Сёстры Патаки

В дверь постучали трижды. Доктор Блисс бросила быстрый взгляд на часы. Без пяти минут два. Она усмехнулась. Во время сеансов доктор Блисс никогда не замечала за мальчиком обсессивного поведения или стремления к чёткому следованию правилам, но, тем не менее, он приходил каждый раз за пять минут до назначенного времени и стучал в дверь её кабинета ровно три раза. Зато женщина всегда знала, кто к ней пришёл, даже не заглядывая в свой ежедневник. — Входи, Арнольд! Дверь открылась, впуская в кабинет одного из самых интересных пациентов в её практике. Доктор Блисс работала уже много лет с детьми и подростками. За это время она успела повидать многое. Через её руки прошли ребята с различными расстройствами поведения или проблемами в отношениях с окружающими. С Арнольдом проблема была в том, что он не был ребёнком. Он почти не вёл себя как ребёнок. Взгляд зелёных глаз в первую их встречу вовсе не был взглядом подростка. Такой — она видела у взрослых людей, потерявших смысл в их жизни или погрязших в будничной рутине. В глазах этого мальчика была пустота. Казалось, жизненная энергия покинула его тело. Любые искры идей и восторга, что ей удавалось зажечь в его душе быстро затухали, и, по началу, доктору Блисс казалось, что все её попытки улетают в никуда. Она словно бы билась о глухую стену, пытаясь заставить человека по другую сторону ей ответить. В какой-то момент она даже начала считать это бесполезным. К счастью, она была неправа. Арнольд впервые заговорил с ней сам через две недели после их первой встречи. Ей не пришлось вытягивать из него слова, как прежде. Он сел на кушетку и начал рассказывать о том, что постоянно сталкивается в транспорте с маленькой девочкой и вынужденно играет роль рыцаря. Доктор Блисс спокойно слушала все детали, пока он, наконец, не спросил: — Я поступил правильно? — О чём ты? — удивилась доктор Блисс, делая пометки в блокноте. — Я соврал ей, — Арнольд опустил взгляд в пол, — рассказал сказку. Приукрасил реальность. Разве я не должен был сказать ей правду? — Почему ты так думаешь? — доктор Блисс постучал ручкой по бумаге. Ход мыслей этого ребёнка был не самым стандартным, оттого любой диалог с ним становился сюрпризом. Совсем как с Хельгой, в своё время. От мыслей о девочке в тот момент накатили слёзы, но женщина отодвинула эти чувства. Сейчас она должна была помочь Арнольду разобраться в себе, а после у неё будет время на собственные переживания. Мальчик ничего не отвечал, сверля взглядом пол. Он размышлял, какое-то время блуждая в своих запутанных мыслях. Доктор Блисс не торопила, понимая, как важно иногда просто подумать в тишине. — В детстве я не любил, когда мне врали, — резко подняв подбородок вверх, выпалил Арнольд. — Бабушка и дедушка всегда говорили со мной открыто. Они соврали мне только однажды, сказав, что мои родители вернутся. Но их нельзя в этом винить — они сами в это верили. — То есть ты всегда выберешь правду? — Да, — кивнул Арнольд, — лучше знать, чем надеяться. — Ну, ладно, — доктор Блисс растянула губы в улыбке, — а скажешь ли ты ребёнку, который рождественским утром бежит к ёлке, что Санты не существует? Арнольд распахнул глаза. Он смотрел на своего психолога как на сумасшедшую. Впрочем этого доктор Блисс и добивалась. — Конечно, нет, — замотал головой из стороны в сторону паренёк. — Почему же? — наигранно удивилась доктор Блисс. — Его ведь не существует! А после следовало бы раскрыть тот факт, что и Зубной Феи с Пасхальным Кроликом тоже нет в реальной жизни. А все подарки ему подсовывали его родители. Это же правда. — Это же лишит ребёнка всякой веры в чудо! — недоумённо свёл брови к переносице. — А зачем ребёнку эта глупая вера в чудеса? — всплеснула руками женщина. — У него есть правда и чёткое представление о мире… — Потому что эта вера