***
Ягер с самого утра прибывал в лёгком волнении — к вечеру должно приехать высшее руководство. Среди прочих проверяющих будет обергруппенфюрер Браун, который весьма критично отнёсся к методике Клауса изначально. Но не только это вызывало душевную смуту и волнение. Эмоции прошедшего вечера накатывали снова и снова. Желание поскорее увидеть Кримхильду не давало сосредоточиться на чём-либо. Хотелось поскорее отыскать её и остаться с ней наедине, наконец-то объясниться перед ней. Для него было необходимо, как воздух, что бы она знала, насколько он жалел о своём скоропалительном решении женитьбы на той, которая ему не нужна. Ягер желал признаться девушке, насколько она ему дорога. Что стоит ей только сказать «Да», он разорвёт все отношения, как бы это не отразилось на нём и на его чести. За завтраком ему пару раз украдкой удалось поймать её взгляд, после чего девушка всегда отворачивалась, скрывая улыбку. Подойти ближе никак не удавалось — их всё время кто-то окружал. Улизнув после завтрака от своих прямых обязанностей проводить заключающую лекцию, Ягер, переложив всё на помощника, отправился в сторону архива. Пытаясь придумать по дороге, как спровадить Вагнера, он не заметил, как очутился возле массивной двери. Удача сегодня улыбалась ему. Впервые за всё утро, в архиве никого не было, кроме Кримхильды. Видимо, Вагнера привлекли к общественным работам по подготовке лагеря к приезду начальства. За окном резко потемнело. Густые облака, висевшие с самого утра над лагерем, стали ещё ниже и теперь словно налились свинцом. Тучи почти полностью скрыли небесную синеву, разрешая редким лучам спрятанного солнца проникать через небольшие просветы на хмуром покрывале. Архив погрузился в лёгкую полутьму, мрачно отбрасывая тени от тех немногих предметов, стоявших в комнате. Девушка, которая как раз находилась между стеллажей, оторвалась от бумаг, которые пристально разглядывала. Она взглянула на лампочку, видимо, ожидая дальнейших действий от Вагнера, но свет так никто и не включил. — Эрих! — она направилась к двери, но ей на встречу из тьмы появился Ягер. Кримхильда вовремя усмирила чувство испуга, лишь слегка вздрогнув. Отругав себя мысленно за чрезмерную мнительность, она придирчивым взглядом окинула штандартенфюрера. — Вы меня напугали, герр Ягер, — девушка повела плечами, сбрасывая неприятное, липкое ощущение беспокойства, окутавшее её своей холодной паутиной. — Простите, я не хотел, — Ягера даже немного задело столь официальное обращение, ведь ему хотелось бы вновь услышать своё имя, слетевшее с её уст. Клаус в несколько быстрых шагов сократил расстояние между ними. Не дав девушке опомниться, он притянул её к себе, коснувшись её губ. Её поджатые губы были холодными и безответными. Девушка выскользнула из его рук, удерживающих её предплечья. — Герр Ягер! — она повернулась к нему спиной, теперь он не мог увидеть её эмоций. Кримхильда готова была разрыдаться, но годы тренировок и мастерство её актёрского таланта взяли вверх. Голос лишь слегка дрогнул, выдавая всю ту горечь, что разъедала её сейчас изнутри. После завтрака оставшись в тишине архива, куря одну за одной сигарету, она несколько раз по кругу перебрала все мысли. Стараясь трезво мыслить, взвесив всё и перебрав все возможные варианты последствий, фрау пришла к неутешительному выводу. Иногда общество и окружение оказывали слишком сильное влияние на принятые решения, и не учитывать этого она не могла, понимая, что пострадать может не только она одна. Ягер продолжал стоять, боясь пошевелиться. Он внимательно вглядывался в её спину, пытаясь угадать, что творилось сейчас в её голове и почему она сегодня отдалилась, установив барьер. — Я прошу вас больше так не делать. Не надо играть в такие игры, — в голосе послышались нотки скорби. — Вы почти женатый мужчина, — девушка горько ухмыльнулась. — Вам нужно о другом думать. — Плевать я хотел на свою женитьбу, — Клаус подошёл к девушке почти вплотную. Кримхильда