апокалипсис и наркотики.

      Дыхание сбито к чертям собачьим, сердце вот-вот выскочит из груди, очень хочется пить, а ещё больше — поцеловать этого уебка, что доставил столько удовольствий. Это был не просто секс, а секс с настоящими чувствами, которые они все же сумели раскрыть друг другу. Тот темп, те ощущения, заставляли отрезветь. Пятый присаживается на кровать, замечая на своих бёдрах и тазовых косточках — проявляющиеся синяки, как в напоминание о том, что произошло. Пятый тянется рукой к валяющейся бутылке, в которой осталось пару глотков и жадно осушает ее, вздыхая, и снова падает на кровать. По всему телу растеклась такая приятная усталость, что даже не хочется двигаться, но все же приходится снова присесть, чтобы отыскать сигареты и зажигалку. Отвечать на вопрос он не спешит, просто тяжело выдыхает, ещё толком не восстановив дыхание, и поджигает сигарету. Ему тяжело подобрать слова для того, чтобы описать то, как он себя чувствует. — Я думаю, что как от принятия наркотиков… Только легальнее и лучше. И это не должно закончиться. Пятый делает затяжку, разглядывая то Клауса, который заботливо закрыл окно, то бардак, который они устроили. Спать ещё вроде как рано, но для того, чтобы делать что-то — совсем не хватит сил. — Как насчёт вместе полежать в ванной, мм? — с улыбкой спрашивает он, протягивая свою сигарету Клаусу.       Как только Клаус замечает с какой целью поднимается Пятый, он вынужденно встаёт с кровати, закрывая окно, что ещё не так давно спасло две жизни. Описание произошедшего из его уст звучит чертовски круто, и он, наверное, даже согласится с этим. И было собираясь улечься обратно, подхватывает с пола трусы, натягивая их на себя. Он смотрит на Пятого, который будучи полностью обнаженным, вальяжно курит его сигареты, сидя на своей кровати, в этой консервативной комнате. — Вполне себе неплохая идея. До него только сейчас доходит вообще то, насчёт чего он говорил, что это не должно закончиться. А ещё, после произошедшего, нельзя было не отметить какую-то особую мягкость в общении Пятого. А вообще, всё происходящее больше походит на страшный сон, где Пятый в конце умирает. Но, кажется, этого не предвидится. На всякий случай он щипает себя за руку, лишний раз убеждаясь в своих мыслях о том, что это реальность. Правда Четвёртый думает о том, что стоит поесть, после такой нехилой физической нагрузки, ещё и с выбросом кучи гормонов. — Предлагаю перед этим завернуть на кухню. Не знаю как ты, но я бы сейчас заточил что-нибудь большое и сочное. В голове уже стоит образ прожаренного стейка или многоуровневого бургера, которым бы он обляпался, с трудом тот умещая во рту. Пока Пятый переваривал ответ, в очередной раз затягиваясь, Клаус поднимает свой шарфик, оборачивая им шею. Затем всё же решает, что это не особо спасёт его, и накидывает рубашку, оставаясь по-прежнему в трусах. В принципе, Пятый там уже всё видел, поэтому тому нечем удивлять уже. — И лучше оденься, там будет холодно. Могу дать тебе что-нибудь из своего, если не хочешь идти в форме или в купленном. Хотя ещё лучше будет просто обмотаться в плед. И он бы даже предложил донести Пятого, но прекрасно знает, что тот откажет ему в этом. Хотя, сейчас бы самому спуститься, а затем подняться, уже подвиг будет.       Пятый курит и осматривает комнату вокруг, посреди которой стоит Четвёртый, такой расслабленный, не наигранно улыбается. Пятому нравится такой Клаус, в глазах которого сейчас не видна боль. Он на секунду думает, что вдруг это сон? Ведь выпил он достаточно много, а мозг из-за пубертата мог спокойно обрисовать себе такую картину. Но задница все ещё немного побаливает, как и проявившиеся синяки, и это отличное доказательство тому, что между ними произошло. — Хорошая идея, — Пятый улыбается и тушит сигарету в самодельную пепельницу, понимая, что все-таки нужно приобрести нормальную. Он натягивает на себя трусы и поднимается с кровати. Интересно, будь в этом доме кто-то из семьи, позволили бы себе Пятый и Четвёртый такие стоны и вздохи, да и вообще секс? Надевать форму не шибко хотелось, но все же не мог он появиться в одних трусах даже перед той же мамой. Поэтому в голову не приходит ничего лучше, кроме как нацепить на себя тёплый махровый халат с той же эмблемой академии. Ноги совсем немного подрагивают, и Пятый решает стянуть с себя гольфы, раз потом им все равно идти в ванную. Голова немного кружится, но спускаются на первый этаж до кухни они довольно успешно. Мама, как и ожидалось, ещё не отключена, значит можно ее попросить что-то сготовить. — Мои мальчики проголодались? — с улыбкой спрашивает она, протирая пыль на кухне. — Чем занимались? Пятый усаживается за стол, упирая локоть на него и кладёт подбородок на ладонь. — Играли в одну старую детскую игру, — Пятый ухмыляется, но сразу же успокаивается. Ему действительно хочется есть. — Я не отказался бы от бургера с беконом и курицей, и картошки, пожалуйста. Пятый прекрасно знает, что мама никогда не откажет, особенно в том, что связано с приемом пищи. Она умеет все и делает это очень вкусно. Поэтому фразу «готовить с душой» Пятый не понимал, ведь у мамы ее нет. Пока Четвертый раздумывает над тем, что он будет есть, другой поднимается и наливает себе кофе из турки. На удивление, он горячий, будто мама знала, что они спустятся сейчас.       