***
Да, я отчаянно пытаюсь завоевать доверие капитана Леви. Я хочу сначала возвыситься в его глазах, как солдат, чтобы потом ткнуть ему в нос тот самый нож, что он бросил мне в переулке несколько лет назад. Сначала я хочу поразить его, как воин, а затем, как человек. Но, так или иначе, иногда мне кажется, что я поступаю слишком приторно-правильно для солдата. Именно солдата, а не человека. Я выполняю приказы строго по инструкции и делаю то, что мне велят. Мои чувства и эмоции всегда остаются при мне и я стараюсь не показывать никому своей слабины. Солдат — единица в армии. Если каждый солдат будет вставлять своё «я», свои чувства, эмоции и страхи, то тогда мы просто будем огромной кучкой неудачников с зубочистками в руках. Моё дело — быть тем, кто исполнит приказ безупречно. Неважно, каков будет приказ. Я в армии, а не в детском саду. Моё желание — последнее, что должно волновать кого-либо. Осталось чуть больше двух недель до моей первой вылазки за эти относительно безопасные стены. Да, Трост уже подвергался атаке титанов, но, так или иначе, по рассказам бывалых разведчиков, за пределами каменных ограждений всё обстоит куда хуже. Естественно, ведь там людей нет. Там мы — жертвы, а титаны — хищники. Нас легко заманить в ловушку, легко пережрать, ибо там гораздо меньше мест, при помощи которых можно маневрировать. Если в городе можно отталкиваться от тех же крыш, вышек и других титанов, то на, так скажем, воле или же дикой природе придётся жить от леса до леса и полагаться на свою ловкость больше, чем обычно. И всё же… … непроизвольно вздыхаю и окидываю взглядом тренировочную площадку: парни сражаются между собой; девушки отдыхают после предыдущего боя; а капитан Леви, прикрыв глаза, стоит неподалёку, опираясь о каменную стенку. Один день похож на другой. Тренировка за тренировкой и всё для того, чтобы умереть. Рано или поздно… я тоже умру. Я не боюсь смерти. Да, звучит так героически, но, на самом деле, так оно и есть. Смерть — это всего лишь конец. Дальше ничего не будет. Как по мне, так страшнее жить так, как живём мы. Точнее, выживаем. Изо дня в день молить Бога о спасении, просить защиты. Я в Бога не верю, потому всё, что мне остаётся, так это уповать на собственные клинки. Раз за разом я бросаю взгляд на капитана. Он почти не изменился с того времени, когда мы оба жили в Подземном городе. Разве что окреп ещё сильнее и взгляд стал куда более суровым. Интересно, как он выбрался на поверхность? Как жил? Чем занимался? Как попал сюда? Хотя, каков смысл мне знать это, если я не знаю, как он жил в Подземном городе? У меня столько вопросов, но ответов мне никто не даст. Не буду же я выпытывать их у капитана, верно? Но как же чешется язык. Чешется, чтобы спросить. Прикусываю его в очередной раз, когда брюнет проходит мимо. Почему при нём каждый раз я начинаю вести себя столь несдержанно и неподобающе солдату? Быть может, это отголоски прошлого, когда я была лишь дикой зверушкой в «подземной клетке», а он был моим спасителем? Всё же, это привязанность. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что мы больше не живём под землёй, а он — мой капитан, а не какой-то таинственный незнакомец, как бы приторно это не звучало. Мужчина останавливается в пяти метрах от меня, становясь в пол оборота. Он обращался к кому-то позади меня, но я не слышала, да и не слушала. Он сурово нахмурил свои тонкие брови, под которыми поблескивали серо-голубые глаза, смотрящие на всех с прищуром. Его тонкие губы то и дело размыкались, я не могла отвести взгляда. Внутри, где-то между лёгкими, прошёлся холодок. Я сделала глоток воздуха и проморгалась. В этот момент капитан посмотрел на меня вопросительно, отчего я слегка вздрогнула. — Чего встала? — задал вопрос он, приподняв одну бровь. Я убрала руки за спину и прохрустела костяшками, чтобы привести себя в чувства. — А я и не шла, — отвечаю я, хрустнув уже третьей костяшкой. — Нет, ты шла, — продолжил