Сознание то куда-то уплывало, то вновь возвращалось к Николаю. Ивушкин лежал на деревянных нарах. Тело словно не принадлежало парню, ему принадлежала только боль. Кожу выжигали горячие угли, оставляя пылающие борозды на спине. Угли начинали медленно гаснуть, и теперь становилось холодно. Затуманенный разум, возвращаясь в подвал, то заставлял дрожать тело в лихорадке, то проваливаться куда-то в бездну, погружаясь в беспамятство.
Кто-то резко и бесцеремонно выдернул Ивушкина из этого состояния, заставляя его сердце бешено заколотиться. Тело пронзило тысячами игл, от чего молодой командир, резко схватив воздух ртом, открыл глаза. Стон, моливший о пощаде, эхом ударился о стены. Перед парнем из темноты вырисовывалась чья-то фигура. Сумев сосредоточиться, Ивушкин, наконец, разглядел стоявшего перед ним. Это была Кримхильда. Девушка, словно призрак из древнего предания, казалась почти невесомой. Подумалось, что он ещё не пришёл в себя, и у него начались видения. Николай закрыл глаза, но через минуту, вновь открыв, увидел её лицо уже отчётливей.
— Ты? — рот не открывался, губы не слушались, и получилось какое-то бурчание сквозь зубы.
Девушка выглядела взволнованной, а в её глазах блестели подступающие слёзы. Танкист вновь начал погружаться в небытие. Но его вернул в сознание её голос.
—
Николяй, — его плеча слегка коснулась её рука, но ему казалось, что тысячи осколков вонзились под кожу.
Командир застонал. Немка помогла ему принять вертикальное положение, осторожно касаясь его тела. Танкист прикрыл глаза. По сырому и затхлому подвалу поплыл еле уловимый запах лекарств.
—
Николяй, — рука слегка коснулась его плеча, и он вновь открыл глаза и улыбнулся.
Кримхильда замерла на пару секунд. Ей не понравилась эта улыбка. Можно было подумать, что из танкиста сегодня плетями выбили весь разум и теперь он даже не понимает, кто он и что вокруг происходит. Парень улыбался, как юродивый с вокзальной площади. Времени на раздумья не было, нужно было обработать раны, иначе они начнут гноиться, будут долго заживать. Тело Ивушкина и так было ослабленным, а порка при таком состоянии могла довести до холмика из земли с нумерацией на кресте. Кримхильда не могла допустить, чтобы по её вине Николая не стало. Чувство какой-то непонятной ответственности за него и всепоглощающая вина за сегодняшнюю оплошность толкнули её на столь опасную вылазку.
Кримхильда, измученная чувством вины и стыда, еле дождалась ночи. План в её голове созрел ещё до конца рабочего дня. Она виновата в том, что была так непростительно неосторожна. Раздобыв мужской плащ и сапоги и снарядив портфель всем необходимым, она долго стояла перед зеркалом. Наконец, решившись и взяв пистолет, лежавший под подушкой, она направилась в сторону подвалов.
Сердце колотилось о рёбра, когда она тихонько, как мышь, кралась по плацу, боясь попасть под свет прожектора, который всё время перемещался. То и дело она поглядывала на единственное окно, в котором после отбоя горел свет. Ягер не спал, поэтому всё время казалось, что он тихонько наблюдал за ней из укромного места. Начало мерещиться, что в окне мелькал его силуэт, но стоило замереть и присмотреться, становилось понятно, что никого там не было. Пару раз она даже думала бросить свою затею, ведь она могла попасть под трибунал, а там и до расстрела недалеко.
Немка тихонько убрала тонкое замызганное одеяло с пятнами свежей крови. Зрелище, которое предстало перед её глазами, заставило её ахнуть. На худом теле, на котором можно было без рентгена увидеть каждую косточку, алыми буграми вздымалась рассечённая плоть с запёкшейся кровью по краям. Запах крови неприятно ударил в нос.
—
О, Боже! — она почти выдохнула эти слова.