Клаусу, мягко сказать, было поебать, во что он одет и как перед кем предстаёт, главное для него было удобство и комфорт. А трусы — очень даже комфортное решение. Да уж, не лучшим решением было сразу же после такого великого похода пиздовать на кухню, но он всё же выходит за Пятым. Прихватив аккурат перед выходом сигареты с зажигалкой, он убирает их в верхний карман рубашки, предварительно достав одну. Что ж, с лестницей вниз удалось справиться, почти рухнув в конце, но всё же устояв. — О, ма, мне тоже, только из свинины! Плюхнувшись на стул, он думает о том, что неплохо было бы тоже чего-нибудь выпить, и только после этого курить. Во рту был не только дикий сушняк, но и запах десятка обосравшихся котят. Нехотя поднявшись, он распахнул холодильник, находя там вишневый сок, который тут же принялся осушать. В пакете осталась половина, когда он вернул его обратно на дверцу. Затем отыскав пепельницу в мойке, поставил её на столе, наконец-то закурив. Он подпирает голову и смотрит на Пятого, что занимается кофе и усаживается рядом. — Уже подружились? Голос исходит с противоположный стороны, но перемещается, пока Клаус отводит взгляд. — Снова ненужные пять копеек? — Я просто рад, что вы смогли с ним подружиться. — Это не так. Клаус замолкает, поджимая губы. Он уверен на все сто, что не стал для Пятого его другом. А ещё, из-за вытрезвления снова начинает ломать и выкручивать всё внутри. Наверное, куда проще было бы закинуться или отправиться в лечебницу, но Пятый не позволит ни того ни другого. Размякнув на стуле, Четвёртый затягивается, затем опускает голову, и выпускает в сторону дым. Мама, кажется, уже наполовину приготовила их еду, начиная обжаривать картошку. Смотреть на Пятого было дикостью и странностью, особенно, когда не скрываешь этого. — Ты красивый. Четвёртый приподнимает руку, поглаживая ей скулу брата, которую хочется прикусить и сразу же виновато облизать.       Кофе после секса — определенно лучшая вещь, что могла случиться. Горьковатый привкус смешивается со вкусом поцелуев и алкоголя. Сейчас, когда они не одни, слышать комплименты неожиданно и немного стеснительно. Он был противником выставления чувств напоказ, ведь здесь они не одни, а с мамой… Мама не задает лишних вопросов, к счастью, потому что робот может и не догадаться о том, что произошло. Хотя она наверняка все слышала, ведь Клаус не прикрывал за собой дверь. — Блять, Клаус… — Пятый вздыхает, отпивая глоток кофе, но все же подставляет свою щеку для очередного проявления чувств. Ладонь Четвертого такая теплая, родная, а еще совсем недавно именно она дрочила юноше, заставив того кончить. Отталкивать его не хочется, особенно после того, как они были близки. — Спасибо, мне приятно, — произносит он с легкой улыбкой. Так как просиживать на месте, дожидаясь еду, не хотелось, Пятый поднимается, держа в руках кружку с кофе и глядит на немного озадаченное лицо Клауса, затем опускает взгляд на сигаретный ожог на его шее. Совсем не стыдно, этот ублюдок заслужил. Он образуется в шрам и будет очередным напоминанием о том, что с Пятым шутки плохи. — Пойдем к бару, посмотрим, что можно будет взять в ванну, — Пятый не дожидается, пока с ним согласятся и просто покидает кухню, прекрасно зная, что Четвертый будет вынужден пойти за ним. Зайдя в огромный зал, и подойдя к барной стойке, Пятый осматривает то, что осталось. Только ликер и текила, которые он прихватил с собой в магазине так, на всякий случай, лишним ведь никогда не будет. И сейчас отлично пригодится. — Ликер и текила, хоть что-то, — с улыбкой, он выставляет бутылки на стол, хоть и не уверен, стоит ли пить еще. Алкоголь, конечно, практически выветрился, но тело ослабло и после небольшой попойки наверняка захочет отрубиться, а им ведь еще в ванной лежать. Замки в дом все еще не были сменены, а стоило, после стольких-то безумных событий. Пятый думает о чем-то своем, не замечая, как входная дверь открывается. В дом входит Диего и понимая, что его не замечают, сразу же окликает их: — Эй, ублюдки! Не знал, что вы остались здее… — Он приподнимает брови, когда эти двое на него обращают внимание, а он на их потрепанный видок. — Что, блять, произошло с вами? Пятый, не ожидая увидеть Диего и не желая объясняться в том, почему у них двоих такой вид, сразу же переводит тему: — Привет, зачем пришел? Поужинаешь с нами? Мама будет рада тебя видеть, — с невозмутимым видом говорит он. Главное, чтобы Клаус ничего не спалил… А Диего пропускает все мимо ушей, все еще глядя на этих двоих, растягивает свою улыбку на лице. — Я тебя ударю сейчас. Ты меня слышишь вообще? — хмуря брови и допивая кофе, повышенным голосом спрашивает Пятый.       