Чимин-хён

Тополиный пух. Жара. Июль. Хорошо, тополиного пуха тут нет, но всё остальное — да и еще раз да. Прогноз погоды передаёт 38 градусов жары, однако тянет на все 50. Всё, на что хватает сил — поставить огромный вентилятор напротив кровати и просто лежать в позе звезды, не прикасаясь ни к кому и ни к чему. Как назло, кондиционер сломался уже неделю назад, а позвать мастера лень, пока есть работающий вентилятор. В холодильнике мышь повесилась, а идти в магазин означает выйти на улицу в эту аномальную жару. Итог — Чонгук целыми днями литрами поглощает воду со льдом, и всё равно такое ощущение, будто он сейчас умрет от духоты. У него даже банально нет сил что-нибудь поделать — позаниматься музыкой, порубиться в видеоигры или поработать над видео, потому что вся эта жара будто высасывает из него жизненные силы. Дверь в его спальню открывается, и заходит Чимин с пакетами, наполненными различной едой в коробках. — Взял всего понемногу, не смог решить, — вместе с ним в комнату заходит горячий воздух, потому что тот только зашел с улицы. — Приборы внутри, так что можешь просто выбрать, что хочешь. Поешь, — говорит он и ставит пакеты на прикроватный столик. — А ты не будешь? — вяло спрашивает Чонгук, не меняя позы, лишь слегка поворачивая голову в его сторону. Ему плохо уже от одного вида Чимина — от того словно пар идет, и он видит пот на его лице и висках. — Помоюсь сначала, — отвечает Чимин и выходит из комнаты, направляясь в ванную. Через некоторое время Чонгук слышит звуки воды из душа и вздыхает, понимая, что ему надо вставать и банально принести тарелки и стаканы. Он накрывает все на полу спальни и пролистывает ленту твиттера, когда Чимин вновь заходит в комнату, и на этот раз он только в майке и шортах, со всё ещё мокрыми после душа волосами. Он вытирает их полотенцем и вздыхает, небрежно откидывая ткань на кровать и подсаживаясь к Чонгуку на полу. Вентилятор направлен прямо на них, сдувая салфетки и пакеты, но парни даже не обращают на это внимания. — Кошмар, на улицу лучше не выходить без надобности, — говорит Чимин и просит Чонгука наложить ему пару блюд на тарелку. — Да ешь так, — говорит Чонгук, пододвигая пластиковые коробки ближе к хёну, чтобы тот мог до всего дотянуться. Чимин красноречиво смотрит на него, и тому требуется пару мгновений, чтобы понять. Он закатывает глаза и вздыхает, однако послушно берет тарелку и начинает накладывать. — Хён, у тебя стоматит уже прошел, может, хватить быть параноиком? Ты уже можешь есть нормально с общей посуды, как и мог до этого. Твой вид стоматита не был заразен, доктор же говорил. — Никогда нельзя быть уверенным, — отвечает Чимин и принимает полную еды тарелку, благодаря Чонгука. — А вдруг я бы всё же заразил кого-то из вас? Знаешь, какая эта штука противная и больнючая? — кривится он и открывает упаковку палочек. Чонгук хмыкает и принимается за еду, заодно размышляя о том, какой занозой в заднице оказалась эта болячка Чимина. Стоматит у Чимина появился буквально из ниоткуда в одно прекрасное утро четверга, когда тот, как обычно, встал с утра и направился умываться в ванную комнату. Неприятно выглядящие желтые язвочки на слизистой оболочке его нижней губы неприятно ныли при каждом соприкосновении с зубами, а также при любом контакте с едой или вообще чем-то инородным во рту. Стоматолог в то же утро осмотрела его и сказала, что это самый обычный стоматит и назначила лечение, состоящее в основном из того, что он пару раз в день полоскал полость рта специальной смесью и придерживался специальной диеты. Но это всё мелочи, Чонгук понял это чуть позже. Самое сложное во всей ситуации оказалось то, что, хоть и сказали, что этот вид стоматита не заразен, Чимин упёрся и твердо решил, что он не будет переносчиком инфекции. Для Чонгука это означало одно — никаких поцелуев. Ни в щеку, ни в шею, ни