Смочив вату раствором и что-то прошептав, девушка потянулась рукой к ранам. Ивушкин, который до этого момента сидел, повернув голову в пол-оборота, отвернулся. Ему не хотелось, чтобы видели его лицо. Парень стиснул зубы, сдерживая стоны и шипение, когда кусочек ваты коснулся его раны первый раз. Вскоре начали вырываться непроизвольные стоны, а тело подрагивало от перенапряжения в попытках казаться сильнее. Спустя долгие и мучительные минуты, запах спирта сменился на запах трав, кожу стало приятно холодить. Кримхильда смазала раны очень тонким слоем мази, чтобы к утру от лекарства никакого следа не осталось. Запах крови и сырости, который витал здесь постоянно, не даст почувствовать еле уловимый запах трав.
Руки девушки касались ран почти невесомо, но по напряжённой спине она догадывалась, что танкист сейчас сдерживался из последних сил, чтобы не заорать. Лишь изредка вырывались стоны, которые он не мог уже контролировать. К горлу подступил ком. Это из-за неё его высекли. За её неосторожность расплачивался он. Она — офицер Вермахта, а ведёт себя как глупая девчонка. Вот и сейчас, повинуясь непонятным до конца для неё чувствам, она сидела здесь в подвале рядом с русским танкистом и была готова разрыдаться от чувства обречённости, жалости к нему и к самой себе.
Вот и всё. Раны обработаны, смазаны мазью, и ей пора, но уходить совсем не хотелось. Она ещё раз посмотрела на спину молодого командира, покрытую шрамами от давних пыток и новыми кровавыми бороздами и синяками. Следы пыток расползлись по всей спине, по торчавшим рёбрам и выпирающему, как гусеница танка, позвоночнику.
—
Прости меня, если сможешь, — голос звучал еле слышно. —
Я так виновата перед тобой, — к горлу подкатил ком.
— Что у тебя с Квазимодой? — голос парня предательски дрогнул, но он не мог не спросить, про то, что гложило его. — Не зря же он, так сегодня озверел.
Ивушкин размышлял над этим всё то время, пока немка обрабатывала раны. Он был не слеп и видел, как Ягер изменился в лице, когда увидел отпечаток его руки на её бледной коже. Танкист стоял ближе всех и поэтому смог наблюдать всю сцену от начала до конца. Николай прекрасно понял, за что ему так досталось, но для него было непонятно, что было на сердце у фройляйн. Он только мог увидеть её испуганный взгляд, который на доли секунд метнулся к нему. Взгляд, полный сожаления и боли. Не зря же она сама хотела его поцеловать? Так неужели он стал одним из углов треугольника? Вопрос, который крутился в голове и так напрашивался на язык, он никак не решался задать, прекрасно понимая, что смысла нет. Языковой барьер по-прежнему не давал ему понять, что она лопочет на своём грубом языке. И этот же барьер не даст ей понять его вопроса.
— Знаешь… Не могу тебя понять, — парень вздохнул, понимая, что разговор будет подобен разговору со стеной. — Ты зачем хотела меня поцеловать?
Немка, искавшая что-то в портфеле, замерла, но глаз так и не подняла. Она вновь начала что-то еле слышно лепетать. Ни одного знакомого слова, которое бы Ивушкин проходил в училище. Слова потоком текли с её уст, словно ей захотелось выговориться. Наконец, немка замолчала и внимательно взглянула в глаза Николая, словно ища там сострадание.
Ни прошло и минуты, как по её щеке скользнула одинокая слезинка. Кримхильда отвернулась, утерев рукавом мундира непрошеную горечь. Ивушкин пододвинулся ближе к немке, хотя это ему отдалось болью во всем теле и вновь захотелось застонать. Аккуратно коснувшись её плеча, он почти невесомо коснулся её волос. От неожиданности немка немного вздрогнула, но затем расслабилась.
— Ну, не плачь! Чего ты? Всё будет хорошо. Война скоро закончится, — он слегка провёл ладонью по её мягким волосам.
В полумраке подвала послышались всхлипы и тихое, почти шёпотом лепетание на немецком языке. Ивушкина разрывало на части. Не мог он спокойно относиться к женским слезам, хоть за эти годы и повидал многое.
— Успокойся, слышишь! — танкист продолжал успокаивающе поглаживать её по голове. — Хочешь, я тебя с собой заберу? Только в город выйди по делам, перед началом учений, а там и я подъеду, — он ухмыльнулся, сам не веря в свои слова и успех мероприятия.