повернулась. Она была поражена тому, как грубо Ягер отозвался о будущей женитьбе. С каким раздражением говорил о предстоящем событии в его жизни. — Мне не плевать! — она повысила голос. — Какой же ты… — она сдержалась, что бы не сказать что-нибудь оскорбительное. — Вы, как и все, плюёте на святость уз. И я туда же, за вами! — на глазах навернулись слёзы. — Как ты мог! — она ударила кулаком его в грудь, уже не контролируя свои эмоции. — Почему ты скрыл от меня свою женитьбу?! Думал поиграть со мной? Ах, ну да, я же должна буду уехать! Как удобно, правда?! — Это не так! — Ягер придвинулся ближе, но девушка сделала шаг назад. — Ты должна знать, что я не хочу этой женитьбы, — Ягер подошёл вплотную к девушке и, склонив голову, попытался поймать её ускользающий взгляд, встретиться с её глазами. — Я не думал, что всё зайдёт так далеко и выйдет из-под контроля, и я… — Ягер запнулся. — Из-под контроля? — девушка ухмыльнулась. — Контроля… — она повторила уже более спокойно и тише, растягивая слово, как смолу, и истолковав, видимо, всё по-своему. — Кримхильда, я должен тебе сказать… — Ягер слегка покраснел, его голос изменился, откуда-то появилась хрипотца. Девушка встретилась с его горящими голубыми глазами. Этот взгляд внезапно породил в ней чувства неприязни, даже ненависти. Ни сколько к нему, сколько к самой себе. Немка сделала сильный толчок рукой в мужскую грудь, но Ягер только пошатнулся, не отступил. — Вчерашний вечер был ошибкой. Я не хочу ничего от тебя слышать! И видеть тебя я тоже не хочу! — отшатнувшись, она бросилась прочь. Ягер, который готов был уже раскрыть всю душу и признаться в терзающих его чувствах, закрыл глаза. Стало невыносимо больно от услышанной последней фразы, так неаккуратно брошенной напоследок. Хлопнула массивная дверь, и вместе с этим хлопком в его груди что-то оборвалось. Кримхильда шла быстрым шагом по коридору, ничего не видя перед собой. Катившиеся слёзы застилали всё вокруг еле проглядной пеленой. Стало трудно, даже больно дышать. Она начала хватать воздух ртом, чувствуя надвигающуюся истерику. Сминая блузку в области груди рукой, чувствуя, как боль становилась всё невыносимей, всё осязаемей, она вбежала в комнату. Оказавшись наедине, она почти без чувств упала на кровать и прорыдала так минут двадцать. Сминая край одеяла и ударяя кулаками в подушку, проклиная тот день, когда она напросилась сюда. Боль заполнила в ней каждую частичку, выходя наружу горючими слезами. Было больно от осознания того, что Ягер был ей дорог. Она нарушила свой девиз «Чувства губят». Сама себя сгубила, поддавшись порывам сердца. Как бы она хотела быть сейчас рядом с ним, но чувство долга сделало бы эти отношения неправильными, противоестественными её убеждениям, за которые потом будет расплачиваться вся её семья. Слишком многое было на кону, и надо чем-то жертвовать. Петля вокруг продолжала сужаться. Если она хочет жить, ей нужно отказаться от чувств. Девушка села на кровати. Времени было мало, а ей так много надо успеть. Нужно было срочно успокоиться и привести себя в порядок.***
Аня минуты две стояла за стеллажом, теребя край рукава. Николай, приметив девушку, сразу же слез с танка и, вытирая руки от мазута, направился в её сторону. На некоторое время его прихрамывающая фигура потерялась за большими полками и перегородками, и в этот момент Аня, резко передумав, захотела сбежать из ангара. Стоило ей повернуться к воротам, как за спиной послышался стук костыля. Медленно развернувшись и не сразу решившись посмотреть в глаза танкиста, Аня стала рассматривать носки его потасканных ботинок, пытаясь там отыскать что-то новое. По дороге сюда её подгоняла обида, хотелось рассказать ему увиденное ранее, раскрыть глаза на немку. Сейчас же она начала жалеть о своём скоропалительном решении. — Привет, красавица, — у Николая с самого утра было хорошее настроение. Ивушкин, к удивлению смотрящего за ним офицера, очень быстро оправился от порки и был отпущен