тем более в губы. Именно это заявил ему Чимин, когда вечером Чонгук потянулся к нему за поцелуем после тяжелого, утомительного дня съёмок. — У меня стоматит, Чонгук, — положив палец тому на губы, серьёзно сказал Чимин. — Я могу заразить тебя. Ты хочешь этого? Я так не думаю. И несмотря на то, что Чонгук приводил ему вполне логичные доводы в виде стоматолога, что говорила о том, что стоматит Чимина совсем не заразен, хёна было не переубедить. Тот невероятно упрямый, из-за чего между ними порой происходят довольно жаркие споры, потому что и Чонгук тоже не собирается от своего отказываться. Битва титанов, которая может длиться часами, а иногда и днями, в которой слышатся крики и оры, и которая может закончиться как слезами, так и примирительными объятьями и поцелуями. И лучше бы снова с Чимином спорить, но в итоге примиряться поцелуями, чем то, что теперь он не имел возможности целовать Чимина вообще. Поначалу Чонгук не видел в этом большой проблемы. Ну, хорошо, не будет он целовать хёна пару деньков — переживёт, не маленький же. Да и не умрёт он без его поцелуев. Правда же? Вот и Чонгук тоже думал, что ничего такого, однако уже к вечеру первого дня понял, что это труднее, чем изначально казалось. Целоваться с Чимином хотелось до невозможности, особенно когда в этих самых поцелуях он находил самый большой комфорт и радость после наполненных событиями дней. Он определенно переоценил себя, когда подумал, что не такой уж он и слабак, чтобы пару дней пробыть вдали от губ хёна. На третий день чиминового стоматита Чонгук решил, что он просто ненавидит эту чертову болячку, которая препятствует тому, чтобы он встретился губами с губами своего парня. Он уже извелся весь, перецеловал, возможно, всё тело Чимина, кроме той части, в которую хотелось впиться больше всего. Он любит целовать Чимина в шею, зарываясь в нее носом, любит проходиться губами по его торсу и животу, чувствуя мягкость кожи и упругость мышц. Правда, он безумно любит целовать всего парня. Но рот Чимина — это что-то другое. Для Чонгука это самое близкое понятие рая на земле. Губы Чимина такие мягкие, такие вкусные, а рот его такой горячий и мокрый. Язык умелый и проворный, знающий, что нужно делать, чтобы Чонгука повело. Чтобы подкосились колени, чтобы из него вырывались скулящие звуки, чтобы он цеплялся за Чимина, как за спасательный якорь. А теперь его лишили этого. Лишили губ Чимина, причём, это решил сам парень. Чонгук считает — он не целовал своего парня уже восемь дней! Восемь, мать его, дней! Как он выжил? Он и сам не знает. Однако у него действительно ломка, и ему физически и морально плохо и грустно. Чонгук смотрит на то, как Чимин ест, как блестят его губы, и сам сглатывает, поспешно отводя взгляд. Что толку томиться, если он всё равно не получит своего долгожданного поцелуя сегодня? Он вздыхает и вяло водит палочками по рису. Аппетита не было и до этого, а последняя мысль совершенно его отбивает. Чимин замечает это и вопросительно поворачивается в его сторону: — Ты чего? Уже наелся? Да ты почти ничего не съел, — смотрит он на еду, которой как будто даже не стало меньше. — Давай, следующие пару дней можем вместе позаниматься перед началом тренировок с командой. Чонгук откладывает палочки и упирается руками в пол позади себя, разминая шею и разглядывая Чимина. Его хён всегда выглядит потрясающе в его глазах, но есть что-то в том, когда тот в домашней атмосфере, без какого-либо намека на косметику, даже без банального тональника. Да, лицо у него уставшее, глаза без макияжа маленькие и не такие выразительные, на лбу и щеках маленькие, едва заметные покраснения, но Чонгук просто не понимает, как может смотреть на Чимина и не думать, какой тот потрясающий. И такого парня могут видеть только самые близкие люди и стилисты, а Чонгук так вообще — может видеть его в самых разных ситуациях