Развернувшись к танкисту, девушка вновь что-то произнесла, сохраняя очень серьёзное выражение лица. Она даже плакать перестала, хотя её глаза ещё блестели от пролитых слёз. Немка покачала головой, словно сожалея очень сильно о чём-то. Она смотрела Ивушкину в глаза, которые находились так близко от неё, буквально на расстоянии меньше вытянутой руки. Отвернувшись и закрыв портфель, она подскочила со скамьи и направилась к выходу.
— Стой!
Ивушкин попытался встать, но, видимо, слишком резво, поскольку вокруг мир резко закружился, и тело пронзила невыносимая боль. Он прикрыл глаза и застонал, ухватившись за стену. Возле самого уха послышалось тёплое дыхание и вновь непонятный сумбур слов. Николай улыбнулся и открыл глаза. Девушка покачала головой, указывая на скамью, желая помочь улечься.
— Не-а!
Девушка непонимающе уставилась на молодого командира. Вновь что-то сказала уже приказывающим тоном, но тут парень ловко подхватил её жестикулирующую в воздухе руку и притянул к своим губам. Кожа была нежной и бархатистой, а от самой руки пахло лекарством. Немка замерла, лёгкая улыбка тронула её губы. Ивушкин попытался встать, но в боку что-то резко кольнуло. Сжав зубы, он с лёгким стоном осел на скамью.
— Ничего, ничего, всё хорошо, — еле слышно шепча, танкист вцепился руками в скамью.
Ивушкин, которому давно не давала покоя сцена в танке, немного грубовато притянул склонившуюся над ним девушку к себе и коснулся её губ в лёгком поцелуе. Кримхильда отпрянула и теперь растеряно хлопала глазами. Немка была ошарашена таким поворотом событий, а Николай уже жалел об необдуманном поступке. Танкисту казалось, что девушка сама желала этого поцелуя, а теперь она таращилась на него, словно для неё это было неожиданностью.
Кримхильда прибывала в лёгком шоке. Игра, в которой она сама придумывала правила на ходу, обернулась против неё. Ивушкин, не подозревавший о её истинных мотивах, теперь выглядел немного нелепо. Безумная мысль отрезвления своей головы таким экстравагантным способом от мыслей о штандартенфюрере вновь показалась не такой уж безумной. На мгновение Ивушкин подумал, что фрау была рассержена, но девушка не дала ему подумать ещё что-то, резко приникнув своими пухлыми губами к его сухим. Кримхильда сама удивилась своей решительности и напору, с которым она обрушилась на парня. Она нежно охватывала его потрескавшиеся губы своими, а её решительность таяла, оставляя только неуверенность в том, что она делала. Ивушкин ответил на её поцелуй, перехватив инициативу, и теперь она чувствовала на своей холодной коже его горячее дыхание. Его сильные руки скользнули по её спине к талии. Поцелуй танкиста был с привкусом крови. Губа, которую разбили русскому командиру сегодня, начала кровоточить. Кровь уже была и на её губах. Девушка резко отпрянула, словно обожглась о горячие угли.
—
Прости. Я сделала глупость, — она отсела от танкиста. —
Всё так сложно. Я сама уже в себе запуталась. Прости, — девушка не поднимала взгляда, стыдясь посмотреть парню в глаза.
— Ich verstehe nicht, — Николай, видел смущение и сожаление на её лице, ему и самому стало неловко. — Что ты говоришь?
Ивушкин наблюдал за тем, как немка озиралась в поисках улик её пребывания здесь. Она что-то лепетала: то ли извинялась, то ли признавалась. Голова уже начала гудеть от догадок, что она бормотала, и это начало раздражать.
—
Мне нужно идти. Скорейшего выздоровления, — девушка исчезла во тьме подвала, словно её здесь и не было.
Только скрип входной двери и противный уху лязг замка не давали сознанию запутаться в реальности происходящего. Ивушкин понял, что остался один. Откинувшись на стенку, танкист провёл пальцами по кровоточащим губам и, прикрыв глаза, стал размышлять о произошедшем. Попытки понять намерения немки, её чувства не увенчались успехом. Мысли плавно перетекли к Ане, которая ему была также небезразлична. План предстоящего побега отчётливо вырисовывался перед ним, и в этом плане ему хотелось найти место для ещё одного человека, но это казалось невозможным. Ведь на его Родине её ждали только допросы, скорее всего, пытки и тюрьма.
