***
В связи с тем, что сегодня наш последний день в Стенах, Ханджи настояла на том, чтобы мы провели его весело. Весело? В общем, майор надавила на капитана Леви, чтобы мы сделали что-то вроде совместного ужина всем Разведкорпусом. Проблемы начались сразу же, ибо никто не мог ни с кем договориться, что и как делать. Брауз, естественно, рвалась в кладовую, чтобы принести запасы картофеля и ещё нескольких продуктов. Само собой, что ей никто не доверял. Из-за этого она закатила истерику и устроила скандал, мол, как это так, что ей не доверяют то, что она стопроцентно сожрёт в одну рожу. Короче говоря, за картофелем отправили меня. Помимо этого нужно было взять другие овощи, немного крупы и кусок вяленого мяса. Скорее всего, я бы не потащила это сама, потому помочь мне вызвался Эрен. Он то и дело пытался завязать со мной разговор, но я была погружена в себя, в свои мысли. Казалось, что день тянется невероятно медленно. Было только утро, но я уже хотела завтрашнего дня. Я хотела за Стены, чтобы увидеть своими глазами всё то, что кроется за ними, и собственными руками убить несколько титанов. Я хотела поскорее показать всем, что я способна претендовать на место капитана. Я замедлилась, а Эрен продолжил идти вперёд и говорить о чём-то, только потом заметив, что я отстала. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил он. Я подняла на него взгляд и отрицательно махнула головой. — Хочу поскорее за Стены, — ответила я. — Я тоже, — поддержал Йегер. Он был, наверное, единственным, кто шёл в Разведкорпус с чётким намерением убивать титанов. Он не плакался о том, что не хочет за Стены, как и не жаловался на то, что теперь его используют. Как-никак, он обладает силой титана. По-началу это пугало всех, даже меня немного. Кто знает, вдруг он захочет сожрать нас, пока мы спим? Или он поссорится с кем-то, а затем мы найдём на пороге туловище его недруга? Да, пожалуй, по-началу было не очень, однако вскоре мы все поняли, что это всё тот же Эрен Йегер, что был. Зеленоглазый парень был таким же, как и прежде, оставаясь верным своим принципам и цели убийства всех титанов. Мы зашли в кладовую и принялись искать всё, что нужно. Мясо и некоторые овощи понёс Эрен, а я взяла крупы и оставшиеся продукты. Мы мало говорили, потому что я не была настроена на беседу. Все мысли были о том, что ждёт нас завтра. Однако, Йегер всё не отставал. Цеплялся с какими-то вопросами, на которые я отвечала сухо или просто кивала.***
И так прошёл весь день. Наступил вечер. Возможно, для кого-то он был последним. Все вокруг меня веселились и были столь безмятежны, будто бы совсем и забыли, что ждёт их завтра. Хотя перед смертью не надышишься. Пускай веселятся, пока это возможно. А я ковыряю свою порцию. Совсем нет аппетита весь день. — Эй, ты будешь это есть? — накинулась на меня Брауз. Своими глазами, полными безумия, она смотрела на мою порцию варёной картошки. — Нет, — ответила ей я, махнув рукой, — ешь, если хочешь. — Правда? — её глаза засияли. Для неё я сейчас была сродни Богу. — А ты почему не ешь? — едва разборчиво спросил Конни, набив рот всякой всячиной, что мы готовили весь день. В один миг стол пустел и пустел, все труды были словно насмарку. — Не хочется, — после этих слов я встала, тем самым привлекая к себе внимание всех сидящих. — Я пойду. Завтра рано вставать. — Да ладно тебе, Элизабет, — продолжил Спрингер, уже громко поставив кружку на стол. — Побудь ещё. — Не хочу. — Чё ты такая занудная-то, а? — подал голос Жан. Ещё тебя не хватало, лошадиная рожа. — Все веселятся — и ты веселись. — На поминках не веселятся, — ответила я раздражённо. Все вдруг изменились в лице. Радость, как рукой сняло. — Именно этим вы сейчас и занимаетесь. Своими поминками. Завтра мы все можем передохнуть, а вы дурака валяете. Если вам так хочется быть первыми из тех, с чьих ошмётков снимут нашивку, то не тащите за собой меня. Повисла тишина. Вся моя накопившаяся на них злость вылилась во всём, что я сейчас сказала. Злобно я одарила взглядом каждого из них, находя либо гнев, либо же грусть. — Всё, что нам сейчас остаётся — это провести последние минуты вместе, — начала Криста, грустно глядя себе в