Долг превыше чувств

      Кримхильда уже второй день подряд всячески избегала штандартенфюрера. Зарывшись в стопки карточек и бумаг, прячась целыми днями в архиве, она не появлялась на глаза как штандартенфюреру, так и группенфюреру. Вдыхая уже тошнотворный запах бумаги и чернил, фрау отгоняла от себя терзающие душу мысли, оставляя место только работе. Появляясь только за завтраком, девушка удостаивала Ягера только беглым взглядом, чем задевала его ещё больше. А вот группенфюрер, только радовался такому положению дел и нахваливал свои явно преувеличенные дипломатические способности. К тому же, девушка всегда появлялась в сопровождении Вагнера, не давая возможности подойти к ней и поговорить с глазу на глаз.       За несколько дней такой игры в кошки мышки Клаус уже изрядно измотал себе нервы. Мало того, что на него давила ответственность за предстоящее событие, так ещё и личные переживания наложили свой отпечаток. Став раздражительным и всем недовольным, штандартенфюрер уже не раз ловил на себе обеспокоенный взгляд Тилике. Помощник списывал раздражительность своего начальника на волнение перед предстоящим показательным боем, и Клаус был рад такому раскладу. Каждый раз входя в обеденный зал, штандартенфюрер пробегал своим холодным взглядом по всем присутствующим. Так и не встретив желанную улыбку и силуэт, он становился ещё раздражительней.       Воскресный ужин был окончен и все медленно разбредались по комнатам, чтобы через полчаса собраться в игральном клубе. Кримхильда не явилась на воскресный ужин. Мысль о том, что это из-за Ивушкина, продолжала болезненно сдавливать грудную клетку Клауса. В архив явиться у него не было повода, хотя страстное желание увидеть её и реабилитировать своё поведение настойчиво подгоняло появиться без повода.       Стоя перед зеркалом после ужина, Ягер долго вглядывался в зеркальную поверхность. Сначала он рассматривал свои шрамы, пытаясь понять, насколько безобразно и отталкивающе они выглядели. Потом Клаус придирчиво осмотрел свою стрижку, форму. Ухмыльнувшись тому, кто стоял в отражении, Ягер, застегнув все пуговицы мундира и одев фуражку, быстрым шагом покинул кабинет, словно боясь передумать.

***

      Кримхильда до сих пор сидела в архиве, перебирая и сравнивая карточки. Выписывая что-то для себя, она не заметила наступления вечера. Только когда глаза стало резать от усталости, немка, откинувшись на стуле, прислушалась к тишине царившей вокруг. Её помощник ушёл сегодня пораньше, ещё до обеда. Наблюдая за уползающим за горизонт солнцем, она решила, что ей стоит немного развеяться. Сегодня в клубе была большая игра, ведь офицеры на этой неделе получили жалованье, и теперь каждый мечтал увеличить его, думая, что повезёт только ему. Кримхильда придирчиво осмотрела небольшой беспорядок на столе. Решив про себя, что нужно закончить работу, она вновь принялась за карточки.       Сосредоточиться на работе никак не получалось. Глаза бегали по строкам уже невидящим взглядом. Она лишь думала о людях, которые стояли за этими цифрами.       «Боже, их даже не тысяча!» — она отложила документы и, прикрыв глаза, потирая переносицу, откинулась на спинку кресла. — Устали?       Девушка вздрогнула. Распахнув глаза, она уставилась на тёмный силуэт, стоящий в тени стеллажа. Голос она узнала сразу. Сердце невольно забилось чаще, может, от испуга, а может, от осознания того, кто перед ней стоял. — Не думала, что я ни одна, — девушка, принялась складывать документы по стопкам, делая вид, что очень занята. — Я только что вошёл, — офицер обманывал.       