Meet the Sachses / Знакомство с Саксами

Миранда остановилась перед комнатой дочерей – бывшей комнатой Андреа. На самом деле она еще не видела её. Она позволила Андреа разбираться с девочками, а сама пряталась в комнате для гостей, работая с ноутбуком и телефоном, притворяясь, что вернулась в Нью-Йорк. Что ж, сейчас самое время. Она определенно не собиралась спускаться вниз – даже если бы ей заплатили – и у нее было чувство, что Андреа быстро присоединится к ней наверху. Интересно, удастся ли ей убедить её вернуться домой, прервав эти выходные? Ее дочери, должно быть, слышали все – или почти все, – что произошло после того, как она их отослала. Даже если бы они не стояли на лестничной площадке и не слушали, что было одним из их любимых увлечений дома, трое Саксов, вероятно, были достаточно громкими, чтобы быть услышанными даже в комнате. С тех пор, как им рассказали о ее отношениях с Андреа, они знали обо всех проблемах и трудностях, которые это принесло с собой, и знали о нежелании родителей Сакс одобрить Миранду. До сих пор они не делились своим мнением по этому поводу ни с ней, ни с Андреа – кроме нескольких небрежных «нам все равно» и «Энди может остаться здесь», которые согрели сердце ее и Андреа, – но она была уверена, что им есть что сказать друг другу. Они всегда доверяли друг другу больше, чем всем остальным, включая ее, с самого детства. Они рано разработали свой собственный язык близнецов, который состоял не столько из придуманных слов, сколько из общего взгляда и какой-то телепатии. Иногда было почти страшно, как легко и часто они могли закончить предложения друг друга или точно знать, что думает или собирается сделать другой близнец. Андреа как-то заметила, что они иногда напоминают ей близнецов из «Сияния», и после просмотра фильма – Миранда хотела убить ее, особенно когда Кэссиди забралась к ним в постель посреди ночи – они были в восторге от нового названия. – У них такие же рыжие волосы, как у нас! – взволнованно воскликнула Кэролайн. К этому Кэссиди добавила: – Но мы красивее. Глубоко вздохнув, Миранда взяла себя в руки, не желая, чтобы дети видели, как она взволнована. Она постучала в дверь, затем открыла ее и оглядела комнату. Похоже, здесь когда-то жил подросток, но не более того. Стены по-прежнему были увешаны плакатами с бойс-бэндами, фильмами и, ох ... обои. Она начала задаваться вопросом, есть ли в этом доме хоть одна комната, не испорченная какими-то нелепыми обоями в стиле 90-х. Эти были белыми, с крошечными красными розами. На столе, почти пустом, стояло несколько фотографий в рамках: Андреа с родителями или друзьями, а также множество мягких игрушек, которые, как догадалась Миранда, обычно оставались на кровати, где теперь спали ее дочери. Кровать была прислонена к стене напротив нее, очевидно, слишком маленькая, чтобы вместить два тела, поэтому на полу рядом с ней лежал матрас, уже застеленный простынями. В данный момент матрас был пуст, а ее девочки хихикали на кровати, склонившись над чем-то, что она не могла рассмотреть из дверного проема. Пройдя дальше в комнату, она дала знать о своем присутствии, и две головы одновременно вскинулись, действительно жутко. – Чем вы занимаетесь? – спросила она, присаживаясь на краешек кровати, и только сейчас увидела, что они листают фотоальбом, который, несомненно, обнаружили во время обыска. – Смотрим старые фотографии Энди, – ответила Кэролайн без всякой необходимости, но с огромным ликованием. Очевидно, это было развлечением, и Миранда наклонилась поближе, чтобы получше рассмотреть. Кэссиди сунула ей под нос фотографию. – Посмотри на эту. Как думаешь, сколько ей здесь лет? Миранда взяла предложенный предмет и не сдержалась. – О, Боже. Очевидно, снимок был сделан на Хэллоуин – или, по крайней мере, она на это надеялась, – когда Андреа переоделась в хиппи с рваными джинсами и светлым кудрявым париком. Она не могла быть старше Близнецов, возможно, моложе, судя по детскому пухлому личику. Она выглядела совершенно нелепо. И очаровательно, признала про себя Миранда. Следующая фотография, которую она схватила, выглядела более свежей и, похоже, была сделана во время какой-то семейной поездки. Андреа стояла, прислонившись к каменной стене, в белой рубашке на пуговицах и синих шортах. Миранда знала, что ей не следует пялиться, поскольку Андреа, вероятно, была еще подростком в то время, но, Боже, как она была рада, что сейчас у нее есть эти ноги, чтобы обхватывать ее. Кэролайн громко рассмеялась, и Миранда отбросила от себя эту мысль, потому что все-таки сидела с детьми. Они с Кэссиди наклонились, чтобы посмотреть, что тут смешного, и она смогла взять себя в руки, а вот дочь присоединилась