тарелку. — Ты права, что, возможно, кто-то из нас завтра не вернётся. Если мы поддадимся горю, которого ещё не свершилось, у нас не будет сил на завтрашний бой. К тому же, я бы хотела запомнить вас, всех вас, такими… — она подняла взгляд. Голубые глаза грустно взглянули на каждого из сидящих, остановившись на мне, стоящей подле них, — как сейчас. И тебя, Элизабет. — Тц, — цокнула я языком. — Бред! Стремительно и твёрдо проходя мимо кухни, я услышала из неё какие-то звуки. Что-то, вроде тарелок, гремело там. Но все ведь были за столом… Заглянув в комнату, я увидела майора Ханджи, которая мыла посуду. На душе полегчало. Почему я ожидала увидеть там кого-то другого? Наверное, старые привычки сказываются на мне и моём поведении. Расслабленно выдохнув, я вхожу, стукнув по стенке. — Майор? — позвала её я. Она стояла ко мне спиной. — А, привет, — будто бы очнулась она, слегка повернувшись ко мне. — Ты чего не с остальными? — Не хочется мне с ними сидеть, да и кусок в горло не лезет, — ответила я, встав рядом и скрестив руки на груди. Глядя куда-то вперёд, я продолжила. — Ведут себя, как самые настоящие болваны. Радуются тому, что завтра умрут. — Они радуются тому, что у них есть время побыть друг с другом, — ответила внезапно майор, продолжая мыть посуду, улыбаясь. — Я прекрасно понимаю их, ведь это ваша первая вылазка. Чего я не понимаю, так почему ты ведёшь себя иначе. — Думаю, это понятно, — резко ответила я. — Для меня первостепенной задачей является убийство титанов, а не дружба с теми, кто сегодня-завтра умрёт. — А зачем ты убиваешь титанов? Зачем ты убиваешь титанов?Зачем ты убиваешь титанов?
Зачем ты убиваешь титанов? Вопрос майора отдался в голове звоном. Какое-то время я молчала, даже не зная, что сказать. Всё смешалось и хотелось ответить всё и сразу, но не получалось, потому я просто молчала. Повернувшись к ней, я встретилась с ней взглядом. Умные карие глаза внимательно смотрели на меня, искали что-то и будто бы пытались прочесть мои мысли. От взгляда женщины мне стало не по себе и я отвернулась. — Нужна причина, чтобы убивать титанов? — задала я встречный вопрос. — У всех у нас есть причина, цель, и то, за что мы сражаемся, — произнесла она. Когда я повернулась, она уже вытирала руки полотенцем. — У кого-то мотивацией является месть, у кого-то жажда свободы, желание узнать что-то новое, как у меня, а у кого-то просто ненависть к титанам. Что же у тебя? — Я не интересуюсь титанами, как и у меня нет желания мстить. Мне абсолютно всё равно. — Где сейчас твоя семья? Внутри что-то дёрнулось. Семья? Моя семья? Прошло столько лет, но я больше не видела их с того дня, как они продали меня за гроши в Подземном городе. Я даже не знаю, где они сейчас, и живы ли вообще. Хотя, в принципе, мне нет дела. Я не хочу иметь ничего общего с грязными подземными свиньями, которые породили меня на этот свет бессмысленным сношением для того, чтобы я крала и приносила алкоголь с кабаков. Мерзко. Отвратительно. — Единственное, за что я благодарна Богу, если он есть, — усмехнулась я, закрыв глаза, — так это за то, что у меня нет семьи. — Титаны?.. — она предположила, что мою семью съели титаны. — Хах, нет, — вновь усмехнулась я, расставив руки. — Для них это была бы ещё какая честь. Их съели не титаны, а их собственные пороки. Она молча посмотрела на меня с каким-то… пониманием? Тогда я кивнула ей и пошла в сторону выхода. Было более менее поздно, а завтра рано вставать. Не хочу быть сонной мухой на поле боя. — Подожди, — окликнула она меня. — Вот, занеси это к Леви, пожалуйста, — она сунула мне поднос в руки, — а то он так и не вышел. Сидит в своём кабинете, воняющем мылом, и подписывает документы и отчёты. Кому они только нужны в такое время? — она вздохнула. Тогда я взяла поднос и снова кивнула ей. — До завтра, майор, — я попрощалась с ней и ушла в темноту коридора.***
