ПОМОГИТЕ МНЕ!
Грубым и резким движением он раздвинул мои ноги и я почувствовала в том месте что-то толще. Гораздо толще. Что-то настолько скользкое, что оно легко «пролетело» внизу. Осознание, настигнувшее меня, заставило начать брыкаться грудью, то и дело подскакивающей на один-два сантиметра. Остальное тело оставалось неподвижно. Мне сдавливали колени. А затем весь низ живота пронзила резкая боль. Голова сама непроизвольно откинулась назад, а затылок задел грядушку. Внутри меня, внизу начались толчки. Они усиливались, вбивая меня в матрас. Были слышны ритмичные хлопки. Хлоп-хлоп-хлоп. Его вздохи, шипение. Он впивался пальцами в кожу на моих ногах. Я чувствовала, как рвётся моя кожа. Затем к хлопкам прибавилось какое-то хлюпанье. Я уже молчала. Просто плакала. Без конца. Казалось, что всё место внутри меня увеличилось десятикратно, ведь больше не было той боли, что ощущалась ранее. Всё внутри лишь жгло. Я чувствовала себя беспомощной куклой, не в силах больше даже закричать. Пять минут. Десять. Двадцать. Прошёл час. Он зашипел громче обычного и внизу стало гораздо свободнее, а внизу холодно от непривычки. Но на животе стало подозрительно тепло. Тогда мешок с моей головы был резко сдёрнут. Казалось что он отлетел быстро и даже с моими волосами. Сначала я ничего не видела: было слишком светло и мутно. Спустя секунд двадцать я подняла голову и осмотрела себя: рваное платье, окровавленные простыни, следы пальцев и рук на ногах и что-то желтовато-белое на моём животе. Я смогла найти в себе силы, чтобы поднять руку и дотронуться до этого. Оно было тёплым. Я бы даже сказала, что горячим. И очень липким. Настолько вязким, что склеивало пальцы. Рядом стоял мокрый от пота Леон с приспущенными брюками. Я увидела то, что не должна была. Спустя только полминуты до меня дошло, что произошло. То, на что я сейчас вытаращилась, было во мне. Оно повисло, а сам он весь был влажный. Чуть дальше, откуда он шёл, были видны алые пятна крови. Леон заправил это в брюки, недовольно фыркнув. Затем он подошёл ко мне, коснувшись раздвинутых ног, медленно гладя по направлению тому, что сейчас жгло. «Что тебе… ещё надо?» — подумалось мне в тот момент. — Хорошая девочка. Дождалась меня, — он улыбнулся так невинно, будто бы сейчас он не устроил самый настоящий ад. Я приподнялась на локтях, едва сдерживая очередной приступ истерики. — Пошёл на хер, — прошипела я. Затем он всунул два пальца внутрь меня. Я вскрикнула и меня затрясло. Я снова опрокинулась на матрас, повернув голову вбок. — Дура! Дура, дура, дура, дура, дура, дура! — с каждым словом он входил всё быстрее и грубее. — Проси прощения, сука! Я стиснула зубы, а он продолжал повторять последние слова. Стало настолько больно, что выносить это было выше моих сил. И тогда я тихо выдавила из себя это жалкое «Прости». Но он заставил повторить. Снова. Снова и снова, не останавливаясь. После этого он резко вытащил оттуда пальцы и размазал мне по телу и лицу то, что на них было. Мерзко, господи, мерзко…*неделю спустя*
Каждый день Леон насиловал Элизабет. И иногда даже не по разу, и даже не по два. Он отыгрывался на ней за все эти годы. За унижение, которое он претерпел давно, он надругался над ней так, как только мог. Унизил её. Растоптал. Уничтожил. Больше она не кричала, не просила о помощи и даже не молилась, хотя уже и то начала. Больше не приходилось вкалывать или вливать в неё что-то для того, чтобы она поддавалась своему Господину (как он просил себя называть). Она просто стояла, словно кукла, или лежала в ожидании того, что с ней произойдёт. Мужчина отчаянно пытался получить от своей