Части целого

      В саду все так же было тихо. Ночь накрыла собой Токио, и люди ответили ей на это сотней сотен огней. Из-за них небо казалось блеклым, посыпанным пеплом, но Рикуо знал, что стоит отойти чуть дальше от города, и любое живое существо утонет в первозданной тьме. В доме все тоже было спокойно: ветер теребил лепестки сакуры и водную гладь в прудике, мелкие ёкаи играли в траве, а из нутра особняка доносились пьяные и веселые крики. Как обычно. Если не считать того, что Цурара должна была всех выгнать в город.       Рикуо отлепил себя от ствола сакуры, у которого потерял сознания. Под ногами была обычная трава, ни следа пентаграммы, наделавшей столько шуму. На чью-то дурную шутку было не похоже. Рикуо точно было не смешно.       Дневной не отзывался. Его словно никогда не существовало, и только воспоминания, да назойливо стенающая душа подсказывали, что он был. Как Рикуо сразу этого не заметил? Что их разделяют капля за каплей. Это как пропустить, что тебя неторопливо перерезают пополам. Рикуо не знал, кто за всем этим стоял, но был уверен: легко этот шутник у него точно не отделается.       Было бы еще хорошо узнать, где он оказался. С его стороны было бы наивным считать, что все эти крохотные изменения произошли, пока он спал. Он привык отслеживать свою четверть свободы со всей дотошностью, так что точно знал: прошло не больше часа. Да и если бы в его жизни все было так просто, он бы не с Нуэ сражался ради защиты Токио и становления властелином всех духов, а устраивал с дедом соревнование, кто больше булочек стащит во время черной пятницы. Хотя тут он переборщил. Еще неизвестно, что хуже.       — Молодой господин?       Рикуо обернулся. Цурара смотрела на него как всегда ласково. Хотя бы это не поменялось, и на том спасибо. А вот «молодым господином» его не называли уже семь лет. Значит, тут он еще не глава Нурагуми? Это прошлое? Дни смешались друг с другом, так что он не был уверен, проживал ли он что-то подобное. С другой стороны, Дневной был упрям, как сто баранов, и до становления Третьим выползать ему позволял редко. Может, это один из таких дней?       — Цурара, — кивнул Рикуо. Юки-онна предсказуемо покраснела и подошла поближе. Она выглядела такой непривычно молоденькой, как маленькая девочка. Значит, Рикуо сейчас было лет тринадцать, не больше.       То, что информацию приходилось собирать по крупицам раздражало. Жаль, что нельзя было спросить у кого-то совета: чтобы получить ответ, надо было сформулировать вопрос, а у Рикуо пока получалось «какого хера» и это было не особо информативно.       — Все нормально? — Цурара приблизилась, замерев в нескольких шагах и чуть наклонив голову. Слишком почтительно. То есть ее и раньше нельзя было упрекнуть в отсутствии уважения или чем-то подобном, но сейчас она стояла слишком далеко. И смотрела так, будто Рикуо в любой момент мог сбежать.       «— Что за хрень здесь творится?» — Рикуо казалось, что эта мысль отпечаталась у него в глазах, на лбу и может еще где-нибудь. Надо было что-нибудь сказать, потому что Цурара явно начинала нервничать, а Рикуо не был готов вытряхивать лед из волос и одежды. Но то, что она держалась с ним так настороженно, сбивало с толку.       Ну и врать ей не хотелось. Потому что «нормально» точно не было.       — Я бы хотел поговорить со стариком, — Рикуо передернул плечами, пытаясь сбросить напряжение и перестать этим нервировать Цурару. А то она и в обморок может грохнуться на эмоциях, и что ему тогда с ней делать? Это Дневной прекрасно обходился и с ней, и с Каной, и с Юрой, знал, кому, что и когда сказать, чтобы помогло. И чтобы не прилетело льдом, книгой или шикигами промеж глаз. — Не знаешь, где он?       — Второго пока нет, но он не покидает госпожу надолго, так что скоро вернется, — Цурара ответила непривычно радостно и, пока Рикуо пытался переварить новость, продолжила. — Рикуо-сама, я так рада, что вы наконец-то решились поговорить! Уверена, вы все сможете разрешить!       — Ага, — пробормотал Рикуо. Голова шла кругом. В смысле, его отец жив?! То есть, Второй же наверняка Рихан, да? Его отец. Живой. А госпожа тогда кто?       — Собрание скоро начнется. Вы же придете? — Цурара взволнованно посмотрела на него, сжав пальцами полотенце, которое до этого спокойно держала в руках. Волновалась.       — Приду, — кивнул Рикуо, внимательно следя за ее реакцией: удивление, облегчение, довольство. Она так выглядела, когда они с Дневным были в разладе, и никак не могли решить, возглавлять клан или нет. Сейчас было то же самое?       Но почему он тогда не чувствовал свою человеческую, большую часть?       — Лучше бы это была очередная тренировка Гьюки, — пробормотал Рикуо, идя в сторону зала, откуда уже тянуло знакомым страхом: старейшины постепенно прибывали, занимая свои места. — По крайней мере, у нее всегда есть очевидное решение.       — Вы что-то сказали, Рикуо-сама? — окликнула его Цурара, привычно идущая сзади. Все было настолько знакомо. И вместе с тем совершенно другим. Больше всего удивляла реакция: Рикуо никогда не отказывался от собраний. Особенно ночью. Может, дед собирался представить его как будущего Третьего? Но в прошлый раз Рикуо был человеком. Странно. Надо было подождать, посмотреть, что же тут происходит. И не привлекать к себе излишнего внимания.       — Нет, — Рикуо чуть обернулся, улыбнувшись. Цурара улыбнулась в ответ, и он немного расслабился. И все-таки подстраиваться под роль, о которой он ничего не знал, было сложно. И неприятно.       Планировка в доме не изменилась. Все те же лабиринты коридоров, комнаты, разделенные друг от друга тонкими перегородками. Зал совета тоже оказался на своем привычном месте, и оттуда уже тянуло густым, практически удушающим страхом.       — Удачи, Рикуо-сама, — поклонилась Цурара, замерев от него на расстоянии несколько шагов. Рикуо только кивнул и распахнул перегородки.       Внутри оказались все знакомые лица: еще дедушкины сторонники, включая Хихи-саму, живого и здорового; Куротабо, Аотабо и Кубинаши сидели ближе всех к месту, обычно занимаемому главой клана и, заметив Рикуо, тут же ему улыбнулись и слегка поклонились, как делали обычно. Состав был знакомый по сотням его собственных собраний глав кланов, если не считать присутствие Хихи-самы вместо Шёей и, как с удивлением отметил Рикуо, отсутствием Зена. На его месте сидел смутно знакомый мужчина, бледный, тонкий, но с таким знакомым взглядом и гордым разворотом плеч, что не было сомнений в его личности. Рикуо плохо помнил отца Зена: тот умер до Рихана, и отпечатался в сознании маленького Рикуо горькими лекарствами и тихим, немного хриплым, но всегда ласковым смехом. Удивительно, что в этом мире он смог прожить так долго. Это не давало Рикуо покоя. Как и многие другие детали, например то, что он мог легко пропускать собрания, а значит не занимал никакого важного места в этом зале. Это определенно было не прошлое. Значит, какой-то другой мир?       — Досадно, — подумал Рикуо, оглядывая глав, пытаясь уловить другие отличия, которые могли бы дать ему хоть какую-то подсказку. — Это сильно усложняет дело.       Кстати, а куда ему надо было сесть?       Честно, Рикуо понятия не имел, как себя вести. Вдруг в этом странном мире какие-то свои, особые порядки, и он ошибется. Или уже ошибся. Бесило, но он собирался разобраться в этом и, куда бы его не закинула пентаграмма, вернуться домой. У него там сидели семеро по лавкам, точнее своё хакки якко в главном доме, что они будут без него делать? И мама, она же наверняка места себе не находила от беспокойства.       — Молодой господин изволил почтить нас своим присутствием? — как всегда среагировал Хитоцуме. Хоть что-то родное и знакомое, аж душа радовалась. Его поведение, зачастую хамское, невероятно раздражало, однако он говорил тогда, когда другие молчали, и был лучшим индикатором грядущих проблем. С другой стороны, бучу он тоже поднимал замечательно. Как сказал бы Дневной, профессионально.       — Решил, — Рикуо небрежно пожал плечами и сел по левую сторону от места главы клана. Судя по реакции окружающих, он все сделал правильно, а значит можно было немного расслабиться. И заодно посмотреть, кто же возглавляет Нурагуми. Дед? Обычно он уже был на месте, сидел, разглядывал гордо лидеров своего клана, фактически, детища. Рикуо привык, что Нурарихён всегда был по его правую руку, помогая советом. Даже после того, как он собрал свое хакки якко, дед оставался рядом. Пусть не прямо в этом зале, но за его спиной, в его крови, в конце концов. Они с отцом часто выручали Рикуо советом, доверием и волшебным подзатыльником. Что же было в этом странном мире, в котором все казалось таким знакомым, но было совершенно иным, Рикуо не знал. Но очень хотел, потому что к кому идти за советом, как ни к главе одного из сильнейших кланов в Японии?       Осталось понять, кто это был. Не дед. Будучи регентом при несовершеннолетнем Рикуо, тот никогда не опаздывал на собрания, не давая сильнее пошатнуть и так ослабевший авторитет клана. Возможно отец. В конце концов, такое странное собрание лидеров на это намекало. И если Хихи и отец Зена были живы, то почему бы не жить Рихану? Рикуо успел смириться со своим неожиданным путешествием и собирался сидеть тише воды ниже травы. Его это не особо волновало. А вот то, как отсюда выбраться, очень и очень беспокоило. Он не собирался оставаться тут навсегда.       Но возможность увидеть отца в живую была приятным бонусом, делающим этот театр абсурда хоть немного терпимым.       — Что же, все в сборе, — раздалось слева. Рикуо слегка повернулся к отцу. Тот словно соткался из воздуха, и даже сейчас выглядел будто находился здесь и нигде. Кубинаши недовольно поджал губы, и Рикуо пришлось подавить непрошенную улыбку: он выглядел такой же курицей-наседкой, какой его описывал отец. Он даже за Рикуо присматривал не так рьяно, хотя тот был ребенком и регулярно попадал в неприятности, даже когда старательно пытался этого не делать. Очаровательно.       Рикуо вместе со всеми поклонился и приготовился слушать. Для него это было чем-то средним между представлением и мастер-классом, и одновременно не хватало конспектов и попкорна для полного счастья. А еще деда, который так и не изволил появиться.       В груди заворочалось что-то, похожее на плохое предчувствие, но Рикуо подавил его в зародыше. Не время.       — Зачем нас собрали, Второй?       Рихан неторопясь раскурил трубку, уселся поудобнее, выпустил в воздух первое дымное облачко. Рикуо его уже видел таким. Действительно видел: в том мире, куда не было доступа никому, кроме них и их гостей. Там всегда было влажно из-за спокойных вод, окружающих островок с сакурой, и укромно из-за неизменной темноты. Здесь же Рихан сидел перед ним, перед остальными, чувствуя себя живее всех живых. Рикуо даже пропустил начала разговора, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Все-таки по отцу он скучал.       Только вот это был не совсем его отец. Пришлось себе напомнить не раскатывать губу и не отсвечивать лишний раз, но чувствам не прикажешь. Несколько раз вдохнув-выдохнув, Рикуо вернулся к докладу Куромару.       —… мы его устранили, однако история не исчезла. Мы не можем гарантировать, что он не появится снова.       — Безобразие, — ворчал Хитоцуме. — Такого в Токио еще не было. Где это видано, чтобы ёкаи появлялись за одну ночь?       — Но это же к лучшему, нет? Чем больше тьмы, тем больше боятся люди.       — И тем сложнее их контролировать!       — Говорят, этот Кромсатель был силен. Через сотню лет стал бы хорошим воином.       