***
Ягер слушал очередной провальный манёвр своего ученика. Молодой лейтенант передвигал на карте мишени, с гордостью рассказывая о своём плане. Хотя гордиться явно было нечем. Кто-то из его подопечных уже качал головой, понимая, что это крах. Ягер закурил. На улице резко стало темно. Видимо, чёрная туча, которая с самого утра висела на горизонте, добралась и до них, и скоро польёт дождь. Штандартенфюрер подошёл к окну, продолжая слушать молодого командира экипажа. Приоткрыв форточку и впустив свежего воздуха в надежде, что хоть это отрезвит его юного подопечного, и он ещё исправится, Ягер присел на подоконник. Его внимание привлекла женская одинокая фигура, вышагивающая по небольшой площадке перед окнами. Девушка, поёживаясь от холода, старалась закутаться в мундир как можно поплотней. Небольшие клубки пара, вылетая изо рта, говорили о том, что на улице резко похолодало. Вдруг налетел резкий порыв ветра. Сорвав листву с дерева, он вихрем закружил возле девушки, желая поиграть и с ней. Кримхильда ещё сильней прижала к себе руки. Туча, которая повисла так низко, угрожая затопить всё вокруг, брызнула большими крупными каплями. Девушка стала озираться в поисках убежища. Клауса рассмешила данная ситуация. Её нелепые всплёскивания руками в попытках прикрыть голову от дождя, растерянный взгляд, блуждающий по ровным стенам и забору. И вот девушка с быстротой белки юркнула в приоткрытую дверь ангаров. Улыбка резко слетела с губ штандартфюрера. — Урок окончен! — бросил он уже в дверях, так и не дослушав своего ученика, быстрым шагом покидая кабинет и прихватив с вешалки свой плащ.***
Девушка всё ещё дрожала, хотя лампы уже начали приятно греть. Ивушкин остался рядом в искреннем желании хоть как-то помочь, а остальные ребята продолжили свою работу. Присев сквозь боль возле её ног на корточки, Николай снял свою куртку и бережно постарался накинуть её на ноги немки, но куртка поползла вниз. Парень, в попытке поймать куртку, поймал девушку за коленку. Кримхильда, в отчаянной попытке сделать тоже самое, слишком низко склонилась к парню. Они столкнулись лбами, и теперь каждый из них, улыбаясь, потирал ушибленное место. — Простите, — немка бесцеремонно продолжала пялиться на Ивушкина, не переставая улыбаться. — Извини, — Николай улыбался. — Больно, наверное? Дай посмотрю. Он низко склонился над девушкой, пытаясь рассмотреть, будет ли шишка. Послышались шаги, и из-за стеллажа появился штандартенфюрер. Николай и Кримхильда резко отпрянули друг от друга, словно были виноваты в чём-то неприличном. — И какой только чёрт притащил этого Квазимоду? — еле слышно пробурчал танкист. Кримхильда, услышав прозвище Ягера, не смогла сдержать улыбки. Даже без перевода стало понятно, что герой творения пера Гюго может быть сравним только с одним человеком. Девушка постаралась спрятать улыбку. Внезапное появление Ягера заставило её забеспокоиться. Сердце заколотилось так, словно она маленький нашкодивший ребёнок. Лицо Ягера же было, как обычно, чёрствое и не выдавало никаких эмоций. Он лишь на мгновение прищурил глаза, видимо, заподозрив что-то неладное. — Фрау фон Коуфман, — он снял с себя плащ и кивнул в знак приветствия. — Герр Ягер, — девушка встала со своего места. — Довольно неожиданно встретить вас здесь, — он посмотрел в сторону Ивушкина, слегка ухмыльнувшись. — В этом обществе. — Пошёл дождь, и мне нужно было где-то спрятаться, — в голосе девушки слышалось раздражение. — Боюсь, у меня не было времени более тщательно выбирать себе компаньонов. — Напротив ангаров есть кабинеты для занятий. В следующий раз от дождя можно укрыться там, — в голосе штандартенфюрера послышались нотки недовольства. — Простите, что вторглась на вашу территорию без вашего на то