жертвы взаимность, но это было всего лишь изнасилование, повторяющееся снова и снова. Ни намёка на взаимность или хотя бы человеческое уважение. Даже говорить девушка вовсе перестала. Применялась в доме Леона она лишь как игрушка главаря банды. Служанка вошла в помещение так же бесшумно, как и всегда. Всё лишь для того, чтобы вытереть Элизабет после очередного «законченного дела» и выдать ей чистую одежду. Она наклонилась к своей дочери, стирая с её лица капельки пота, вытирая её грудь, живот, низ живота. Её глаза были, словно стеклянные, и направлены были исключительно прямо. Казалось, что она и не думала ни о чём вовсе. Однако думала она даже о слишком многом. Элизабет воображала себя в роле воина Поднебесья, коим была когда-то. Что вот она, с товарищами, обнажила свои клинки и рубит титанов налево и направо, даря хотя бы призрачную надежду людям. Надежду на то, что принято называть свободой. Но, что есть такое «свобода»? Разве это не тогда, когда человек волен поступать так, как он хочет? Да. Пожалуй, да. Тогда можно ли считать, что люди наверху, в отличие от Элизабет здесь, свободны? Девушка считала, что да. В ней тлел огонь обиды за то, как она была лишена свободы, которой так долго добивалась. — Элизабет, — тихонечко начала служанка у самого её уха, — послушай меня, — она говорила быстро и даже как-то нервно, вытирая ей руки. — Я нашла человека, который мог бы тебе помочь, — на это Зегер даже не отреагировала. «Мне никто не поможет» — думалось ей. Она прикрыла глаза, ощущая хоть какое-то приятное прикосновение за эти сутки. И то было от влажной тряпки. — Он с поверхности. Выполнял поручение Леона и сказал, что может подбросить кого-то туда. — Ты меня бросила, — начала девушка хриплым голосом. — Так и к чему сейчас этот выпендрёж с помощью? На это женщина приоткрыла рот, но затем нахмурилась и стала протирать усерднее. — Именно потому, что я тебя бросила, я должна тебе помочь сейчас, — за дверью послышались шаги и мужской голос. — Ну чё там, скоро? — Да, я почти закончила! — ответила служанка. Затем она снова повернулась к Элизабет. — Сегодня вечером тебе нужно будет выйти к рынку. Он найдёт тебя сам. Я подам тебе знак и займу Леона и всех остальных, — продолжила она уже шёпотом. — Ты только скажи: готова ли ты. «Готова ли я?» — подумалось девушке. Она приоткрыла глаза и усмехнулась, взглянув на мать. Женщина вздрогнула, ведь в глазах её дочери сейчас загорелся огонь. В этот момент её глаза приобрели неестественный оранжевый цвет. — Ещё спрашиваешь, старая? — самодовольная ухмылка располагалась по-свойски на её лице. Внутри служанки что-то потеплело: это была радость. Несмотря на весьма оскорбительное обращение к ней.*вечером*
«Отлично» — прошептала служанка, глядя на карманные часы, расположенные в её ладони, полной шрамов и мозолей. Часы показывали шесть часов вечера ровно. Послышался звук открывшейся входной двери: банда вернулась домой. «Примерно в одиннадцать часов Леон обычно приходил в комнату, отведённую Элизабет, — продолжала думать женщина, продумывая каждую деталь. — Примерно час они будут обсуждать итоги сегодняшнего дня и расписывать вычеты. В семь часов должен быть ужин: это минут сорок. Двадцать минут остаётся на болтовню ни о чём, как и всегда, а потом…» Леон прошёл мимо служанки, задев плечом. Она вздрогнула, когда он обернулся и посмотрел на неё с невинной улыбкой. «Простите, — произнёс он, будучи явно в хорошем расположении духа. — Задумался о своём». Это означало, что, возможно, сегодня он и вовсе не зайдёт в покои девушки. Это радовало сердце женщины, ведь ей как женщине и как матери, даже