***
— Эй, два мушкетёра, — окликнула их Ханджи за обедом. Луиза дёрнулась и чуть было не пролила суп (точнее то, что им называлось), — а где третий? — Неважно себя чувствует, — отозвалась Жаклин. — Отравилась? — вмешался в беседу Майк. — Чёрт, Ханджи, я же говорил, что повара готовят херню! Смотри, не первый случай! — Да тут не в этом дело… — Лучше бы она отравилась, — пробормотала себе под нос Луиза, вооружаясь ложкой, а Жаклин смотрела на Ханджи и думала над её словами. Если в кабинете у Эрвина она сомневалась, рассказал ли он ей всё, то теперь её догадки подтвердились: Зоэ была в курсе. «Неудивительно, — она дёрнула плечом, опуская голову и смотря на непонятного цвета жижу. — Они же давние друзья». — Кстати, пока не забыла: Эрвин просил зайти тебя к нему. Прихватишь тогда документы от меня? Жаклин кивнула. — Вот и чудненько! Майк, ешь, зажми нос и ешь.***
— Документы от капитана Зоэ, — Жаклин с грохотом положила папки на стол Эрвина. — Вызывали меня, сэр? — Ты же не девушка по вызову, чтобы тебя вызывать, Уолкер. — Тогда как это назвать? Приглашали меня? Разговаривать с человеком, который стоит к тебе спиной, ещё то удовольствие: не очень комфортно, особенно если диалог начинает принимать странный оборот. Эрвин, держа руки в карманах куртки, смотрел в окно и, кажется, совершенно не собирался к ней поворачиваться. — Оставь Картеру подбирать эквиваленты. — Да Картер таких слов не знает, — буркнула Уолкер. Смит, наконец, повернулся к ней и, кажется, чуть улыбнулся. Жаклин поняла, что совсем не понимает мужчин. — Хотел поговорить с тобой о том, что произошло. Надеюсь, ты сделала правильные выводы из ситуации. Все вы. — Что с Эриком Эрхардом? — Почему ты спрашиваешь? — Мы, вроде как, дружим. — Дружите? Жаклин нахмурилась. Может, не дружили, но однозначно были не чужими друг другу людьми после такого. — Ты меня за этим позвал? — поинтересовалась она, переходя на «ты». — Узнать, в каких я отношениях с Эрхардом? И тут же прикусила кончик языка, коря себя за несдержанность. Эрвин отвёл взгляд. — Мне сообщили, что вас видели в «Авроре». И вы не выглядели как… Друзья. — Кто сообщил? — Неважно, — отмахнулся он. — Я хотел дать тебе отгул. Нужно разобраться со всем этим. Говоря это, Эрвин вынул руку из кармана и потянулся к чистому листу. Жаклин в глаза бросились сбитые костяшки. Она подошла к столу и упёрлась в него ладонями. — Что с Вашими костяшками, сэр? — Кое-что объяснял одному рядовому. Вы у нас, оказывается, умные. А мы ещё жаловались. — А что стало с Карлом после того, как меня увели? — поинтересовалась она. Эрвин поднял голову, и они встретились взглядами. Уолкер, помедлив, поддалась поближе. От неё пахло сиренью. Сиренью. — Меньше знаешь — крепче спишь, рядовая, — он склонился, что-то дописывая. — Вы избили его? Но… Зачем? У Вас же могут возникнуть ещё большие проблемы. Это же… — Не твоё дело, Уолкер. Возьми бумагу, развернись и уйди. — А если я не подчинюсь? Эрвин посмотрел на неё. — Ты иначе забираешь волосы? — Что? — растерялась она. — Раньше у тебя была коса. — Больше не горю желанием заплетать волосы в косу — Карл за неё оттаскал, — пояснила Жаклин, удивлённая его наблюдательностью. — Сэр… Жаклин Уолкер не была в его вкусе, ему нравилось совершенно противоположное, но… Что-то в ней было, что-то, что притягивало. Может, дело было во взгляде её голубых глаз; в том, как она держалась с ним; или же дело было в сирени, в этом запахе, что волновал его. — Уолкер, ты… — Я пришла, — сообщила стоявшая на пороге Нанаба. Жаклин моргнула, возвращаясь в реальность, а Эрвин недовольно произнёс: — Не кабинет, а проходной двор. Уолкер схватила со стола листок и, опустив голову, прошла мимо Нанабы. Она проводила её взглядом и повернулась к Смиту: — Я вам помешала? — Не говори глупостей, — отмахнулся Эрвин, садясь за стол и расстёгивая несколько верхних пуговиц у рубашки. — Проходи. И открой окно. Дышать нечем. Нанаба удивилась (в кабинете ничем таким не пахло), но подчинилась. — Всё хорошо? — осведомилась она. Эрвин кивнул. — Порядок. Просто было душно.***