Разговоры разговаривались. Громче всех возмущался, разумеется, Хитоцуме, который то ругал клан за убийство потенциально сильного бойца («не то, что кое-кто» читалось на его лице, а единственный глаз старательно косился на Рикуо), то возмущался, что Нурагуми ничего не делает и убивает мелких сошек. Самое веселое заключалось в том, что во втором уж точно этот разжигатель конфликтов и параноик был по-своему прав. Рубить творения художника было почти бессмысленно: он на месте одного плодил троих, лишь сильнее раззадориваясь. Но все-таки своя польза была. Территорию надо было хоть как-то контролировать, ведь от этих свеженарисованных ёкаев страдали люди, главный источник силы любого демона. Кому понравится, что посторонние ёкаи распространяют свой страх на территории клана? Это не нравилось в свое время Рикуо и это определенно не должно нравиться Рихану.       И все-таки ситуация была знакомой до боли. В самом прямом смысле. Воспоминания всколыхнули ощущение бессилия, когда приходилось убегать одновременно ото всех жителей Токио и от врагов, отбиваясь от атак, пытаясь защитить людей. Вокруг паника и злость, направленная против одного недочеловека недодемона. И горящее, гниющее изнутри собственное тело как вишенка на торте.       Тогда Рикуо самолично отправил Кьёсая на тот свет и не хотел повторения. Но как там говорил Цутигумо? Было бы жалко уворачиваться от такой атаки, столько неиспытанных ощущений?       О, да. Рикуо точно открыл для себя парочку новых.       — Да уж, проблема, — заговорил Рихан, и остальные замолчали. Замерли выжидательно старейшины, напряглось ближайшее окружение отца, ожидая приказов. А Рикуо почувствовал себя любопытным ребенком, словно ему снова три и он просит отца взять его в шествие. Сейчас все было лучше и хуже одновременно: он действительно был здесь, наблюдал, как отец вел дела. Вот только он был не тем «Рикуо», которого они знали. Он не имел на них никаких прав и, по хорошему, надо бы ему куда-то исчезнуть, чтобы не наломать дров. Хорошо, что в зале не было Зена, всегда к нему, Рикуо, чересчур внимательного. Он бы сразу отметил изменения в поведении, взгляде. Иногда казалось, что Зен даже мысли его видел, будто написанные на листе бумаги. И регулярно за них отвешивал подзатыльники, что в три года, что в тринадцать, что в двадцать. С него сталось бы выловить Рикуо после собрания, прижать к стене и не отпускать, пока он не расколется: ударить названного брата Рикуо не посмел бы, а соврать не смог бы. Не ему. Он помнил, как они разделили сакадзуки, как Зен залечивал его раны, как они сделали матой. Если местный Зен хоть немного был похож на его Зена то для Рикуо ничего не поменялось бы. Так что его отсутствию Рикуо был неприлично рад.— Вряд ли все эти бравые ребята появляются сами по себе. Пусть тенгу соберут информацию, нам нужен организатор. Остальные пока свободны.       — Ты нас собрал просто поболтать что ли? — Дарума недовольно нахмурился, но, казалось, на Рихана это не произвело никакого впечатления. Он только разулыбался, прикрыл один глаз и состроил самое невинное (и, Рикуо должен был признать, очаровательное) выражение лица.       — Ага, — рассмеялся он, поднимаясь. — Соскучился по вам. Так что давайте вы пока в главном доме побудете, м?       — Если Второй настаивает, — хмыкнул Хитоцуме. Рикуо его не понимал: вроде бы сильный ёкай, а как какая опасность, сразу ныкался под крыло. Но в словах отца был толк. Когда на них напал Тамадзуки, глав клана также расположили в главном доме, чтобы не дать перебить по одному. Пример Хихи был показательным.       — Тогда собрание объявляю закрытым. Всем спасибо, все свободны.       Рикуо вместе со всеми поклонился и, дождавшись, пока на него хоть на секунду перестанут обращать внимание, тихо вышел из зала собраний. И из дома. Страх, позволяющий Нурарихёну ходить под самым носом у сильнейших существ, сработал и в этом мире, укрыв Рикуо невидимым покрывалом. Где-то в глубине души хотелось остаться, поболтать с отцом, может даже подраться с ним в тренировочном полигоне. Когда еще будет такая возможность?! Но ему надо было все обдумать. И найти деда, который почему-то на собрании не присутствовал.       — Надеюсь, ты жив, старик, — пробормотал Рикуо, выходя за ворота и скрываясь в первой попавшейся подворотне. Ему было все равно, куда идти, но было одно место, которое ему хотелось проверить.       