плохой, каковой она являлась, было больно каждый раз видеть это, как и последствия произошедшего. Она расслабленно выдохнула и направилась на кухню, чтобы приготовить самый сытный ужин. Элизабет лежала так же неподвижно, как и несколько часов назад. В самом низу живота стало покалывать. Она почувствовала, что хочет в туалет. Встав, она устремилась к двери. Ей было непривычно ходить: слишком долго она пролежала. Открыв скрипучую дверь, девушка оказалась в тёмном коридоре. «Где же туалет?» — думалось ей, когда уже третья дверь была закрыта. Наконец, одна из бесчисленного количества дверей, как ей казалось на тот момент, отворилась. Зегер оказалась в не менее тёмном помещении, где она зажгла фитиль Она лишь краем глаза заметила в зеркале сутулую фигуру в нейтрального цвета одежде. Присев на деревянный унитаз, в тазу раздалась сильная боль. Мочеиспускание давалось ей с трудом. Казалось, что вместо мочи она испускает кровь. Что-то заставило её посмотреть туда, вниз. И её догадки оказались отчасти правдивыми. Капельки крови окрасили её бельё. «Месячные? — подумала она. Она совсем сбилась со счёту, когда они должны пойти. — Нужно попросить тряпку…». Сделав все свои дела, девушка пошла вдоль коридора на кухню. Впервые за долгое время она сама ходит здесь. Увидев спину служанки, она обратилась к ней тихим, но уверенным голосом. — Мне нужна чистая тряпка. — У тебя… — Да, — Зегер кивнула, хотя женщина и не видела этого жеста. Спустя несколько секунд, она пошла в соседнюю комнату и поманила пальцем за собой. Элизабет последовала за ней в комнату, где обычно лежала одежда. Пока служанка рыскала в поисках необходимого ей куска ткани, Элизабет внимательно осматривала её. Её мать претерпела значительные изменения. «Леон не позволяет ей пить, и поэтому она такая?» — подумала она. Худая, но уже поднабравшая вес для здорового вида тела, волосы, которых уже давно коснулся возраст, желтоватая кожа в бесчисленном количестве маленьких порезов, шрамов и волдырей. — Через двадцать минут они начнут ужинать. Через ещё минут пятнадцать у тебя появится возможность уйти. — Каким образом? Я могу уйти прямо с самого начала ужина. — Нет, — отрезала женщина. — Ты пойдёшь лишь тогда, когда я удостоверюсь, что это можно сделать. Женщина всунула грязно-серого цвета тряпку под нос Зегер. Та фыркнула и приняла её из рук. — Ага. Леон и банда сели за стол. Сегодня на стол подали похлёбку и запеканку. — Приятного аппетита, — механически произнесла служанка, отойдя в сторону. Встав у стены, она внимательно наблюдала, как мужики жадно поедают её стряпню. «Ешьте. Ешьте больше…» — раздался её собственный голос в её же голове. Она с упоением наблюдала за осуществлением своего плана. Но только лишь один человек всё медлил с едой. Именно тот, в честь кого и было затеяно сиё торжество. Леон сидел и постоянно отвлекался на разговоры. Ложка то и дело поднималась и опускалась, но даже не касалась еды. Женщина начинала нервничать и, незаметно для себя, грызть ноготь на безымянном пальце. Как только парень вонзил ложку в запеканку, служанка нервно улыбнулась и зубами сломала ноготь на пальце, стукнув челюстью. — Что-то не так? — устремил свой взгляд на неё. «Чёрт…» — подумала она. — Всё в порядке. Просто порезалась, пока готовила, — соврала она, криво улыбаясь. — Простите. Леон хмыкнул, затем начал медленно наклонятся к тарелке, направляя в свой рот ложку. Казалось, что это длилось вечно. И вот уже почти… Почти-почти! Сквозь весь шум застолья послышался скрип двери в другом конце дома. Все перестали есть. — Это ещё что за звук? — спросил кто-то за столом. Все