По реакции Пятого можно заметить, что тот, наконец-то, вернулся обратно. Снова внутри не только чувство тепла, но и желание придушить его, сжимая пальцами его тонкую шею. А затем, встаёт из-за стола и произносит дельную речь о том, что стоит пойти в бар, пока мама занята приготовлением. — Лаадно. И хоть он и согласен, но ему пиздецки лень, и делает он это только потому, что этот пиздюк его позвал. Сигарета тлеет между пальцами, пока он смотрит за тем, как Пятый, наклонившись, шарудит у стойки. Ладно, это того стоило. — Неплохой выбор. Особенно, если ликер и текилу смешать во что-то одно. И неужели, блять, ты не взял Узо? На самом деле, стало как-то грустно, ведь сейчас, эта чудо-водка могла бы разукрасить всё до гипнотических красок. Однако его раздумья и глубокую печаль прерывает звук замка. И он, в принципе, уже готов принимать по ебалу от какого-нибудь очередного больного психа. Затем смотрит на Пятого, собираясь сказать ему это, как замирает высверливая на его заднице дыру. Кажется, он уже ничего не слышит и не видит, пока Второй не окликивает их. — Да вот, Диего, видишь ли… Меня укусила змея, а Пятому пришлось мне отсосать. Он тушит сигарету о пепельницу, которую, видимо оставил здесь ещё вчера. И он с огромным трудом удерживается от ухмылки на лице, ведь как минимум вторая часть предложения была правдой. — А вообще, я просто на отходосах, а этот… Он кивает на Пятого, окидывая его с ног до головы. — Перепил. И вот, приходится его отрезвлять. Кстати, на счёт еды, да, заебись идея. Как раз и рассказал бы, какого хуя ты тут забыл. Клаус улыбается во все свои имеющиеся зубы, ласково хлопая глазками. Но вот Диего если понял не всё, то сомневался в правдивости этой ёбнутой истории. Второй решил убедиться в предположениях, наконец-то серьезно нахмурившись и стянув улыбку с лица. — Да, поужинаю. Заодно и расскажу. Он не отличался многословностью, поэтому сразу же прошёл на кухню, напоследок смотря на Пятого, с едва заметной ехидной ухмылкой. — Как же, блять, я обожаю эту чёртову семейку! Подойдя к Пятому, Клаус взял обе бутылки и пошёл с ними обратно, насвистывая себе под нос. Мама, видимо, уже слышала, что тот ответил, или когда тот пришёл, в любом случае, тарелки было три. — Стоит, пожалуй, начать с того, что в городе начался пиздец. И судя по всему, вы об этом не в курсе. Вы, блять, вообще выходите отсюда? Второй подёргал носом, намекая на то, какой тут спёртый воздух. Пока Клаус уселся за стол, расставляя на стол бутылки, Пятый наконец зашёл следом, недовольно на него косясь. Клаус без слов проговорил «чё, бля?!», вопросительно кривя бровь. Он, вроде как, не успел ничего спиздануть, чтобы тот на него сейчас выёбывался.       Как только из уст Клауса вылетает очередная хуйня, Пятый округляет глаза, злобно глядя на него. Он вообще в курсе, что за такое можно и отхватить? Не сейчас, но потом, несмотря на любовь и все дела. Пятый не успевает выкрутиться от слов этого долбоеба, он справляется с этим сам, но хуево. Пятый сглатывает слюну, глядя на Диего, который не то, чтобы поверил пиздежу от Клауса, но видимо решил отодвинуть все это на потом. Лучше бы Четвёртый молчал, ведь из его уст вообще все звучит дохуя неубедительно. Он идёт за ними, кладя руку на лицо и вздыхает. Вот уж припизднутая семейка, это точно. Пятый садится рядом с Диего, который сидит рядом с Клаусом. — С периодичностью… — Пятый задумывается ненадолго, но как отходит, то поворачивает голову к Диего. — Пиздец в городе, говоришь… Что ж, это явно подождёт, потому что я хочу спокойно поесть без твоих ебаных рассказов, — Пятый пожимает плечами и берет в руки горячий бургер, ведя себя как обычно сухо и наплевательски. Он кидает недовольный взгляд на Клауса, намекая на то, чтобы он не спизданул ещё какой-нибудь хуйни. Единственное желание сейчас — поесть в тишине. Когда отец был ещё жив, у них всегда соблюдалось правило есть молча, а с его смертью, видимо, все ещё больше по пизде пошло. Диего осматривает Пятого, понимая, что этот мелкий дьявол никогда не угомонится. Замечает на его шее несколько засосов. — Что это у тебя?.. Засосы? — тянется он, отодвигая воротник халата и бросает взгляд на всю эту «красоту». — Ну ничего себе, новая жизнь, да? — с ухмылкой спрашивает он, а затем переводит взгляд на Клауса, мол «смотри, наш малыш уже не малыш». Пятый ударяет Диего по руке и поправляет халат. — Не трогай меня, не смотри в мою сторону и не разговаривай со мной. Я уже сказал, что хочу спокойно поесть, — Пятый сразу же принимается есть свой бургер, отмечая, что он особенно вкусный сегодня, либо же вкусовые рецепторы обострились из-за того, как хотелось есть.       — Конечно выходим! Ты бы видел какие ахуенные шмотки себе Пятый прикупил. Кажется, это было сегодня… или вчера… Клаус неоднозначно почесал голову и икнул, смотря на то, как мама накладывает им еду по тарелкам. И Диего был бы и рад поддержать молчание, но дело не требует отлагательств. — На нас открыли охоту, если так, конечно, можно выразиться. Какие-то, как я слышал, русские, активно разыскивают нашу семейку, правда, вот, для чего — я ещё не знаю. Диего смотрит на маму, мило улыбаясь и кивая ей в знак благодарности. Когда Клаус видит Диего и Грейс, каждый раз думает о том, что что-то тут нечисто. Их это тесное общение было каким-то чрезмерно любвеобильным. Она, конечно, любила всех детей, но его в какой-то другой мере. — Чего-чего? Русские в поисках ёбнутой семейки Харгривзов? А они в курсе вообще, что тут осталось два инвалида и жонглёр ножами? Клаус заливается смехом, ловя на себе очередной недовольный взгляд Пятого, на который просто пожимает плечами. Затем принимается наконец-то за бургер, что заполняет его рот, не мешая говорить дальше. — Ну ладно, шкет, инвалид и метатель. Откусив ещё кусок, ещё не пережевывая остатки, он всё также продолжал. Четвёртый начинает смеяться, ощущая, как намокают глаза от смеха. — Засосы? А, так вот почему он так долго пылесосил сегодня. Он чуть ли не давится гамбургером, стараясь откашливаться и не ржать ещё больше, видя то, как Пятый высверливает своим взглядом. — Так что, не думаю, что это его новая жизнь. Только если Пятый не решил обзавестись новыми странными отношениями. Почему-то Клаусу хочется оказаться на месте Диего, лишь бы тот бил его сейчас по руке, с возможностью почувствовать его тепло. Бургер буквально тает во рту, и от него за несколько минут ничего не остаётся, несмотря на то, что он был большого размера. — Я, конечно же, не рассчитывал на какое-нибудь спасибо, ну или вроде того. Но… Диего дождался пока мама покинет кухню, окинув его перед уходом улыбкой, и продолжил. —  Вы часом не ахуели? В отличие от вас двоих, я хотя бы не нахожусь в месте, о котором все знают. Да и смогу защитить себя, а вы? Кажется, Второй всё это даже не ставит Клауса во что-то, потому что даже не поворачивается, пока говорит. Всё это время он сверлит взглядом Пятого, уже абсолютно серьёзно и без добрых намерений. Он не пришёл играть в их спасителя, но ожидал чего-то более адекватного, как минимум от Пятого, что старательно убеждал всех в том, какой он всезнающий.       Пятый молча ест свой поздний ужин, делая вид, что не слушает пиздеж этих двоих. То, о чем предупреждает Диего — кажется полной чушью. Но с другой стороны, от этих слов у него какое-то нехорошее предчувствие. Он не станет говорить об этом вслух, сохраняя непоколебимость. Нет никаких доказательств, поэтому Пятый сам попробует разыскать их, чтобы эти двое не путались под ногами, так будет быстрее. Клаус — конечно, другое дело, но Пятый теперь в полной мере несет за него ответственность и не хочет подвергать какому-то дерьму, даже если оно не обосновано. Он недовольно глядит то на одного, то на другого. Кажется, сейчас хорошо и спокойно только одной Грейс, собственно, как и всегда, но затем она все-таки уходит. — За что спасибо, Диего? — Доев бургер, Пятый вытирает руки и рот салфетками, а затем вздыхает. — Хочешь поднять шумиху на пустом месте? Где факты, доказательства? Без них — все это похоже на паранойю, — он пожимает плечами, разглядывая брата, а затем переводит взгляд прямо на его глаза. — Если я нахожусь в этом доме, значит, я могу защитить себя и всех, кто находится здесь. Если тебе не хватает дел, по которым ты бегаешь и якобы спасаешь всех, то не заебывай хотя бы нас. Я не стану играть в твои якобы супергеройские игры. — он говорит как всегда убедительно. Но, видимо, такая реакция совсем не устраивала Диего. Он хватает Пятого за воротник халата, поворачивая к себе и слегка встряхивая. — Ты неблагодарный ублюдок. Я не хочу, чтобы что-то случилось со всеми нами, — громко произносит Второй. — Мог бы хотя бы выслушать меня! — Я и выслушал. Правда, зачем я потратил время, выслушивая это дерьмо — не имею понятия, — Пятый снова пожимает плечами, спокойно продолжая глядеть на Диего, который находился слишком уж близко. Диего не знает, что добавить и как привести Пятого в чувства, поэтому не находит ничего лучше, чем ударить его с кулака по губе. Пятый особо и не сопротивлялся, лишь устало вздохнув после этого. — Сделаешь так еще раз, и я вернусь в прошлое, и убью твою настоящую мать, что будет тебя вынашивать в тот момент, — ухмыляясь, отвечает он. — Без обид, Диего, успокойся, иначе я тебя сам успокою. Второй совсем не ожидает такой агрессии со стороны Пятого, но все же отпускает его. — Что с тобой вообще происходит? — растерянно и одновременно злобно спрашивает Диего. — Кого-кого, а тебя это никогда не касалось. А теперь, с твоего позволения, я все-таки доем ахуенно вкусную еду, приготовленную твоей любимой мамочкой, — Пятый поворачивается обратно к тарелке и начинает есть картошку, игнорируя свою вновь разбитую губу.       