***
Ягер прибыл на завтрак позже всех, за пару минут до подачи блюд. Столовая располагалась в большом бальном зале старого особняка, вокруг которого был построен лагерь. Дорогой паркет, картины в позолоченных багетах, изыскано расписанный потолок и ненавязчивая лепнина у сводов колон — всё говорило о прекрасном вкусе бывшего владельца. Ни что уже не могло сказать о том, кто был этот человек и чем занимался. Дорогая коллекция столового серебра была вовремя прибрана к рукам начальника концлагеря, остальные более или менее ценные вещи растащены по домам другими офицерами. А всё остальное, что когда-то могло намекнуть на бывшего владельца-еврея, было маниакально уничтожено. Оказавшись в зале, Ягер сразу заметил то, как оживились офицеры. Не зависимо от чина все офицеры были в приподнятом настроении. Новое лицо, сразу привлекло всеобщее внимание. В зале помимо пелены из дыма, стоял гомон голосов и смеха — все курили, обсуждая последние новости с Берлина. Кримхильда всех угощала дорогими сигаретами. Ягер сразу отметил про себя, наградной портсигар фрау, который дают только за боевые заслуги. Но где она умудрилась его получить? Неужели сейчас их раздают за переезды от лагеря к лагерю? Или она чья-то любовница? Скорее последнее. Клаус считал молодую девушку предвестником надвигающейся беды. Не зря моряки, всегда считали, что женщина на корабле к беде. Её аккуратные пальчики, угостившие всех сигаретой, спрятали портсигар во внутренний карман мундира. Надо было отметить, что форма сшита на заказ и сидела идеально на её фигуре, подчёркивая формы и стройность молодой особы. Это, заметил не он один, поскольку обергруппенфюрер Шварц, сидевший отдельно от остальных, разглядывал её явно с чисто мужским интересом. Фрау стояла возле окна и, как все, курила. Серый дым, слетающий с её алых пухлых губ, заворожил уже не одного мужчину. И она, видимо, это осознавая, продолжала свою игру. «Похоже, все уже изголодались по женскому телу», — Ягер прошел к отдельно стоящему креслу в углу комнаты и закурил свою любимую трубку. Офицер уже и сам забыл, когда он последний раз думал о девушках. Не говоря о том, когда он последний раз был в постели с женщиной. В голове была только война и танки. А теперь ещё и русский лейтенант. Клаус был единственным, кто в этой комнате не смотрел на девушку. Вместе с её появлением в лагере появилось и нехорошее предчувствие, сосущее где-то под ложечкой и заставляющее пренебрежительно относится к ней. После завтрака Кримхильда направилась в сторону канцелярии вместе с молодым унтерштурмфюрером Эрихом Вагнером. Офицер был представлен к ней как личный помощник. Рыжий худощавый парень всю дорогу что-то тараторил, без конца припоминая одну историю за другой. «Местный сплетник», — девушка всегда заводила дружбу со сплетниками. Это и помогло ей дослужиться до высокого звания в столь юном возрасте. Это и её бывшая доблестная служба в Люфтваффе. Единственный кто не поддался на её чары сегодня, это Ягер. Но впереди её ждала работа и у неё есть ещё время наладить контакт с ним, а ещё лучше с его начальником. Оказавшись на своём рабочем месте, девушка сразу закурила и посмотрела на кипу папок подготовленных по её просьбе. «День будет долгим». Погрузившись в работу с головой, Кримхильда отказалась идти на обед и ужин в общий зал, приказав принести еду ей прямо сюда. Сегодня был вторник, девушке хотелось побыстрее закончить с бумагами и провести выходной, прогуливаясь по улочкам небольшого городка расположившегося рядом. Попить хорошего кофе и съесть кусочек местного пирога, приготовленного какой-нибудь сердобольной фрау. Хотелось просто один день побыть простым человеком. Представить, что сейчас мирное время и на её плечах не взгромоздился груз ответственности и обязательств. А груз начинал давить с каждым днём всё сильней. Она прибыла сюда по приказу самого Гиммлера, проверить методику и убедиться, что танк русских не очередная фронтовая байка. К тому же она ожидала дальнейших указаний от её непосредственного