дозволения, — глаза девушки блеснули злостью. — Не смею больше нарушать вашу территориальную неприкосновенность! — Она быстрым шагом направилась из ангара. — Фрау фон Коуфман! — но девушка, даже не оглянувшись, вышла под дождь. Тело сразу же сжалось от холодных игл дождя. Штурмбаннфюрер сжала зубы, чтобы они перестали выбивать чечётку. — Вот чёрт! — Ягер вышел под дождь вслед за девушкой. Его тело рефлекторно напряглось, оказавшись под холодным дождём. Он быстрым шагом догнал девушку. — Наденьте плащ! — его слова звучали как приказ, что ещё больше разозлило девушку. — Сейчас же! Клаус протянул девушке плащ, но она его не приняла. Она даже шагу не сбавила, хотя он видел, как её уже просто колотило от холода. «Вот упрямая, девица!» — Клаус прибавил шаг и пресёк девушке путь. Кримхилда налетела на мужчину. Не дав ей опомниться, Клаус накинул на неё пальто. Одежда ещё хранила тепло офицера, и оно приятно обволакивало уже оледеневшую девушку. Она упрямо попыталась скинуть пальто с плеч, но сильные руки Клауса удержали на ней тёплое сукно. Его глаза обжигали холодом, а суровое лицо говорило о том, что сейчас не та ситуация, когда с ним стоит спорить. Два взгляда противостояли друг другу. В одном бушевал огонь, в другом — лёд. Не выдержав, девушка первая отвела взгляд и зашагала в сторону офицерских казарм. Клаус догнал её. Вместе они вошли в холл. — Бла… год… дарю вас. Её зубы выстукивали чечётку, и ей стоило больших усилий говорить, не стуча при этом зубами. Кримхильда протянула плащ, который стянула с себя. — Потом вернёте, — он вновь накинул свой плащ ей на плечи. Кивнув головой в знак согласия и не имея желания дальше спорить, девушка поднялась по лестнице, оставляя за собой мокрые следы, исчезая в полутёмном коридоре. Оказавшись в комнате, она сразу же прошла в ванну и принялась наполнять её горячей водой. Дрожь не унималась. В комнате, казалось, было ужасно холодно. В дверь тихонько постучали. — Кто?! — голос продолжал дрожать, а челюсть уже болела от напряжения. — Заключённый номер 275 387, — голос было еле слышно. Девушка открыла дверь, и в комнату вошёл уже знакомый пожилой еврей «доктор» с охапкой дров. — Герр Ягер приказал растопить камин в вашей спальне, — мужчина прошёл к камину. Девушка, проследив взглядом за мужчиной, направилась в ванную комнату. Ванна была уже наполнена и горячая вода манила в свои объятия, обещав дать замёрзшему телу долгожданное тепло. Она вновь вернулась в комнату и стала наблюдать за тем, как «доктор» разводит огонь. — Что ещё приказал герр Ягер? — Мне больше указаний не поступало, — мужчина повернулся, отвечая на вопрос, но глаза так и не поднял. — Арон, — она видела, как он вздрогнул, услышав своё имя из её уст. — Я написала прошение начальнику лагеря. Мне нужна прислуга, и вы — идеальная кандидатура для меня. Думаю, герр Швартц одобрит моё прошение. На следующей неделе в среду рано утром я планирую покинуть лагерь. Вы покинете его со мной, — последние слова звучали как приказ. — Спасибо, — еврей поклонился, не зная, что для него будет лучше: остаться здесь или уехать в неизвестность. — Будете уходить, закройте за собой дверь, — девушка направилась в ванную комнату. — Простите, но при охлаждении я, как врач, не советую вам принимать ванну. — И что же вы посоветуете? — девушка улыбнулась, ещё раз убеждаясь в правильности своего выбора. — Растирание спиртом. — Хорошо, я последую вашему совету, только после ванной. Мне необходимо, немного полежать в воде, — девушка исчезла за дверью. Заперев за собой дверь и, наконец, стянув с себя неприятно липкую и холодную одежду, Кримхильда погрузилась в горячую воду. Вода была немного обжигающей, и её бросило в мороз, теперь уже от соприкосновения ледяной кожи с горячей