Клаус дожёвывает бургер, когда эти двое начинают сраться так, что хочется заткнуть уши и выброситься в окно. Больше всего его бесили такие моменты, хоть он никогда этого не показывал. Когда Диего хватает Пятого за воротник, Клаус напрягается, удерживаясь, словно пёс на привязи. — Блять, да вы в край оба ебанулись? Вечно надо всё обосрать, даже за блядским ужином. И Клаусу, откровенно, поебать на то, из-за чего всё началось. Но как только Диего разбивает Пятому губу, он хватает его за плечо, замирая и хмуря брови. Надо было бы ему что-то сказать, но он не находит нужных слов, просто опуская его и проглатывая этот ком из оставшихся сил. Он смотрит на стекающую тонкой струйкой кровь, вспоминая, как делал не так давно то же самое. Но тогда, хотя бы, того требовали обстоятельства. Если, конечно, не говорить о том, какое ахуенное удовольствие он тогда получил. Однако, чужие руки, даже если это твой другой сводный брат, на его Пятом, вызывают злость, которую он тщательно заедает. Он изо всех сил старается ничего не испортить, чтобы не доставить Пятому проблем. Но ему кажется, что он не прав, как минимум в том, что так просто сказал Диего о том, что он пришёл с хуйней. Возможно, их жизни действительно в опасности, а он так просто шлёт всё нахуй. Просто придурок. — Может задержишься и выпьешь с нами? Клаус и не пытается сгладить это всё, но когда Диего встаёт из-за стола, молча вытирая рот, он понимает, что он откажется. — Зря я вернулся. Не пожалей потом об этом. Второй хлопает Пятого по плечу и выходит из кухни, судя по всему, покидая дом. В очередной раз Четвёртый побыл стрёмным предметом декора, который бессмысленно пылится. Клаус молча продолжает есть, смотря за Пятым, который уставился на стол, спокойно доедая. Ничего нового в произошедшем не было, однако, всего этого можно было избежать. И он чертовски не любил говорить это, но воздержаться не мог. — Диего, конечно, тот ещё мудак, но он же, типа, о нас печётся, и всё такое. Хотелось добавить не резко ли это было, и не жалеет ли он об этом? Но Клаус знал всё и без вопроса, он бы сказал — нет. Он доедает картошку и встаёт из-за стола, отрывая бумажное полотенце. Затем открывает бутылку, смачивая полотенце алкоголем и подносит его к губе Пятого, аккуратно прикасаясь к свежей ране. Ему казалось, что стоит прекратить на сегодня их интенсивный день. — Мне что-то хуёво, наверное, из-за того, что смешивал. Ты спать ещё не идёшь?       Пятый не прощается и даже не провожает Второго взглядом, который, по сути, даже не съел свой ебаный ужин, который ему предложила Грейс. Было очевидно, что он не останется, но так даже лучше, потому что одной потасовкой на кухне их времяпровождение навряд ли бы закончилось. Как только они снова остаются вдвоем, Пятый с невозмутимостью доедает картошку и снова вытирает руки и рот, запачкав салфетку кровью. — Не стоит ему накалять все. У меня всегда все под контролем, тебе просто нужно доверять мне, а не этому параноику сраному. — Пятый немного хмурится из-за того, что спирт печет нижнюю губу. — Да, уже пора ложиться. В следующий раз полежим вместе в ванной, — Пятый поднимается, берет все тарелки со стола и ставит их в мойку. — Я в душ, буду ждать тебя в своей комнате. Пятый, не дожидаясь Клауса, покидает кухню и поднимается наверх. В действительности, день слишком насыщенный, странный, из-за этого он чувствовал усталость не только по всему телу, но и внутри себя. Он заходит в свою комнату, подбирает все раскиданные пустые бутылки, кидая их в мусорку для бумажек, затем прихватывает с собой трусы и ночнушку. Зайдя в ванную, Пятый стоит под теплыми струями душа, опираясь лбом на стену. Может, и не стоило так с Диего, но стоило поставить его на место, потому что не хотелось поднимать панику, когда все вроде только успокоилось. Он обдумывает эти слова про русских и думает, как проверить информацию Диего на достоверность. Когда он был в будущем и работал на ублюдков из Комиссии, в руки как-то попалось дело про русских, которые, вроде как хотели изменения в своей стране, переворота. Даже в их городе были подставные русские, это он точно помнит. Но тогда это не имело большой важности, а сейчас Пятый изо всех сил старается вспомнить этих русских, место их нахождения и что-то связанное с ними. Когда он понимает, что