, которая не позволяла как следует насладиться близостью и жаром тела. Он облизывает губы, наблюдая, как парень ведёт большими ладонями по его торсу, животу и бокам, сглатывая, когда Чонгук сжимает его член через штаны. — Это же, — он слегка охает и подаётся бедрами вперед, ведь младший откровенно дразнится сейчас, — св-вятая святых, — имеет он в виду кухню, где они еще ни разу не «веселились». — Бульон выкипит, если не будем следить, — шатен не сдерживается и коротко хихикает, потому что даже в такой ситуации Чонгук умудряется не забывать о делах насущных. Так дело не пойдёт. У них всё под контролем — огонь маленький, к тому же, они лапшу только закинули, у них есть еще как минимум минут пятнадцать, пока всё будет готово. А Чонгука определенно точно нужно отвлечь так, чтобы думать забыл про что-то еще кроме собственного наслаждения. Он того заслуживает — так хорошо постарался сегодня, всё приготовил, да еще и так вкусно. Чимин облизывается, когда представляет блаженное лицо младшего — если тот преследует оргазм, то становится таким чертовски нуждающимся и скулящим, делая всё, чтобы дойти до разрядки. И это одна из самых прекрасных вещей в этом мире для Чимина. Именно поэтому он убирает руки брюнета от себя, подхватывает его за бедра и сажает на стойку, тут же пристраиваясь меж разведенных ног и наклоняясь, чтобы впиться в губы, да с таким напором, что чуть полностью не укладывает Чонгука на поверхность. Тот крепко держится за подставленные плечи, но возмущений не высказывает, напротив — скрепляет ноги за спиной хёна и раскрывает рот шире, вылизывая его рот. Время от времени из него вырываются трогательные хныканья, что обозначают, что ему недостаточно, и он хочет еще. Что ж, вот же повезло, что и Чимин хочет дать ему еще. Он резко отрывается от брюнета и вновь ставит его на пол, тут же падая на колени и смотря снизу вверх таким похотливым, бесстыжим взглядом, что у Чонгука начинают дрожать руки. Ох. У шатена одно из тех самых настроений. Блять. Его ждёт нечто ужасное и потрясающее. Брюнету даже не стыдно, что он избавляется от шорт и нижнего белья за рекордное время, потому что он не собирается упускать такую возможность. Чимин на коленях — это искусство, это картина настолько редкая и оттого настолько драгоценная, что у Чонгука голова кружится от возбуждения и того, как же он хочет. Хочет почувствовать этот рот на себе, этот язык, проходящийся по члену, знающий, как доставить ему удовольствие, как заставить сойти с ума и позабыть обо всём на свете. Поэтому он крепко впивается в стойку позади себя до побелевших костяшек и расставляет ноги шире, совершенно не стесняясь того, как сильно у него стоит. Чимин тем временем подползает ближе, слегка тычась губами в головку так, что на них остаётся капелька смазки. Чонгук от этого движения шипит, а шатен только облизывается, и взгляд у него откровенно темнеет, Чонгук прямо видит это собственными глазами, как радужка становится чуть ли не черной. А потом контрольный: — Чонгук-хён, — протягивает Чимин, смотря сквозь ресницы, принимая невинный вид за мгновение. — Хён, могу я отсосать тебе? Да блять. Чонгук стонет, чувствуя, как с головки уже капает, настолько это обращение прошибает все его тело, в итоге направляясь прямиком в член, заставляя втянуть воздух сквозь сжатые зубы. Блядство. Вот же блядство. Чимин знает его наизусть, знает слишком хорошо, искусно играя на его слабостях, надавливая на нужные точки, вытаскивая на поверхность все кинки. Он задыхается, не может вымолвить и слова, пока Чимин прекрасно всё видит и ухмыляется только, кончиками пальцев проходясь по красной головке. — Хён такой большой, — он обхватывает весь ствол ладонью крепко, заставляя выдохнуть. — Хочу, чтобы хён позволил сделать ему приятно. Можно? — и смотрит с таким вожделением, с таким пылом, с таким желанием, что просто невозможно оставаться в здравом уме. Чонгук матерится под нос и вплетает пальцы в коричневые волосы, на пробу несильно сжимая их и придвигая лицо Чимина ближе к своей промежности. Тот только хмыкает на это, кладет собственные ладони