Ягер уже не одну минуту стоял в тени, наблюдая, как девушка старательно выводила цифры карандашом. Медленно передвигала худенькими пальцами линейку, поочерёдно открывая строки. Её глаза живо бегали по строчкам, она что-то сверяла, хмурясь, сводя брови на переносице. Клаус смотрел на неё, и ему казалось, что ей нет двадцати семи, заявленных в документах. Со стороны она выглядела, как молодая студентка, которая старательно переписывала лекцию какого-нибудь известного и прославленного профессора. Закатные лучи солнца окрасили её уголок в оранжевый цвет, придав обстановке ощущение уюта. В лучах, проникающих сквозь большое окно, переливались еле заметные искры-пылинки, делая комнату ещё более завораживающей. Клаус залюбовался игрой света на лице девушки, переливами золота на волосах в лучах исчезающего солнца. Видя, как Кримхильда убирала спадающие на лицо локоны за ухо, а они вновь выбивались, он усмехнулся. Она была так увлечена, что не замечала ничего вокруг. — Вы не ужинали? — Я перекусила здесь, — девушка предпочла соврать, сохраняя выражение бесстрастности на лице.       Оторвавшись от документов, она только сейчас поняла, насколько устала и голодна. Поднявшись с кожаного кресла, она слегка потянулась, разминая уже затёкшую спину и шею. Сделав головой наклоны из стороны в сторону, она тяжело вздохнула. — Постаралась сделать за сегодня как можно больше дел. Послезавтра учения, хотелось бы посмотреть на сражение танкистов, — достав портсигар, девушка подошла к окну. — Сражения самолётов видела, а вот танков нет, — вытащив сигарету и по привычке несколько раз ударив о серебряный портсигар, Кримхильда зашарила по карманам в поисках спичек. — Говорят, вы были в знаменитом полку Валькирий Люфтваффе, — Клаус подошёл к девушке и, дав ей прикурить первой, тоже закурил. — Вам даже железный крест вручили из рук Гиммлера. — Да, вручили, — её голос звучал потеряно, а перед глазами всплыл образ Марии.       Кримхильда поджала губы, и взгляд её стал ледяным, как зелёный лёд севера. Воспоминания были ещё очень живы, и боль событий давала о себе знать. Девушка приоткрыла окно, и дым струйкой потянулся через щель на улицу. — Вы меня избегаете? — Нет! — ответ разлетелся эхом в тишине архива слишком резко и грубо. — Я не вас избегаю, — голос звучал уже спокойней, и девушка грустно улыбнулась. — Так от кого же вы здесь прячетесь? — губы штандартенфюрера потянулись вверх, сдерживая улыбку.       Может, он что-то не так понял? Возможно, у неё были другие причины, и он напрасно так переживал и нервничал, накручивая себя по десятому кругу. — Я здесь прячусь от жениха Хельги Швартц, — её внимательный взгляд скользнул по побледневшему лицу штандартенфюрера.       Ягера словно обдало ледяной водой. Он ненадолго прикрыл глаза. Свободная рука сама непроизвольно сжалась в кулак. Чувство обиды и злости на самого себя за некогда поспешно принятое решение жгло изнутри. Сейчас он испытывал неподконтрольный испуг. Страх, что его разоблачили, и теперь ничто не изменит её отношения к нему, только сделав его в её глазах лжецом. Их и так натянутые отношения лопнули, как мыльный пузырь, так и не позволив начаться чему-то большему. — Я должен вам объяснить… — Не утруждайтесь, — девушка, не дав Ягеру оправдаться, перебила его. — Вы не обязаны, — её голос звучал серьёзно.       Кримхильда горько улыбнулась, ведь Ягер действительно ничем не обязан ей, в отличие от своей невесты. Она видела, как он побледнел, когда она сказала о Хельге. Ягер стоял перед ней с виноватым видом, ничем не отличаясь от других женатых мужчин. Этот взгляд и минутную потерянность немка уже видела. Такой же взгляд был у Морица, когда она первый раз спросила о его жене. Забегавшие из стороны в сторону глаза, испуг от того, что он разоблачен. Ягер относился к тому типу мужчин, которые не врут. Скрывают, но не распыляются в сладкой лжи, когда их подлавливают. — Кримхильда… — голос предательски сел.       Он шагнул ближе, сокращая расстояние между ними. На лице девушки появилось изумление. Она была немного удивлена, что к ней обратились по имени. Без званий и статусов. Клаус хотел на одном дыхании сказать всё, что творилось на душе, но голоса из коридора, заставили его отступиться и вновь увеличить расстояние между ними.       