Сёстры Патаки

Вставать на ноги было нестерпимо больно, но Хельга, стиснув зубы продолжала шагать, одной рукой держась за стену. Девочка отказывалась от помощи медицинских сестёр и рычала на любого, кто додумывался предложить ей прокатиться в инвалидном кресле до пункта назначения. И хотя каждый шаг давался ей нелегко она продолжала шагать вперёд, глотая солёные слёзы и закусывая щёку до крови. Хельга Патаки за свою жизнь успела примерить на себя множество амплуа. Она была саркастичной, милой, вредной, душевной, насмешливой и даже заботливой, но беспомощной - никогда! Ни когда Арнольд влюбился в Лайлу, ни когда она лично растоптала свои чувства к нему, ни даже, когда Боб бил её, оставляя синяки на коже и трещины в рёбрах. Она не чувствовала себя беспомощной, потому что, по крайней мере, могла ходить, бегать и отбиваться кулаками от любых напастей. Сейчас ноги слушались её с трудом, а Старушка Бетси и пять мстителей никак не желали принимать боевую позицию. Сглатывая горькие слёзы, Хельга сделала ещё один шаг, от чего её ступни пронзила нестерпимая боль. Она заставила её тихо застонать, но не перестать шагать. Природное упрямство Патаки давало о себе знать. Однако её упрямство не окупилось: через три шага правая нога Хельги подвела её, и девочка пошатнулась, что привело бы к незамедлительному падению, если бы не руки, удержавшие её. - Хельга! Почему ты так далеко от палаты в одиночестве? - взволнованно спросила её Ольга, продолжая поддерживать её за плечи. Хельге сразу стало легче. Адская боль превратилась всего лишь в ощутимое покалывание. Ольга не упрекнула её в подобном сумасбродном действии, лишь подставила плечо так, чтобы Хельга могла опереться. В то же время врачи и медсёстры едва ли не таскали её на себе, разрушая в хлам её и так убитую самооценку. - Спасибо, - нашла в себе силы пробормотать девочка где-то через десяток шагов. - За что? - Ольга перевела взгляд своих небесно-голубых глаз на младшую сестрёнку. Хельга с детства отлично разбиралась в людях, умело читала между строк и часто заглядывала людям в глаза. Года в три Хельге в голову пришла идея, что глаза - это окошки, за которыми прячется душа человека, его настоящие мысли и чувства. Поэтому, заглянув в глаза, ты заглядывал ему в душу, за что платил тем, что и твоя душа была выставлена на обозрение того человека. - Просто так, - Хельга, наверное, впервые в жизни не отводит взгляда, позволяя сестре узнать о ней чуточку больше. До палаты сёстры добрались в полном молчании. Ольга не стала помогать сестре забраться на койку. Она хотела помочь, но знала: Хельга не простит. Впрочем её сестрёнка редко показывала, когда ей было плохо. Доказательством тому была хотя бы полная неосведомлённость Ольги обо всём в жизни её сестры. Она совсем ничего не знала о Хельге. Это осознание оглушило её не сразу. Лишь спустя время после пробуждения сестры, Ольга поняла, что совершенно не понимает, о чем говорить с ней. - Как ты себя чувствуешь? - из раза в раз Ольга задавала ей этот вопрос. Глупо спрашивать о самочувствии человека, вышедшего из комы не далее, чем три дня назад. Всё равно, что спросить нравится ли слепому вид из окна. Ольга знала это. Но что ещё она могла в данной ситуации? - Мои ноги болят так, будто их привязали к наковальне и неплохо так прошлись молотом, - кивнула Хельга, утирая сбежавшую по щеке слезу. - Реабилитация явно проходит хорошо. В прошлый раз ты употребила сравнение с пятнадцатью фурами, проехавшимися по тебе, - Ольга присела на стул, который после стольких недель казался родным. - Я бы предпочла, чтобы, когда я хожу, у меня не болела каждая мышца, - фыркнула Хельга, отводя взгляд в сторону. Ольга замолчала, получив исчерпывающий ответ. Девушка не знала, что сказать. Она безумно хотела продолжить завязавшийся разговор. - Я правда пролежала здесь два месяца? - спросила Хельга робко. Эта девочка никогда не была скромной или нерешительной. - Да, Хельга, - было бы глупо это отрицать. В конце концов они оба знали ответ на этот вопрос. А одна из них ни за что не забудет два месяца, проведённых в постоянном чувстве страха за жизнь сестры. - Мне кажется, я видела тебя во сне, - шепчет Хельга. Пальцы девочки мнут простынь. Её голос был непривычно тихим, что изрядно настораживало. - Ты плакала, звала меня и рассказывала что-то, - Хельга нахмурилась. Она не могла вспомнить практически ничего из своего долгого сна про Исландию. Лишь эмоции и тёплое ощущение, разливавшееся в грудной клетке. Пожалуй только оно помогало ей не впасть в апатию и продолжать бой с болью. Хельга Патаки не проигрывает битвы. Если, конечно, сама того не хочет. - Звала, - Ольга опустила взгляд на собственные руки, - потому что ты - моя сестра. Самый родной человек в моей жизни. - А Гейб? - Хельга спрашивает без насмешки, ей правда было интересно какие обороты приняли их отношения. - Мы расстались, - да, пожалуй телефонные истерики Ольги и ту сцену у двери можно было назвать только так, - не понимаю, почему я тебя не слушала? - Не знаю, - качнула плечами девочка, - но если Гейба нет больше в твоей жизни, то я счастлива. Ты достойна лучшего. Ольга нежно улыбнулась. Это самая откровенная беседа между ними. Сейчас Ольга как никогда чувствовала, что у неё есть семья. Маленькая, далёкая от идеалов американской мечты, но такая родная. - Я оформила над тобой опеку, - лучшего времени, чтобы рассказать не было. - Ясно, - кивнула Хельга, - значит Мириам всё таки?.. Ольга кивнула. В словах нет нужды. Их мать давно на небесах и не стоит будоражит сознание юной девушки, которая и так пережила не мало. - У неё не было и шанса, - горько усмехнулась Хельга. - Почему вы с мамой не рассказали мне? - тихонько спрашивает Ольга, подняв взгляд на сестру. Хельга ожидает увидеть на щеках девушки слёзы, но замечает лишь меланхолию и лёгкий налёт интереса в голубых радужках. Это удивительно, если честно, но Ольга стала спокойнее. Исчезло вечное сюсюканье и откровенно детский лепет. Похоже эти два месяца сделали с ней то, с чем не могли справиться все годы её взрослой жизни. Теперь Хельга чувствовала - ей можно доверять. Прежней Ольге - нет. - Ты могла пострадать. В глазах старшей сестры отражается обида, но за этим не последовала истерика. Ольга улыбается и достаёт из сумки термос и любимые печенья Хельги. - Я понимаю, что прошу о многом, но может мы выпьем чая с печеньем и немного поболтаем? Ни о том, что было с нашей семьёй, ни о том, что с ней будет. Просто о пустяках. Потому что, мне кажется, раньше мы никогда так не делали. Почему бы не попробовать? Хельга смотрит на упаковку печенек и в её глазах на секунду появляются чёртики. Уникальные, свойственные исключительно Хельге Патаки. - Звучит отлично!