лав из

Новогоднее, блядь, чудо: Эд закрывает полугодие без единого неуда, и если это не повод радостно набухаться… Короче, дальше он не придумал, но это точно повод, — с такими мыслями он выходит из кабинета, в котором проходил последний урок в году, и с чистой совестью шагает на выход, уже доставая телефон из кармана и думая, куда бы податься. Домой не хочется: там уныло, мать наверняка не удовлетворится его «удовлетворительно» по всем предметам, кроме физры, а Эду просто хочется немного отдохнуть. И он уже почти вписывается в одну из дворовых тусовок, когда на пути встречается Егор. Эд суёт телефон в карман. Егор сидит на подоконнике в школьном коридоре и меланхолично смотрит в окно. Если сфоткать это зрелище и забить в поиск по картинкам, Яндекс скорее всего выдаст «грусть», «уныние» и «безысходность». Эд думает, что может легко пройти мимо — увлечённый горем, Егор вряд ли его заметит, — но сможет ли он веселиться потом? У Эдика есть совесть, хотя его мама так не считает, и есть сердце — хотя так вообще никто не считает. Эд вздыхает, кидает рюкзак к батарее и запрыгивает на подоконник — Егор вздрагивает. — Ты чё? В этот глубокомысленный вопрос Эд вкладывает всё: и сочувствие, и поддержку, и неподдельный интерес, и что там нужно-то ещё. Егор не выглядит впечатлённым. — Ничё, — бормочет он и снова смотрит в окно. Эд на всякий случай смотрит туда же: по ступенькам крыльца спускаются счастливые старшеклассники, на ходу запахивая куртки, многоэтажки у школы тонут макушками в тумане, а футбольное поле до сих пор зелёного цвета, — охуительно новогодний пейзаж, ничего не скажешь. Эд стучит пальцами по подоконнику и пробует ещё раз: — Чё-то случилось? Егор обречённо вздыхает и хмурится на Эда, словно пытаясь понять, реально ли тому интересно, или он пришёл постебаться. Даже немного обидно: после того случая со сломанным на баскетболе пальцем Эд почти поверил, что они стали немного ближе. Он даже принёс ему обратно сухое молоко, хотя домой так и не осмелился зайти. Зато Эд как-то прислал ему какой-то мем с самовлюблённым котом и подписал «это ты». Если Егор это не оценил, Эд умывает руки. — Да блин. — Егор отводит взгляд и дёргает шнурки своей толстовки. — Химик отказался ставить мне пятёрку за полугодие, и я слетаю с золотой медали. И пока я это говорю, я понимаю, какая это хуйня, но, блин… Егор снова замолкает, поджав губы, и Эд чешет черепушку. В химии он не смыслит, так что помочь не может, и это, пожалуй, первый раз, когда Эд о чём-то немного жалеет. Совсем чуть-чуть. — И никак не исправить? — Ну, он сказал сделать реферат и прислать ему до завтрашнего вечера, типа он проверит на плагиат и всё вот это вот, — Егор морщится. — Ненавижу рефераты, это же просто спизженный текст, рассказанный другими словами, вот в чём смысл? Его интонация настолько вопросительная, словно он реально ждёт от Эда ответа, и на какое-то мгновение Эд теряется, а потом до него доходит смысл сказанного: реферат! Эдик — мастер спорта по рефератам с пятого, блядь, класса! Рефераты, доклады, презентации, — вся эта чушня из четверти в четверть вытаскивает его из полной беспросветной жопы долгов. К одиннадцатому он так наловчился делать рефераты на любую тему, что мог бы брать за это деньги — было бы желание. — Давай я сделаю за тебя, — говорит Эд. Это значит, что никакой вписон Эда сегодня не дождётся, ну и ладно — он даже не чувствует разочарования по этому поводу. Егор выгибает бровь так, словно Эд его разводит — неудивительно. Эд не производит впечатление человека, который умеет писать что-то, кроме матюгов на заборе. — Серьёзно? — Ну да. — Эд небрежно пожимает плечом. — За вечер успею, не ссы. — И прям сам сделаешь, а не скачаешь с интернета? Эд улыбается: — Скачаю с интернета и переделаю так, что хуй кто докопается. Егор раздумывает, продолжая