поверх Чонгука и делает его хватку сильнее, после послушно сцепляя руки за спиной и вновь заглядывая в глаза снизу вверх. — Пожалуйста, хён, — и это всё, что требуется Чонгуку, чтобы окончательно понять, что тот даёт ему зелёный свет. У Чимина бывает иногда такое настроение, когда он, кажется, сходит с катушек. Когда теряет какое-либо чувство стыда, становясь настолько бесстыжим, что просто уму непостижимо. Сейчас как раз один из таких случаев. Он насаживается ртом на член с таким рвением, что аж глаза закатываются, а слюна стекает вниз по подбородку — на шею, одежду, пол, пока он наслаждается крепкой, даже слегка болезненной хваткой в волосах и тем, как его направляют на чужой орган, заставляя заглатывать глубже, почти не давая передышки, скармливая ему член, будто он — изголодавшееся по плоти животное. Горло откровенно жжёт, на глазах слёзы, время от времени он давится, но не позволяет ослаблять темп, одним только взглядом давая понять, что он не остановится, пока Чонгук не кончит. А тому многого и не надо. Сам вид такого Чимина, то, как умело он сосет ему, вся эта ситуация и его обращения — всё это делает своё дело, и Чонгуку даже не стыдно, что он подходит к финалу так скоро. А попробуйте сами продержаться, пока словно не ты имеешь чужой рот, а рот — тебя. Чонгук понимает, что кончит с секунды на секунду, и пытается за волосы отодвинуть Чимина от себя, на что тот отлипает с пошлым чпоком и шальным взглядом, но только чтобы прохрипеть: — Хён хочет кончить мне в рот? — он проводит языком по всей длине, а потом: — Или на лицо? Чонгук приглушенно шипит и держит Чимина за плечо, когда тот вновь хочет наклониться. Вместо этого он самостоятельно додрачивает себе, другой рукой беря Чимина за подбородок и поднимая его вверх так, чтобы начать изливаться прямо на его симпатичное, влажное от слюны и слез лицо. Тот успевает улыбнуться, прежде чем прикрыть глаза и высунуть язык, глотая то немногое, что на него попадает. Брюнет дожимает из себя последнюю каплю с измученным стоном, отпуская, наконец, подбородок Чимина и валясь на стойку позади себя, тяжело дыша с закрытыми глазами, стараясь вернуться в эту вселенную после крышесносного оргазма, что ему подарили. Грудь ходит ходуном, а сердце колотится как бешеное, поэтому он не сразу замечает, как его начинают заботливо одевать, а затем проходятся влажной салфеткой по лицу, стирая пот и выступившие слёзы с лица. Ресницы брюнета дрожат, когда он, наконец, открывает глаза и видит прямо перед собой заботливо улыбающегося Чимина, чьё лицо уже чистое, но губы всё такие же красные и опухшие. Тот проводит по влажным волосам Чонгука, убирая прядь за ухо и сталкиваясь с ним лбами. Чонгук вновь прикрывает глаза, чувствуя, как дыхание и сердцебиение начинают приходить в норму после этих американских горок, и тянется за чужой рукой, беря её в обе свои и поднося к губам, медленно целуя каждую костяшку, а затем и раскрытую ладонь. Он ничего не говорит, но Чимин и так знает. Он знает эти поцелуи в середину ладошки, ведь это у них вместо тысячи слов. Брюнет открывает глаза и приоткрывает рот, чтобы что-то сказать. И может даже к лучшему, что их прерывает шипящий звук выкипающего бульона, потому что Чонгук наверняка сказал бы что-то довольно глупое, о чём наверняка бы пожалел после, и что Чимин припоминал бы ему все последующие дни, так как после оргазма младший не контролирует свою речь. Вместо этого Чонгук резко разворачивается в сторону плиты и хватается за голову. — Блять, я же только её помыл! Он несётся всё выключать, попутно пытаясь не обжечься, пока Чимин от души хохочет в голос, правда, тут же начиная кашлять и хвататься за горло, так как у всего есть последствия. Но он не жалеет. И Чонгук, несмотря на заляпанную плиту и выкипевший бульон, кажется тоже, если красные щеки и благодарный взгляд о чём-то говорят. Всё равно уже этой ночью он захочет хёну отплатить, и одним лишь ртом не ограничится. Потому что даже в таких вещах в нём просыпается дух соревнования, но, самое важное — он просто хочет, чтобы его парень был счастлив. С ним или без него.