и с самым разным выражением лица. — У тебя же стоматит прошёл уже два дня назад, — возвращается к насущной теме Чонгук, и Чимин всё-таки хмыкает, потому что знал ведь, что тот что-то скажет на этот счет. — Чимин, тебя даже стоматолог осмотрел и сказал, что всё уже нормально. — Я на всякий случай решил еще пару дней полоскать рот, вдруг, он вернётся? — тот пожимает плечами и кладет кусок курицы в рот. Прожевав, он добавляет: — Почему тебя это так волнует? — он не удерживается от смеха, услышав чонгуково «да иди ты!». — Если ты просто не хочешь меня больше целовать — так и скажи, не надо стоматитом прикрываться, — уголки губ Чонгука ползут вниз, и он смотрит на свои колени. Он не знает, почему в последние дни он такой обидчивый и эмоциональный, однако у него есть догадки. Прошедшие десять дней были тяжелыми, с постоянными тренировками и съёмками, и обычно в конце дня он всегда находил утешение в объятьях Чимина, в его руках и губах. Но из-за стоматита последнее было вне его доступа, и Чимин так уставал, что просто гладил парня по волосам и уходил к себе, оставляя Чонгука немного обиженно смотреть вслед. И ладно, если бы это было лишь пару раз, так нет, почти все эти десять дней Чимин совсем не стремился провести время со своим парнем, каждый раз находя эту отговорку со стоматитом. Но ведь они вместе не только целуются! Они могли бы просто посмотреть что-нибудь вместе, полежать, пообниматься. Они в туре уже почти год — целый год ежедневно дают по несколько концертов в день, ходят на фотосессии, снимаются для различных шоу и рекламных брендов. И столько же Чонгук не виделся со своей семьей, лишь разговаривая с ними несколько раз по видеосвязи. Иногда у него такое ощущение, что, будучи постоянно гастролирующим артистом он упускает те драгоценные моменты, которые мог бы провести с семьей. Его никогда нет дома: он пропускает все семейные праздники, в том числе такие важные, как день рождения, именины и Чхусок. А ведь никто не бессмертен, и порой, в особо одинокие ночи, Чонгук думает о том, что так мало проводит времени с семьей, и его не будет тогда, когда он будет им нужен. В те ночи он просто плачет в подушку, желая, чтобы рядом был хоть кто-нибудь, кто прижал бы к себе и успокоил, сказал, что всё будет хорошо, и что скоро он поедет домой и увидится со своими родными. За эти десять дней таких ночей было, увы, больше, чем хотелось бы. А Чимина не было рядом, и его слова и поведение тоже делали больно, и становилось обидно и совсем уж плохо. Это замечали некоторые парни, например, Хосок и Тэхён, и они порывались пойти, поговорить с Чимином, однако Чонгук останавливал их и утверждал, что всё нормально, и что Чимин тоже устал и надо дать ему время и пространство. И это действительно так — у каждого из них свои трудности, с которыми они справляются по-разному. Чонгук, например, иногда любит побыть один, а иногда нуждается в чужом присутствии, чтобы не падать глубже в депрессивные мысли. У Чимина так же. Просто… как Чонгук и говорил, эти десять дней выдались особенно тяжелыми, и еще такое поведение собственного парня действительно сбивало с толку и обижало. Он пытался выяснить, в чём дело, может, Чимину тоже требуется поддержка, однако тот каждый раз отмахивался, улыбался кротко и говорил, что всё нормально. — Эй, что это за разговоры такие? — тоже откладывает палочки в сторону Чимин и пододвигается ближе, разворачивая парня к себе и пытаясь заглянуть ему в лицо. — Чонгук? Эй, посмотри на меня, — когда тот мотает головой, Чимин гладит его по щеке. — Пожалуйста? Когда Чонгук, наконец, поднимает взгляд, у Чимина сердце ёкает. Потому что он выглядит таким грустным. Его большие глаза полны печали, а нижняя губа слегка подрагивает, и он обхватывает колени руками, как делает, когда чувствует себя особенно уязвимым. Он вновь отворачивается от Чимина