наматывать шнурки толстовки на пальцы, но в итоге сдаётся. — И что тебе нужно взамен? — Да бля, — Эд морщится, словно ему под нос подсунули чей-то грязный носок, — ничего мне не нужно, нормально же общались. Сказал сделаю — значит сделаю. Егор смотрит на него пару секунд, полностью замерев, и вдруг резко спрыгивает с подоконника. — Пойдём. — Куда? — искренне не догоняет Эд. — Да хоть накормлю тебя, а то мне неловко. Егор поправляет лямку рюкзака и сразу двигается на выход, не давая Эду возможность возразить. Эд пожимает плечом и мысленно представляет, что закажет в макдаке около школы. * Егор не ведёт его в макдак — Егор ведёт его к себе домой, и у Эда ровно ноль причин, чтобы отвертеться: родители Егора не придут до позднего вечера, а Эд сам проговорился, что сегодня у него нет ничего срочного. Егор ведёт его к себе домой, и Эд паникует, как шестиклассник перед первым свиданием, не уверенный, что вообще хочет держаться с этой несчастной Кристинкой за ручки — все персонажи выдуманы, совпадения случайны, Эд клянётся. Егор всю дорогу беспечно болтает, а когда замолкает, Эду становится так неловко, что он обязательно говорит какую-то стрёмную поеботу. Две минуты назад он рассказывал Егору, как в прошлом году блевал в клумбу у школы во время новогоднего утренника, и Егор состроил кислую мину, обвинив Эда в том, что тот наверняка пропустил его выступление. — Зайдёшь со мной в магаз? Мама попросила купить сыр и хлеб, у нас закончились. — Не, я покурю пока. — Окей. Тебе что-нибудь взять? — Эд смотрит на Егора и забывает, что на вопросы нужно отвечать. — Эд? — Э-э… Сырок? Егор почему-то смеётся. — Один? С варёнкой? Ванильный? Эд понятия не имеет, есть ли у этих вопросов правильные ответы. А если Егор ненавидит варёнку и решит с ним больше не общаться, узнав, что Эд может её ложками с чаем жрать? Так что Эд просто стоит и молчит, пялясь Егору в глаза — словно тот умеет читать мысли. Упаси господь, конечно. — Понятно, сам выберу. Я быстро, не скучай! Эд, стоит Егору зайти внутрь, закуривает и думает, какой же он всё-таки идиот. Телефон мигает сообщением — друган спрашивает, придёт ли Эд на вписку. Эд не читает. * В комнате у Егора пахнет мандаринами, потому что они едят уже по четвёртому, а на фоне тихо играют рождественские песни: Эд сначала был против, но смирился со своей участью. В конце концов, это — и ещё развешенные по всей комнате гирлянды, — создают хоть какую-то иллюзию праздничного настроения. Эд сидит за чужим компом, сложив ноги по-турецки, и сосредоточенно клепает реферат: когда дело касается точных наук, чужую работу всегда сложнее перефразировать. Егор лежит на заправленной кровати в домашних штанах и футболке и тихо смеётся над какими-то тупыми видосами — Эд немного по-другому представлял себе его досуг и быт. Зайдя к Егору, он с удивлением обнаружил, что вообще имел какие-то предположения насчёт интерьера в его квартире: Эд думал, здесь всё в золотых вензелях, фамильных гербах, балдахинах и картинах времён Ренессанса. На деле оказалось, что родители Егора — приверженцы хайтека, так что у них всё обосраться какое функциональное, а ещё вся бытовая техника на голосовом управлении. И свет. И даже электронные замки. Эд на полном серьёзе десять минут разговаривал с кухней. Из всего предложенного ассортимента хавки (а от неё реально ломился холодильник) Эд мудро сделал выбор в сторону картошки, которую они вдвоём ели прямо из контейнера. Не жизнь, а ёбаная сказка, ну. — Так, а сколько страниц вообще нужно? — Эд только доделал вторую, но уже заебался. — Пять минимум. — А родаки твои когда вернутся? — Часа через три, а что? При них как-то неловко заниматься рефератом? Эд не тупой, он различает в чужом голосе эти блядские игривые нотки, но у Егора такой невинный вид, что он списывает это на шутку ради