водой. Только через пару минут она смогла расслабиться, зубы перестали выбивать чечётку, и судорога, которая стянула всё тело, отступила, позволив телу наконец-то расслабиться. Дотянувшись до мокрой одежды, лежащей на полу, и вытащив из кармана портсигар, Кримхильда закурила, исчиркав при этом почти всю упаковку сырых спичек. Табак пустил по венам никотиновый наркотик, заставил расслабиться не только тело, но и разум, вызывая при этом улыбку на губах. Девушка прикрыла глаза и откинула голову на валик, сделанный из полотенца. В голове наступило спокойствие, лихорадочно мечущиеся мысли отступили, разум погружался в полудрём. Губы девушки зашевелились, но голоса не было слышно. Одними губами она напевала старую песню, которую когда-то слышала от своей прислуги. Пролежав в ванной минут пятнадцать, девушка даже не заметила, как начала погружаться в сон. Вода в ванной постепенно стала превращаться в озеро, затянутое толстой коркой льда, на который она с таким трудом выбралась из тонущего самолёта. Сжимая зубы и чувствуя, как злость дала ей второе дыхание, она ползла к берегу, видя перед собой только парашют, почти сливающийся с грязным снегом. Её цель — уничтожить пилота, лежащего рядом. — Что происходит? — блондинка нервно сглотнула. — Кримхильда?! Помоги мне! Я не чувствую ноги, — нога девушки была вся в крови. Из алого месива, привлекая своей белизной внимание, торчала кость. Мария уже поняла, что сейчас произойдёт что-то нехорошее, но отказывалась верить в это до последнего, надеясь на помощь сослуживицы. — Прости, — Кримхильда, собрав все силы, поднялась с колен на ноги и взвела предохранитель. — У меня нет выбора, — по её щекам потекли слёзы. — Ты чудовище, и я сделаю только одолжение миру. Она утёрла слёзы грязным рукавом и прицелилась. Всё тело пошатывало от слабости, а руки предательски дрожали, ещё и боль в плече правой руки не давала точно прицелиться. — Ты жалеешь этих дикарей, верно? — на лице девушки появилась хищная улыбка. — Я давно уже заметила, что ты никогда не попадаешь снарядом в цель, — пилот ухмыльнулась, видимо, собрав все пазлы в своей голове в одну картинку. — Ответь! Розалинда погибла от твоей руки? — девушка отвлекала внимание, тихонько дотягиваясь до кобуры. Кримхильда молчала, чувствуя, как сдаётся. Она никогда не сможет убить человека в упор, вот так глядя в глаза. Рука опустилась, поток слёз хлынул из глаз, застилая всё вокруг пеленой. Теперь у неё не будет выбора, Мария всё расскажет. Расскажет, как Кримхильда пыталась убить её, как не хотела бомбить города. Теперь у неё только одна дорога — к русским, а там, скорее всего, расстрел. Девушка рухнула на колени, чувствуя, как силы, вместе с решительностью навсегда покидают её тело. — Что же, у тебя есть очень хорошая перспектива, — рука медленно открыла кобуру, и теперь рука Марии почувствовала холодную сталь пистолета, что придало ей силы. — Сдохнуть здесь и сейчас! — Девушка выхватила пистолет и сняла его с предохранителя. Кримхилда, не ожидавшая такого поворота событий, растерялась, понимая, что Мария сделает выстрел раньше, чем она успеет вскинуть своё оружие. — Сдохни, тварь! — Мария улыбнулась своей хищной улыбкой. Откуда-то сверху раздался свист, жаркая и удушливая волна откинула Кримхильду в сторону, выбив из неё сознание. Когда она очнулась, то с большим трудом смогла разлепить глаза. Всё вокруг плыло. Понять, где она находится, было очень сложно. Из-за гула в ушах ничего не было вокруг слышно. Девушка попыталась привстать, но ничего не вышло. Всё плыло перед глазами, и от такой карусели уже начало подташнивать. Пилот упёрлась руками в рыхлую землю и так просидела минут пятнадцать, пошатываясь из стороны в сторону. Головокруженье потихоньку утихло, а