Пустые каменные коридоры были темны, а в них отдавался лишь звук моих шагов. Мне не было страшно, а, даже напротив, намного спокойнее. Мне спокойнее находиться одной, чем быть в компаниях. Не приходится одновременно и думать о своём, и поддерживать контакт с внешним миром. Если первое — это часть меня, то второе — вынужденная мера, которая мне, по сути, и не нужна. Вся эта беспричинная радость, пустая болтовня и лишние взаимодействия нагоняют на меня скуку. Они прямо-таки заставляют появляться на моих плечах какому-то грузу. Порой мне кажется, будто бы со мной что-то не так. Ну, в том смысле, что меня не радуют обычные прелести этой жизни, так скажем. Я не зависима от общения с людьми и неприхотлива в еде. Прямо-таки объявление какое-то выходит. Было бы смешно, если бы не было реальностью. Это, конечно, всё удобно. Но у остальных людей — напротив. Чувствую себя будто бы не в своей тарелке из-за этого. Я будто бы отличаюсь от них, но не могу понять, чем именно. Я не могу вызвать у себя радость тем же, чем вызывают остальные люди. Да и до большей части того, чем занимается моё окружение, мне нет дела. Нет, что за вздор?! Это с ними что-то не так, а не со мной. Подхожу к двери капитана. Даже на расстоянии вытянутой руки оттуда воняет мылом. Прям несёт. Стучу в дверь костяшками пальцев. Послышалось негромкое «Войдите». Толкаю дверь. Войдя в кабинет, сразу же я увидела капитана Леви, сидящего за своим столом, что был битком забит стопками бумаг. Он то и дело успевал что-то чиркать на каждой из них, прежде, чем откладывал в сторону другой стопки, которая уже достигала около пятнадцати сантиметров, как мне кажется. Его прямые чёрные волосы спадали ему на глаза, а сам он с абсолютным безучастием смотрел куда-то сквозь стол. — Капитан, — подала голос я спустя несколько секунд молчаливого наблюдения за ним. Он поднял на меня раздражённый взгляд. Серые глаза прожигали во мне дырку, — майор попросила Вам принести ужин. — Поставь туда, — кивнул в сторону небольшого столика неподалёку от него. Я исполнила указание, пройдя мимо него и поставив поднос с едой. Непроизвольно взгляд упал на то, как капитан расписывался на очередном листке. Резкие и ровные линии составляли его подпись, что красовалась на каждом листке, что попадал ему в руки. Он не расписывался, а прямо-таки штамповал свою подпись на каждый листок. Механическими движениями он откладывал один, брал другой, делал подпись и откладывал следом за предыдущим. И так за десять секунд уже пятый или шестой раз. — Ещё что-то? — спросил он таким же тоном. Я несколько секунд откровенно пялилась на то, как он просто насилует бумаги одну за другой. — Нет, — ответила я, после чего проследовала к двери. Только я была готова дёрнуть ручку, как за спиной раздался театральный кашель. — Не хочешь ничего рассказать? — голос капитана разрезал воздух между нами. Чётко выброшенный вопрос достиг меня и тут же пронзил насквозь. Тот разговор, который я так старалась избежать. Я и вовсе забыла о нём, думая о всяких мелочах. — Нет, капитан, — в половину оборота бросила я, надеясь, что он отстанет от меня. — Мы не закончили тот разговор в казармах, — продолжил настойчиво он. Тогда я обернулась полностью и встретилась с ним взглядом. Он сидел за столом, скрестив руки на груди и глядя на меня надменным взглядом. Напыщенный индюк, чёрт его дери! — Не думаю, что сейчас лучшее для этого время, — попыталась отмазаться я, но в его взгляде лишь читалось неизменное раздражение. — Нормальное. Вдруг тебя завтра съедят, а правды я так и не услышал. — Я подумала, что эта правда должна уйти вместе со мной. — Подойди, — приказал он. Я не сдвинулась ни на сантиметр. Он фыркнул. — Я тебе сказал подойти. Нахмурившись, я всё-таки выполнила приказ. Я быстрым шагом подошла к столу. Чего же ты от меня хочешь, чёртов Леви?! Какая тебе разница, что со мной не так?! — Капитан, завтра вылазка, мне нужно идти в казармы, — начала я. — Мне лучше знать, что тебе нужно, а что нет. Времени до отбоя ещё предостаточно и вообще ты должна быть с остальными. — Да что вы всё заладили все, — нервно проговорила я, — не хочу я быть с остальными. — И почему же? — он приподнял одну бровь. Я, почувствовав, что это мой шанс отвести его от разговора о моём прошлом, продолжила. — Меня раздражает эта беспечность и святая надежда в то, что всё будет хорошо. Откуда им знать вообще, что будет завтра? — и тут меня понесло. Всё накопившееся срывалось с моих уст ещё больше, чем там, в столовой