Когда Клаус заходил в архив, то видел, что в коридоре находились два солдата с тремя заключёнными, которые делали уборку. Видимо, уборка медленно дошла и до архива. Голоса становились всё ближе. — Может, мы поговорим в моём кабинете? — Герр Ягер, вы не боитесь, что герр Швартц не правильно поймёт моё присутствие в вашем кабинете в нерабочее время? О чём нам с вами разговаривать? Вы же не собираетесь обсуждать со мной, какие салфетки подойдут к тарелкам цвета слоновой кости, или что там выбрала ваша невеста? — её голос стал чуть громче, она злилась, но взяв себя в руки, продолжила более спокойным тоном. — Я не настроена на разговоры. Время позднее, у меня было много работы, я устала. — Я вас провожу. Я настаиваю, — Ягер ответил приветственным жестом, вошедшему солдату, за которым тихо вошли узники с вёдрами и швабрами.       Девушка, ответив на приветствие солдата, стала убирать письменные принадлежности со стола. Несколько раз она взглянула в сторону потерянного Ягера, что-то обдумывающего в стороне и теребящего свою фуражку в руках. Надев мундир, Кримхильда вышла вперёд. Клаус проследовал следом за ней.       Они шли по хорошо освещаемой тропинке вдоль небольшой аллеи, ведущей от архива к офицерской казарме. Из офицеров никого не было на улице — все уже собрались в игральном клубе. Изредка на встречу попадались солдаты и ученики Ягера, которые при виде своего командира и наставника смешно вытягивались, оправляя форму. Кримхильда, не сдержавшись, улыбнулась, наблюдая одну из таких сцен.       «Лёд тронулся», — Клаус и сам расплылся в улыбке, видя, как его ученик, стараясь произвести впечатление, смешно запнулся о брусчатку.       Молчать не хотелось. Нужно было что-то сказать. Заводить разговор на беспокоящую его тему не было возможности, поскольку их бы всё время перебивали встречные обитатели лагеря. Да и разговоры такие ведутся в более спокойной обстановке. С глазу на глаз. — Правда, что вас нашли почти мёртвой на территории русских? — Правда, — Кримхильде совсем не хотелось вспоминать тот день, а Ягер, как назло, раскапывал воспоминания, которые она постаралась зарыть как можно глубже.       Клаус не знал, как подступиться к девушке, которая была зла на него, вот и вёл себя не совсем тактично, даже немного глупо. Ему была неизвестна истина, которую Кримхильда скрывала от всех. Ягер знал только историю о случайном спасении и подвиге немки, которые ему когда-то рассказал Швартц. Клаус вздохнул, её короткие ответы не давали развить разговор дальше. — Я хотел бы рассказать вам историю своего последнего боя в России, — встретившись с холодным взглядом, он продолжил. — Обещаю, вас развеселит концовка.       Молча, они вошли в холл старого особняка. Девушка остановилась, выжидающе смотря на Ягера. Она уже и сама устала скрываться от штандартенфюрера, надоело бегать от чувств. Тем более, она считала, что поцелуй Ивушкина, вроде как, вернул её в реальность, а новость о женитьбе так вообще вправила мозги. Теперь ей было не страшно оказаться с Ягером наедине, поскольку желание убить сейчас перевешивало былое желание близости.       Слыша в его голосе интригующие нотки, Кримхильда действительно заинтересовалась историей. Сухие факты из дела, она сама прекрасно знала, а вот то, что творилось за рапортом, было куда интересней. Как бы немка не хотела казаться верной своему девизу — «чувства губят» — ей всё равно хотелось побыть хоть немного в обществе штандартенфюрера напоследок. — Рассказывайте свою историю, — голос звучал холодно.       Кримхильда сложила руки на груди, слегка склонив голову набок, стараясь не смотреть штандартенфюреру в глаза. — Может, где-нибудь присядем? — Клаус еле заметно улыбнулся, видя, что смог заинтересовать девушку.       