обратно в ангар к экипажу. Ребята были удивлены скорому появлению командира не меньше немецкого офицера. Решив, что у Николая уже иммунитет на пытки немцев, они принялись за работу с ещё большим рвением. Николай на все догадки ребят продолжал загадочно улыбаться, зная, кого он должен благодарить за своё скорое выздоровление. Вот и сейчас, увидев Аню, он искренне обрадовался. Хромая до стеллажа, Ивушкин обдумывал, что бы попросить перевести для Кримхильды, но в голове был сумбур мыслей, и ничего толкового в голову не шло. — Привет, — голос Ани звучал слегка неуверенно и потеряно. — Передумала с нами ехать? — Николая обеспокоил потерянный вид переводчицы. — Нет. С чего ты решил так? Думаешь, боюсь? — Нет, не думаю. Просто на тебе лица нет, — танкист смотрел на девушку уже серьёзно, перестав улыбаться. — Бледная, как мука. — Меня вызвала к себе фрау фон Коуфман, — Аня замерла, так и не решившись сказать, что гложило её изнутри. — Не бойся, она тебя не обидит, — Ивушкин не смог сдержать улыбку. — Я знаю. Аня замерла, посмотрев в глаза Ивушкина и на его беспечную улыбку. В его взгляде искрилась радость — не смотря ни на что, он был счастлив. Девушка резко передумала говорить парню правду. Видя его улыбку и совсем другого человека перед собой, Аня так и не осмелилась лишить его счастливого неведения. Если остальная команда была глуха и не замечала того, что происходило между их командиром и штурмбаннфюрером, то Аня смогла очень многое разглядеть, не смотря на краткость встреч. Тихая и скромная девушка, всегда державшаяся в стороне, никто её не замечал, а она напротив — подмечала каждую деталь, смену эмоций, чувства. Никто не заметил и не обратил на неё внимания, когда она наблюдала за проявлением ревности штандартенфюрера, увидевшего отпечаток руки Ивушкина. Аня сразу же обратила внимание на то, что Николай вернулся из танка другим. Потерянный, задумчивый, он боялся отвести глаз от штурмбаннфюрера. Вот и сейчас стоило упомянуть её имя, как он встал на её защиту. К глазам предательски подступили слёзы. Аня, наверное, была единственной в лагере, кто признался в своих чувствах себе и принял эту правду. — Мне пропуск дали, — она вновь затеребила край пиджака. — Так, что план в силе. Резко развернувшись, девушка уже хотела покинуть помещение, когда её окрикнул Николай. Девушка обернулась, выжидательно смотря на танкиста. Как бы ей хотелось сейчас услышать от него хоть какие-то нежные слова. — А как будет по-немецки «Бежим со мной»? Ивушкин постарался скрыть своё волнение, но это не получилось — рука, упиравшаяся на костыль, предательски дрогнула. Аня, даже не смотря на парня, поняла абсолютно всё. На душе стало больно, словно кто-то резанул по плоти, заставляя сжать зубы от навернувшихся слёз. Она продолжала стоять, отвернувшись от танкиста, не зная, как поступить дальше. Развернувшись, узница стала молча разглядывать Николая. Оглянувшись и убедившись, что охрана вышла покурить, она кинулась ему на шею. — Я прошу тебя, оставь её… Забудь! Погубит она тебя… Ты сам себя погубишь! — в шёпоте Ани уже слышалась паника, слёзы сами покатились из глаз, словно летний ливень. — Убьют тебя из-за неё. Да и ребята… если узнают… — она уже начала захлёбываться слезами. — Глупенькая, ничего со мной не случится, — Николай погладил Аню по голове, приобняв покрепче. — Всё будет хорошо, — он продолжал успокаивающе поглаживать её по голове. — Она ни как все, я знаю, поверь мне. — Она как все! — Аня отстранилась и залилась румянцем. — Вчера я видела, как она целовалась с Ягером, — последняя попытка отрезвить затуманенный мозг танкиста, видимо, была удачной. Аня не хотела этого говорить, но слова как-то сами слетели с губ. Она просто хотела спустить Ивушкина на землю, выбить с него всю наивность. Рука танкиста, дрогнув, застыла на её спине. — Ты ошиблась, — Николай болезненно сглотнул, ему не хотелось верить в сказанное. — Я своими глазами видела, — еле слышно произнесла