к сестре, хихикая над изображением младенца, стоящего спиной к камере и гордо сверкающего своей крошечной попкой. Ухмыляясь, она взяла фотографию в руки. Это было достаточным отвлечением. Это напомнило ей… – Вы все еще голодны? – сменила тему она. Хоть она и не стремилась поскорее вернуться к кошмару Среднего Запада, в котором они застряли, она надеялась оценить реакцию своих дочерей. – Я могла бы попросить Андреа принести ваши тарелки. – Потому что она чертовски уверена, что не вернется туда сама. Интересно, Андреа все еще сидит за столом и разговаривает с родителями? Она ничего не слышала. – Я в порядке, – просто ответила Кэссиди, не давая ей ничего другого. Кэролайн, однако сказала: – Так родители Энди ненавидят нас или как? – Произнесла она с небрежной легкостью. Она всегда была прямолинейной за двоих. Миранда внутренне поморщилась. Что она должна была сказать? «Да, совершенно верно?». Ну, она не думала, что они на самом деле ненавидят ее девочек, так как даже они, кажется, смогли понять, что они просто дети и не имеют права голоса в этом вопросе. Может быть, они жалели их. При этой мысли Миранда снова наполнилась гневом. Одно было кристально ясно: они ненавидели ее всей душой. Она была большим злым волком, который соблазнил их наивную дочь. Если бы они только знали, что она была далеко от наивности, когда дело касалось Миранды. Но они все еще думали о ней как о своем беспомощном маленьком ребенке, нуждающемся в их защите и руководстве. Неважно, что она покинула их дом много лет назад, что она жила в Нью-Йорке более двух лет, что она медленно поднималась по служебной лестнице в одиночку и сделала себе имя. Без них. Она могла понять их беспокойство, действительно могла. У нее было две дочери, одна мысль о том, чтобы отпустить их, причиняла ей физическую боль. Ей не хотелось бы, чтобы они попали в неприятности, которые она могла бы остановить. Но Миранда также знала, что у Андреа не будет проблем, если она сможет помочь. Она хотела быть самым счастливым аспектом в жизни Андреа, настолько же счастливым, каким Андреа делала ее каждый Божий день. Она хотела быть рядом с каждым ее карьерным и личным достижением, и она хотела видеть, как Андреа растет и процветает. Она никогда не хотела быть с кем-либо еще. Она долго искала Андреа. Она не позволит, чтобы ее забрали. Понимая, что ее дочери ждут ответа, она сказала: – Нет, дорогая, они не ненавидят нас. – Большая, жирная ложь. – Они просто немного беспокоятся об Андреа. – Достаточная правда. – Почему? – нахмурилась Кэссиди. – Мы ничего ей не сделаем. Она нежно улыбнулась ей и погладила ее по волосам. Ей хотелось, чтобы они навсегда сохранили эту невинность. – Конечно, нет, детка. Но они не живут с нами, они не знают нашей жизни. – Так просто скажи им, – заявила Кэролайн, как будто это было так просто. – Ну, это то, для чего мы здесь. – Тогда почему вы ругались? – надавила она, и Миранда начала жалеть, что заговорила об этом, потому что как она должна была объяснить им, что родители Андреа всегда смогут найти то, почему их мама недостаточно хороша для их дочери? – Мы просто не во всем сходимся во взглядах, вот и все. – Она наклонилась и поцеловала Кэролайн в лоб, потом Кэссиди, надеясь успокоить их этим ответом. – Но я обещаю, что все будет хорошо. – Если бы она сама могла поверить в это. – Мы просто должны вернуться домой, – сказала Кэссиди высокомерным тоном, очень напоминая ей саму себя. – Там они не будут беспокоить нас. – Да, я бы тоже очень этого хотела, – тихо призналась она. И тут она услышала: – Эй, ребята, что вы делаете? – И, обернувшись, увидела Андреа, которая стояла в дверях, спасая ее от неловкости. Она все еще была в платье (и выглядела в нем совершенно потрясающе, независимо от того, что думали ее невежественные родители), но она сбросила туфли, и ее лицо было без макияжа, и когда она подошла, чтобы присоединиться к группе на кровати, Миранда увидела, что ее глаза были красными. Она плакала. При виде этого у нее заныло сердце. Эти люди заставили ее – их дочь, ее Андреа – плакать. Если бы ее связи простирались до этой глуши, она бы занесла их в черный список и вышвырнула бы из города. Это звучало не очень хорошо для людей среднего возраста, находящихся в двух минутах от выхода на пенсию, но это было самое смертоносное оружие Миранды. Она чувствовала себя беспомощной и ненавидела это чувство. Она осторожно положила руку на колено Андреа, надеясь хоть как-то утешить ее, пока они были в компании детей, и Андреа накрыла ее своей, слегка улыбнувшись. – Мы смотрим на твои старые фотографии, – сказала Кэссиди с озорной усмешкой, вытаскивая их. – О, действительно? – Игриво спросила