Зависимость

And turn around, let me see you Так что повернись, дай мне рассмотреть тебя получше! Wanna free you with my rhythm Хочу почувствовать тебя, I know you can't get enough Хотя знаю, как трудно утолить твой голод. I'mma turn up with my rhythm Но я раскачаю тебя своим темпераментом! ©Sia — Move your Body

      Шото бесцельно и долго вглядывался в собственное зеркальное отражение: растрепанные волосы, сонные глаза, во рту зубная щетка, губы измазаны в белой зубной пасте, измятая-перемятая голубая футболка. На подбородке виден короткий ежик двухцветной щетины, который, к слову, раздражал. И чесался.       Дескать, утренний глюк, когда резко падаешь во внутренний мир. Мелькающие картинки скорострельны и мутны, но Тодороки понимал, о чем они говорили. Нападение злодеев, оставившее в напаминание лишь эмоциональный осадок от испуга и небольшой синяк на локте, когда у других регистрировали тяжелые ранения.       Это не ли повод гордиться собой?       Тодороки готов поклясться, что вся его жизнь будет пестреть подобным. Он станет героем, будет защищать этих отвратных людишек и рисковать-рисковать-рисковать.       Рисковать каждый чертов день, пока не помрет под ударом злодея или уйдет в отставку на старости лет. Его жизнь прописана от корки до корки, у нее четкий график, по которому он должен верно следовать без права вставить своё мнение.       Его свободный выбор состоял только в том, во что одеться в свободное время и что есть. Шото кукла, а Старатель — кукловод. И сколько бы юноша порой не показывал свое своеволие, он продолжал делать то, что ему велено. Собственная жизнь ему не принадлежит, ведь его существование — чужое желание.       Тодороки быстро переоделся, оставив красный галстук свисать с шеи мертвой змеей. Полученная при бритье ранка на подбородке немного саднила, заставляя изредка морщить нос. Когда юноша подхватил школьную сумку и повесил на плечо, телефон в кармане пиджака коротко брякнул.       Его одноклассники не то, чтобы навязчивы в плане общения, но каждое утро желали друг другу прекрасного дня и успехов в созданной беседе в социальной сети. Один раз такое разыграли самым ранним утром. После этого Шото всегда на ночь ставит телефон на беззвучный режим.       Когда он спустился, Фуюми нервно бегала по дому, — в одной руке расческа, а в другой папка. На ней уже была её «рабочая форма», состоящая из голубой рубашки и темных джинс.       Увидев младшего брата, девушка небрежно бросила все вещи на столик и подбежала к нему.       — Опаздаю, опаздаю, — бегло проговорила она, словно мантру, и быстрыми отточенными движениями завязала галстук, приведя его в подобающий вид. Тодороки заметил, что у сестры трясутся руки. — Проспала будильник, представляешь? — затем Фуюми отскочила от него и в несколько шагов преодолела расстояние до столика. — Бенто на столе на кухне.       Шото не ест по утрам. В рот ничего не лезет, а он и не пытается пересилить себя, — разве что пьет воду или чай, кофе же в самых редких случаях. В академии еда, кончено, хорошая, но ему больше по вкусу та, что готовит сестра.       Закрывая за собой входную дверь, Тодороки не сдержался и широко зевнул, культурно прикрыв рот рукой. Сказалась ночь без сна, полная раздумий и горького привкуса на языке. Всё думал о злодеях, одноклассниках. И, честно говоря, его мало заботили последние.       Они — потенциальные соперники, хотя в классе серьёзных претендентов на первое место в геройском рейтинге очень мало. Взрывной Бакуго самый главный среди них, остальные — второсортные.       Тодороки ярко чувствовал разницу между ним и одноклассниками. Разница в силе, опыте, самовыдержке и даже мировоззрении. Иной раз из-за этого он чувствовал себя гораздо старше своих сверстников, находил их глупыми и инфантильными детьми, которые вообще не понимали, куда попали.       Геройское общество не для слабаков. Это пляски со смертью, игра с огнем. Единая ошибка может стоить как одной жизни, так и десятков, — и так по нарастающей. Нет места легкомыслию и несерьезности, такое нужно уничтожать. И Тодороки полностью уверен, что в нем есть всё подходящее.       Уже подходя к воротам, Шото спонтанно кинул беглый взгляд на дерево и качели. И вспомнил белые прозрачные глаза в черной оправе ресниц. Всего секунда, и воспоминание растворилось. А время поджимало. До остановки идти двадцать минут. Долгих двадцать минут.       Вспомнишь солнышко, вот и лучик.       «Случайность», — скажет Шото. «Судьба», — подумает Акэйн и молча кивнет словам Тодороки.       У Тодороки на лице не дернулся ни один мускул, пока он узнавал в девушке с велосипедом соседскую девчонку. Хотя всё же удивился такой неожиданной встрече.       Та вела свой двухколесный транспорт за руль, в его корзине смиренно лежала кожаная женская сумка розового оттенка. Часть алых волос заколота на затылке, и в утренних лучах они отдавали рыжиной. На ней та же самая красная кофта, — в тот день, а это неделю назад, девицу было видно по грудь, — черные джинсовые шорты и белые кеды с полосками из блесток.       — О, здравствуй, Тодороки-сан! — она остановилась и приветливо махнула ему рукой. В отличии от него, Акэйн живо продемонстрировала на своем лице все эмоции: радость, любопытство и изумление.       — Здравствуй, Хаттори-сан, — сухо ответил Шото и пошел вдоль по тротуару, проходя мимо девушки, которая не отрывала от него цепких светлых глаз. Фамилию он всё-таки вспомнил, пусть и совершенно спонтанно.       На этом бы и разошлись их пути. Шото ждал вокзал с поездом, а у девицы свои дела. Наверняка же где-то учиться. Но у соседки были свои планы.       — Тодороки-сан, а академия внутри обширная? — она быстро нагнала его и стала идти по правую руку. От неё пахло дорогим женским парфюмом с навязчивой ноткой шампуня. Будь Тодороки чуть более чувствителен, он бы непременно расчихался.       Акэйн вполне создавала впечатление любопытного человека, но произошедшее на днях нападение на учеников знаменитой академии могло заинтересовать даже самых примитивных пустышек. И Шото уверен, что этот пустой и сумбурный вопрос — для легкой завязки разговора, чтобы под кульминацию расспросить об сражении в USJ.       На вопрос соседки Тодороки ответил немым кивком, и та замолчала. Их накрыло напряженное молчание, прерываемое далеким ревом машин и звонким позвякиванием девичьих браслетов.       Юноша мысленно отмахивался от приставучей соседки, как от мухи, так как хотелось поскорее вернуть приевшуюся прохладную атмосферу одиночества, — которая сопровождала его пол жизни, — а Хаттори гнала её прочь одной своей аурой. Мысли девушка, конечно, читать не умела и чувствовала себя вполне в своей тарелке, идя рядом. Сложно представить, что творилось у нее в голове, а вот Шото мучило желание сбежать.       Хаттори. Эта фамилия. Тодороки где-то слышал её. Слышал в телевизоре. То ли у корреспондента такая фамилия, то ли у репортера. За месяцы проживания этой семейки Шото ни разу не интересовался, что за новые соседи. И Акэйн видел всего ничего, — из окна, к примеру, но только красную макушку.       — Мой брат восхищается тобой. Говорит, что у тебя удивительная внешность. И неделю назад я в этом убедилась, — когда кто-то заикался о его внешности, Тодороки всегда дико хотел заткнуть этого человека и отвернуться. На деле лишь отворачивался, как и сейчас, с наигранной заинтересованностью смотря во двора домов. Хаттори, будь добра, заткнись.  — Но внешность — лишь обложка.  Недавно показывали репортаж из USJ. Все были такими… Эмоциональными. Кроме тебя. Сама хладнокровность. Ты выделяешься из кучи одноклассников. Ты сам об этом знаешь. Я права? — девушка почти пропела последние слова.       Какая гадкая откровенность.       Шото недовольно свел брови на переносице и кинул на Акэйн серьезно-подозрительный взгляд. Чего она добивается? Та будто бы мечтательно прижимала указательный палец к пухлым маленьким губам и смотрела в небо.       Но это картина быстро сменилась: велосипед хотел вывернуться из хватки хозяйки, однако, та вернула вторую руку на руль, при этом покачав головой каким-то своим мыслям.       — Одна твоя фамилия заставляет вмиг воспринять тебя в серьез. И твоя слава идет впереди тебя, Тодороки-сан. Правда же? — Акэйн усмехнулась и заглянула в глаза Шото исподлобья; тень легла на ее лицо. Тому на миг показалось, что белесая радужка в светло-сером кольце слилась с белком. — Кстати, о нападении на USJ, — она хотела задать какой-то вопрос, но…       Тодороки споткнулся о камень.       Черт.       Хаттори схватила его за локоть, помогая восстановить равновесие, хотя ему эта помощь была не нужна.       И под громкий удар велосипеда об асфальт Шото ощутил водоворот чувств, накрывший с головой, — горячей лавой кровь прилила к мозгу, образуя некий кокон, перекрывший адекватное восприятие мира. Любопытство, игривость, ожидание — тремя выстрелами они метко пронзили грудь в унисон гулких ударов сердца.       Дежавю.       — Надо быть внимательнее, Тодороки-сан, — Акэйн коротко посмеялась и отпустила мужской локоть, чтобы поднять велосипед. Её голос разорвал «кокон», и Тодороки словно вынырнул из омута. — Тодороки-сан, ты побледнел. Всё нормально?       Тот втянул носом побольше воздуха в разгоряченные лёгкие и угукнул. Собрав все мысли в единую систему, он задрал рукав на правой руке, чтобы посмотреть время на наручных часах.       — Хаттори-сан, мне нужно идти. У меня нет времени на болтовню, — юноша поправил лямку сумки на плече и вырвался вперед. Подальше от чудаковатой соседки и странных ситуаций.       — Ох, ладно, мне тоже пора на учебу, — разочарованно раздалось сзади.       Через пару секунд мимо Тодороки проехал велосипед с девушкой, что быстро отдалился от него и скрылся за углом, пока Шото подозрительно хмурился вслед.       ...Причуда?