девушка, опасаясь реакции Николая. За углом послышался лай овчарки, и в ангар вошли дежурившие солдаты. Они уставились на пленных. Высокий немец что-то закричал и направил на них автомат. Аня, утерев слёзы рукавом пиджака, что-то ответила по-немецки. Второй офицер разрешил ей идти, судя по тону пригрозив ей чем-то напоследок. Аня пока шла к воротам, несколько раз оглянулась на Николая. «Он должен был узнать», — это, скорее, звучало как оправдание самой себе, поскольку Аня желала, чтобы Ивушкин разочаровался в немке. Николай стоял с потерянным видом, словно не совсем ещё понимая, пытаясь осмыслить сказанное. Он опирался на костыль и смотрел на то место, где стояла Аня. Не обращая внимания на крик, Николай, погрузившись в свои мысли, похромал к танку. На автомате что-то делая, он обдумывал слова переводчицы. Он ведь поверил немке, поверил в то, что она особенная, ни как все. Ребята, переглядываясь между собой, искоса кидали взгляды на командира, который уже второй раз по кругу делал одну и ту же работу. Весь вчерашний день он, как юродивый, ходил и сам себе улыбался. Ребята над ним подшучивали, думая, что это из-за Ани. Сейчас на нём лица не было. Такая разница в настроении командира настораживала. Не случилось ли беды посерьёзней, про которую Николаю было страшно ребятам сказать. — Наверно, с Аней поругался, — многозначительно, с лицом доктора наук отношений, произнёс Волчок. — Вчера не ругался вот и ходил лыбился, а сегодня поцапался и вон… — он кивнул в сторону бесцельно сидящего командира. — Так она с нами не едет? — гнусавый голос Ионова прозвучал слишком громко. — А ну, цыц! — вмешался Василёнок и оглянулся на Николая, не услышал ли тот. — А ну, прекратили перемывать рёбра командиру. Что работы мало? Волчок! У тебя фара даже ещё не прикручена. Ионов… — А я ещё башню не докрасил! — парень поспешил залезть на танк, чтобы не попасть под раздачу. Каждый разошёлся по своим делам, поглядывая друг на друга и на командира.***
В назначенное время Аня пришла в комнату, где проживала Кримхильда. Она постучала, но не сразу услышала ответ. — Войдите, — голос звучал устало. Аня с осторожностью вошла в комнату, ожидая увидеть глаза, горящие адским пламенем, и вальтер, направленный прямо на неё. К её удивлению, она очутилась в довольно просторной и светлой, насколько позволял пасмурный день, комнате. Повсюду горел свет. Большая потолочная люстра, настенные плафоны, даже настольная лампа были включены. Электрический свет падал отовсюду, отражаясь от глянцевых и металлических поверхностей ярким блеском. Аня даже зажмурилась, дав глазам привыкнуть к свету, после плохо освещённого коридора без окон. — Присаживайся, — Кримхильда указала ей на стул возле стола. — Я сейчас только переоденусь. Немка исчезла за дверью ванной, а Аня с любопытством стала оглядывать комнату. Её внимание привлекли картины в позолоченных багетах. До войны девушка посещала художественную школу и её главным увлечением была живопись. Со старых холстов на неё с лёгкими улыбками смотрели утончённые аристократки, прогуливающиеся по саду с маленькими собачками. Аня, наверное, могла ещё долго любоваться картинами, забыв о волнении и цели своего сюда прибытия, пока её взгляд не упал на карту, лежащую на столе. На карте был какой-то план. Сверху красовалась надпись: «Операция железный молот». У девушки даже дыхание перехватило — перед ней лежала карта секретного плана по наступлению немцев недалеко от Чехии. Сердце бешено заколотилось. Аня старалась запомнить на карте каждую чёрточку, каждую стрелочку. Её взгляд упал на карандаши, разбросанные по столу, и на стопку чистых листов. Оглядываясь, девушка дотянулась до карандаша. Взяв его в руки, она прислушалась, но услышав только шум воды, сделала глубокий вдох и принялась набрасывать карту на листок бумаги. Карта уже почти была закончена, когда из ванной послышался голос и шаги в её сторону. — Ты догадываешься, зачем мне нужна? За секунду до того, как вошла