Кримхильда вздохнула. Через двое суток её уже здесь не будет. Желание побыть с Ягером и послушать его занимательную историю взяло вверх. Возможно, они больше никогда не увидятся, а если даже увидятся, то на его безымянном пальце уже будет кольцо. Убеждая себя, что ей просто хотелось разузнать его мнение об СССР, какой он увидел страну и тех, кто там жил, девушка согласно кивнула головой. Улыбнувшись, Клаус жестом пригласил девушку проследовать по коридору, ведущему в его кабинет. — Только одно условие — вы рассказываете свою историю, и я ухожу. Мне действительно нужно отдохнуть, — девушка слегка прищурилась, видя улыбку Ягера.       Войдя в кабинет, Клаус пригласил девушку присесть в одно из кресел возле большого стола из красного дерева. Налив вишнёвой настойки себе и своей компаньонке, Ягер расположился в кресле напротив. Наконец, он позволил себе впервые за последние дни расслабиться. Кримхильда, к его удивлению, не послала его к чёрту, и это радовало.       Сначала Ягер сидел молча, борясь с желанием завести разговор о женитьбе, — ему было необходимо объясниться. Понимая, что он мог спугнуть фрау, начав разговор с того, о чём она и слышать не хотела, Ягер переборол своё желание. Это могло навсегда прервать их общение, чего ему не хотелось больше всего на свете. И что он мог ей объяснить? Ведь женитьба была правдой. — Мы уже были под Москвой. Село Нефёдовка, — девушка отвлеклась от своих мыслей и теперь внимательно смотрела на Клауса. — Я как и многие думал, что меньше чем через месяц пройду по красной площади одним из первых. Я даже часы своего деда поставил на спор, — мужчина ухмыльнулся и достал из кармана часы своего предка.       Кримхильда с любопытством взяла серебряные часы. Металл, согретый теплом штандартенфюрера, приятно касался пальцев. Раскрыв часы, девушка обратила внимание на искусно выполненный циферблат и красивое обрамление оправы. По тому, как их бережно носили, было видно, насколько они дороги хозяину. Такую вещь он бы бездумно не поставил на кон, не будь он уверен, что выиграет. — В Нефёдовке меня ждал сюрприз, состоящий из одного танка. Это было неожиданно… — взгляд Клауса словно остекленел, и он полностью погрузился в тот зимний день. — Один русский танк против нашей роты. Русский подбил все наши танки. Мой танк не стал исключением. Погиб мой боевой товарищ Вольф. Замечательный парень. Единственный, с кем я сдружился за последние пять лет, — Клаусу было больно вспоминать своего товарища и захотелось закурить.       Ягер достал трубку, но так и не закурил. Пальцами он пробежал по лакированной поверхности трубки. Волнение волнами окатывало его, бросая в холод. После доклада и рапорта он старался не вспоминать тот день. До этого момента казалось, что в памяти стёрлись все детали, но сейчас каждая мелочь того рокового дня всплыла, словно это было вчера. Его рука предательски дрогнула, когда он вспомнил всю ту боль, которая пронзило тело. Стало жутко вновь испытать тот животный страх — страх смерти. Это древнее парализующее чувство полностью завладело им, когда он выстрелил в Ивушкина, ведь до этого его гнал азарт охотника. Лёгкие вновь наполнились едким дымом, запах крови и гари еле уловимо мелькнул в воздухе. Перед глазами всплыло лицо Вольфа. Его пустой взгляд, смотрящий в чистое небо, от которого по телу вновь пробежали мурашки. — Я единственный, кто выжил из своей роты. Когда я всё-таки выбрался из танка, то увидел, что этот проклятый русский жив и волочит по земле своего товарища. Я сделал то, что должен был, — Клаус осушив фужер полностью, несколько секунд молчал, подавляя нахлынувшие эмоции. — Я выстрелил в него.       Кримхильда видела, как тяжело давались воспоминания штандартенфюреру. Захотелось коснуться его руки, пальцы которой барабанили по лакированной поверхности стола, и унять это волнение болезненных воспоминаний. Захотелось показать, что она готова разделить его боль, что она понимала его чувства. Немка понимала его — такое не забывается. Она сама помнила каждую деталь своего последнего боя. — И надо же какая ирония, — штандартенфюрер ухмыльнулся. — До недавнего времени я был уверен, что этот танкист мёртв, — встретившись с не совсем понимающим взглядом девушки, он продолжил. — Приехав сюда, я встретил этого русского командира среди заключенных. Это Ивушкин, — он внимательно посмотрел в глаза девушки.       