***
Мы познакомились с Бобом около года назад. К тому моменту я уже несколько лет работала в международной компании. Я неплохо зарабатывала. У меня постоянно было тысячи дел, куча знакомых, путешествия по другим странам и любимая работа. Но да, каюсь, у меня не было мужа или детей. И это очень сильно волновало мою мать. Она устраивала мне истерики каждый раз, когда я приезжала к ней в гости. Видите ли она хотела внуков. Причём, я уверена, она не хотела с ними возиться. Она хотела, чтобы они просто были. Ей нужны они для статуса. Это странно, но такова моя мать. Собственно именно она познакомила меня с Бобом. Сын её подруги. Милый, но сильный мальчик. Очень прогрессивный и импозантный. Только открыл свой бизнес. Она так его нахваливала и никак не затыкалась. Так что мне пришлось сходить с ним на свидание. Самое худшее свидание в моей жизни. И вот, кто бы мог подумать? Я выхожу за этого человека замуж. Почему? Потому что три месяца назад он оказался в нужное время и в нужном месте. Я переспала с ним. Мне было плохо: сорвался контракт, мой парень ушёл от меня, мы поссорились с подругой. Мне были нужны объятия и пара добрых слов, чтобы успокоится. Я не хотела ничего. А этот урод видете ли влюбился в меня с нашей первой встречи. Он не только воспользовался моим состоянием (я была пьяная в дрызг), но и не надел чёртов презерватив! И я залетела. Теперь мне придётся провести с ним какое-то время до нашего неизбежного развода. Я не смогу воспитать целого человека одна. Может брак и поспешное решение в нашей ситуации, но если уж я не смогу жить так, как я хотела, то и горе папаше придётся поучаствовать в воспитании его ошибки.***
На УЗИ сказали, что будет девочка. Я знаю, это не то, о чём я мечтала. Но мечты же могут меняться?***
Сегодня Ольге исполняется один год. Я случайно нашла эту тетрадь на антресоли, и не могу перестать смеяться. Какой же глупой я была! Ни одно путешествие, ни одна победа не давали мне столько радости, сколько моя маленькая девочка. Боб оказался вполне сносным мужем. Мы живём в общем-то счастливо. Да, мне пришлось оставить работу, но я наверное счастлива…***
Я не могу смотреть на собственную дочь. Она меня раздражает. Она — причина, по которой мы с Бобом поженились. Причина, почему я больше не работаю. Я не хочу её видеть на столько, что заваливаю дополнительными секциями и занятиями. Ах, если бы от Боба можно было бы избавиться также просто.***
Сегодня Боб ударил меня. Это была пощёчина. Не сильная, но сам факт! В его взгляде мелькнуло почти садисткое удовольствие, когда я зашипела от боли. Ольга канючит и спрашивает, когда мы поедем домой. Я не могу ей сказать, что там опасно. Не смотря ни на что Боб — её любимый папа. Я не должна рушить его авторитет и образ в её глазах. Как бы я к нему не относилась.***
Боб молил меня всю ночь. Он стоял на коленях. Он плакал. Он умолял вернуться. Всё своё детство я думала, что я уйду от мужчины после первого же удара. Но всё… Так сложно. Мне кажется, он всё понял и осознал. Боб пошёл на тренинги по контролю гнева. Он стал… Другим. Думаю, мы можем попытаться стать семьёй ещё раз.***
Это будто второй медовый месяц! Боб каждый вечер приносит домой цветы и сладости для Ольги. Он помогает мне по дому. Мы ходим на свидания и целуемся на ступеньках дома. Как подростки, ей богу! Ни в одних отношениях я не была так счастлива. Более того, я не была так счастлива в семейной жизни тоже! Мы ходим вместе в парк. Играем с Ольгой. Летом мы поедем в отпуск во Францию. Подумать только! С моего лица не сходит улыбка. Я чувствую себя так, будто мне снова восемнадцать. Вот бы это не заканчивалось!***