навряд ли удастся вспомнить сейчас, так как мозг слишком устал, Пятый прекращает тупо стоять под душем и вымывается, затем чистит зубы, вытирается насухо и надевает чистую одежду. В голову приходит идея о том, чтобы вернуться в Комиссию, выкрасть ту папку с документами. Но там никогда не проходит все гладко, и даже если он останется незамеченным и сможет вернуться, снова начнутся проблемы… Явно хуевый вариант, подвергать опасности всех снова — не хочется. Пятый возвращается в свою комнату, где его уже ждет практически вырубающийся Клаус. — Кажется, я немного задержался, — Пятый слегка улыбается и ложится рядом с Четвертым. На одноместной кровати вдвоем не слишком-то можно разложиться, но ему наоборот нравится такая близость в связи с размерами кровати. — Не смей переживать, понял? Я не допущу, чтобы что-то случилось. — Пятый, уже прижавшись к Клаусу, приподнимается на локте, чтобы поцеловать того в лоб. — Спи. Утром все будет лучше. Они укладываются в обнимку, Пятый закрывает глаза и делает вид, что засыпает. На самом же деле он продолжает думать про ту папку, но усталость берет свое, и он вырубается. Пятый просыпается посреди ночи от того, что ужасно хочется пить. Он аккуратно выпутывается из объятий Клауса, не желая его разбудить, спускается на кухню, чтобы попить воды. И пока он наливает воду, рука резко вздрагивает, потому что Пятый вспоминает, где находится прикрытие этих шифрующихся русских. Он не может терять времени, лучше все проверить сейчас, пока Клаус крепко спит, и ни о чем не беспокоиться. На кухню заходит Грейс, все еще почему-то не выключенная. — Ты почему не спишь в такой поздний час, милый? — с заботливой улыбкой спрашивает она. — Не хочу, — Пятый осушает стакан с водой. — Ты ведь постирала мои новые вещи? — Конечно, они уже даже успели высохнуть около часа назад. — Погладь их, пожалуйста. Я скоро вернусь. И не буди Клауса, хорошо? — Конечно, как скажешь, Пятый. Женщина уходит, а он осматривает себя. Плевать, что он сейчас в ночнушке и домашних тапочках, идти в комнату за одеждой — не выгодно, ведь если Клаус проснется, то никуда не отпустит. — Хорошо… — Пятый сжимает кулаки и прикрывает глаза, представляя место, что было описано в документах. Переместившись туда, он осматривается по сторонам. Похоже на какой-то прикрытый фармацевтический завод. Пятый видит железную лестницу и слышит, как на втором этаже несколько голосов что-то обсуждают. Он тихо ходит по первому этажу, разыскивая, что можно прихватить с собой. И, везение, находит запечатанные скальпели. Он берет один и перемещается наверх, сразу же за спиной одного из мужчин. Они сидят за круглым столом, играя в карты. Пятый без промедлений подставляет к горлу одного из них скальпель, а один из мужчин выдает: — Да это же сам Пятый! Вот и никуда идти не пришлось, — мужчина направляет пистолет на Пятого. — Значит, Диего был прав… У вас есть один шанс на объяснение, иначе я перережу глотки каждому по кругу. Что вашей ебаной стране нужно от нашей семьи? — Пятый хмурится, рассматривая лица мужчин. Некоторые из них начинают смеяться, от чего Пятый злится, и перерезает глотку мужчине, а затем перемещается к другому, подставляя к его горлу окровавленный скальпель. — Я не шучу, блять. Объясняйте. Мужчины, понимая что все равно бы это произошло, решают все сказать Пятому, думая, что если он сам пойдет в огонь, а не его придется туда закидывать — будет легче. — Дело не в твоей семье, Пятый. Дело в тебе, — говорит один из них, убирая пистолет. Они не имеют права убивать его. — Кое-кто из России хочет сотрудничать с тобой. Ему нужна твоя помощь, скажем так. А если ты откажешься, мы убьем всю твою семью, они ведь сейчас так беспомощны. — Продолжай… — он вскрывает горло еще одному мужчине, показывая, что лучше ему не отказывать. Пятый выслушивает подробную информацию про этого человека, про место, но ему никто не говорит, что от него хотят конкретно. Но когда под угрозой семья, а в особенности — Клаус, Пятый обязан защитить. Он перемещается обратно, домой, подходит к маме и принимает от нее выглаженную одежду. — А твоя ночнушка? Нужно вывести кровь. — Я закину в стирку. Спасибо, мам. Только пожалуйста, пусть все это останется только между нами. Никто не должен ничего знать. Я скоро вернусь. — Конечно, Пятый, — женщина озадаченно глядит на него, но затем снова умиротворенно улыбается. — Возвращайся поскорее, ладно? Пятый кивает и направляется в ванную, где скидывает с себя перепачканную кровью ночнушку и переодевается, но теперь не в привычную форму, а обычную одежду, подчеркивающую его. Черная рубашка, черные брюки, легкое черное пальто. Он осторожно возвращается в свою комнату и становится перед кроватью, наклоняется, поглаживая Клауса по мягким кудряшкам. — Эй, Клаус… — тихо произносит он, но все же понимает, что лучше не стоит его будить. — Я скоро вернусь, будь в порядке. Он тихо выходит из комнаты, даже не думая о том, что с собой нужно прихватить, спускается в холл и надевает ботинки. У проема стоит Грейс, а Пятый вместо прощания подставляет указательный палец к губам, напоминая о том, что нужно молчать.       