девушка, Аня успела положить карандаш на место, а сложенный листок засунуть в разрез кофты. — Вам что-то нужно перевести? — девушка старалась не смотреть в лицо немки. Какая-то грусть в голосе штурмбаннфюрера заставила переводчицу из подтяжка взглянуть на офицера. Немка ненадолго подошла к окну и, посмотрев на опустевший двор, а затем на небо, резко развернулась. Их взгляды ненадолго встретились. Аня удивилась от того, что глаза девушки, не смотря на старательно наложенную косметику, выглядели заплаканными. Переводчица не опустила взгляд, задержавшись на бледно-болезненном лице немки и чуть вспухших веках. Кримхильда первая отвела взгляд, ей встало неприятно, что её так пристально разглядывали, пытаясь считать её эмоции. Она постаралась улыбнуться, но усталость вести вечную игру взяла вверх. Или она просто не посчитала, что ей нужно скрывать что-то перед этой девушкой, и она опустила уголки губ. — Да, ты права. Мне нужно, кое-что перевести, — немка достала документы из сейфа, встроенного в стол. На слегка смятой бумаге был машинописный текст на русском языке. — У тебя есть полчаса. Вот листы бумаги, вот карандаши, мне нужен точный перевод. Слово в слово. Аня сразу же принялась читать текст. В документе говорилось о наступлении русской армии, об их секретной операции «Катюша». У Ани даже руки задрожали. «Неужели мне нужно сдать своих?» Немка не смотрела на переводчицу. Ещё раз взглянув на карту «Железного молота», сложив её, убрала в сейф. За окном раздался шум и звуки клаксона. Быстрыми шагами Кримхильда подошла к окну. Видимо, молодой солдат, не смотревший по сторонам, чуть не угодил под колёса автомобиля Швартца, только что вернувшегося с города. Герхард сам лично поехал для закупки алкогольных напитков, считая, что лучше него никто в лагере не разбирался в столь утончённом деле. Из-за невнимательного юноши поднялся громкий переполох. Солдат стоял, повесив голову, уже сдал оружие и теперь ждал своей участи. Кримхильда ухмыльнулась, понимая опасения всех офицеров. Не хватало ещё перед проверкой отправить одного из солдат в лазарет по такой глупой причине. Офицеры потихоньку собирались на площадке перед главными воротами. Видимо, командование было где-то недалеко и вот-вот должно подъехать. — Мне нужно выйти. Когда вернусь, перевод должен быть готов, — последние слова с нотками угрозы прозвучали как приказ.***
Кримхильда, оказавшись на площадке вместе со всеми, сразу же предпочла занять место возле Вагнера. Как бы она не хотела проигнорировать присутствие Ягера, взгляд невольно скользнул в его сторону. Он стоял к ней спиной. Девушка даже была этому рада. Встречаться лицом к лицу с ним совсем не хотелось. На горизонте показалось два чёрных мерседеса. Ягер вздохнул с облегчением. Ему уже надоело тут торчать, слушая болтовню Швартца. Тем более он знал, что та, что заставляла его так мучиться, тоже стояла здесь. Он слышал её спокойный голос, когда молодой офицер Шульц что-то спросил у неё, и она ответила ему чуть громче обычного. Сердце замерло, когда он услышал её голос. Сейчас ему было до невозможности больно, одиноко и обидно. К горлу подкатил ком. Внезапные похлопывания Швартца по плечу помогли ему избавиться от нахлынувших чувств. — Ну, Клаус, готовь петельку под медаль, — Швартц улыбался. Чёрный мерседес остановился около встречающих. Водитель, спешно выбежав из машины, открыл дверь. Из машины вылез пожилой офицер невысокого роста с пухлым раскрасневшимся лицом, которое было усыпано морщинами и еле видными веснушками. Лысоватый мужчина одел фуражку и поприветствовал всех стоящих вскинутой вверх рукой. — Heil Hitler! Все на плацу вздёрнули руки вверх в таком же приветствии. Только потом, обергруппенфюрер подошёл для личного приветствия высшего состава местных офицеров. Кримхильда сразу же признала Брауна. Она была лично знакома с этим не совсем приятным офицером. На одном из светских мероприятий её начальник познакомил девушку с этим угрюмым