Вдруг получится уничтожить заразу до того, как она превратиться в тот филиал ада, с которым ему пришлось столкнуться семь лет назад. ***       Стоило ли удивляться, что тоннель был пуст? Ни полуодетых девушек, ожидающих своей очереди на отвратительную, мучительную трансформацию, ни частей тел Сантомото, слишком страстных и жадных, чтобы жить спокойной жизнью. И, конечно, там не было страшного младенца, который должен был стать вместилищем для самосозданного ёкая. А как было бы просто: Рикуо порубил бы их на орехи и лишил свой клан лишней головной боли. О том, что это не его клан, а другого Рикуо, который, возможно, даже не собирается его возглавлять, он старался не думать.       И все-таки в тоннеле был страх: мелкие ёкаи прятались по углам, подглядывали из луж, свисали с пробившихся прямо с потолка корней и мха. Глазели с любопытством, как дети, впервые увидевшие постороннего. Одного из них, черный пушистый комочек тьмы, Рикуо даже пощекотал, и ёкай под его пальцами приятно завибрировал. Смеялся.       На всякий случай Рикуо обошел туннели, чутко прислушиваясь к любому колебани энергии. Но бестолку. Самым интересным, что он нашел, было граффити во всю стену. Огромная, похожая на зыбкий утренний сон гора вырастала из тьмы, а на ее вершине одиноко росла сакура. Рикуо она показалась знакомой, но он отогнал эту мысль: для него большая часть деревьев были одинаковыми, так что ощущение узнавания было естественным. Подпись автор расположил у подножия горы. Это была черно-белая стилизация иероглифа «человек», и Рикуо бездумно провел по ней пальцем. Что ж, свою человеческую часть ему только предстояло найти.       Но дальнейшие его поиски не принесли ни ответов, ни хотя бы новой информации, так что Рикуо покинул туннели с ощущением легкой тревоги. Понимание, что этот мир действительно был другим, что это не было странным, спровоцированным пьянкой сном, что он не знал, как выбраться из ловушки — все это обрушилось на него, как горная лавина, как поднявшаяся волна, как настигшая студента сессия. Рикуо даже показалось, что он задыхается, утянутый на дно собственным страхом. Это не было сложной битвой, которую он мог пройти с мечом наперевес, с соратниками за спиной. Это было гребанное одиночество. Самый страшный кошмар для лидера хакки якко.       — Лучше бы у этого кошмара был выход, — пробормотал Рикуо. Он даже попробовал собрать силу в подвернувшемся в одном из туннелей куске арматуры и разрезать «страх» места, в котором оказался, но никакой дыры не появилось. Даже проблеска. Только мелкие ёкаи разбежались из-под ног недовольно и испуганно вереща. Либо это была очень сильная иллюзия, либо придется переворачивать мир в поисках портала в другое — его родное! — измерение.       На выходе из туннеля в лицо ударил, как в насмешку, теплый утренний ветер. Как оказалось, пока Рикуо бродил, взошло солнце.       — Что ж, попробуем найти что-то еще. Не бывает односторонних путей. Не бывает же?       Впрочем, бояться Рикуо себе запретил. Вместо этого он решил прогуляться по городу, поискать деда. В это время он как раз устраивал забег по магазинчикам и кафешкам, развлекаясь относительно мирными способами. Он оставался единственным ёкаем, к которому Рикуо всегда шел за советом, за поддержкой, не боясь показаться слабым, потерявшимся, оступившемся. Дед был ближе самого ближайшего окружения, он растил его с детства, хотя мог поручить исключительно членам клана. Привычка, подкрепленная позитивным опытом, сказал бы Дневной. Рикуо бы упростил до «доверия»: все-таки образование на его человеческую часть влияло забавно. В любом случае, Рикуо был уверен, что и в этом мире между ним и дедом ничего не изменилось.       — Надеюсь, ему сейчас также весело, как мне, — усмехнулся Рикуо. А потом свернул за угол, прячась от Карасутенгу. Тот явно не находил себе места от беспокойства, но Рикуо в его стенаниях так и не смог понять, кого именно он искал. Возможно и его, и деда. — Да уж, не повезло ему иметь во главе нурарихёна, никаких нервов не хватит.       