начальника, который почему-то молчал, что угнетало её ещё больше. Девушка тяжело вздохнула и, откинувшись на спинку стула, прикрыла глаза. Её небольшую комнатку с нагромождениями стеллажей залило оранжевым светом. Золотой шар медленно опускался за горизонт, даря напоследок последние тёплые лучи, уступавшие место сиреневой прохладе вечера. Кримхилда вытащила с кармана аккуратные часики и, откинув крышку, посмотрела время. В подтверждение её догадок из-за двери появилась рыжая голова Вагнера. — Фрау фон Коуфман, надеюсь ужинать вы будете в общем зале? — Нет, к сожалению. Мне нужно ещё кое-что закончить. Вы не могли бы приказать принести мне сюда и ужин? Парень утвердительно кивнул головой и исчез за дверью. А через время в дверях появился худощавый мужчина, с пришитой звездой на пиджаке. Он почтительно поклонился и так, не поднимая головы, продолжил расставлять принесённую пищу на отдельном столике возле окна. Девушка отложила документы и внимательно наблюдала за евреем. Её смутило то, насколько был спокоен этот человек. Его руки совершенно не дрожали, как у других заключенных. — Вы говорите по-немецки? — Да, — мужчина вновь поклонился. — Кем Вы были в мирное время? — Я врач. Хирург. Был, — последнее слово было произнесено еле слышно. Девушка кивнула головой, подтверждая про себя свои выводы. Не смотря на всеобщую неприязнь, многие немцы не могли не признать, что евреи талантливый народ. Кримхильда часто интересовалась профессиями привлекших её внимание евреев. После она пристраивала хороших работников в семьи офицеров. И в этом у неё тоже была своя выгода. Она принялась за ужин, вспоминая, кого ей «заказали». Повара были нарасхват, потом садовники, потом ювелиры. А вот хирурги ни кому нужны не были. Она ещё раз взглянула на ожидающего еврея, стараясь запомнить номер на его одежде. Внезапно аппетит пропал. Нехорошее чувство, зародившись в груди, ухнуло вниз, сворачивая в узел все внутренности. — Унесите! — она откинула салфетку на стол. — Так вы почти ничего не… — мужчина осёкся под жёстким взглядом немки. — Простите, — поклонившись, он исчез в дверях, оставив девушку наедине со своими размышлениями и кучей бумаг. После ужина весь командный состав собирался в бывшем кабинете, банкира некогда жившего здесь. Там офицеры уже давно сделали что-то наподобие игрального дома. Вечерами там можно было либо проиграть всё своё жалованье, либо разбогатеть. Всё это под дорогие сигареты и шампанское, закупленное в городке неподалёку. Ягер никогда не имел азарта к играм. Его азарт это поле боя и достойный соперник. Он лишь изредка присоединялся к игрокам, но это скорее было от безделья и желания скоротать время до сна, чем от жажды разбогатеть или азарта. Вот и сегодня он сел за стол из желания немного расслабиться. Первую партию он проиграл герру Юнгхансу, уже пожилому офицеру, слывшему шулером. — Ты ас на поле боя, в «Пантере», а за столом ты желторотый юнец, — Юнгханс довольно загоготал пододвигая к себе стопку рейхсмарок. Все офицеры, наблюдавшие за исходом игры, взорвались дружным смехом. И под этот дружный гомон голосов на пороге помещения клуба возникла стройная фигура фрау с герром Шварцем под руку. Кримхильда уже собиралась принять ванну и после лечь спать, когда в её дверь постучали. Она была удивлена внезапным появлением обергруппенфюрера Шварца. Мужчина уже в возрасте и старше её по званию как-то странно замялся в пороге. — Юнге фрау, я хотел пригласить вас в наш клуб, — он загадочно улыбнулся и постарался придать себе не принуждённый вид. — Вы играете в карты? — Я неплохо играю в покер, герр Шварц, и с удовольствием приму ваше приглашение, — подхватив китель со спинки стула и накинув его на себя, девушка подхватила предплечье, которое дружественно было ей подставлено. И вот она уже в комнате, наполненной дымом и дружным хохотом. Офицеры похлопывали по плечу Клауса. Видимо, он и был причиной такого веселья. Кримхильда вскользь окинула всех офицеров взглядом, встретившись с небесно-голубыми