вот гул в голове, от которого заложило уши, всё никак не унимался. Во рту почувствовался неприятный вкус земли и крови. Левая нога горела адским пламенем. Её взгляд ненадолго скользнул в сторону Марии. То, что она увидела там, заставило содержимое её желудка вывернуться наружу. Кримхильда отвела взгляд от разорванного тела командира, продолжая бороться со спазмами уже пустого желудка. Наконец-то, пилоту удалось сосредоточиться. Из её бедра торчал большой осколок металла. Кое-как дрожащими руками стянув с себя шарфик, который был у каждого пилота, она перетянула ногу выше раны. Осколок девушка вытащила не сразу, долго сжимая руками металл и мучаясь от боли, она набиралась смелости. Наконец-то, решившись, пилот с истошным криком рванула осколок на себя. Кровь побежала ещё быстрей. Боль, которая заполнила каждую клетку её тела, погрузила её сознание в полусонное состояние. Собирая последние силы и волю, то погружаясь в темноту, то выныривая на поверхность, испещренную воронками, девушка поползла в сторону русских. Видимо, Кримхильда слишком долго находилась без сознания, поскольку очнулась она только в белоснежной палате в госпитале. Плакат на немецком языке, висевший на стене напротив, сразу дал понять, что она не у русских. Страх моментально сковал всё тело, заставляя девушку оцепенеть. Разум начал кричать, что ей нужно бежать. Бежать, пока есть возможность, пока её не раскрыли. Она заметалась по кровати, но к ней тут же подбежала медсестра, которая всё это время сидела в углу, поэтому её не было видно. — Пусти! Пусти! — Кримхильда вырывалась из рук, давивших на плечи. — Пусти! Тело пронзила острая боль. Девушка начала кричать, пытаясь отбиться от медсестры. — У неё шок! — вскоре рядом появилась другая медсестра. В руку Кримхильды, причинив небольшую боль, вошла игла. Через минуту силы стали покидать измученную плоть, тело встало податливым, а руки нехотя подчинились девушке в белом халате и легли на одеяло. Угомонившись, пилот вновь погрузилась в царство тьмы. Без сновидений и воспоминаний. Просто чёрная и бесконечная тьма… Кримхильда вздрогнула, резко проснувшись. Кошмары стали частью её жизни. Точнее её жизнь встала частью нескончаемого кошмара, который был повсюду. Пережитые события возвращались во снах, заставляя сердце бешено колотиться, как и сейчас. Вода уже остыла, и телу стало зябко. Немка вылезла из ванной и посмотрела на правое плечо, в котором пару минут назад зажгло так же, как и в тот злополучный день. На плече красовался шрам. Мизинец на руке свело судорогой, словно напоминая, что происходящее с ней — не сон. Укутавшись в тоненький халат, девушка вышла из ванной и чуть не вскрикнула. В её комнате в кресле за письменным столом сидел Ягер. В его руках была фотокарточка, где она счастливо улыбалась своему дядюшке, который, приобняв её за плечи, так же улыбался. Тело предательски вздрогнуло от столь неожиданного гостя. От глаз Ягера это не скрылось. — Простите за вторжение, — поставив фотокарточку в рамке на место, он поднялся из кресла и быстрым шагом прошёл к софе, взяв с неё одеяло. — Мне приходилось очень сильно мёрзнуть в России, — он окинул взглядом её тонкий халатик и, наткнувшись на возмущенный взгляд и тут же скрестившиеся руки на груди, поспешил пояснить: — это одеяло шерстяное. Поверьте, оно не даст вам заболеть. И вам бы потеплее одеться. Рейху не нужны офицеры в госпиталях, — он вновь поспешил оправдать свои действия. На удивление, Кримхильда не стала спорить. Взяв одеяло, она прошла в ванную комнату, переодевшись в сорочку, — кроме формы другого не было — накинула поверх шерстяное, неприятно щиплющее одеяло. В комнате послышались странные звуки. Девушка замерла, прислушиваясь к тому, что происходило за