И Клаусу, блять, невыносимо это ебучее чувство, что его ни во что не ставят. Ну да, конечно, куда там. Объёбанный жизнью неудачник, говорящий с мёртвыми, даже не способный к тому, чтобы сторчаться. В дополнение — выебал своего сводного братца, на которого смотрит с замиранием сердца. Слова Пятого должны сделать легче, но вместо этого на душе начинают скрести кошки. Клаус улыбается, кивая головой и откладывает салфетку с отпечатавшейся кровью на стол. Приглашение Пятого к себе не может не радовать, и кажется несколько странным, да что уж там — абсолютно неожиданным. — Угу. Пятый скрывается наверху, когда за спиной слышится голос Шестого. — Нам всегда было трудно найти общий язык. Хотя, наверное, в детстве с этим было проще. Бен обходит Клауса, и тот словно может ощутить его заботливую руку на плече. — Но мы всё ещё дети. Просто рано повзрослевшие и помотанные жизнью. Кажется, дом Харгривзов погружается в кромешную тишину. По спине бегут мурашки, вызывая дрожь по телу. Четвёртого перетряхивает, он молча кивает головой, и уходит наверх. За последние дни он чувствует себя морально выжатой тряпкой, которая должна продолжать сохранять свой вид. Пройдя в комнату, он замечает, что Пятый прибрался, а в комнате всё ещё пахнет теплом и любовью, без какого-либо сексуального подтекста. Когда Пятый наконец-то возвращается, Клаус уже лежит на кровати боком, ожидая его из последних сил. Они прижимаются на полуторке так близко, что становятся между собой воздухом, которым дышат. Благодаря которому всё ещё живут. Наверное, воздержание — меньшая цена, что он готов отдать за этот прижимающийся комочек тепла. — Какие переживания, если я в кровати с тринадцатилетним подростком? Смешок едва слышный, словно сквозь сон. И он проваливается, чувствуя этот сладкий запах тела, которое аккуратно обхватывает одной рукой. И он нещадно проваливается в объятия Морфея, на удивление без беспокойств проводя ночь. В какой-то момент ему кажется рука Пятого, что нежно оглаживает растрёпанные и непослушные волосы. Кажется, уголки его губ приподнимаются, но он не знает, что это всё не сон. Клаус не имеет и малейшего представления о том, что происходит, и что Пятый уже давно не с ним. Он просто просыпается один в кровати, потирая глаза, словно это поможет увидеть рядом спящего Пятого. Четвёртый встаёт с постели, семеня в сторону ванной. Он умывает лицо, думая о том, как Пятый рано всё-таки встаёт. А в доме всё такая же тишина, как и вчера вечером. Любимая прохладная вода приводит в чувство, но наверное, стоит вечером всё же помыться. Клаус снимает с себя вещи, кидая их в стиралку, и голый идёт к себе. Он натягивает расписанные в гавайской стилистике шорты и жёлтую футболку. Затем наконец-то спускается вниз, на удивление не найдя Пятого, зато, встречает маму, что прибирает залу. — Ма? Привет, а где Пятый? Пока та отвечает, он лезет к блоку, вытаскивая оттуда пачку сигарет. И засунув их в карман шорт, думает о том, что стоит поискать зажигалку, ну, или взять спички с кухни. — Дорогой, я не знаю. Я ушла после того, как вы проводили Диего. «Угу… проводили». И Клаус не понимает абсолютно ничего, слишком поздно вспоминая то, что он ему сказал ночью. Он шлёпает себя ладонью по лицу, громко чертыхаясь. — Ты не мог, блять. Он мотает головой, тщательно стараясь отмести любую хуйню из башки. Ворвавшись на кухню Четвёртый хватает коробок спичек и расправившись с упаковкой, начинает нервно курить. У уха уже стационарный телефон, который он долбает о стену, стараясь вспомнить номер Диего. И наконец-то гудки, вперемешку с клубами дыма, которые спешно сменяют друг друга. — Пятый с тобой? — Ага, привет, братец. Как раз еду с ним в Диснейленд. — Я, блять, серьезно тебя спрашиваю. Диего слышит тон Клауса, который уже не беспокоится, а злится. До вылетающих изо рта слюней, до обжигающего палец фильтра. — Пятый пропал? — Если ты меня не возьмёшь с собой, я тебе вколю самого грязного Фенциклидина, а затем буду бить тебя до полусмерти. — Десять минут. В трубке слышатся гудки, а Клаус просто роняет её из рук, из-за чего она безвольно болтается от коробки на шнурке. Он выбрасывает сигарету, а затем пулей вылетает в зал. — Сегодня солнечная погода, сынок! Клаус не слышит. Не слышит ничего, кроме пульсации в ушах, и только это, кажется, его отрезвляет. Когда в последний раз он так боялся? Этот настоящий, животный страх, который овладевает тобой до потери себя. Выйдя из дома, он стоит в ожидании Второго. Проходит