Я снова беременна! Боб кружил меня на руках, когда узнал. Это же такая радость! Мы оба хотели этого ребёнка. Нет ни грусти, ни опустошения как в прошлый раз (честно говоря, мне стыдно перед Ольгой за эти чувства) — только всепоглощающее счастье. Боб хочет назвать нашего сына Патрик. Я смеюсь, напоминая, что может родиться и девочка. Мой муж обычно просто мотает головой из стороны в сторону, повторяя, что это невозможно. Это немного… Напрягает.***
На УЗИ сказали: будет девочка. Боб расплакался. Не от счастья.***
Прошло шесть месяцев с рождения Хельги. От нашего с Бобом счастья не осталось и следа. Он снова ходит угрюмый и постоянно огрызается. Он обвиняет меня в том, что я всё подстроила и родила ему вторую девку. А ему нужен был наследник. Он путает имена девочек. А ещё я вчера видела, как он кричал на Хельгу, пока она плакала с полным подгузником. Что с ним случилось? Куда делся мой нежный Боб? Что я сделала не так?***
Я так устала. Каждый день Боб кричит, Хельга плачет, а Ольга передвигается по дому словно призрак. Моя семья рушиться, и у меня нет сил что-то ещё делать. Хельге уже почти полтора года, и все эти полтора года я стараюсь привить Бобу любовь к собственной дочери. Ольга стала меньше появляться дома — записалась во все возможные кружки, участвует во всех доступных конкурсах. Боб ею гордиться, и всё чаще смотрит на Хельгу так, будто она делает недостаточно! КАКОГО ХРЕНА, БОБ?! ЕЙ ПОЛТОРА ГОДА, ОНА НЕ СМОЖЕТ ВЫЙГРАТЬ В ОЛИМПИАДЕ, ЕСЛИ НЕ ЗНАЕТ БУКВ! Я так устала со всеми бороться. Я устала всех обслуживать. Я так хочу плакать. А ещё я мечтаю, чтобы все оставили меня в покое! Чёрт, мне нужно выпить…***
На этом записи обрывались. Ольга вытерла рукавом слёзы. Хельга сделала то же самое украдкой. Они обе пялились на тетрадные листы, пока Ольга их меланхолично перелистывала. — Дура! — прервала их с сестрой многозначительное молчание. — Наша мать самая настоящая дура! — Хельга! — возмущённо зашипела Ольга. — Это же наша мама! — И она нереально сглупила, — Хельга размахивала руками из стороны в сторону, — Ольга, даже последний пень в лесу знает, что это стандартное поведение абьюзера. Сначала проявление жестокости в общении, потом физическое насилие, а потом «медовый месяц». Эти уроды так заглаживают свою вину. Самое ужасное, что всё это повторяется из раза в раз. И мы… — Наблюдали это много лет на примере собственных родителей, — кивнула Ольга, — не понимая, что это не здорово. Вот чёрт! А ведь, если подумать, наверное в этом причина того, что я никак не могу построить нормальные отношения с мужчиной. Хельга приобняла сестру за плечи. Им обеим нужны были тёплые объятия, пока в голове они переосмысляли многие моменты из своего детства. Казалось бы, Мириам написала за всю свою жизнь в этой тетради катастрофически мало записей. Между ними они нашли несколько списков дел. Ещё там были тонны рецептов, что было довольно странно. Казалось Мириам использовала эту тетрадку для всего сразу. Судя по всему она начала пить где-то сразу после того, как сделала запись о своей усталости, потому что дальше рецепты алкогольных коктейлей попадались не в пример чаще рецептов основных блюд или десертов. Это было печально. Какая-то тонкая тетрадь с отсилы пятью записями показывала то, как скатилась их мать до подобной жизни. Видеть это было невыносимо. — Я сожалею, что всё так получилось с Мириам, — Хельга положила голову на плечо сестры, — она заслуживала быть счастливой. И знаешь, что забавно? Я всегда думала, что я — случайный ребёнок. И поэтому про меня забывали. А всё оказалось гораздо проще — с самого рождения я не оправдала ожиданий отца. Мне стоило родиться с хером между ног, и тогда может всё было бы в порядке. Ольга повернула голову к сестре, не понимая шутит ли она. Хельга любила собственный сарказм, он помогал прятать истинные чувства. Но почему-то Ольга теперь могла видеть, что чувствует Хельга на самом деле. Хельга никогда, наверное, не станет открытой книгой, но понимать её было не так уж и сложно. — Ну, судя по написанному, всё можно было решить гораздо