глазами Ягера. Её даже немного задела ухмылка офицера и дальнейшее его безразличие. Один из офицеров поспешил приоткрыть створку огромно окна, что бы дым, висевший пеленой в комнате, немного рассеялся. С пластинки полилась красивая мелодия. Фон Коуфман тут же пригласили на танец. Кримхильда, конечно, же сразу, не раздумывая, согласилась. Она уже давно не танцевала. Последний раз она кружилась в танце на ужине в честь повышения по званию хорошо знакомого офицера. С его супругой Марией она очень сдружилась и до сих пор не прерывала переписки. Подруга пыталась найти ей подходящую пару и заставила перетанцевать со всеми холостыми офицерами, про которых можно было сказать: «Его ждёт блестящее будущее». Но неожиданно её пригласил на медленный танец симпатичный и женатый офицер, взгляд которого она ловила на себе весь вечер. Тогда она не придала этому значения, ни танцам, ни взгляду. Она была молода и ветрена, и не обязана о чём-либо задумываться. Даже когда, он появился следующим вечером на её пороге с цветами, она отшутилась: «А Ваша жена знает, что Вы дарите мне цветы?» Задумалась она только утром через месяц его страстных преследований, когда она собирала вещи в чемодан. А он примчался узнав, что её переводят во Францию, и закатил скандал. Успокоившись, стоя у окна, он закурил сигарету и наблюдал за надвигающимися тучами. — Тебе стоит сказать мне только «да», и я устрою тебя к нам в канцелярию. Тебе не надо будет никуда уезжать. Кримхилда закусила губу. «Да», — означало стать его любовницей. Жить в тени, тайком встречаясь, и лечь в постель ради повышения и успешной карьеры. Её переворачивало от этого. Она, как и каждая девушка, желала любви и искренности, и чтобы это любовь приносила счастье, а не слезы. — Да, — она сказала почти шёпотом, вечером подкараулив его после работы. Это слово застряло горечью в горле, вытекая слезами из глаз, скользя по щекам и капая на новенькую форму. Вот и сейчас, когда она кружилась в танце с молодым помощником Ягера Тилике, внутри как и в то утро, что-то ухнуло и перевернулось, подкатывая комом к горлу. На её счастье игла спрыгнула с пластинки и музыка прекратилась. — Спасибо за танец, — она натянула улыбку и, поклонившись, подхватила бокал с шампанским, отходя к окну. Глоток свежего осеннего ночного воздуха, как глоток жизни, заставил буйное сердце успокоиться, и спазм, душивший горло, улетучился вместе с глотком золотистой жидкости. Девушка закурила, по привычке ударив сначала сигаретой по портсигару. Ягер, покуривая трубку, уже остался один на один, со своим соперником. Изредка бросая взгляды на девушку, он всё больше убеждался в её недалёкости и в том, что в голове у этой красавицы только танцульки и ничего больше. А это опять же к беде. Вот только он и сам не заметил как исподтишка наблюдал за ней весь вечер. По какому-то негласному соглашению она станцевала уже с каждым офицером. Вот на её лице появилась тень печали, она отошла закурить к окну. — Герр Ягер, только вы ещё не танцевали с фрау Фон Коуфман, — с довольной улыбкой объявил молодой рыжий офицер, вырвав Клауса из размышлений. — Нет, я не танцую, — его голос прозвучал жёстко, он постарался не смотреть в сторону окна. — Вам настолько противны танцы или женское общество? — Кримхильду задел грубый ответ Ягера, и она медленно направилась к столу, за которым сидели игроки. Все притихли и постарались скрыть улыбки. Поскольку в их обществе Ягер стал слыть женоненавистником. Клаус злобно посмотрел на девушку. Она нажала на больную рану, и из неё стала сочиться кровь. Он не мог смириться с тем, кто смотрел на него по утрам из зеркала, напоминая о русском танкисте. Признаться себе, что он стал жестоким с девушками после появления алых борозд на лице, он не желал. Но факт был очевиден — девушки уже не смотрели на него с обожанием как раньше. Их сначала пугали шрамы, а потом в глазах появлялась жалость. Эта стерва села напротив него, и ей тоже раздали карты. А её улыбка, наглая и дающая понять, что её нисколько не