Путь одиночки

Однако, поспать мне не удалось. Казалось, я только что закрыл глаза и тут же открыл их. Мир сильно преобразился: за окнами горели языки пламени, везде был шум, в том числе и душераздирающих криков боли. Везде царил хаос, паника, а я лежал в кровати, не в силах подняться. Ай рядом со мной тоже не оказалось, лишь записка, где её почерком было написано «Я ушла, господин Макото. Если что-то понадобится, звоните в колокольчик, кто-нибудь да придет на звон.» Не придумав ничего более умного, я потянулся за колокольчиком и потряс его. В тот же миг входная дверь упала в комнату, будто бы её выбили с разбегу, но никто не входил, не орал, не убивал. И именно в этот момент моё тело, потерявшее всякий контроль, встало и поплелось наружу. А там, вне комнаты, творился тотальный кап… апокалипсис, хаос: окна были выбиты, через пару метров друг от друга валялись трупы прислуг, в одном из которых я узнал Хироки. У этого парня грудь была проткнута ножом, который в нем и оставили. Не знаю зачем, но я нагнулся и не без усилий вытащил окровавленный клинок. Вдруг, из-за ближайшего поворота, выбежала та, которую я не нашел на своем месте, а именно Ай, а за ней, в паре метрах от меня, два солдата (но солдаты ли?), которые выглядели очень странно. Это явно не были королевские войска, но и для иностранных бойцов они были вооружены плохо. У одного из них не было шлема, другой же носил вместо стальных доспехов кожаные, которые не помогли бы от точного удара меча, а тем более магии. Увидев меня, горничная бросилась в мою сторону, стараясь добежать раньше, чем её догонят преследователи. Но, к сожалению, у нее это не получилось. В трёх метрах от меня Ай была повалена на пол, а я ничего не смог с этим сделать. На моих глазах один боец, который без шлема, начал рвать одежду на девочке, дав ей несколько сильных пощёчин и разбив губу, чтобы утихомирить её. Второй же, «коженник» то искоса смотрел на меня, направив меч (но видимо для него я был не враг, лишь потенциальный пассивный конкурент), то пускал слюнки, глядя на уже обнаженное (очень даже неплохое) тело Ай, несколько изуродованное лицо, полное боли и слез. Я стал свидетелем изнасилования невинной девочки, безмолвно просившей меня о помощи. — Что ты стоишь?! — из-за моей спины выскочил, выпорхнул, выбежал Чарльз, с длинным, продолговатым мечом, напоминавший пресловутую катану, но он утолщался ближе к середине, а к краям симметрично становится тонким. Его удар прорубил «коженнику» череп, пройдя до переносицы, и там так и застрял, поэтому офицер, видя что дергать свое оружие обратно бесполезно, выхватил нож из моей руки и зашвырнул его в оставшегося бойца, который вспохватился и схватил свое оружие за рукоять. Впрочем, для него это было бесполезно: он упал навзничь с ножом в левом глазу. — Почему ты бездействовал?! Ты же «герой», ты должен был ей помочь! — Чарльз раздражённо взглянул на меня, после чего вытащил меч из проломленного черепа. — Помоги ей, чего встал как пень? Я подошёл к Ай и взял её на руки. Она, в оборванной одежде, лишённая своей девичьей чистоты и кровью в соответствующем месте, всхлипывала и дрожала, облизывая разбитую губу. Прижавшись к моей груди, горничная беззвучно заплакала, трясясь телом и слегка постукивая меня по спине кулаком. — Нам нужно уходить, Макото. Везде сейчас разруха, как ты мог заметить. Чтоб их! Нападать на гражданских — худшее, что только может допустить война! — В порывах ярости он быстро убил ещё трёх «солдат», выбежавших из-за того же самого угла. Он обернулся ко мне. — Да что же с тобой такое? Не стой как столб, идём отсюда! — Он завернул за угол и мое тело, не спрашивая разрешения, поплелось за ним. Сразу за углом стоял Чарльз, но теперь в оборонительной стойке, а напротив него новая группа противников. На сей раз «волна» была из четырех человек. Легко парировав атаку одного, меч которого проскользил по лезвию меча Чарльза, офицер сделал короткий взмах и обезглавил его. Второго же он убил, бросив свой меч как копье, и не дал третьему атаковать, бросившись в рукопашную и сломав ему шею сильным ударом по ней. Ай с ужасом наблюдала за всем этим, даже перестав плакать, но ей начало становиться плохо и она прикусила кусочек моей одежды вместе с моей кожей, стиснув зубы. Не знаю, был ли в этом смысл или нет. Чарльз тем временем попытался