обратили взгляд за спину служанки, где располагалась арка, ведущая в коридор. — Может быть, девушка изволила пойти в туалет? — предположила женщина, проигрывая в голове самый ужасный исход. «Неужели она ослушалась моего наказа?». — Я смазал петли, — проговорил тихо Леон и взгляд его переменился. Ложка со звоном ударилась об тарелку, а мужчина резким движением встал из-за стола. — Барт, мигом в комнату девчонки! Жилистый мужик побежал по коридору, в то время, как Леон пошёл в сторону, где раздался звук. — Её нет! — крикнул Барт. — Пропала. И в туалете тоже нет!.. — после этого он начал истерично кашлять. Прикрыв рот ладонью, он испугался. На его руке появилось несколько сгустков крови. Он припал на колени и начал откашливать всё на пол. Началась всеобщая паника. Почти все мужики тоже стали кашлять кровью: кто-то больше, кто-то меньше. Один лишь Леон вытаращился на это, уже догадываясь, что произошло. — Эй, ты! — обратился он к служанке, но той уже не было. Дверь каталась на петлях. Она сбежала. — Сука! Элизабет ковыляла вдоль улицы по направлению к рынку. Ей не было понятно, почему её мать ей наказала не выходить раньше времени. В общем, ей это было уже не важно. Она была почти у цели. Оглушительный грохот. У головы девушки лопнула коробка. Она испугалась, отскочив и упав на землю. Обернувшись, она заметила вдалеке Леона, перезаряжающего ружьё. Он не торопился догонять свою жертву. Безумный оскал появился на его лице. Перепады настроения от приторно милого до потерявшего рассудок — вот, что пугало больше всего. Зегер нашла в себе силы, чтобы подняться и, хромая, побежать вперёд, периодически заныривая за углы и оставляя после себя препятствия. — Ты не скроешься. Никогда больше не скроешься от меня! Ты моя! — орал он, делая ещё один выстрел. Женщины на улице начали кричать, мужики ахать. «Почему он не боится так шуметь в Подземном городе? Уверен в том, что ему не предъявят? Насколько же он стал влиятелен…» — стала рассуждать про себя Элизабет. Махнув головой и отбросив от себя эти ненужные мысли, она оказывается на рыночной площади. Здесь никого не было, за исключением лежащих по углам инвалидов с отказавшими ногами. Никакой повозки, никакого человека, по которому можно было бы сказать, что он — спасение для Зегер. Выстрел. Девушка зашипела. Была задета часть ноги. Ляжка стала кровоточать. Элизабет спряталась за углом, пытаясь отдышаться. — Ну же, девочка моя, выходи! — звук перезарядки. «Это конец…» — подумала жертва. — Я лично придушу тебя. Вдруг девушку кто-то хватает и вытаскивает из-за угла. Это были члены банды Леона, задержавшиеся в городе. И вот она стоит перед ним, явно провинившаяся. Он медленно стал подходить к ней. — Не тронь её! — раздалось сбоку Это была служанка. Вся запыхавшаяся и красная. — Ты… — он начал перезаряжать ружьё. — Ты отравила моих людей, старая блядь! — выстрел. Женский крик. Леон попал в руку. — Неблагодарная, мразь! — но женщина лишь продолжала идти, шатаясь, по направлению к Зегер. Та, открыв рот наблюдала, как женщина с полузакрытыми глазами ковыляла к ней, а часть её одежды плавно приобретала багровый цвет. Она потянулась к ней рукой. Выстрел. Весь мир затих. Глаза Элизабет раскрылись так, что казалось, будто они вот-вот выпадут. Всё, как в тумане. Женщина остановилась в двух метрах от Зегер, а затем грустно улыбнулась. Её губы едва разомкнулись. По ним девушка прочитала лишь одно. Прости меня. Ещё мгновение. Две алые полоски появляются по уголкам губ женщины. «Кха!» — раздалось на всю улицу. Рот женщины раскрылся и оттуда хлынула кровь. Она упала вперёд. В спине виднелась дыра.