***
Кримхильда проснулась очень рано, когда солнце ещё не появилось на горизонте. Вокруг была густая, почти ощутимая чернота ночи. Девушка лежала на кровати с широко распахнутыми глазами, вглядываясь в темноту под потолком. Русский танкист никак не вписывался в её ближайшие планы на жизнь также, как и штандартенфюрер Ягер. За последнюю неделю всё пошло кувырком.
Когда Николай на плацу отбирал команду, Кримхильда была уверена, что у танкиста уже есть план побега. Это не могло не беспокоить её. Напросилась она в танк не из праздного любопытства, а чтобы увидеть хоть какие-то намёки, на существование плана. В танке она ничего подозрительного не заметила. Ни снарядов, ни чего-то другого, что могло натолкнуть хоть на какую-то попытку бегства.
«Неужели они собираются бежать на «авось», как свойственно всем русским? А Клаус?» — Кримхильда была уверена, что он заподозрил что-то.
— Дьявол! — девушка улыбнулась, вспоминая прикосновения и губы солдата.
Хрустальную тишину предрассветных сумерек разбил звон будильника, больно ударяясь о перепонки. Выключив будильник, девушка вновь прислушалась к тишине. Было удивительно тихо и темно. В это время лагерь обычно просыпался и наполнялся какофонией звуков и голосов, а сейчас стояла абсолютная и пугающая тишина. Немка нахмурилась, и через её лоб пролегла глубокая морщина. Нащупав пистолет под подушкой, Кримхильда почти невесомыми шагами прошла к окну.
К её удивлению за окном ничего не было видно. Стоял густой туман. Молочная пелена стелилась по земле, обволакивая всё вокруг, превращая лагерь в призрак. В плотной пелене терялись голоса и звуки, делая мир вокруг ещё таинственней. Влажный и тяжёлый воздух пах сырой землёй и травами. На востоке сквозь туман проступала еле различимая розоватость. На горизонте уже поднималось солнце.
Утреннее построение было отменено. Вместо этого все офицеры собрались в просторном холле и ждали доклада от младшего состава. Кримхильда пришла одной из первых, поскольку сегодня встала раньше обычного времени. Как всегда идеально причёсанная, в идеально отутюженной форме. Она стояла около мраморного камина, который за последние года ещё ни разу не затапливался.
Взгляд штурбанфюрера привлекла фигура Ягера. Клаус появился из полутьмы коридора, словно призрак. Тёмные круги под глазами, плотно сжатые губы и хмурый взгляд выдавали бессонную ночь, проведённую в раздумьях. Ягер не рыскал привычно по комнате взглядом, пытаясь найти только одну фигуру. Сегодня он не искал её. Войдя в холл, Ягер пошёл на голос своего командира. Позади него семенил Тилике. Он выглядел тоже весьма удручающе. Видимо, дурное настроение начальника уже наложило отпечаток на настроение гауптштурмфюрера.
В холл вошёл младший состав офицеров. Построившись, они докладывали группенфюреру о состоянии лагеря на сегодняшнее утро. Кримхильда тихими шагами подошла к Вагнеру, зная, что её передвижения в данный момент никто не заметит.
— Герр Ягер любимчик у герра Швартца, я правильно поняла? — еле слышно прошептав вопрос, Кримхильда слегка натянула улыбку, впериваясь своим взглядом в спину впереди стоящего штандартенфюрера.
— О, их связывает не просто служба, — Эрих обнажил свои белоснежные зубы и засиял, сплетни — его стихия. — Ходит слух, — рыжеволосый парень по заговорщицки придвинулся ближе. — Что герр Ягер уже почти зять герра Швартца.
Брови девушки взметнулись вверх, от лица отхлынула кровь. Слегка покачнувшись, Кримхильда на доли секунд потеряла контроль над своими эмоциями и телом. От такой новости сердце забилось неровно, слегка закружилась голова. Ей показалось, что даже земля под ногами качнулась в этот момент. Придя в себя, она тут же постаралась улыбнуться. Гауптман засиял, поняв, что он первым рассказал такую новость. Рука машинально потянулась в карман за портсигаром, но девушка вовремя спохватилась — на построении ей такую вольность не простят.