Если у неё были чувства к танкисту, она выдаст их. Эта мысль ему самому казалась бредом, но было какое-то чувство внутри… Неприятное и вечно нашёптывающее ощущение, что он что-то упускал из виду. Она — чистокровная арийка из известного рода — не могла себя так скомпрометировать, влюбиться в русского солдата. Или он не прав? Чувства были только со стороны Ивушкина. Немного шокированная она смотрела не отрывая взгляда от фужера стоящего на столе. Ничто в ней не вздрогнуло, не выдало то, чего он так боялся увидеть. — Так значит учения — личная месть? — наконец, Кримхильда заговорила, а на её губах заиграла горькая ухмылка. — Нет, это не так. Этот командир хорош, и я не могу этого не признать. Мне нужен был хороший танкист. Ему позволено выжить, а это уже не месть.       Комната вновь наполнилась тишиной. Девушка молчала, о чём-то сосредоточено думая, при этом играя пальцами на гладкой поверхности фужера. — А у Вас есть шрамы? — Клаус решил первым прервать эту гнетущую тишину.       На самом деле Ягеру хотелось бы спросить совсем другое. В последнее время глядя в зеркало, Клаус всё чаще задавался вопросом о том, вызывали ли его шрамы у девушек отвращение, а точнее только у той единственной, чьё мнение было важнее всего. Не решившись узнать ответа, Ягер спросил совсем о другом. — Конечно, — девушка слегка удивилась такому вопросу. — Я не смогла бы выбраться целой и невредимой из подбитого самолёта, а затем из-под обстрела, — сделав ещё глоток настойки, Кримхильда грустно улыбнулась. — Вы получили за это железный крест, насколько я знаю. — Да, вы правы, — девушка, встав с кресла, прошла к окну.       Настойка опьяняла и начинала теребить душевные раны, которые были под замком. Ужасно захотелось курить, и Кримхильда, отодвинув тяжёлую портьеру, приоткрыла окно, впуская чистый прохладный осенний воздух в комнату. В полутьме чиркнула спичка. Небольшой огонёк на доли секунд осветил опечаленное лицо, на котором отражались эмоции воспоминаний. По комнате поплыл запах дорого табака.       Рассказ Ягера заставил Кримхильду задуматься не только об экипаже, но и о судьбе штандартенфюрера. За последние дни он стал для неё этаким злодеем, которому по сюжету любой книги уготован крах и последующее справедливое наказание. Ивушкин позиционировался только как положительный персонаж, которому если повезёт, то жить долго и счастливо. Только вот теперь Ягер у неё никак не хотел быть главным злодеем. Скорее, он запутавшийся в себе слуга злодея, слепо веривший в ту правду, которой его пичкали.       Ягер наблюдал, как во тьме то загорался, то вновь тускнел красный огонёк, танцующий на кончике сигареты, зажатой между худенькими пальцами. Опрокинув ещё одну рюмку настойки и, наконец-то, решившись на разговор на более личную тему, Ягер почти неслышно подошёл к Кримхильде. Девушка продолжала стоять к нему спиной, смотря куда-то вдаль мимо стен и колючей проволоки по периметру, о чём-то сосредоточено думая. Кримхильда прекрасно слышала тихие шаги и знала, что Клаус стоял у неё за спиной.       Ягер стоял так близко, что мог почувствовать еле уловимый аромат мёда и корицы, исходящий от её волос. Желание коснуться и обнять её стройный стан пульсировало по венам, когда его пальцы потянулись к ней. Рука замерла, так и не притронувшись к объекту желаний. Ладонь плавно поплыла вдоль позвоночника, замерев на талии. Он ласкал её тело на расстоянии в пару сантиметров, поражаясь тому, насколько ему было неловко коснуться её тела.       Кримхильда каждым миллиметром кожи почувствовала призрачное прикосновение. Едва уловимое, словно мираж. На миг ей показалось, что она уже сошла с ума, ведь Клаус её даже не касался. Она готова была расхохотаться от абсурда, который происходил в этой комнате. По телу побежали мурашки. Захотелось взглянуть в бездну голубых, как айсберг, глаз. Почувствовать невесомое касание его, не такой призрачной, как ей мерещилось, руки. Она затушила сигарету и, выдохнув дым, резко развернулась. Её рот слегка приоткрылся, когда она увидела ладонь, которая её так и не коснулась.       «Значит не мираж».       Видимо, Клаус не ожидал, что девушка так быстро обернётся. Он отдёрнул руку, слегка смутившись. Ему, как офицеру, на которого возложены большие надежды Рейха, не предстало так по-мальчишески себя вести. От этого стало дурно и душно. Одним движением он расстегнул воротник белой рубашки, только легче дышать от этого не стало. Девушка смотрела на него так пристально, что стало неловко, и он начал жалеть о том, что пригласил её. Сейчас ему нужно было просто придумать неотложное дело и распрощаться с ней, но Кримхильда сделала шаг к нему, сократив одним шагом и без того небольшое расстояние до минимума. И вот он уже чувствовал её дыхание и видел, как в бездне её глаз отражалась лунная ночь. — Я должен вам сказать, — наверное, пару рюмок настойки, которую он выпил пару минут назад, наконец-то, развязали его язык.       Клаус замер, раздумывая, стоит ли сейчас сгоряча говорить слишком откровенно. Девушки — пугливый народ. Что если она испугается и убежит? А может, нет? Всё-таки война… — Что? — девушка смотрела на него, не отрывая взгляда от его глаз. — Больше всего на свете, я хочу поцеловать вас, — его бархатистый голос с нотками хрипотцы выдал волнение.       Кримхильда облегчённо вздохнула. Слова вогнали её в краску, но ей было радостно на душе, от того, что он чувствовал тоже, что и она. — Я вам разрешаю, — в полутьме прозвучал шёпот, от которого побежали мурашки вдоль позвоночника, исчезая где-то на затылке.       Клаус сделал шаг, наконец-то решившись подойти вплотную. Его рука слегка нерешительно провела по её щеке. От нежной и бархатистой кожи послышался еле уловимый запах корицы, который кружил голову. Кримхильда слегка вздрогнула от прикосновения его руки. Клаус почувствовал, как от смущения запылала её щека под его ладонью. Жар желания и предвкушения волнами разливался по его телу, заставляя склонить голову ближе к ней. Только сейчас он обратил внимание, насколько она была ниже него ростом. Предвкушение прикосновения желанных губ туманило взор и заполняло сознание, откидывая все сомнения и ревностные порывы.       В распахнутых глазах, в которых ещё недавно отражалась луна, теперь светились искорки потаённого желания. С интересом она ждала его дальнейших действий, чувствуя, как желание и предвкушение с новой силой разливалось по венам, заставляя дыхание участиться в ожидании поцелуя. Руки неосознанно сами легли на его грудь, установив барьер, который ему пока нельзя пересекать. Ощущая под своей ладонью бешено колотящееся сердце Ягера, она проникновенно посмотрела в его потемневшие глаза.       Горячие губы штандартенфюрера едва коснулись её безвольных, ждущих поцелуя губ. У Кримхильды перехватило дыхание. Её разум жаждал повторения и даже чего-то большего, чем лёгкое касание. Его губы, как искра, отлетевшая от кремния, разожгли в ней огонь, отогнав тень сомнений и затуманив сопротивляющийся разум. Ей хотелось чувствовать его касания снова и снова. Ягер ещё и ещё раз коснулся короткими поцелуями её губ, словно пробуя на вкус, прощупывая почву, можно ли сделать следующий шаг. Чувствуя, как её губы становились всё горячей, а дыхание сбивчивей, он коснулся её в жадном поцелуе, охватывающем губы, разрывающим тот барьер, который был между ними. Руки девушки скользнули верх по его груди и обняли за шею. Его руки, успокоившиеся от лёгкого волнения, плавно легли ей на спину, притянув её хрупкое тело, желая слиться воедино.       Разум лишили воли, и теперь Кримхильда, отдаваясь во власть поцелуя, чувствовала, как её ноги беспомощно подкашивались. Его поцелуй становился всё напористей и страстней. Она ловила его обжигающее дыхание на своей коже, его горячие губы, плавно скользящие руки, чувственный язык, проникающий в неё. Его настойчивый поцелуй становился всё раскрепощённой, а она отдавалась в его власть, даже не сопротивляясь.       