Андреа. – И кто же разрешил вам это делать? – Мы рылись в твоих вещах, – призналась Кэролайн, зная, что Андреа не рассердится на нее. Они довольно легко привязались к ней, вероятно, находя, что легче общаться с другой девушкой, чем с незнакомым мужчиной. Миранда подозревала, что это как-то связано с тем, что она впервые по-настоящему счастлива в отношениях. Дети могли почувствовать это. И Андреа не вела себя как мачеха. Она была забавной, милой и веселой, и намного ближе к их возрасту, чем Стивен. Или их родители, если уж на то пошло. Это означало, что она знала, как играть в их видеоигры, а когда не знала, всегда была готова научиться. Они смотрели одни и те же телешоу, наслаждались пиццей, и Близнецы могли говорить с ней о том, о чем не могли говорить со своей старой и невежественной матерью. Одной из самых больших проблем Миранды, когда она вступила в отношения с Андреа (даже больше, чем тот факт, что в то время она все еще была технически замужем – хотя они уже и не были вместе – что Стивен мог использовать против нее), были ее девочки и то, как эти отношения повлияют на них. Она была так рада узнать, что напрасно беспокоилась. – О, посмотри на эту. – Голос Андреа вывел ее из задумчивости, заставив осознать, что она полностью отключилась. Теперь Андреа полностью завладела девочками, держа в руках фотографию, которая, без сомнения, была сделана в подростковом возрасте. – Посмотри на все эти прыщи. – Энди, я не знала, что ты ботаник. Кэссиди увидела честный снимок времен ее учебы, на котором она училась, окруженная книгами и заметками. Ее слова говорили об одном, но по тону было ясно, что она действительно считает Андреа ботаником. Миранда не смогла сдержать смешок. – Я готовилась к экзаменам. – Андреа выхватила у нее фотографию. – Я хочу, чтобы через несколько лет ты была такой же крутой и не ботаном. Миранда закатила глаза. «Не ботаном». И эта девушка называла себя писательницей. Но в то же время, что-то очень теплое разлилось в ее сердце, потому что Андреа говорила о будущем - будущем с ней и девочками. – Меня больше интересует история, стоящая за этим делом. – Она попыталась говорить серьезно, но не смогла скрыть веселья в голосе, когда снова взяла в руки фотографию ребенка. Может, она сумеет спрятать снимок в сумочку и забрать домой? Андреа покраснела, потом хихикнула и взяла ее из рук. – А, это. Я забыла о существовании этого снимка. – Она положила его на колени изображением вниз, но Миранда взяла его обратно. – Должна сказать, мне он очень нравится, – беспечно ответила она, изучая прелестную фигурку Андреа. Андреа покраснела еще больше.

***

Они лежали рядом, лицом друг к другу. Миранда смотрела на Андреа, не желая ничего говорить, желая услышать, о чем она думает. Продолжала ли она говорить с родителями после ухода Миранды? Миранда не хотела думать, что возможность того, что они уговорят Андреа оставить ее, существовала – она на самом деле не верила в это – но маленькая, раздражающая часть ее мозга настаивала, что возможно, они знают, о чем говорят. Она не была достаточно хороша ни для одного из ее мужей, и они оба ушли. Андреа действительно была так молода, только начинала взрослую жизнь. Что, если Миранда сдерживает ее? Кто возьмет на себя обязательство быть с матерью-одиночкой средних лет, которая была замужем за своей работой? У Андреа было так много вариантов. Мир был открыт для нее, чтобы исследовать и строить себя профессионально, но вот она здесь, борется с родителями, чтобы убедить их, что Миранда достаточно хороша для нее. Была ли она? – Ты достаточно хороша для меня, – прошептала Андреа, легко читая ее мысли. Впрочем, так было всегда. По этой причине, говорила себе Миранда в течение нескольких месяцев, было так трудно расстаться с ней после Парижа полтора года назад. Конечно, она обманывала себя. – Мои родители ничего не знают, – продолжила Андреа, играя с верхней пуговицей шелковой пижамы Миранды. – Они не знают ни тебя, ни нас. Миранда сглотнула. Ей очень, очень хотелось в это верить. Она верила в это больше года, но этот визит потряс ее. Андреа, должно быть, заметила неуверенность на ее лице, потому что добавила: – Не бросай меня, хорошо? Ее голос был таким тихим и робким, что Миранда мгновенно пришла в себя. Оставить её? Оставить её? Миранда должна беспокоиться о том, что ее бросят, а не наоборот. Обхватив ладонями щеку Андреа, она заверила ее, как и в тот день: – Я никуда не уйду. Андреа слегка улыбнулась и взяла ее за руку. Миранда сократила расстояние между их телами, а затем их губы мягко встретились, и Миранда никогда не хотела и не собиралась целовать так кого-либо еще. Только Андреа, столько, сколько она позволит.