помогает двигаться вперёд в безнадёжных ситуациях, ясно? — выпалил Арнольд, вскакивая на ноги. — Моя подруга лежит в коме уже несколько недель. Состояние хоть и стабильное, но признаков улучшения нет! У меня в голове тысячи отвратительных мыслей крутятся каждый день! Только вера в то, что она скоро очнётся, заставляет меня вставать с постели по утрам! А веру во мне воспитали истории про Санту, Пасхального Кролика и Зубную Фею. И я не позволю лишить ребёнка подобного опыта! Арнольд прерывисто дышал, хватая воздух ртом. На одном из следующих сеансов он рассказал, что впервые с того-самого дня позволил себе выплеснуть гнев, кипевший внутри. Это было хорошо. Подобные эмоции сжигают человека, если не давать им выхода. Арнольд тогда отдышался и ещё раз бросил злобный взгляд на женщину в кресле. И тут он замер. Неожиданно так его по затылку ударило понимание. Он, всё ещё находясь в неком шоковом состоянии, опустился на кушетку, бормоча: — Ох, а вы чертовски хороши в этом! Больше у них с Арнольдом не возникало проблем в нахождении контакта друг с другом. Мальчику с каждым разом было всё спокойнее делиться своими переживаниями с ней. Она аккуратно помогала ему находить ответы в себе и учила распутывать клубки его собственных мыслей и чувств. Сегодняшняя их встреча разительно отличалась от той, памятной для доктора Блисс. Она видела, что её труды не пропали даром. И результат этой планомерной работы сейчас сидел напротив и улыбался. Это был немного другой Арнольд. Спокойный, стабильный и даже немного счастливый. Впрочем на такое его состояние повлияла не только её методичная работа, но и Хельга Патаки. — Как твои дела сегодня, Арнольд? — с лёгкой улыбкой на губах спросила доктор Блисс. — Знаете, всё хорошо! — улыбнулся ей в ответ мальчик. — Джеральд и Фиби больше не ведут себя странно, Хельга идёт на поправку — её собираются выписывать на следующей неделе. — Я рада, — доктор Блисс действительно была рада, но всё это прекрасно знала хотя бы потому, что Джеральд и Фиби продолжали ходить к ней раз в неделю. Часы посещения Арнольда она тоже недавно сократила до одного часа в неделю — больше ему было уже не нужно. Однако отпускать кого-либо из этой троицы со своих сеансов она пока не собиралась. Она видела — им это нужно. И пока они в ней нуждаются, она будет рядом. Доктор Блисс успела хорошо изучить Арнольда за это время, потому смогла углядеть лёгкое волнение во взгляде мальчишки. Это не было чем-то серьёзным, но такие звоночки нельзя оставлять без внимания. Любой пожар начинается с искры. — И тебя совсем ничего не беспокоит? — мягко уточнила доктор Блисс. Улыбка на лице мальчика потухла, позволяя настоящим эмоциям отразиться на его лице. Арнольд волновался, но явно не из-за грядущего разговора. Предмет его волнений находился где-то далеко, однако при желании доктор Блисс могла бы назвать точный адрес. — Хельга почти ничего не помнит, — почти прошептал Арнольд. — В её памяти остались обрывки, смутные представления, чувства, но не воспоминания. Доктор Блисс нервно сглотнула. Защитная реакция психики. Было бы хорошо, если бы эти воспоминания к ней не вернулись никогда, однако сейчас любой разговор, движение или звук мог спровоцировать её на внезапное восстановление памяти. И никто не знает на сколько трудным испытанием это станет для Хельги. Но ещё страшнее было осознавать то, что, возможно, подобный резкий всплеск отрицательных эмоций может навредить её здоровью. Девочка ещё не до конца выздоровела, чтобы переживать подобные потрясения. Заново. — Почему тебя так задевает то, что она ничего не помнит? — прищурившись спросила доктор Блисс, очистив голову от печальных мыслях. Сейчас у неё был пациент, и она не могла позволить себе отвлекаться на сторонние мысли. — Просто я хотел бы обсудить с ней тот вечер, — нехотя