и у майора Ханджи. — Они думают, что вернутся живыми, но откуда им знать? Может быть, вообще никто не вернётся. Почему вместо того, чтобы просто принять реальность, посмотреть в глаза всему тому, с чем нам придётся столкнуться, они предпочитают весело и беззаботно проводить время? Криста сказала, что хотят провести время вместе, запомнить друг друга такими, какие они сейчас, да и майор Ханджи сказала что-то подобное, — я подняла взгляд на капитана. Он всё это время меня внимательно слушал, скрестив руки на груди. Бледные тонкие губы были сложены в линию, а серые стального цвета глаза всматривались в меня. Я не чувствовала страха, как бывало прежде, а лишь то, что меня наконец-то слушают и слышат. — Зачем? Всё равно кто-то завтра погибнет, так зачем привязываться? Зачем дружить, влюбляться, если мы не уверены в завтрашнем дне? Чтобы потом быть разбитыми и сломленными, потерять всё то, что могло бы быть дорого нам и ценно? Это… — у меня уже не хватало ни дыхания, ни слов. Всё вылетало так быстро, как только возможно. Я сама поразилась такому своему рвению, однако закончила уже тише, — это всё — чёртов бред. Я поставила руки по бокам стола, вжимаясь в него пальцами. Переводя дыхание, я смотрела куда-то в него. Рассматривала эдакие деревянные узоры, следя за каждым своим вдохом и выдохом. — Зегер, — подал голос капитан, — я тебя понимаю, — я вздрогнула. Меня понимают? Меня понимает он?! — Мне понятно, почему ты считаешь, что привязываться на поле боя — бессмысленно. Когда солдат умирает — его друзья испытывают боль утраты, они подавлены, а из-за этого шанс того, что они сами погибнут, увеличивается, — каждое его негромкое слово имело вес и въедалось мне в мозг. Всё правильно. От начала до конца. Именно то, что я и имела в виду. — Но это природа человека, Зегер, и её не изменить. Людям свойственно привязываться к чему-то или кому-то. Это неизбежно. — Но капитан, — прервала я его, в очередной раз подняв взгляд, — я ведь ни к кому не привязана. Мне абсолютно всё равно, что случится и с кем. Моя задача — убивать титанов и не более. — Привязанности тоже важны, — продолжил он. Я убрала руки от стола и выпрямилась. — Они дают нам силы для того, чтобы сражаться, они позволяют нам двигаться вперёд и сражаться за них. Если же нет какой-то привязанности, неважно, будь то человек или цель, — сражаться боец уже не будет. Ему незачем. — Значит, я завтра погибну, — произнесла я тихо. — У тебя нет цели? — я смотрела ему в глаза. Прямо в них. Он выжидающе смотрел на меня. Он ведь не знает, что до недавнего времени — он был моей целью. Все эти годы. Он ведь не знает, что я поднялась из самого Подземного города за ним, прямо к этим небесам, что находятся над моей головой каждый раз во время тренировки. Теперь, когда я поняла, что он не тот человек, чей образ я придумала у себя в голове, у меня нет цели показать себя как-то по-особенному перед ним. Мне теперь просто незачем. Сразу же думаю, зачем я храню этот нож у себя под матрасом. Ну вручу я сейчас его, и что дальше? «Здравствуйте, я та девочка, которую Вы спасли много лет назад и не помните об этом!»? Лютый бред. — Больше нет, — я стала смотреть куда-то в сторону книжного шкафа. Идеально чистые полки, кто бы сомневался. — Раньше была. Я столько всего сделала для того, чтобы достигнуть её, но, по итогу, поняла, что всё это было бессмысленно, ибо цель не оправдала средств того, чтобы достигнуть её. Я ломала себя, переступала через собственные принципы и прямо лезла из кожи вон, но, когда цель оказалась прямо у меня в руках, — всё, что нахлынуло на меня, так это разочарование. — Почему ты думаешь, что цель не оправдала средств? Ты ожидала чего-то другого? — Да, — я сделала вздох, прикрыв глаза. Внутри появилось какое-то спокойствие, я почувствовала какую-то лёгкость, которой прежде не чувствовала. Мышцы перестали побаливать, дышать стало проще, а внутри не чувствовалось какой-то тревоги, в которой я находилась последние несколько дней. — В своей голове я построила образ, к которому стремилась все эти годы. Я хотела показать, что я достойна этого образа, но, как оказалось, всё это было выдумкой. Этому всему не суждено было