Клаус остановился, ненадолго прикрыв глаза. Ему хотелось большего, хоть это и было неправильно по отношению к ней. Сердце продолжало бешено колотиться. Он невесомо коснулся губами её шеи, почувствовав, как по её телу побежали мурашки. Кримхильда запустила руку в его короткие волосы. Чувствуя на выпирающих ключицах разгоряченные губы штандартенфюрера, девушка как под гипнозом потянулась к пуговицам его рубашки. Одна, вторая, третья… Проникнув под рубашку, холодная ладонь коснулась его горячей кожи. Его тело сразу же откликнулось на её касание, предательски выдавая его желания.       «Чувства губят», — как набатом прогудело в голове, и девушка слегка отстранилась.       Но Клаус вновь притянул её, жадно накрывая её губы, заставляя разум отключиться, уступая место наслаждению. Вокруг всё померкло, и теперь во всём мире они были одни.       Резкий стук в дверь заставил их оторваться друг от друга, замерев на месте. Кримхильда, выскользнув из объятий Клауса, испугано уставилась на дверь. Очнувшись от наваждения, она принялась поправлять выбившиеся из причёски пряди и слегка помятую форму. В комнату вошли, не дождавшись ответа. Первой вошла Аня, следом за ней Тилике. Помощник замер, слегка растерявшись. Ягер, уже застёгивал верхние пуговицы рубашки и явно был зол. — Разве я разрешал войти?! — его крик заставил замереть так и не вошедшего солдата с одним из заключённых.       Пришедший в себя Тилике, бесцеремонно схватив переводчицу за руку, вытолкнул её из кабинета, выйдя следом. Уже в коридоре помощник вопросительно посмотрел на переводчицу, словно спрашивая, показалось ли ему в полутьме то, что он видел пару минут назад.       «Надо же было именно ей припереться», — Кримхильда сжала зубы от недовольства.       Чувство досады тут же вытолкнуло былую страсть. Девушка прекрасно понимала, что уже завтра утром Ивушкин будет знать, что было в этой комнате. Она сама себе не могла объяснить, почему ей хотелось бы скрыть от танкиста то, что произошло здесь. Ответ таился на поверхности, вновь ускользая от немки, или просто девушке самой не хотелось знать этого.       Зло взглянув на Ягера, объекта её проблем, как она сама считала, и надев верхнюю часть обмундирования, наспех заправляя за уши выбившиеся пряди, она быстрым шагом покинула кабинет, не дав Клаусу что-нибудь сказать. Ягер, выдохнув, плюхнулся в своё кресло. Он готов был расстрелять всех, кто помешал ему сегодня. За дверью был слышен негромкий гомон голосов солдат.       Тилике постарался оправдать перед солдатами столь позднее появление штурбаннфюрера в кабинете начальника. Видимо, его слова звучали убедительно, поскольку на утро по лагерю не поползли слухи о столь позднем совещании. Тилике ненадолго задержал взгляд на опустившей голову Ане, которая уже привычно теребила край пиджака. Она, почувствовав взгляд, подняла голову, но тут же опустила, поняв красноречивый взгляд гауптштурмфюрера. — Войдите!       В комнате первой появилась Аня. Точнее по тому, как она вошла, стало понятно, что её втолкнули, как кролика в клетку с тигром, проверяя сыт ли он. Следом вошёл Тилике, тактично стараясь не смотреть на начальника, дабы не смущать ни его, ни себя. Ягер молча складывал карту, лежащую на столе, в несколько раз, не обращая ни на кого внимание. Из полутьмы коридора в комнату на свет вошли два солдата, толкавшие пленного узника. — Он и ещё один заключённый пытались бежать, герр Ягер. Выжил только он.       Клаус вздохнул. Сегодня он был дежурным по лагерю из старшего состава офицеров. Последняя надежда уйти отсюда пораньше и оказаться возле комнаты Кримхильды растаяла в воздухе, как призрачная дымка. Он взглянул на Аню, готовую перевести всё, что он скажет, затем на молодого солдата, довольного своей работой. — Назовите ваше имя и звание, — он уже слышал, как Аня вполголоса повторяла за ним.       Это будет долгая ночь.