больше пяти часов, для его больного сознания, когда Диего наконец-то подъезжает. Руки трясутся, словно он закинулся таблетками, и запил всё на этой тонкой грани алкоголем. — Сразу к ним? Клаус решительно смотрит на Диего, а тот может заметить, как Четвёртого трясёт. Эта молчаливая команда, не требующая больше слов, и Второй даёт по газам, мчась туда, где должны быть те парни, на поиски которых он потратил полночи. Полночи бессмысленного хождения по улицам, несколько сломанных частей тела и разбитых лиц, а также не сильные ножевые, и он смог разузнать их возможное местоположение. И был бы уже там, если бы не этот звонок. Вся поездка происходит в тишине. Они подъезжают к складу, как же, блять, типично. И чуть ли не выбегают из машины, врываясь туда, где на них уже направлены стволы. Десять вооруженных мужиков, которые не стоят в ряд и даже не поют песни. — А это, наверное, семья Харгривз?       Последняя мысль в доме — это вернуться как можно скорее, разобравшись со всем. Пятый уверен, что делает правильный выбор, ведь он не хочет подвергать свою семью, а тем более — Клауса опасности. Сжав кулаки и зажмурив глаза, Пятый перемещается в назначенное место. Он никогда не перемещался так далеко, но все получилось. Как только он открывает глаза, вооруженные мужчины направляют на него автоматы. — А мы тебя заждались, Пятый, — с улыбкой произносит один мужчина в явно дорогом костюме, подходя поближе к нему. — Не лучший способ встретить меня. Уберите пушки, я не пришёл убивать, — Пятый приподнимает руки в знак мира. Мужчина хохочет и протягивает ему руку, Пятый пожимает ее. — Меня зовут Константин, приятно познакомиться. И ты все правильно делаешь. Пойдём за мной. Пока Пятый идёт за мужчиной, оглядывается по сторонам. Сравнивая это место с тем заброшенным заводом — небо и земля. Это место похоже на какой-то особняк, явно большой и не дешевый. Они доходят до просторного кабинета, мужчина присаживается за стол, а перед ним — Пятый. Вооруженные люди все ещё окружают его. — Без этого мяса никак? — Пятый кивает на мужчин. — Всего лишь меры предосторожности, Пятый. Кстати, о них, — Константин достаёт планшет и включает фотографию, показывая ее юноше. — Твоя дорогая семья у нас, поэтому без фокусов, иначе… — Мужчина проводит большим пальцем поперёк горла, смеясь. Пятый рассматривает фотографию бегущими широкими глазами, на которой находятся Клаус и Диего, связанные и побитые. — Я понял. Не трогайте их, отпустите. Я сделаю всё, что Вы скажете, — Пятый старается сохранить непоколебимость, но в горле застрял ком от того, что Клаус снова страдает. — Что Вам нужно? В комнату заходит девушка и подносит на стол чашки с кофе, Пятый берет одну и скептически смотрит на неё. — В этом деле помочь можешь только ты, малыш. Слухи о тебе дошли быстро, но я даже не ожидал, что ты придёшь сам, а не тебя притащат сюда. — он замечает недоверчивый взгляд к кофе со стороны Пятого. — В нем нет ничего такого, обычный вкусный кофе. Пятый понимает, что раз он им так нужен, то его не стали бы травить, да и при желании, могли бы попытаться застрелить. Он берет кофе в руку и делает глоток. — Я читал о том, что Вам нужен переворот в стране. Подробностей я не помню, поэтому, прошу их огласить. — Погоди-погоди, ты даже глазом не моргнул, когда твоя семья в опасности. Ты уверен, что они тебе нужны? — с усмешкой спрашивает Константин. — Они не должны быть причастны к этому. Но я уже сказал, что сделаю все. Сигарета есть? Мужчина протягивает портсигар с сигаретами и зажигалку. — Такой маленький, а уже куришь? — мужчина за каким-то хуем продолжает издеваться. — Я тебе в отцы гожусь, — Пятый достаёт сигарету и поджигает ее. Ее сочетание с кофе не слишком-то успокаивает. Ему тяжело держаться, ведь он поспал всего час, но он обязан сделать это для Клауса. Мужчина не понимает, но все равно, достает из шкафчика папку и протягивает ее Пятому. — Ты должен переместиться на десять лет назад, в день дебатов, перед выборами президента. Ты должен убить того, чья фотография там находится. Пятый открывает папку и вчитывается в неё, подробней изучая дело. — Считаешь, что ты заменишь его место? — Пятый докуривает и тушит сигарету об пепельницу. — Так должно было произойти. И так и произойдёт, да, Пятый? — теперь уже серьезно спрашивает он. — Да. Я согласен сотрудничать с тобой, но при условии, что ты сейчас же отпустишь мою семью. Они снова пожимают друг другу руки. — Подробное задание тебе выдадут завтра, а начнёшь утром. К слову, не дай бог ты переместишься хоть куда-нибудь до того, как сделаешь то, о чем я тебя прошу. Ты будешь под охраной, а за твоими — следят лучшие снайперы. Одно неверное движение, Пятый, и мы пристрелим всех. — Вы можете мне доверять, — Пятый с грохотом ставит чашку на стол. — Пока я бы предпочёл отдохнуть.