сбыться с самого начала, просто я отчаянно верила в это до самого конца. А каков смысл?.. — Смысл был в том, что у тебя было желание достигать цели. Да, она оказалась несбыточной, как ты говоришь, но она была и позволяла тебе двигаться вперёд. Ты хотела её достигнуть и верила в то, что достигнешь. Ты старалась, ты становилась лучше, ты совершенствовалась. — Я делала это ради результата, а не процесса. Тогда я вдруг почувствовала, будто рядом кто-то стоит. Некоторое напряжение в воздухе, не знаю, как описать. Я открыла глаза и повернула голову. Капитан стоял в упор ко мне. Внутри всё заледенело, снова появилось это чувство тревоги, только увеличенное ещё в десять раз. — Так или иначе, — начал он тихо. От его тембра голоса в этот момент по моему телу шли мурашки, а низ живота стало плавно тянуть, по спине проходились волны холода, скулы сводило, — ты здесь, в Разведкорпусе. Это было частью твоей цели? Его лицо было близко. Очень близко. Наши носы разделяли лишь несколько сантиметров, а я чувствовала, как мой лоб щекочут его жёсткие волосы. Обжигающее дыхание раз за разом прокатывалось по моему лицу, а запах мыла, который всё время мне приносил дискомфорт, вдруг стал таким приятным и плавным, смешиваясь с запахом чая, исходившим от белой рубашки капитана. — Да… — вдруг тихо ответила я на выдохе, бегая глазами по всему его бледному лицу с утонченными чертами. — Не значит ли это то, что цель всё-таки сбыточна, если ты прошла один этап? — продолжил задавать наводящие вопросы, что вкрадывались мне прямо в голову. — Не один… этап, — что со мной такое?! Почему я говорю так тихо и таким мерзким голосом? — Их было несколько. — Рассказывай. — Я сбежала оттуда, где лишь сплошная пустота и вечный мрак. Нищета, голод, преступность и болезни, наплевательское отношение к нам от верхушек. Отчаянная попытка выжить и выбраться оттуда — это первый этап, который мне пришлось преодолеть вопреки всем преградам и испытаниям, — мы смотрели друг другу в глаза, не отрывая взгляда. Стеснение, страх и тревога усиливались, но я продолжала говорить. Странные ощущения, нахлынувшие на меня и моё тело, стали усиливаться, отчего мне становилось ещё страшнее. — Второй этап — поступление в кадетский корпус. Меня не пугали ни тренировки, ни моральное давление. Мне всегда было всё равно — это и страшно. Третий этап — нападение на Трост. Тогда я впервые увидела тех, против кого пришла сражаться. Я увидела титанов. Огромные уродливые рожи с пастями, полными зубов, что разрывали тех, кто учился со мной. Я впервые увидела то, с какой жестокостью эти чудовища рвут и поедают людей. В тот момент я впервые усомнилась в своей цели, но всё равно я продолжила идти к ней. Идти, вопреки всем страхам. Я шла, я продолжала двигаться вперёд. И вот он, последний, четвёртый этап. Этап, когда я оказалась в Разведкорпусе так близко к цели и поняла, что всё это было зря, что всё было напрасно. То, чего я хотела, оказалось вовсе не таким, каким я себе это вообразила. Всё разрушилось, — я посмотрела в сторону стопок с листками на столе капитана, нахмурившись. — У меня нет тех, за кого бы я могла сражаться, и нет того, ради чего бы стала. Больше меня ничто не двигает вперёд, а отсутствие цели лишь тянет меня назад, в ту пропасть, откуда я вылезла и, боюсь, что однажды я вернусь туда. Хотя, мне там и место. Молчание. Моё собственное дыхание казалось мне слишком громким, как и сердцебиение. Капитан же не издавал никаких звуков, лишь стоял почти впритык ко мне и даже чувство того, как он дышит, пропало. — Не останавливайся, — сказал он твёрдо. Я вернула к нему взгляд. — Ты не закончила последний этап. Ты была близко, но не закончила. Ты не можешь знать, стоило ли это всё того или нет, если не достигла этого. — Но я почти… — «Почти» — не считается, — он посмотрел на меня строго. — Слушай теперь мой приказ, Зегер, — я затаила дыхание. Его голос стал громче и настойчивее. — Теперь твоя цель — достигнуть того, зачем ты сюда пришла. Пройти этот путь от начала и до самого конца, как полагается солдату, — я приоткрыла рот, готовая уже возразить. — И постарайся не погибнуть при этом. Мои глаза вдруг защипало, я проморгалась.