дверью. Закутавшись посильнее в одеяло, она вышла в комнату. Обстановка поменялась — теперь софа и кресло стояли возле камина. По комнате прыгали отблески огня, создавая атмосферу уюта. На спинке кресла висел мундир Клауса. Сам он, закатав рукава белоснежной рубашки, разливал что-то горячее по кружкам из принесённого термоса. Кримхилда нерешительно прошла к софе и присела. — Ноги лучше поднять, — Клаус протянул ей кружку с чем-то пахучим. — Что это? Надеюсь, вы меня не хотите отравить? — Это чай на травах, — Ягер ухмыльнулся. — Заключённый посоветовал. Кажется, он доктор по образованию. — Хирург, — сделав первый глоток, Кримхильда улыбнулась. Клаус внимательно посмотрел на девушку. Она сейчас стала выглядеть совсем по-другому. Домашняя обстановка делала её черты лица более мягкими, а взгляд, в котором прыгали отблески огня, стал добрее. Даже шрам, протянувшийся бороздой от брови до виска, который при таком освещении выглядел ещё грубее, по мнению Клауса, ничуть не портил её личика. Сейчас она казалась хрупкой и взбалмошной юной фрау, у которой на уме должны быть только развлечения. Он впервые видел её с распущенными волосами. Золотистые локоны спадали золотым водопадом с плеча, растворяясь в складках одеяла в районе живота. На душе стало горько и тоскливо. Он уже не первый раз за эти дни жалел о своём скоропалительном решении жениться на дочери Швартца, но слово, данное Герхарду, он теперь не мог нарушить. Клаус поспешил отвернуться к камину, в котором на трещащих поленьях, подпрыгивая, резвился огонь. Кримхильда чувствовала на себе оценивающий взгляд Ягера, но повернуться и встретиться с его взглядом побоялась. Память ещё хранила каждую деталь чувств и эмоций, которые она испытала в тот вечер в игральном клубе, когда его рука прикоснулась к ней. Оставаться наедине было неловко. Радовало её пока только то, что Клаус, как и она, что-то выжидал и не торопился делать шаг на встречу. Также радовал и тот факт, что штандартенфюрер при людях продолжал относиться к ней с предвзятостью и пренебрежением, чем злил её ещё больше. Но именно эта злость и позволяла ей держаться от него на расстоянии, оставаясь верной своему девизу — «Чувства губят». Только вот такие малозаметные детали заботы ломали всю систему. Они так и сидели в тишине, слушая треск поленьев и наблюдая за танцем огня. Допив неспешно одну, затем другую кружку ароматно чая, они продолжали сидеть в тишине, наблюдая за уже уменьшившимся пламенем огня. Спустя полчаса умиротворяющей тишины Клаус обратил внимание на девушку. Откинувшись на спинку и поджав колени, Кримхильда мирно спала, положив голову на спинку софы. Клаус улыбнулся, глядя на такую домашнюю картину. Аккуратно подняв девушку на руки, Ягер перенёс её на кровать. Сон был крепким, и девушка, что-то пробубнив, продолжила мирно спать. Шерстяное одеяло слегка скользнуло с её правого плеча, обнажая красноватый шрам на её белоснежной коже, который навсегда оставил напоминание о трагических событиях. Неумолимо захотелось коснуться, почувствовать под пальцами, но рука Клауса замерла в нескольких миллиметрах от её кожи. Прикрыв глаза на пару секунд, он отдёрнул руку, резко передумав, и закрыл плечо одеялом. Накинув сверху ещё одно одеяло и забрав свой мундир, он поспешил тихими шагами покинуть комнату. Не хотелось натворить глупостей, о которых он потом будет сам каяться. Оставаться с ней наедине и не поддаваться необдуманным порывам становилось всё сложней. Ночь выдалась холодной. Пожертвовав своё шерстяное одеяло, Ягер промаялся без сна, замерзая под одним тонким одеялом. Только перед рассветом усталость взяла вверх, и он смог, наконец-то, хоть немного поспать, но сон был не долгим. Как только солнце залило кабинет штандартенфюрера, в