проще, — улыбнулась Ольга, — мне просто не стоило рождаться. — Ну, что ты! — задрала нос Хельга. — Наш дражайший папаша не пережил бы такой потери. А как же все те кубки, что мы фасуем по коробкам, чтобы отнести на переработку. Если бы он узнал, что никогда не будет его главной скаковой лошади, на которую он ставит, чтобы он тогда делал в свободное время? Ольга рассмеялась. Хельга подхватила этот странный момент веселья. Это не был счастливый смех, но он не был и отчаянным. Что-то между. Они не знали, как себя чувствовать. С одной стороны им было безумно жаль Мириам, а с другой обидно до слёз от того, как собственные родители воспринимали их. Они обе — ошибка. Руки Ольги тряслись то ли от смеха, то ли от набегающих на глаза слёз. Тетрадь скользнула на пол, и неожиданно из неё выскользнул, сложенный пополам листок. Хельга подхватила его, и перевернула, прочитав надпись: — «Моим дорогим девочкам!» — Что? — Ольга резко растеряла весь настрой плакать. Любопытство взыграло в ней. Хельга порывисто раскрыла лист, как оказалось, это было письмо. Прокашлявшись, девочка начала читать: «Дорогие мои Хельга и Ольга! Простите, что из всех своих дневников, оставляю вам тот, который следовало бы сжечь. Я не думаю, что вам двоим было приятно узнать подробности своей собственной жизни. Но я хочу, чтобы вы знали, какой человек ваш отец на самом деле. Впрочем, думаю, Хельга давным давно знает об его истинной натуре. Если вы удивляетесь, почему же я оставалась с ним, то ответ будет простым: когда мне было, куда идти я боялась остаться одна с двумя маленькими детьми и престарелыми родителями на руках, а когда я перестала бояться — бежать было некуда. Прошлым летом Хельга сделала то, что мне не удавалось много лет. Это дало мне сил. Хельга, те месяцы, что ты жила в Сансет Армс, меня тоже не было дома. Я переезжала от одной подруги из анонимных алкоголиков к другой. И, к сожалению, одна из них оказалась не совсем подругой. Она подсовывала мне водку и алкоголь, а когда я поддалась, назвала меня идиоткой и выгнала на улицу. Думаю, она просто хотела избавиться от меня. Так что мне пришлось вернуться домой. Единственным местом, куда бы мы с Хельгой могли бы сбежать, это твоя квартира, Ольга. И, наверное, стоило так сделать. Но… Ты была так счастлива. Я не хотела его рушить своими проблемами. Сегодня утром я поцеловала Хельгу в лоб, перед тем как отпустить её гулять. Полчаса назад я позвонила Ольге, чтобы услышать её голос. Потому что, дорогие мои девочки, меня совсем скоро не станет. Простите меня, но я устала. Всю свою замужнюю жизнь я провожу в надежде, что всё скоро изменится. Но ничерта не меняется. Мой муж — садист, я — алкоголичка, моя старшая дочь живёт в неведении, а младшая…» Хельга замялась. Она попыталась откашляться, но не смогла заставить прочесть себя несколько следующих строк. Ольга погладила девочку по голове и прочитала их за нее: «Хельга, если бы ты знала, как болит моё сердце за тебя. Прости, что говорю это через письмо, но… Я так горжусь тобой. Ты — моя маленькая сильная девочка. Без тебя я бы умерла гораздо раньше. Ты умеешь сражаться с проблемами так, как не умеет никто. Я хочу, чтобы ты была счастлива.» — Мама… — тихо пролепетала Хельга. Ольга улыбнулась и перевела взгляд на следующие строки. Девушка обомлела, но в этот раз её спасла Хельга, продолжив чтение: «Ольга. Ты моя старшая дочь. Ты уже знаешь, что твоё рождение в каком-то смысле обрекло меня на эту жизнь. Не вини себя, ведь это наши с Бобом ошибки. Было тысячи вариантов, как избежать того, к чему всё пришло. Но я вбила себе в голову мысль о том, что мы должны быть семьёй. Я сделала много ужасных ошибок, за которые расплачиваться придётся вам. Скорее всего тебе, Ольга. Потому что я умоляю тебя — забери сестру из этого дома. Если ты чуть приподнимешь край её свитера, то увидешь жуткие гематомы. Это