***
Собор Святого Иоганна поражал всех католиков Кальрадии своим величием и он является центром всего католического мира. Это резиденция самого Папы Сунского. Каждый священнослужитель стремиться попасть в это место и хотя бы одним глазком взглянуть на собор. Полностью выстроенный из белоснежного камня. Множество витражей поражает своими изображениями на тему священного писания. Декоративные украшения в готическом стиле делали фасад строгим и красивым одновременно. Внутри собора шёл активный спор между Папой и королём Свадии. — …Негоже добрым католикам проливать кровь друг друга, поэтому требую прекратить войну с родоками. Хочу заметить, что мой представитель в Джелкале тоже времени не теряет, а заставляет внимать голосу разума короля Гравета Верессини. Либо вы миритесь и забываете о вражде, либо я отлучаю вас, король, от церкви и объявляю еретиком, — заявлял глава католической церкви. Его слова заставили сильно задуматься Адольфа II Харлауса. Отлучение от церкви сильно било по авторитету, а объявление в ереси просто обязывало феодалов скинуть такого правителя, ибо идти против церкви, простите, но сия затея слишком глупа. Церковь обладала невероятной властью, а любое вольнодумство пресекалось на корню, спасибо инквизиции. Да что там феодалы, крестьяне бунт против еретика поднимут. Уж слишком догматичное мышление у людей в этом направлении. В итоге Адольф II Свадийский написал письмо королю родоков, где говорилось о мире и взаимном существовании. Сделать это пришлось скрепя сердцем, слишком хороший кусок ушёл от свадов. Местом для подписания договора выбрали Учхалу. Тем временем Антон IV, Папа Сунский, обдумывал одну идею. Он был ярым католиком, что большая редкость, ведь обычно становясь Папой любой начинал злоупотреблять властью и грести немалые суммы денариев себе в карман. Антон вёл довольно аскетичный образ жизни, он добр ко всем мирянам и все силы отдаёт на поддержание церкви путём искоренения лицемеров, что прикрываются верой для своих целей, и удешевлением самой церкви. Хотя он всецело поддерживает искоренение любой ереси и отклонений от канонов. Идея, пришедшая в голову Антона, заключалась в объявлении второго крестового похода на земли Сарранидского Султаната. Когда-то была предпринята попытка по возвращению Шрая, сейчас известного, как Шариз, — священного города католиков. По значимости после Шрая шёл Суно. Так что рвались рьяные воины освобождать от тамошнего засилья мусульман шиитов.***
Граф Мирчауд стал медленно приходить в себя. Сквозь мутную картину, которую рисовали ему глаза, он легко различал свои родные покои. Каменный потолок, стены, пол, окошко сбоку, из которого бил яркий свет. Лежал он на роскошной кровати. Его левое плечо было обмотано тряпками. Лекари постарались. Его специально усыпили сонным зельем, что бы с куда меньшей болью и прочими вытекающими действиями выполнить «операцию по удалению инородного объекта из организма», то есть вынуть болт из плеча. И главное получилось. Сейчас граф совершенно не чувствовал боль и у него на лице появилась лёгкая улыбка, а так же подумал вознаградить лекаря. Всё же его спасли. Родоки устроили хорошую засаду и чуть ли не вырезали отряд вместе с молодым графом. Однако его верные рыцари подхватили своего хозяина и быстро ретировались оттуда. Из отряда в сто десять человек выжило двадцать девять, а о потерях противника никто не ведает, всё произошло слишком быстро. Роберт Мирчауд всегда признавал родоков как хороших воинов и никогда не сомневался в качествах их командиров. Он был одним из тех, кто внимательно изучает противника, не расслабляется и на полном серьёзе встречает даже слабого оппонента. Вдруг тот что-то выкинет? А ты не готов. Несмотря на его заслуги перед королём, тот до сих пор не даровал Роберту достойного лена (прим. Автора: лен — тот же феод, но более часто употребляемое). Было только небольшое поместье недалеко от Дирима, второго по важности города королевства. Дирим когда-то был центром Кальрадийской Империи, а владение сим городом давало большой авторитет обладателю. — Сир, важная новость! — ворвался в его покои паж, чем несильно разгневал Мирчауда. Ну раз новость важная, то и делать выговор будет не к месту. — Что там? — просил граф. — Объявлен мир! Адольф II и Гравет подписали мирный договор! Новость удивила графа. Король не мог просто так мириться после всех тех побед и поражений. Да и его отношение к самим родокам было не лучшим. Тут явно кто-то вмешался…***
До Ялена примерно день пути. Ночевать под открытым небом, слышать треск костра и ночные симфонии сверчков, лежать на травке и глядеть на звёзды — идиллия в общем. Вокруг расположились остатки отряда. Луций спал в противоположной стороне от меня. Сейчас моя очередь в дозоре. «Бдить и не спать!» — думал я. Сел у костра и засмотрелся на языки пламени. «Можно вечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как работает человек», — гласила древняя мудрость. Огонь — вот что поглощал мой взор. Всё тихо спокойно. Среди музыки ночи нет ни единой посторонней ноты. Сидя у костра, стал напевать песню, которая не выходила из моей головы никогда. А в прочем и хорошо, песня-то приятная. Слышал такую польскую песню и запомнил. Hej sokoly, называется. (прим. Автора: я старался сделать транскрипцию на русский, что бы было понятно, а то поляки пишут так, что человек незнакомый с их идеальным пшечным языком будет долго гадать как правильно читать)Хей, там где чарны воды, Чада на кунь козак млоды, Чу вижегна щей з дивчину, Есчи чуи з Украину. Хей, хей, хей соколы, Омияйте гуры, ласы, долы, Дзвонь, дзвонь, дзвонь дзвонечку, Мой степовы скоронечку. Жаль, жаль за дивчину, За зелонен Украину, Жаль, жаль серце плаче, Жаль же жиз жей не зобаче. Хей, хей, хей соколы, Омияйте гуры, ласы, долы, Дзвонь, дзвонь, дзвонь дзвонечку, Мой степовы скоронечку. Она бедна там зостала, Пшепиечка моя мала, А я ту тай, в обчей строме, Днём и ночай тоскней до ней. Хей, хей, хей соколы, Омияйте гуры, ласы, долы, Дзвонь, дзвонь, дзвонь дзвонечку, Мой степовы скоронечку. Пекни девчат есть немало, Лечь найвечей в Украине, Там ми серце позостало, Пшы коханей мей девчине. Хей, хей, хей соколы, Омияйте гуры, ласы, долы, Дзвонь, дзвонь, дзвонь дзвонечку, Мой степовы скоронечку. Вина, вина, вина дайче, А як умры поховайче, На зелоней Украине, Пшы коханей мей девчине. Хей, хей, хей соколы, Омияйте гуры, ласы, долы, Дзвонь, дзвонь, дзвонь дзвонечку, Мой степовы скоронечку.