и прячет лицо в коленях. — Чонгук-и, — зовёт его Чимин, и ему самому становится не по себе, потому что он ненавидит видеть парня таким. — В чём дело? Пожалуйста, поговори со мной. Что случилось? — Скажи честно, — голос Чонгука приглушен. — Ты не хочешь больше быть со мной? Тебе надоело? Ты больше не чувствуешь ко мне того, что раньше? Его переживания не беспочвенны. Он слышал много историй о том, как пары расставались после нескольких месяцев из-за того, что пропадал тот самый азарт, который бывает, когда только начинаешь знакомиться с человеком, узнавать его лучше, влюбляться. Когда ты начинаешь полноценно встречаться, начинается рутина, а от рутины можно очень быстро устать. Может, с Чимином тоже произошло именно это? Они ведь встречаются с ним уже почти полтора года — это довольно большой срок, за который вполне можно устать от партнера. Будет очень обидно, если Чимин действительно перегорел к Чонгуку, ведь младший наоборот, с каждым днем влюбляется в хёна всё больше и бесповоротнее. Чонгук чувствует ладони Чимина на своих щеках, а после его лицо поднимают вверх, и Чимин смотрит на него широкими, честными, искренними глазами. — Что… что ты говоришь такое? — шепчет тот, большим пальцем поглаживая его кожу. — Чонгук, как ты можешь даже думать так? — А что мне еще думать? — слегка повышает голос Чонгук. — За эти десять дней мы почти не виделись, ты каждый раз уходил, бросая что-то про стоматит, что, если честно, смешно звучало! Как будто это может помешать нашему совместному времяпровождению! Будто мы только и делаем, что целуемся и трахаемся, а больше нам делать нечего! Мне… — секундная заминка. — Я уже не знаю, что и думать. Взгляд Чимина становится серьезнее и строже, он отодвигает еду и приборы чуть дальше и полноценно разворачивается к парню, ставя руки на его колени и сжимая их. — А теперь послушай ты меня, — начинает он, и Чонгук сглатывает. — Мы уже не маленькие с тобой, и прекрасно понимаем, что каждому из нас нужно своё личное пространство. Мы уже проходили с тобой такое, да? Когда нам нужно было побыть одним, со своими мыслями. Тогда, когда тебе прислали ту статью, что тебя расстроила, помнишь? — Чонгук кивает. — Тогда ты, кажется, целую неделю не мог отойти, закрываясь ото всех, даже от меня, не хотел проводить с нами время после тренировок и сразу уходил к себе. Помнишь такое? — Чонгук снова кивает, теперь уже немного пристыженно. Действительно были у него такие закидоны, что было не очень красиво с его стороны по отношению к хёнам. — Хорошо, — кивает Чимин и убирает пряди волос Чонгука с его лица из-за того, что те закрывают обзор из-за работающего вентилятора. — Я это к тому, что тогда у меня даже мыслей не было о том, что ты не хочешь больше проводить со мной время, или что ты хочешь со мной порвать. Я понимал, что тебе нужно время, нужно пространство, и что ты хочешь побыть со своими мыслями наедине. Если бы я тебе был нужен, ты бы просто подошел ко мне, да? Мы всегда разговариваем друг с другом. Общение, помнишь? — напоминает Чимин и гладит того по волосам — аккуратно и нежно, любовно. — И мне тоже нужно было немного времени, чтобы разобраться в себе. — Но я… я мог бы просто быть рядом, ничего не говорить даже и не делать, — говорит Чонгук, однако обида его немного утихает, потому что он понимает, о чём толкует Чимин. — Я мог бы просто обнимать тебя. Взгляд Чимина теплеет, и он слегка улыбается, потому что мальчик перед ним такой очаровательный, такой нежный, что иногда он даже не может поверить, что он достался именно ему. За какие такие заслуги ему досталось такое чудо? — Прости, — решает в итоге просто сказать Чимин, потому что понимает, что Чонгука действительно задевает подобное отношение к себе, тем более от своего парня. Они разные, и надо просто принять это. Если бы Чонгук так поступил с Чимином, то Чимин бы и