мужчиной старой закалки. Кримхильда подошла ближе, чтобы лично поприветствовать обергруппенфюрера. Ненадолго оказавшись рядом с Ягером, она мельком взглянула на него, чувствуя его пронизывающий взгляд на себе. — О, моя дорогая! — Браун прибывал в приподнятом настроении. — Неожиданно вас встретить здесь, — мужчина растянулся в неприятной улыбке. — Я всегда там, где мне приказано быть Родиной, — девушка улыбнулась в ответ. Ягер почувствовав весьма болезненный укол от присутствия Кримхильды и поспешил отойти. Слишком резко развернувшись, он столкнулся с другим приехавшим офицером, на которого поначалу даже не обратил внимание. Оберфюрер окинул Ягера презрительным взглядом. — Хорошо выглядишь, Клаус, — Мориц расплылся в неприятной улыбке. — А ты не изменился, — Ягер еле сдержался, чтобы не послать бывшего друга куда подальше. Малоприятная встреча бывших друзей. Мориц увёл невесту Ягера и даже не попытался после ему что-то объяснить и поговорить с ним. Свой не совсем мужской поступок Хайндрих оправдывал тем, что Ягер сможет это пережить и найдёт себе не менее состоятельную девушку. Искренняя дружба, зародившаяся ещё в детстве, на тот момент перестала уже быть таковой, и только ещё наивный Клаус продолжал этого не замечать. Морицу удавалось искусно скрывать тот факт, что дружба стала перерастать в расчётливое русло. Уже когда им было по девятнадцать лет, Клаус, у которого были деньги и положение в обществе, начал раздражать бедного сына сапожника. Эльза стала для Морица пропуском в другую жизнь, счастливым билетом. Тем более, девушка, уже будучи невестой Клауса, сама оказывала ему знаки внимания. Первое время его мучала совесть и чувство того, что он предал Клауса, но вскоре расчётливый ум и жажда другой, состоятельной жизни перевесила чашу дружбы, пронесённой через время. — А мне тут представилась возможность одним из первых увидеть твою новую методику. Я, конечно же, не смог отказаться. — Не сомневаюсь в этом, — Ягер зло улыбнулся. — Знаешь, Эльза искренне переживала за тебя, когда узнала, что ты ранен. Я думал, что шрамы на твоём лице… — Мориц брезгливо взглянул на увечья Клауса. — Слухи и не больше. — Я не спрашивал тебя, об Эльзе, — Клаус слишком грубо ответил, но находиться в обществе «друга» и бередить старые воспоминания ему больше не хотелось. — А ты, насколько я знаю, так и не женился, — Мориц не унимался, видя, как болезненно реагировал его «друг» на его замечания. — Неужели девиц так пугают твои шрамы? Ягер сжал руки в кулаки — Хайндриху удалось вывести его из себя. Клаус уже готов был оттащить его за угол и поговорить с ним по-мужски, но оберфюрер, резко потеряв интерес к их беседе, проследовал к группе других офицеров. Его наглая и надменная улыбка сменилась на широкую лукавую улыбку, а в глазах заиграли искры азарта. Кримхильда обменялась пару тройкой шуток с начальством и уже собиралась уйти, когда увидела подходящего к ней оберфюрера. Девушка готова была потерять сознание, когда увидела свой ночной кошмар наяву. — Надо же, как тесен мир, — Мориц подхватил бледную руку, ещё не пришедшей в себя девушки. — Фрау фон Коуфман, вот так сюрприз, — Мориц, коснулся губами бледной кожи руки. — Здравствуйте, герр Хайндрих, — девушка постаралась взять себя в руки. — Действительно, неожиданная встреча. Высвободив свою руку из плена, Кримхильда постаралась сбежать как можно быстрее. Выскользнув из общества мужчин, она направилась в сторону комнат. Аня уже должна была закончить перевод текста, который она ей доверила. Кримхильда опустила взгляд, проходя мимо Ягера, который внимательно рассматривал её. Возможно, он заметил что-то между ней и Хайндрихом, а возможно, просто злится на неё и поэтому так пронзительно смотрел, пытаясь заглянуть куда-то слишком глубоко. Но сейчас ей было всё равно. Хотелось лишь поскорее оказаться в своей комнате. Укротить своё бешено бьющееся сердце, охладить свой разум, ведь сегодня ей нужно было осуществить свой главный план.