он, скрестив руки на груди, — например, клинки точить. — Я ведь уже точила их, капитан, — с усмешкой говорю я, — при вас сегодня утром. — Утром — не днём, а вечером — не ночью, — парировал он, после чего кивнул себе за спину, где находилась оружейная, — руки в ботинки и побежала. Я представила эту картину и усмехнулась. — Эм, ну… — прокашлялась я, когда словила недовольный взгляд, — но я ведь уже точила сегодня. Разве не очередь Конни? — смотрю вбок, кивая на Спрингера. Он сразу же отреагировал своим фирменным: «Чё сразу я?!». — Кто-то забыл, что я не люблю, когда мои приказы оспаривают? — леденяще спросил он. Я нервно сглотнула. — Уже иду, капитан, — обхожу его, нахмурив брови. Опять этот треклятый запах мыла. Капитан Леви начинает меня раздражать.***
Из разу в раз я ищу оправдания поступкам капитана. «Он же знает лучше!» — говорю себе я. «Он всегда прав, ведь он — капитан!» — продолжаю бормотать я. Но одно дело, когда капитан просто строг к своим подчинённым, а другое, когда он использует их, как бесплатную рабочую силу, вроде уборщицы или поварёшки. В мои обязанности не входила чистка картофеля или вылизывание всех этажей здания Разведкорпуса. Но раз за разом я стискиваю зубы, чтобы не начать оговариваться. Нельзя, ибо он старше по званию. — Ну, закончила?.. — опять начал придираться брюнет. На этом моменте лезвие выскальзывает из моей руки и полосует по пальцам, со звоном падая на каменный пол. Хватаюсь за руку и замечаю поток алой жидкости, протискивающейся меж фаланг. Шиплю, — Тц… — цокает языком. — Да чёрт всё это побери! — вскрикнула я, попятившись. Стискиваю зубы, смотря на то, как обагряется уже обе мои руки. Капитан обходит меня и по моей спине проходится холод. Стало до жути страшно. Тогда он взял меня за запястье и внутри меня что-то перетянуло. Где-то в груди и… ниже. Я подняла недоумевающий взгляд на него. Тогда перед мной открылся вид на слегка расстёгнутую белую рубашку, а там и ключицы. Чуть выше аккуратный подбородок и тонкие губы, прикрытые в небольшую тонкую полоску. Такие бледные, словно обескровленные. Аккуратные, словно отточенные скулы. Оба хищных глаза внимательно смотрели на меня, впивались в каждый сантиметр моего лица. — Неумёха, — проговорил он, отчего я вздрогнула. Что за ощущения… — заляпаешь кровью хоть что-нибудь — будешь драить с нуля, — после этого он сунул мне белоснежный платок. Я окинула его взглядом, после чего снова вернула его к брюнету, — Ну и, долго мне так стоять? — Зачем? — спрашиваю я, слегка усмехнувшись. На это его брови злобно сдвигаются к переносице и я мигом хватаюсь за платок, — Поняла. В этот момент я уже наблюдаю за тем, как на белоснежном платке появляются контрастные алые пятна, увеличивающиеся в размере по долям секунд. Придерживаю порезы, шипя. — Тебе что-то не нравится, Зегер, — вдруг подал голос капитан, — в моих методах? Я подняла взгляд на него, а он опирался боком о стенку, скрестив руки на груди, смотря на меня и выжидая ответа. — С чего Вы это взяли, капитан? — спрашиваю я, инстинктивно давя на рану. — Твоя рожа портит мне и без того плохое настроение изо дня в день, — выдал он. — Простите, капитан, я такой родилась, — произнесла я иронично, чтобы не отвечать прямо на поставленный вопрос, — ничего поделать не могу. — Не клоунадничай. Я сразу прикусила язык и молча уставилась на Леви… капитана Леви. Сейчас перед моими глазами всё перемешалось: тот образ парня, что меня спас, и того, кто сейчас мной руководит. Забудь. Забудь, забудь, забудь! Теперь он капитан. Капитан, который отыгрывается на своих подчинённых и не более! Ты слишком долго искала его действиям оправдания, Элизабет, искала в них смысл, но ничего этого нет и не будет! Мой собственный голос в моей голове добавил масла в огонь. Я ненамеренно нахмурилась, глядя на мужчину. — Мне Вам сказать прямо или помягче? — задала вопрос я, приподняв подбородок. — Мягче будешь с Йегером, а со мной — прямо и никак