глазом не моргнул, понимая, что такое личные границы. Но Чонгук не такой. Для него быть парой — значит делить всё на двоих, даже в самые тяжелые моменты быть рядом. — Извини, что ты почувствовал, будто я потерял интерес, — он ведет пальцем ниже, по челюсти Чонгука, по подбородку, поддевая его и заставляя посмотреть на себя. — Но… я действительно не чувствую больше к тебе того, что раньше. Чимин чувствует себя немного плохо из-за произнесенных слов, особенно когда видит выражение лица Чонгука. Тот каменеет весь и даже вздохнуть боится. — Что? — шепчет он. Вся краска за секунду сходит с его лица, что удивительно, учитывая, насколько еще и жарко в комнате. Чимин убирает ладони с его лица, чтобы взять того за руки и сжать их. — Ты мне нравился, правда, — продолжает свой спектакль Чимин, пряча взгляд и принимая сожалеющий вид. — Извини, Гуки, но сейчас… — он делает драматическую паузу для пущего эффекта, а затем смотрит с искорками в глазах, — Сейчас я люблю тебя. Он не даёт Чонгуку время отреагировать, потому что в следующую же секунду наклоняется и прижимается к его губам в таком долгожданном поцелуе, прикрывая глаза и выдыхая ему в рот. Губы Чонгука ощущаются как возвращение домой — они теплые, мягкие, приятные, знакомые. Он изучил их вдоль и поперек, однако не иметь возможности целовать их вот уже столько дней — это было действительно непросто. И сейчас хочется просто раствориться в них, не отрываться и целовать целовать целовать, но этого сделать не дают, потому что его довольно грубо отпихивают, и, открыв глаза, Чимин натыкается на недовольное выражение Чонгука. — Чимин! — несильно пихает его в грудь парень. — Ну кто так делает? — еще один шлепок. — Я чуть не умер тут на месте от страха! — теперь он легонько бьет его по плечам. — У меня аж конечности все похолодели! Чимин хохочет, без особого труда захватывая Чонгука и валя его на пол, аккуратно приземляя того на паркет и подкладывая руку тому под голову, чтобы падение вышло безболезненным. Тот всё еще выглядит так, будто готов Чимина на кусочки порвать, но в глубине его глаз Чимин видит облегчение и счастье. И это самое главное. — Ты правда… — заглядывает ему в глаза Чонгук, обнимая за шею. — То, что ты сказал — правда? Ты правда меня… — он облизывает губы и смущается немного, не в силах произнести вслух. Они еще не говорили эти слова друг другу, хотя и подразумевали много, много раз. — Люблю, — выдыхает ему в лицо Чимин и смотрит с такой нежностью и заботой, что невозможно не поверить. — Люблю тебя, Чонгук-и, слышишь? И не смей когда-либо в этом сомневаться, как бы я себя не вел, что бы ни говорил и ни делал — это факт, который невозможно отменить. Они снова целуются, и Чонгук дрожит немного от всего этого — от поцелуев, от того, что Чимин рядом, от его слов, которые продолжают звенеть в ушах и разливаются теплом по всему телу. Рот раскрывается навстречу настойчивым, нежным губам, и язык переплетается с чужим, таким сладким и горячим. Он стонет в поцелуй и выгибается на полу, притягивая Чимина ближе, пока он буквально не ложится на него сверху, так и не отрываясь от его губ. — А как же… — в перерывах между поцелуями шепчет Чонгук, — твой… стоматит? — еле удается ему вместить вопрос, потому что у Чимина, кажется, внутри что-то сорвалось, ведь он не может оторваться от парня, водя руками по его телу, прихватывая его нижнюю губу зубами и всасывая в себя. — Как ты и сказал, — Чимин приподнимается на руках и заглядывает ему в лицо с нежнейшей улыбкой. — Он прошел у меня два дня назад, а нам нужно наверстать всё то время, что отняла у нас эта зараза. Оба хихикают, лежа на горячем полу спальни, и целуются, не обращая внимания ни на остывающую еду, ни на то, что вентилятор продолжает работать на всю мощность, разнося салфетки и обертки по всей комнате. Они влюблены, они вместе, и они счастливы.