Это навевало воспоминания. Было просто представить, что Рикуо закрутился в делах клана, и утро застало его прямо на улице, завернутого в традиционную одежду и с мечом на перевес. Пусть он и гулял всю ночь, в теле приятная легкость, а рядом верные товарищи, готовые поддержать. Хотя Цурара всегда жаловалась, что за господином, конечно, везде, но бизнес это не для нее.       Интересно, сейчас он чистокровный ёкай или все-таки нет? Рикуо дошел до первой попавшейся витрины. Нет, все тот же: длинная шевелюра и красные глаза. В дурацкой попытке восстановить привычный уклад своей жизни, Рикуо «поплыл». Волосы стали короче, глаза потемнели. в росте уменьшился да одежда сменилась на кое-как восстановленную по памяти школьную форму. Смутная надежда, что Дневной появится вместе с утром и будет не так, о ками, одиноко, провалилась. В этом мире Рикуо был один, без всяких там «раздвоений личностей».       — А ведь именно этого хотел весь клан как минимум тринадцать лет, — Рикуо дернул себя за короткую прядь волос и недовольно нахмурился. — Получите, распишитесь.       — Любуешься, красавчик?       Чужое присутствие Рикуо почувствовал сразу, но не придал ему значения: первые трудяги уже вышли на улицы, так что удивляться людям вокруг было бы странно. Но человек обратился к нему, так что пришлось поворачиваться. Рикуо его не знал. Он бы такого запомнил. Пацан был невысоким тощим, с ярко-зелеными волосами, спрятанными под тонкой красно-оранжевой шапкой. Он носил цветастую ветровку поверх школьной формы, маску на пол лица, а за его плечами болтался рюкзак. Пацан смотрел на Рикуо со странной смесью вызова и добродушной насмешки.       Рикуо понятия не имел, как реагировать.       Пацан еще пару секунд посверлил его взглядом, потом не выдержал, всплеснул руками и сдернул с лица маску.       — Нет, чувак, ну ты бы хоть подыграл, ну?! А то замер у витрины, как моя сеструха перед кондитерской, ни дать не взять мировой страдалец, — пацан рассмеялся собственному сравнению, но, не дождавшись от Рикуо реакции, заткнулся. Смешливое, покрытое веснушками лицо приняло серьезное выражение. Он на пару шагов приблизился, чуть наклонился, при этом вскинул голову, заглядывая в глаза. Получилось одновременно беззащитно и настойчиво. — Эй, друг. Ты в норме? Без сумки, в шмотках этих твоих странных. С семьей что ли поругался опять?       Рикуо наконец-то выдавил из себя короткое «нет». Он, конечно, привык к людям, которые часто были чуднее всех ёкаев вместе взятых, но этот человек был слишком ярким и шумным. Он напоминал телевизор или неоновую вывеску. Особенно тем, что сбивал с толку, когда приглушал энергию и смотрел вот прям как сейчас: просверливая взглядом насквозь.       — Нет, говоришь, — недовольно проворчал он, сложив руки на груди, — ну нет, так нет. Молчи, раз так хочешь, но знай, что твоя гордость, бро, когда-нибудь тебя доведет до нервного срыва.       — Я это учту, — постарался как можно нейтральнее ответить Рикуо. Он внимательно разглядывал стоящего напротив, пытаясь понять: это пустая болтовня или он действительно для местного Рикуо кто-то настолько близкий. А ещё: проблемы в семье? Серьезно? Нет, это не был вопрос гордыни или чего-то подобного. Рикуо было не трудно попросить помощи или совета, когда они были ему нужны. Но дела семьи, клана, оставались ими и решались внутри него.       А ещё, как много этот парень знал?       — Ты реально какой-то серьезный сегодня. Как будто вообще другой человек. Взро-о-ослый, — пробормотал пацан, потом вздохнул, схватил Рикуо за руку и потащил куда-то. Очень хотелось вырваться, но Рикуо остановил себя. — Ничего, сейчас я тебе покажу работу Сохо-чана, ты точно придешь в себя! Он там такое начудил, у меня почти сердце остановилось от восторга…       Пацан болтал без умолку, улыбался и хитро косился на Рикуо, выглядывая его реакцию. Явно расстраивался, не видя того, чего хотел, но не падал духом и продолжал тащить по лабиринту улиц, пока не завел в какую-то промзону. К этому моменту Рикуо даже начал получать удовольствие от ситуации: было забавно поглядеть, какой могла бы быть его жизнь.       «Надо будет найти потом этого пацана, когда вернусь. Он забавный», — вполне себе благодушно подумал Рикуо.       Его завели внутрь бывшего завода и, наконец-то, отпустили. Пацан, имени которого Рикуо так и не узнал, в несколько неловких, но высоких прыжков взлетел по лестнице, замер на вершине и, не скрывая хитрой широкой усмешки, приложил палец к губам. Рикуо понимающе кивнул, мол, молчу. И пошел следом.       Здание обветшало. Пахло сыростью и пылью, границы между полом и стенами поросли мхом, а все металлические предметы заржавели, покрывшись бурыми язвами. Не самое приятное место, но пацан явно чувствовал себя как дома. Рикуо заметил, что вроде бы неловкие движения были тихими и мягкими, а еще отточенными: он шел этим путем не первый раз и Рикуо на всякий случай повторял за ним. Не хотелось бы рухнуть и продырявить себя арматурой.       Они поднялись на второй этаж и прошли до длинной кишке коридора. От самой последней двери раздавался шум и разговоры, а еще странный незнакомый запах. Пацан всунул Рикуо марлевую повязку и заглянул в дверной проем.       — Ничего себе, — восхищенно выдохнул тот, и Рикуо тоже заглянул в комнату.       Помещения ничем не отличалось от того, что Рикуо уже видел на нижнем этаже. Все те же обшарпанные влажные, заросшие ржавчиной и мхом стены, лужи на полу, то тут то там прячущиеся мелкие демоны. И все-таки кое-что отличалось от обычных заброшенных мест, и Рикуо сразу понял, зачем ему дали повязку. Ядрено пахло краской. Запах забивался в нос и за него першило горло. Отвратительно. Рикуо понять не мог как люди готовы проводить в таком помещении столько времени.       Хотя кое-что наталкивало его на мысли: огромная черно-белая картина занимала всю стену. На ней был изображен седой мастер гравюры, как из прошлых веков. Он держал над листом бумаги кисть, с которой в любой момент могла сорваться капля чернил. Несмотря на простоту, картина была полна странного напряжения. Будто от страха, хотя это было невозможно: Рикуо бы почувствовал в художнике ёкая.       — Круто, да? — пробормотал пацан, почти подпрыгивая от нетерпения. — Пригласи его на баттл, чувак. Это будет эпично! У Рикуо дернулась бровь.       — Баттл? — переспросил он, надеясь, что ослышался. Но на него посмотрели с таким сумасшедшим азартом и предвкушением, что надежда видоизменилась: теперь Рикуо надеялся, что этот пацан не вляпает его в какие-то неприятности.       — Творческий, Рикуо, творческий баттл. Вы же два крутейших стрит артера города. В своем возрасте, конечно, но и это уже офигеть как! Наверняка будут какие-то журналы и блоггеры, ты станешь крутым! Ну и Сохо-чан, конечно. Вам пора перестать сидеть в тени, как кротам. Вперед, навстречу славе, деньгам и красоткам!       Вот так вот люди совершают поступки, которые переворачивают их жизнь: во всех смыслах. Для малолетки пацан был хорош: Рикуо и сам толкал народ на сумасбродства, но он, вообще-то, ёкай, глава клана и все-такое. А тут человек. Детеныш человека. Дневному бы понравилось.       — Вот только его тут нет, — вернул себя с небес на землю Рикуо, а на выжидающий пристальный взгляд сказал короткое «посмотрим».       Пацан драматично всплеснул руками.       — Чувак, я тебя не понимаю!       — Я тебя тоже не понимаю, Хикару, — к ним подошла девушка, чьё недовольное и уставшее выражение лица читалось даже под маской. Она была очевидно старше, лет шестнадцать. Невысокая, худощавая, в свободной спортивной одежде и со школьной сумкой через плечо. Под левым глазом у нее была точка, которую Рикуо сначала принял за родинку, но это оказалась нарисованная звезда.       — Вот почему от тебя всегда столько шума? Это даже неприлично. И как Рикуо-кун тебя терпит?       — Нээ-сан, не начинай, — простонал, как оказалось, Хикару. Рикуо даже был рад: ему уже надоело называть его «пацан». — И не такой уж я шумный, да, Рикуо?       — Просто ты говоришь за вас двоих и еще за пол района, — хмыкнула девушка. Она недовольно и неприступно сложила руки на груди, пока Хикару строил жалобные рожицы.       — Ладно, все совсем не так, — возопил он, вскидывая перед собой раскрытые ладони. Его сестра насмешливо фыркнула и начала перечислять все случаи, когда соседи жаловались на Хикару за слишком громкий голос, а Рикуо умиротворенно прислушивался к их перебранке. Он наслаждался знакомым ощущением сопричасности и легкости, которое так любил Дневной и к которому стремился, живя часть дня среди людей. Но еще он пытался зацепить что-то важное для себя. Хоть какую-то новую информацию, которая могла бы раскрыть ему глаза на то, что происходило с его двойником в этом мире.       — В любом случае, я рада, что вы пришли. Особенно ты, Рикуо. Давно тебя не видела. Все хорошо?       — Все нормально. Семейные дела.       — Опять твой старик, — Хикару недовольно нахмурился. Его сестра тяжело вздохнула и ответила брату подзатыльник.       — За что?!       — Я же говорила, ты слишком много болтаешь. Не тебе судить отца Рикуо. Пусть сами разбираются.       — Да ладно, я же хочу как лучше! Разве справедливо заставлять Рикуо заниматься семейным делом, когда у него такой талант?! Да и даже если бы его не было, каждый должен сам выбирать свое будущее.       — Да, ты философ брат.       — Просто я шире смотрю на ситуацию, Хана-нээ-сан. Перед Рикуо открыты все двери. Ты сама знаешь. Ему всего двенадцать, еще лет пять-десять и, я уверен, он войдет в историю.       — Я не спорю, — Хана примирительно подняла руки. — И все-таки считаю, что это не наше дело.       Они пристально смотрели друг на друга несколько секунд. Будто Рикуо рядом с ними не было в принципе, что последнего, если честно, устраивало. Если бы не жизненная потребность понять мотивацию двойника, Рикуо давно бы ушел. Но прогулка все-таки оказалось полезной.       — Хоть что-то не меняется, — подумал он почти с облегчением. Попытка избежать своей судьбы была ему близка.       Хикару вздохнул и натянуто улыбнулся, сдаваясь.       — Да, прости. Просто я волнуюсь. Молчу.       — Все нормально, — протянул Рикуо почти искренне. Знать бы еще, насколько он с этими детьми откровенен и есть ли для такого доверия повод, но это уже было лишним.       — Раз уж вы пришли, давайте вернемся к тому, зачем мы здесь. Сеанс психоанализа можно будет оставить на потом, — Хана потянула брата за рукав куртки. — Сохо закончил работать.       Он оказался чуть-чуть старше остальных, лет семнадцать. Круглые щеки, прыщи, потрепанная одежда. Взгляд загнанный. Руки подрагивали, то сжимаясь, то расслабляясь. Сохо вряд ли бы кто-то назвал гением или талантливым. Многие просто не обратили бы внимание. А он рисовал — и это было прекрасно. Рикуо раньше не интересовался подобным, но даже у него перехватывало дыхание от восторга. Сохо был чертовски хорош.       — Рад вас видеть, — пробормотал он. Хикару сразу же подскочил ближе, начал что-то рассказывать, спрашивать, нахваливать стиль и идею, но Сохо смотрел только на Рикуо — и его эмоции были слишком сложные, чтобы как-то их расчленить и рассмотреть.       — Как тебе?       — Впечатляет, — искренне ответил Рикуо. Сердце ускорилось, застучало, толкнулось в виски: бежать. Пора бежать. — Нет слов насколько.       — Вот как, — Сохо поджал губы. Нахмурился. Сжал руки в кулаки. А потом резко расслабился, даже улыбнулся. С каким-то непонятным Рикуо предвкушением. — Ну спасибо, что ли.       — Эм, да. Мне пора. Увидимся, — пробормотал Рикуо, быстро направляясь в сторону выхода. Маскировка держалась хорошо, но тут, в этом коротком разговоре, было замешано что-то слишком личное. Уже не то, с чем он хотел бы сталкиваться. Не его дело.       Когда Хикару завернул за угол в попытке догнать друга, Рикуо уже не было.