задела его грубость, стала раздражать его больше, чем тот факт, что все мужчины штаба, как с ума посходили рядом с ней. — Вы так и не ответили, — её глаза встретились с жёстким взглядом Клауса, но она чувствовала себя спокойно. На её лице появилась довольная ухмылка, и она пристально взглянула на его борозды на лице, давая понять, что ей, возможно, понятна причина его одиночества. — Я не люблю танцевать, — слова он с трудом выдавил из себя. Девушка кивнула головой, удовлетворенная ответом, уже не обращая на Ягера внимания, при этом увлеченно глядя в карты. Спустя двадцать минут за столом был ажиотаж. Кримхильда выиграла. Она даже прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать эмоции. Игра была напряженной, никто не хотел проигрывать, да и соперники были достойные. Но госпожа Фортуна, решила порадовать сегодня девушку, дав при раздаче хорошие карты, а дальше дело техники. Кримхильда, явно довольная собой, откинулась на стуле, принимая поздравления. — Я как раз на выходном хотела выбраться в город, — девушка пододвинула к себе стопку рейхсмарок. — Спасибо, Господа! Вы — отличные соперники! К сожалению, время позднее, и я, пожалуй, пойду к себе, — надев мундир и попрощавшись со всеми, девушка отправилась в свою комнату. Ноги гудели от бесконечных танцев. Хотелось поскорее принять ванну и лечь в постель. Оказавшись в постели после приятной горячей ванны, она улыбнулась, вспоминая озадаченное лицо Ягера, который, по-видимому, был уверен, что победа на его стороне. Так с улыбкой на губах она и погрузилась в сон. Безмятежный и спокойный, дарящий долгожданный отдых.Глава 2.
16 июня 2019 г. в 13:09
Кримхильда прибыла в расположение лагеря уже поздно ночью. Из-за поломки автомобиля ей пришлось задержаться в пути, поэтому она не успела застать руководство лагеря до отбоя. Офицер, который её встречал, порывался разбудить начальника лагеря, обергруппенфюрера Герхарда Шварца. По его просьбе офицер должен был сообщить о приезде штурмбанфюрера СС, но Кримхильда вежливо отказалась, ссылаясь на усталость после дороги.
Сейчас цокая каблучками по брусчатке и слегка поеживаясь от морозного утра, девушка, не отставая, шла за молодым юнкер-офицером, с которым успела познакомиться ещё ночью. Молодой парень встречал её, а после помог разместиться в штабной «офицерской казарме» бывшего особняка.
Перед её взором открылась большая площадка, на которой ровными рядами стояли все заключённые лагеря. Детей не было. Основную массу заключённых составляли военнопленные, а другую часть уже взрослые евреи. Женщин среди них тоже было очень мало. Худенькая, хрупкая девушка, с номером на пиджаке стояла отдельно, видимо была пригодна для работы с офицерами лично. Обычно это были переводчики, реже посыльные по мелким указаниям.
Кримхильду слегка тряхнуло. Видимо, легкая судорога от холода, а может от неприязни к стоящим на плацу. Она тяжело вздохнула, глядя на отдельно стоящий ряд мужчин. Изо рта вырвались еле видные клубы пара. Девушка передёрнула плечами, вспомнив, что её чемодан каким-то образом был утерян в командировке в Бельгии и теперь ей предстояло ждать, когда его доставят. Ещё не один день чувствовать неприятное холодное дыхание осени на своей коже. А может это дыхание смерти? А здесь даже тёплые вещи не помогут. Где-то в районе сердца нехорошо защемило, словно какая-то неведомая сила пыталась на что-то намекнуть.
Девушка посмотрела на отдельно стоящий ряд мужчин на возвышении, на подобии трибуны. Там стояло всё руководство лагеря. Видимо с утра решило сделать показательное построение, а может даже казнь особо не угодившего. Офицеры что-то обсуждали между собой и поглядывали на отдельно стоящего офицера со шрамами на лице. Подойдя ближе, Кримхильда разглядела в глазах «шрамированного» то, что она так ненавидела — азарт. Искры азарта отплясывали в его глазах канкан смерти. По мнению девушки, азарт и чувство превосходства, делали из человека чудовище. А судя по тому, что она увидела, перед ней стояло не одно чудовище.