комнату с докладом, как ураган, ворвался Тилике. Ягер подскочил на своей кровати, сонно моргая глазами. Помощник растерялся. Он привык к тому, что командир вставал раньше него, и никак не ожидал застать своего начальника в постели. — Извините, герр Ягер, — Тилике вернулся к двери. — Я зайду позже, — мужчина исчез за массивной дверью. Утро не задалось, поэтому только встав с кровати, Ягер уже прибывал в дурном расположении духа. К тому же, утро выдалось морозным, что было не совсем свойственно для этого времени года в здешних местах. Плащ Ягера остался у Кримхильды, поэтому пришлось отказаться от утреннего обхода и послать своего помощника. До завтрака ещё было полчаса. Не зная, чем пока себя занять, штандартенфюрер начал перебирать документы, хоть это и была работа Тилике. Его помощник всё ещё был на обходе, поэтому когда в дверь постучали, доложить о чьём-то появлении было некому. — Чёрт, — Клаус подошёл к не заправленной кровати и спустил балдахин. — Войдите! — Доброе утро, герр Ягер. Услышав знакомый стук каблуков и женский голос, он улыбнулся, но повернулся к девушке с серьёзным, деловитым лицом. Кримхильда стояла посередине кабинета с аккуратно сложенным одеялом в руках. Через руку был переброшен недавно вычищенный плащ. Вид у девушки уже с утра был привычно идеальным, кроме одного факта, который порадовал Ягера, — она была еле заметно смущена. — Я хотела… кхм, — её голос немного сел, и она прочистила горло, чтобы придать своему голосу былую манеру непринужденности и беспечности. — Я хотела бы отблагодарить вас. Скажите, что я могу для вас сделать? — немка говорила это, не отрывая глаз от полки с книгами, при этом стараясь вести разговор в деловой манере. — Мне достаточно простого «спасибо», — он постарался, чтобы его голос звучал так же деловито, как и её. — Спасибо. Кримхильда, видимо, хотела ещё что-то сказать, но так и не решилась. Слегка кивнув головой, она вышла из кабинета. Через пятнадцать минут, они вновь встретились за завтраком. Когда он вошёл, девушка стояла возле окна и беседовала с двумя офицерами. Что-то очень странное скребнуло Клауса в груди и заныло. Прежде он не мог припомнить такого чувства. Слегка задумавшись, он хотел присоединиться к ним, но дорогу ему преградил Швартц. — Герр Ягер! Не видел сегодня вас на построении, были сильно заняты или просто проспали? — мужчина по-доброму хохотнул. — Были неотложные дела, — Клаус загадочно улыбнулся, вспомнив утреннего гостя. — Надеюсь, ничего серьёзного? — Нет, что вы. Всё хорошо, — Клаус ещё раз посмотрел за спину групеннфюрера, услышав тихий смех Кримхильды. На стол подали, и все неспешно прошли к своем местам. Несколько раз за столом Кримхилда поймала на себе взгляд Клауса. Она улыбнулась, сама не зная почему. В последнее время её чувства перестали поддаваться логике. Кримхильда стала замечать, что ей нравится общество штандартенфюрера, хотя по приезду сюда ей хотелось пустить ему пулю в лоб. В то же время она старалась держаться от него подальше, поскольку её начал пугать тот факт, что ей больше не хотелось его пристрелить, а наоборот, стала нравиться его улыбка, всегда суровый взгляд, манера держаться высокомерно на людях. Клаус не мог сдержать свою улыбку. Это была странная игра. Он ненароком бросал на неё взгляд, и если она его перехватывала, то улыбалась. Никто кроме них не замечал этой игры, думая, что сегодня в удивительно солнечный день у всех просто хорошее настроение. Только пожилой Швартц невольно подметил, что всегда строгий Клаус бросает взгляды на Кримхильду и она ему отвечает улыбкой. Пожилой немец улыбнулся, вспомнив свою юность, когда на светском приёме он так же бросал взгляды на понравившуюся ему девушку, и она отвечала ему взаимностью. Швартцу