— И давно он… зять? — вопрос дался с трудом, словно не успевая за потоком мыслей в голове.
— Ну, говорят, что уже года три. Ходили даже слухи, что это было условием того, что герр Ягер вернётся на службу после ранения в Советах.
Вагнер немного увеличил расстояние, видя оглядывания Тилике на их перешёптывания за спинами командиров. Кримхильда стояла в лёгком шоке. Почему-то ей ни разу не приходила в голову мысль о том, что у Ягера могла быть невеста. Что его кто-то мог ждать дома. Всё это время штандартенфюрер никак не вязался у неё с человеком, возможно, семейным. Она всегда видела его бобылём, не имеющим ничего, кроме чемодана с обмундированием, от того и такого чёрствого. На душе стало горько. Мысль: «Чужой», — всё глубже и крепче вонзалась в голову и сердце. Размышления о скорой женитьбе Ягера настолько заняла её голову, что она вернулась в реальность, только когда услышала мужской голос с лёгкой хрипотцой и волнением, который она пропустила мимо ушей.
— Доброе утро, фрау фон Коуфман, — перед ней стоял Ягер.
Его внимательный взгляд скользил по её лицу в попытках понять, что её так беспокоило. Клаусу было стыдно за ту сцену после смотра, но он ничего не мог поделать с собой. Всё то время, пока шёл доклад, он боролся с желанием повернуться и посмотреть на неё. Клаус спиной чувствовал, что она смотрела на него. После построения, увидев её стоящую в стороне с потерянным взглядом, он не смог устоять, чтобы не подойти. Сердце билось с каждым шагом всё быстрей. И вот он уже перед ней. Словно заколдованная, она стояла, погруженная в свои мысли, ничего не замечая вокруг.
Вчера вечером Ягер стоял возле двери её комнаты, но занесенная рука так и не постучала в дверь. Поняв, что разговор сейчас только усугубит ситуацию, Ягер ретировался в свой кабинет и почти не смог сомкнуть глаз до самого утра. После учений у него будет отпуск. Как и обещал, он отправится в дом Швартцев и официально попросит руки Хельги. Сейчас Ягер был бы даже рад, если бы Кримхильда любила кого-то другого или кто-то у неё уже был. Иначе будут сомнения и сожаления. Ягер дал обещание себе больше не общаться с фрау, но он вновь нарушал свои обещания и рушил свои убеждения. Клаус был уверен, что бледность на лице и блуждающий взгляд вызваны внутренними переживаниями из-за танкиста. Эта мысль отдавалась болью в сердце.
— Доброго утра и вам, герр Ягер, — она горько ухмыльнулась, вдруг внезапно от чего-то повеселев.
«Интересно, как долго он собирался скрывать свою скорую женитьбу? Хотя от чего мне заводиться? Он мне ничего не должен объяснять», — суровый взгляд смягчился.
— Вам пришло новое обмундирование? — Клаус не знал, как подступиться и начать разговор о том, что он сожалел о вчерашнем инциденте.
Девушка с безразличным лицом кивнула головой, еле сдерживая себя и прикусывая язык, чтобы не выпалить вопрос про его женитьбу, который так и крутился вихрем в голове.
— Простите, — слегка качнув головой, она быстрым шагом догнала Эриха и, подхватив его под руку, зашагала на завтрак уже в его компании.
Штандартенфюрер пошёл следом. Его нагнал его помощник и теперь, поравнявшись, что-то докладывал. Слова Тилике Ягер почти не слушал, внимательно наблюдая за Кримхильдой. Его раздражало то, с каким интересом она слушала пустую болтовню Вагнера, как смеялась над его шутками.
Тилике всегда замечал смену настроения своего начальника. Внимательно проследив за взглядом штандартенфюрера, он убедился окончательно, что так беспокоило Ягера. Гауптштурмфюрер покачал головой, понимая, что Ягер угукал, даже не слушая его. Тилике не верилось, что сердце его командира растаяло под чарами именно той, что играла чувствами. Мужчина понимал, что Ягер из тех людей, кто способен натворить глупостей под влиянием новых для него чувств. Именно это и пугало, ведь у него уже есть невеста. Не просто девушка с улицы, а из благородной семьи высшего руководства. Сейчас поддаваться чарам девиц и творить глупости не время.