иначе, — сурово произнёс он. — Хорошо, — киваю я, после чего начинаю переваливаться с ноги на ногу, — как бы Вам сказать, чтобы Вы мне глотку этим же клинком не перерезали, — смотрю в сторону лезвия, которое стало причиной моих «боевых» ранений, — я считаю, что некоторые Ваши приказы никак не относятся к делу, — слышу его хмыкание, но не решаюсь поднять глаз. — Мне кажется, что Вы перегружаете нас работой, от которой нет толку. Я сейчас не про то, чтобы точить лезвия на клинках. Безусловно, это очень нужно, но чистить картофель… — вздыхаю. Вспоминается Брауз. Вздрагиваю. — Если не хочешь чистить картофель, то всегда можешь пойти в конюшни, — меланхолично ответил тот. — Да нет, я не про это всё вообще, — срываюсь я. Удивляюсь своему порыву, сразу же сдавливая порезанные пальцы, шипя. На это капитан лишь хмыкнул, — когда уже будут тренировки? Нормальные, полноценные тренировки? Я пошла в Разведкорпус, чтобы быть солдатом и сражаться с титанами, а не сидеть и начищать картошку, да лошадей кормить. Всё это я произнесла на одном дыхании. В голове всё перемешалось. Безразличие капитана выводило из себя, но вместе с осознанием этого безразличия мне пришло и осознание того, что я сейчас сказала. Долгое время я держала в себе все свои возмущения, даже не бубнила под нос, а здесь выпалила всё на одном дыхании, да ещё и капитану. Я попятилась, ибо капитан злобно нахмурился. Леденящий взгляд пронзал душу. Я нервно сглотнула. — Ой-ой, — вспомнила, называется. Спиной я сталкиваюсь с Брауз. Судя по всему, она слышала часть того, что я сказала. Это я поняла по её испуганному взгляду, — я, видимо, не вовремя, — смотрит через меня на капитана, неподвижно стоящего у стены, скрестив руки на груди, — ну, я это… пойду. После этого девушка развернулась и поторопилась уйти, однако… — Стоять, — командный тон ввёл в ступор не только Сашу, но и меня. Мы боялись пошевелиться, — вы, соплячки, — начал капитан Леви, подходя к нам медленно, злобно нахмурив брови, — с самого первого дня докучаете мне своей тупостью, — хватает нас за головы, точнее, за волосы на макушках, — сколько вам нужно нарядов, чтобы научиться не оспаривать моих приказов?.. — Простите, капитан! — пропищала Саша. Я фыркнула. — Зегер, тебе есть, что сказать? — вопросил брюнет. Я посмотрела искоса. Неприязни к нему стало ещё больше. Всё тело горело от желания… ударить его?!.. — Вы приказали мне сказать Вам всё прямо, — говорю я, стиснув зубы от боли, — для того, чтобы в очередной раз оттащить за волосы и накинуть сверху ещё нарядов двадцать? — Вас, малолеток, только так учить уму-разуму и приходится, — после этого он оттягивает меня за волосы ещё сильнее, в то время, как Брауз и вовсе отпускает. Она испуганно отпрыгивает и спиной уходит прочь в другую комнату. Не знаю, сколько мы простояли в таком положении: он, нависая надо мной, держал меня за волосы, заглядывая в глаза с полнейшим безразличием. Внутри меня разгоралась самая настоящая ненависть и омерзение. Использует нас, как хочет, унижает, доводит. Нет, я вовсе не городская неженка, но я знаю свои права и свои обязанности, а он — нет. Почему ему всё дозволено? Потому что он «сильнейший воин человечества»? И что же, теперь он Бог и ему законы не писаны людские, а?.. Я уже перестала чувствовать боль. Мы простояли, наверное, полминуты. Я без единой капли страха смотрела в глаза этому извергу, тирану, некомпетентному недокапитану. — Я буду жаловаться Эрвину Смиту, — прошипела я. — Пошла вон, — бросил он, после чего слегка откинул меня в сторону и ушёл, — передашь ему мой пламенный привет, а ещё, что в этом году новобранцы чрезмерно оборзевшие. Поправляю волосы и одежду, бросая ненавистный взгляд в сторону уходящего прочь капитана Леви. Спустя пару секунд я вспоминаю о порезанных пальцах и окидываю одежду взглядом. Всё в крови. Когда-то белоснежный платок был весь заляпан кровью и лежал на каменном полу, придавленный моим ботинком. С меня хватит…