— Обергруппенфюрер, — звонкий голос юнкер-офицера, заставил обернуться не только Клауса, но и Николая, который выбрал последнего в свою команду и был порадован отменным плевком в свою сторону. — Штурмбанфюрер Фон Коуфман, прибывшая ещё ночью, — офицер, казалось, вытянулся и встал ещё выше.
Симпатичная девушка, идеальная до тошноты, вытянула руку в приветственном жесте. Идеально отутюженная форма, идеально собранные волосы, идеально накрашенные губки, идеально начищенная обувь. Она словно фарфоровая кукла только снятая с прилавка. Только жёсткий холодный взгляд, который колол словно сотни игл, не давал расслабиться в её присутствии, заставляя также, как и юнкер-офицера, всех вытянуться в гордой осанке арийца. Её такой же холодный взгляд ледяных, но ярких как первая весенняя зелень глаз, полоснул Ивушкина, заставив его отвернуться.
— На расстрел? — её спокойный голос разрезал тишину. Она кивнула в сторону отдельно стоявших танкистов.
— Нет, — обергруппенфюрер Герхард Шварц, улыбнувшись, посмотрел ей прямо в глаза. — Мы выбираем танкистов. Они удостаиваются чести принять участие в боевых учениях с нашими курсантами. Опробуем новую методику штандартенфюрера Ягера, — он указал в сторону молодого офицера с бороздой шрамов на правой стороне лица.
— Я бы хотела на это посмотреть, — девушка улыбнулась, наверное, впервые за долгое время. У неё даже немного заболели мышцы вокруг рта, — Я слышала, у вас есть новый танк русских? — она пристально взглянула в глаза Клауса, затем её взгляд изучающе скользнул по бороздам его шрамов на лице.
Клаус невольно смутился от такого нахального разглядывания и напоминания о том, что он уже не тот красавец, за которого хотела бы выйти замуж не одна фрау уважаемых семей. Клаус презрительно посмотрел на немку, так, словно перед ним был не офицер СС, а еврей из новоприбывшего вагона.
— Да, вы правы и вы даже сможете его увидеть, когда эти солдаты… — Ягер презрительно посмотрел в сторону танкистов, — очистят танк от трупов, — последние слова он произнёс с нажимом, но смутить фрау не вышло.
«Так это и есть знаменитый гауптман Ягер», — девушка криво улыбнулась и с лёгким отвращением посмотрела на Клауса.
— Фрау Фон Коуфман, надеюсь, вы составите мне компанию за завтраком? — видя накалившуюся обстановку между двумя офицерами и дуэль взглядов, Герхард Шварц решил разрядить атмосферу. Дружеским жестом он указал симпатичной фрау в сторону штаба.
— С удовольствием, герр Шварц, — девушка растянула губы в дежурной улыбке и, равномерно стуча каблуками по брусчатке, проследовала вместе с другими офицерами в сторону штаба.
— Хорошая баба, — раздался голос Волчка с типичным говором. — Жаль прибить как всех придётся, — он тяжело вздохнул, разглядывая удаляющуюся фигуру.
— Я вас провожу к месту работы, — голос Ани всех вернул в реальность.
Девушка с грустью посмотрела в след офицерам. По её лицу вообще сейчас было сложно что-то понять, но её немного задело то, как парни стали разглядывать немку. Особенно задел взгляд Ивушкина, которому Ярцева теперь обязана жизнью, но виду она не подала, опустив по привычке взгляд вниз. Аня уже знала каждый камушек, каждую затёртость на коврах офицерских кабинетов. Девушка медленно оторвала взгляд от брусчатки и взглянула в сторону Ягера, который отдавал какой-то приказ юнкер-офицеру. На мгновенье вчерашний страх вернулся, сковав всё тело. Поспешив отвернуться она пошла в сторону боксов, уводя с собой тех, кому суждено умереть.