вытащить свой меч. Когда же ему это удалось, он выпрямился и собрался принять боевую стойку. Это была его ошибка — ему в лицо прилетел маленький метательный топор, который в него швырнул четвертый враг. Лезвие попало в переносицу и пробило череп, а наш бравый вояка начал заваливаться на спину. Воодушевленный смертью убийцы своих товарищей, «солдат» подскочил ко мне и замахнулся вторым топориком, надеясь попасть по мне. И вот вновь мое тело, никак не предупредив меня и тем более без моей воли, отскочило назад. Все же лезвие достало меня и сделала небольшую ранку на щеке, длиной почти до подбородка. Я сразу же почувствовал уже ранее знакомое ощущение: мой разум начал мутиться, стало жарко, а боли я не чувствовал (как мне казалось). Через несколько секунд, по моему восприятию, мне вернулось мое прежнее состояние. Но изменилось окружение: я теперь не стоял, а сидел, и не на чем-нибудь, а верхом на враге и методично вбивал его голову в плитчатый пол, который уже начал трескаться, а от головы противника остались лишь лужи крови и прежние очертания. Я поднялся на ноги и осмотрелся: Ай валялась на полу, пытаясь отползти от трупов подальше, тщетно стараясь справиться с приступами тошноты. Руки, ожидаемо, у меня были в крови, но, к счастью, только в ней. Прикоснувшись к ране, меня пронзила сильная боль, от которой я, кажется, начал терять сознание. Заваливаясь, я сильно ударился головой об пол и от этого открыл глаза. Атмосфера хаоса сменилась прежней, которая была до сна. Голова гудела, в том числе и от того, что я во сне резко дернулся и ударился головой об столик. Рана на щеке, которая была во сне, так же появилась и в реальности, но была гораздо меньше и больше напоминало царапину, нежели боевое ранение, а источником его появления был уголок книги, которая свалилась с того же самого столика. Должно быть, её принесла Ай и так неосторожно положила. — Так это был сон? — я облегчённо вздохнул, вдохнув воздух, чтобы успокоиться. Заметив мое пробуждение, Ай встрепенулась и подсела на кровать ко мне, уложив на колени листок, выводя на нем буквы. После она протянула его мне. — «Вы в порядке? Что-то плохое приснилось? Вы так вспотели… С вами все хорошо?» — вот что было написано на листке. Глаза горничной обеспокоенно глядели на меня, будто глаза матери над болеющим ребенком. Она явно была готова на все, чтобы помочь мне. — Да-да… Спасибо. Все… В порядке. — я сказал это, стараясь улыбаться, хотя все очень даже близко не было в порядке: гудящая голова, болезненная царапина и этот странный сон, полный жестокости. — Не беспокойся за меня. Я в порядке. — «Хорошо. Я очень рада, что все в порядке.» — она протянула мне листок, действительно улыбаясь, а после вдогонку второй. — «Вам что-нибудь нужно?» — Нет, спасибо. Хотя, разве что чайку. Хочу успокоиться немного. — «Успокоиться? Вам что-то плохое приснилось?» — Ай писала торопливо, взволнованно, отчего слова на листке было трудно разобрать. — «Только скажите, я все сделаю, чтобы вам помочь!». — Только чай, пожалуйста. — я улыбнулся. Настолько искренне обо мне никто не беспокоился ещё с того момента, как я расстался с Линой. Разумеется, вопросы Джуна о жизни не считаются, это не то. — Спасибо за беспокойство, Ай. Очень мило с твоей стороны. Похоже, что никто не говорил Ай подобных слов, потому что она слегка покраснела, закусила губу и выбежала из комнаты. Через десять минут она вернулась обратно, но с кружкой чая на подносе, а также сливками в небольшом кувшине, миниатюрной сахарницей, и с ложкой, чтобы этот сахар размешать. Поставив поднос на стол, она снова начала писать. — «Может вы хотите к чаю что-нибудь ещё? Печенье? Оно у нас есть, очень вкусное.» — она достала небольшой мешочек с печеньем, часть из которых были поломанными и поставила так же на поднос. — Спасибо, мне этого достаточно. — я вылил сливки в чай, затем добавил себе сахар и только потом открыл печенье. Ай все это время лишь внимательно наблюдала за моими действиями, готовясь сделать все, что угодно по первой же просьбе. Но все же она встрепенулась и начала писать в своем блокноте. — «Герцог пригласил вас на аудиенцию. Он хотел бы с вами что-то обсудить.» — слово «аудиенцию» она выводила очень старательно, будто бы про себя проговаривая слово. — Аудиенцию? И когда? — я отхлебнул чай, читая записку. — «Сейчас.».