шутки. — Просто они наверняка будут от меня не в восторге. — Я спрячу тебя в шкафу, если что. Или уйдёшь через балкон. Да блядь. — А если не услышим, что придут? — Они всегда стучатся, не переживай. Стучатся? Пиздец, мама Эда никогда не стучится, у них дома в принципе отсутствует понятие личного пространства. Эд любит маму и прекрасно понимает, что она хочет как лучше, но предпочитает находиться дома по минимуму, потому что не хочет с ней ругаться, — у них слишком разные взгляды на жизнь, конфликты неизбежны. Эд кивает, больше не отводя взгляд от экрана и не задавая вопросов — ну его нахуй, реально, он уже видит намёки там, где их точно нет, совсем крышей поехал. * Они поменялись местами: теперь Эд валяется на кровати, а Егор перечитывает за ним реферат, иногда вставляя пропущенные запятые, но никак это не комментируя. Он сохраняет готовый файл и поворачивается к Эду на кресле — тот смотрит в ответ, приподняв бровь. — Это очень круто, я бы куда дольше возился. Ты знаешь, что можешь на этом зарабатывать? — Да, но мне лень. Проще курьером, чтобы на ногах, меня заёбывает на месте сидеть. — Хочешь подвигаться? — Сейчас — не очень, — честно отвечает Эд, но на всякий случай уточняет: — Или у тебя есть спортзал прям в квартире? — Не, только беговая дорожка у папы в кабинете стоит. — А-а. Беговая дорожка в кабинете. Эд не спрашивает. — Надо прислать химику, наверное… — Завтра, — перебивает Эд. — Пусть думает, что ты ночь сидел парился. Пришли часов в десять, должно сработать. — Спасибо, мастер. — Пожалуйста, черепашка. Егор ему улыбается и идёт за сырками, торжественно вручает Эду самый обычный — но от «Б.Ю. Александрова», вот же выпендрёжник. До прихода родителей Егора осталось полчаса, и Эду пора давать по съёбам, если он хочет избежать неловкого знакомства, но Егор выглядит таким довольным и спокойным, что он не решается уходить. * Ёбаное дерьмо — Эд вылетает из подъезда резвее пробки шампанского и останавливается, только когда сворачивает в какой-то проулок. Он не особо разбирал, куда идёт. Мобильник трезвонит в кармане, и, увидев незнакомый номер, Эд всё-таки берёт трубку. Звонит Егор. — Эд! Эд? Чёрт, откуда у него номер? Эд не сбрасывает, но продолжает упрямо сопеть в трубку. Родители Егора действительно пришли в обещанное время, и Егор сразу повёл Эда с ними знакомиться, и выглядел при этом так счастливо, что Эду стоило что-то заподозрить. Поймав укоризненный взгляд матери Егора, и его ответный — приподнятая бровь, сложенные на груди руки, — Эд наконец-то всё срастил. Картинка собралась воедино. Пазл, бля, сложился. — Эд, ты чего? — Бля, Булаткин, если тебе нужно было покрасоваться перед родителями, мог начать курить и оставлять пачки на видных местах. Или не приходить ночевать. Или порно смотреть без наушников, в колонках. Я тебе не обезьянка в цирке, чтобы меня демонстрировать. — А? — Слушай, ты реально думаешь, что я идиот? — Я сейчас сам себя чувствую идиотом… — Да блядь. — Эд устало трёт глаза свободной рукой. — Не беси меня. Всё ты понимаешь. Не нужно делать из меня повод поругаться с родителями, ок? Не дождавшись ответа, Эд сбрасывает и гасит телефон. Уже вечер, сейчас стрёмно ходить по незнакомым улицам, но Эду срать, у него всё горит от злости и даже хочется на кого-нибудь нарваться лишний раз. Он закуривает по дороге домой и мрачно пинает ни в чём не повинный камешек до самого подъезда — всё новогоднее чудо себя изжило, и ему приходится возвращаться в унылую реальность, где дома его ждёт нагоняй от мамы, которой он даже не сможет правдиво нажаловаться на жизнь. Он и так сплошное разочарование. Пока Эд докуривает последнюю сигарету, стоя на крыльце у подъезда, начинается снег. — С наступающим, бля, — бормочет Эд в пространство и идёт домой. Картошка из собственного холодильника не кажется ему такой же вкусной.