нравился Клаус. Он полюбил его как сына, наблюдая за ним от начала его пути в армии. Когда-то у Швартца был сын, и ему сейчас было бы столько же, сколько и Клаусу. Только вот трагическая случайность на конной прогулке забрала единственного сына у отца. Герхард не раз задумывался, глядя на молодого подчинённого, каким бы был его сын сейчас. Смог бы он стать таким же асом своего дела? Было бы столько же наград? Его бы так же ранили или судьба уберегла от всего? И улыбался бы он также молодой фрау? Герхарду было отрадно видеть Клауса улыбающимся. После ранения тот первое время был как зверь. Казалось, Ягер готов кинуться на каждого, воспринимая всё в штыки. Но было одно «но»… Клаус ему не сын, а будущий зять, и все эти переглядывания нужно прекратить. За девушкой не было славы любительницы разбивать сердца. О ней не шёл слух как о девушке легкомысленной и влюбчивой. Она не была замечена в любовной связи с кем-либо. Отсюда был вывод: либо она и вправду очень строгих правил, либо очень умна, чтобы скрывать свои похождения. После завтрака штандартенфюрер явился в кабинет герра Швартца по первой же просьбе. После обмена стандартными любезностями, Герхард предложил Клаусу присесть в кресло возле большого окна. Клаус сразу понял, что разговор будет личным, поскольку его начальник всегда так делал, когда речь заходила не о государственных делах. — Клаус, ты мне как сын, — Герхард расправил свои усы, не зная, как сказать помягче то, что его уже с самого утра мучало. — И я тебя понимаю, как мужчина. Я тоже мужчина и солдат, тоже был молод, и знаю, что у нас есть физиологические потребности. Ягер даже замер и уставился на Швартца. Ему встало неловко от темы разговора. Уж что-что, а природные потребности ему не хотелось бы обсуждать со своим начальством. — Что ты, смущаться не стоит! Как я уже тебе говорил, я тебя понимаю. Да, она хорошенькая. С этим даже спорить бесполезно, но моя единственная дочь обмолвилась мне в письме, что очень дорожит вами. Ей хотелось бы верить в то, что вы не обманите её надежд. Я не против разных проверяющих, — Герхард сделал ударение на это слово, давая понять, что ему что-то известно. — Или каких-нибудь хорошеньких официанток, но я должен знать, насколько серьёзны ваши намерения относительно моей дочери. Так что я надеюсь, что потребности это одно, а вот сочетаться браком с достойной девушкой намного важнее мимолётных встреч и романов. Клаусу хотелось провалиться сквозь землю. На доли секунд он даже прикрыл глаза. — Я должен вас заверить, что между мной и фрау фон Коуфман, ничего нет и быть не может. Не знаю, кто вам и что сказал, но должен вас заверить, это всё домыслы. Я, как честный человек, не забываю о вашей дочери, и крутить романы не в моём духе. Я дал вам слово офицера и намерен его держать. — Хорошо, мой мальчик, я очень надеюсь на это. Ну, не обижайся на меня, — он по-дружески похлопал Клауса по плечу. — Я должен был убедиться, что вам не вскружили голову романтические бредни. — Я реалист, а не романтик. Мне это чуждо. Герхард с довольной улыбкой кивнул головой. Он, так же как и Клаус, считал, что романтизм это болезнь, и если человек подхватил эту заразу, то с него уже ничего толкового не выйдет. Клаус покинул кабинет Швартца в задумчивости. Его мучал только один вопрос: кто и что могли рассказать групеннфюреру? И самое главное — что дорисовала фантазия Герхарда по этому поводу? Ему даже стало немного смешно от того, что слухи приписывали им гораздо больше, чем они смогли себе позволить. Обдумав всё до конца, Клаус дал себе слово держаться от Кримхильды подальше. Всё-таки первое впечатление «ящика Пандоры» было безошибочным, и проблемы скоро сами начнут его находить, если он продолжит общение с ней.