***
Кримхильда была удивлена, когда Вагнер передал ей просьбу Швартца явиться в его кабинет незамедлительно. Перебирая все мысли в голове и возможные сценарии событий, девушка, волнуясь, шла по длинному коридору канцелярии. Кримхильда не являлась прямым подчинённым Швартца, и такая просьба раскрутила её и без того параноидальную фантазию. В голове мелькнула даже такая шальная мысль, что кто-то смог, что-то раскопать про её прошлое.
Подавив волнение, она зашла в канцелярию и, терпеливо дождавшись доклада личного помощника группенфюрера, вошла в просторный и удивительно светлый кабинет. Официально доложив, как и подобало младшему по званию, о своём прибытии, она пробежала глазами в поисках ищеек из Гестапо. Никого третьего не было, и это подействовало как успокаивающее. Взгляд остановился на внимательно осматривающем её Швартце.
— Что ж, прошу вас, — Швартц, указал на кресло возле большого окна.
— Спасибо, — девушка сняла головной убор и села в удобное кожаное кресло.
Обменявшись любезностями и обсудив последние новости из Берлина, Швартц налил себе и собеседнице вина. Нужно было как-то начать разговор, но Герхард не совсем знал, как начать разговор с фрау на личную тему. К его счастью Кримхильда сама подтолкнула разговор в нужное русло.
— Какая красивая фотокарточка, — она увидела стоящую на письменном столе фотографию девушки в красивом дорогом платье, нутром чувствуя, что это та самая невеста и дочь. — Ваша дочь? — борясь с желанием разузнать побольше, девушка всё-таки задала мучавший её вопрос.
— Да, это моя единственная дочь — Хельга, — довольный Швартц, встав, взял фотокарточку со стола и протянул её девушке.
— Красивая. Наверное, от женихов отбоя нет? — девушка еле скрыла чувство неприязни, которое разливалось по венам, как яд.
— У неё уже есть жених. Вот как раз о нём я и хотел поговорить с вами, — Швартц, долив вина себе и девушке, поудобней расположился в кресле.
— Неужели я знакома с этим счастливцем? — удивление получилось вполне естественным.
— Да. Это герр Ягер, — Швартц внимательно посмотрел на девушку, но никакой реакции не последовало.
«Может, повода для беспокойства действительно не было?» — Герхард даже немного расстроился, видя, как девушка спокойно отреагировала на такую новость.
— К сожалению, я вам ничем не смогу помочь. Герра Ягера вы знаете намного лучше меня, —
Кримхильда была прекрасной актрисой, казалось, что она действительно рада за молодожёнов.
Девушка сделала глоток вина, заглушая обиду и разочарование, так не вовремя комом подкатившие к горлу. Хотелось поскорее закончить этот разговор.
— Давайте уже начистоту. У вас роман с герром Ягером? — терпением Герхард не отличался.
— Нет, — её взгляд был прямой, офицер смотрела прямо в глаза.
— Хорошо, — Швартцу стало казаться, что он напрасно начал бить тревогу. — Но всё-таки я попрошу вас прекратить общение с моим будущим зятем.
— Я вас понимаю, — девушка постаралась улыбнуться. — Про меня ходят разные слухи, и я не держу на вас обиды за такую просьбу. Даже считаю её уместной. Извините, у меня ещё много дел. Я могу быть свободна?
— Конечно, — Швартц встал следом за девушкой. — Рад, что вы меня поняли правильно.
— У меня будет к вам просьба, — девушка обернулась уже на пороге. — В день свадьбы передайте от меня искренние поздравления Клаусу и Хельге Ягер.
Швартц кивнул головой, видя лёгкое смятение на лице девушки. После разговора с Кримхильдой на душе Герхарда стало спокойней. Девушка скоро покинет лагерь, а Клаус получит новое звание и прибудет в его дом с официальной просьбой руки Хельги. Пожилой офицер, довольный собой, откинулся в кресле. Ему нравилось планировать и мечтать о будущем. Герхард был уверен, что будущее, будет именно таким, каким он его распланировал. Удивительно, но он даже не сомневался в этом.