В вечер субботы Жаклин, Эрик и Элеонор направились в «Лунные волны». Когда они вошли в бордель, то приковали к себе взгляды присутствующих. Эль хотела было отступить назад, но Жаклин взяла её за руку. — Что, никогда молодых не видели в борделе? — рявкнула подходящая к ним девушка, которая, когда Уолкер присмотрелась, оказалась ненамного их старше. У неё были длинные вьющиеся рыжие волосы и пронзительные зелёные глаза. «Она была бы звездой инквизиции», — подумала Уолкер, наблюдая за тем, как девушка затягивала пояс нежно-розового халата, расшитого ветками сакуры, потуже. — Вот и отлично! — Здравствуй, Джозефина. Она расплылась в улыбке. — Здравствуй, Эрик. Давненько ты к нам не заглядываешь. «Хорошо, что Луиза этого не слышит», — Жаклин, вполуха слушая разговор, осматривалась. В глазах рябило от различных оттенков красного и золотого декора. В помещении был туман: видимо, курение внутри не возбранялось. Она нахмурилась и подняла ворот пальто повыше. Взглянула на Элеонор: та переливалась всеми оттенками зелёного. — …Идём наверх. Афина скоро подойдёт. — Афина? — переспросила у Эрика Жаклин, пока они поднимались по лестнице. Он наклонился к её уху: — Творческие псевдонимы. Джозефина — Джульетта, я тебе о ней писал. — Я поняла. — И как она тебе? Уолкер посмотрела на Джульетту, что пыталась расшевелить Элеонор на разговор, и сделала вывод: — Ноги до ушей. И инквизиции бы она понравилась. Эрик усмехнулся. — Она обожает шмотки и болтовню. — Ты спал с ней? Эрхард покачал головой, снимая чёрные перчатки. — Из головы никак не идёт один барашек. Я не могу. Они оказались в коридоре, где к ним присоединилась ещё одна девушка. Она не была такой эффектной в плане внешности, но тоже было на что посмотреть: на лоснящиеся чёрные волосы и молочно-белую кожу. Видимо, это и была та самая Афина. — Ждите в коридоре, — бросила она, обращая своё внимание на Жаклин и Эрика. — Нерадивый папаша может пойти. — Я не отец. — Все вы так говорите. Деньги, — Афина посмотрела на Джульетту. Та протянула ей мешок с деньгами, отданный ей ребятами. Перед тем, как заходить, Эль подняла голову и взглянула на Жаклин. Уолкер почувствовала, как закололо левый бок, а горло стиснула чья-то невидимая рука. Оставлять ребёнка или нет — непростое решение в любой ситуации, не только при изнасиловании. Джеки боялась, что потом Элеонор будет винить их в том, что они не остановили её. Имеют ли они право не мешать ей? Аборт — грех? Убийство? Она действительно этого хочет? Целый ворох вопросов, на который Уолкер сомневалась, что получит ответы. Эль кивнула и прошла в комнату. Жаклин выдохнула. Эрик сел на скамью и, откинувшись, прижался затылком к стене. Прикрыл глаза и похлопал по месту рядом с тобой. — Садись. И не делай такое лицо. — Какое? — Виноватое. Как будто она от тебя залетела. Не убивайся так. Жаклин села. — А если бы это был твой ребёнок? — Мой отец — врач. Я и не такое видел. — Проводить аборты в борделе… — Афина помешана на чистоте. Не волнуйся, Эль ещё сможет иметь детей. И будет. Когда сама захочет. И от кого захочет. Эрик сжал плечо Жаклин пальцами. Она кивнула, похлопала его по руке и отвернулась, изучая завитушки на обоях. — Ты не поймёшь человека, пока не окажешься на его месте, Эрхард.***
В ушах стоял плач Гарднер. Уолкер бежала по двору, стягивая с шеи шарф. Шелестел щебень под ногами, дорогу освещал лунный свет, разгоняя темноту. Больше всего хотелось найти озеро и утопиться в нём. — И куда ты так спешишь? Жаклин обернулась. Возле старого колодца стоял Эрвин. Она размазала слёзы по щекам и подошла поближе, решив, что не стоит игнорировать непосредственное начальство. — Топиться. Эм, — она исправилась. — Простите. Я не заметила Вас, сэр. — Тут сложно кого-то заметить. Ну, как всё прошло? Хорошо? Странно использовать такое слово в данной ситуации, но… — Хорошо. Она осталась в «Лунных волнах», — она замолчала и зачем-то добавила: — Эрик тоже остался с ней. — И вправду, хорошо, — многозначительно протянул он. — Практически. Жаклин не выдержала (или не выдержали её нервы): — Что-то ещё? — Не знаю, говорила ли тебе рядовая Гарднер, но она приняла решение уйти из Разведки. Жаклин покачала головой, думая, что хуже, наверное, уже не будет. — И куда она теперь? — Подала заявление на перевод в Гарнизон. Нет, погодите, будет. — Гарнизон? — Да. — Вы подписали? — Так будет лучше. Для неё — в первую очередь. Если ты её подруга, то поймёшь и поддержишь, — Эрвин склонил голову, смотря на неё. Жаклин нехотя, но кивнула. Он прав. Она знает. Но… Чёрт возьми, как же это тяжко признавать. — И по поводу топиться, Уолкер. Здесь неподалёку есть озеро. Можешь плавать и выпускать пар вечерами. Попробуй, должно понравиться. — Благодарю за совет, сэр. Доброй ночи. — Доброй. Когда Эрвин ушёл, Жаклин подошла к колодцу и, обхватив бревно, поддерживающее крышу, наклонилась, чувствуя, как по щекам катится обжигающая влага.