признаётся Арнольд, — но я знаю, что нельзя. Доктора напоминают об этом каждый раз, когда кто-то из нас входит внутрь. Ольга буквально умоляла меня не говорить с ней о событиях в доме. И я понимаю их, понимаю… Я тоже не хочу навредить Хельге, но.! — Но.? — спросила доктор Блисс, глядя в глаза мальчика. — Я так много хочу у неё спросить! — Арнольд уткнулся лицом в ладони. — Я же заметил, что у неё были проблемы, почему она не рассказала мне? Почему отмалчивалась? Почему она не хотела моей помощи? Почему справлялась со всем сама? И что случилось до нашего с Джеральдом прихода? Я продолжаю задавать себе эти вопросы снова и снова. Я просыпаюсь и засыпаю, думая об этом. Я знаю, что это не моё дело, но я просто… Я не могу понять! Я верю: у всего есть причина. Но тут я не вижу ни одной. Я чувствую себя эгоистом из-за подобных мыслей, но — чёрт! — я хочу знать! Мне надо знать! Зелёные глаза сверлят пол, а тело мальчика содрогается от беззвучных рыданий. Доктор Блисс поднимается со своего места и мягко садится рядом с мальчиком. Боги, как же много он пережил за свои четырнадцать лет. — Если хочется плакать — плачь, — доктор Блисс аккуратно обняла его за плечи. Точно также она обнимала дома своего собственного двухгодовалого сынишку, когда он грустил. — Но, знай, эти мысли не делают тебя эгоистом. Я уверена, что и Джеральд, и Фиби, и Ольга чувствуют себя похожим образом. Более того, зная Хельгу, она сама изводит себя по этому поводу… — Вы знаете Хельгу? — Арнольд прервал её речь одним простым вопросом. Доктор Блисс прикусила язык. Она думала, мальчик в курсе, потому что Фиби была осведомлена об их с Хельгой сеансах. Было глупо полагать, что подобная информация пошла куда-то дальше. Фиби была лучшей подругой Хельги и свято хранила все её тайны. — Да, в течение нескольких лет она была моей пациенткой, — пояснила доктор Блисс. Она перестала приходить на наши встречи через неделю после своего одиннадцатилетия. — То есть теоретически вы можете объяснить мне кое-что в её поведении? — от слёз и разбитого состояния мальчика не осталось и следа. — Только если это не заставит меня рассказывать о содержании наших с ней бесед, — доктор Блисс откинулась на спинку кушетки, насмешливым взглядом наблюдая за вскочившим на ноги Арнольдом. Он не мог удержаться от того, чтобы начать бродить по кабинету. Его явно что-то волновало. — Так что, вероятнее всего, нет, — закончила свою мысль доктор. — Однако я всегда могу выслушать, что тебя гложет и дать совет. Так что… — Я соврал, — доктор Блисс не могла сосчитать сколько раз только за сегодня этот мальчишка её перебил, — то есть преувеличил. Меня правда волнует то, о чём рассказывал, но в гораздо меньшей мере. Дело в том… Арнольд сделал глубокий вдох, после чего остановился напротив удобно устроившейся на его месте доктора Блисс. Она смотрела на него выжидающе. Он сумел её заинтриговать. — Хельга меня поцеловала, — выпалил он на столько быстро, что это было чудом, что женщина успела понять смысл фразы. — Она лежала на полу вся в крови. Я держал её, кричал, стараясь не дать ей закрыть глаза. А потом она извинилась передо мной… Сказала, что думала, сможет справиться в этот раз сама. И это звучало так, словно она прощается со мной навсегда. А потом она поцеловала меня! И… И я не знаю, почему она это сделала. Но я не могу её спросить. А ещё я будто сам себя не понимаю. Что мне делать? Доктор Блисс никогда бы не подумала, что они с Арнольдом дойдут до таких… обыденных вопросов. Чаще предметом их обсуждений становились вопросы «жизни и смерти». А сегодня он вспомнил, что он ещё подросток. Мальчишка, которого могут волновать не только беды других людей, но и собственные чувства. Доктор Блисс улыбнулась, переворачивая страницу в своём блокноте. Сегодня им предстояло многое обсудить.