работа твоего отца. Не слушай его рассказов о процветающем бизнесе — он прогорел. Он беситься и срывается на нас с Хельгой. Один раз Хельга уже сбежала, но на второй побег у неё вряд ли хватит смелости. А если и хватит, судя по собранной сумке с вещами в её комнате, то пусть она хотя бы будет уверена, что у неё есть дом. Я люблю тебя, дорогая Ольга. Прошу, позаботься о сестре.» — Обещаю, — тихо прошептала Ольга, целуя Хельгу в светлую макушку. Голос девочки немного охрип, так что она уткнулась в плечо сестры, передавая письмо в руки Ольги. — Прошу, дочитай, — прохрипела Хельга, — я не могу. Ольга прочистила горло, но споткнулась уже на первой фразе: «Я люблю вас, девочки!» Вдох-выдох. Нужно было быть спокойной. Не плакать. Нельзя плакать. Хельга сжалась, когда услышала эту фразу, будто от удара, но после расслабилась от того, что Ольга нежно гладила её по спине. Им нужно прочесть письмо мамы до конца. Оно для них обеих, значит, предполагалось, что они прочтут его вместе. Сглотнув ком в горле, Ольга набрала побольше воздуха в лёгкие: «Чтобы не случилось со мной в прошлом, какие бы тёмные мысли меня не посещали, я счастлива, что вы были в моей жизни. Вы обе — были смыслом моего существования. Моей надеждой. Простите, что устала так рано. Простите, что не дождалась нашего счастливого конца. Я никогда не увижу ваших свадеб или детей. Я никогда не подержу в руках изданный сборник стихов Хельги Патаки, не увижу в титрах какого-нибудь фильма или сериала надпись: «Режиссёр Ольга Патаки» — но будьте уверены, я всегда буду рядом. Я всегда поддержу вас, каким бы ни был ваш выбор. Так что… Не обсуждайте мой. С любовью, ваша мама!» Между сёстрами в очередной раз повисло молчание. Им нужно было переварить многое. Слова любви, извинения и кое-что ещё, не совсем очевидное. Ольга продолжала мерными движениями гладить по спине сестру, которая дрожал, уткнувшись лбом в её плечо. Ольга смотрела в потолок и пыталась всё осмыслить. Она не представляла, что бы с ней было, найди она это письмо одна. Оно было простым, и мама в нём много извинялась, но читать слова любви было невыносимо. Было печально упустить те мелкие моменты, когда мама говорила, что любит их вслух. Потому что не смотря на то, что говорила она им это очень часто. Больше они не услышат этого. Никогда. Хельга подскочила на месте: — Ольга! — девочка схватила сестру за плечи. — Ты понимаешь, что она собиралась сделать?! — О чём ты? — тихо спросила Патаки-старшая, всё ещё находясь в некой прострации. — Она хотела убить себя! — не сбавляя тона, почти выкрикнула Хельга. Ольга побледнела. Схватив листок, она перечитала строки. И… Ольга выругалась. — «Не осуждайте мой…» — пробормотала Ольга. — Мы должны позвонить в полицию и сообщить об этом! Ольга затрясла письмом и тетрадь в руке. Хельга яростно закивала. — Нельзя утаивать… Такое, — сложила руки под грудью девочка, — кроме того даже если он окажется «не виновен» в смерти Мириам — он всё ещё напал на меня. — Ох, сестрёнка, не переживай, — в небесно-голубых глазах Ольги будто сверкнула гроза, — я сделаю всё, чтобы этого урода, который называл себя нашим отцом посадили. Надолго. — Вот это настрой, — горько усмехнулась Хельга, поднимаясь с пола. — Конечно! — Ольга приняла протянутую руку сестры и рывком поднялась на ноги. — Кроме того, я думаю, что он всё-таки виновен в смерти мамы. Даже если она умерла до того, как он занёс нож над её горлом, — он довёл её до этого. — Может сменим тему разговора? — Хельга вздрогнула. Ей было неприятно слышать это. Подобные темы возвращали её назад во времени. Возможно, в самый ужасный момент её жизни. Ольга прикусила язык. Чёрт, не надо было говорить этого Хельге. Она ещё не совсем отошла от происходящего. С другой стороны она должна быть честна с ней. — Прости, — Ольга потупила взгляд, — давай собирай все нужные вещи. Я пока позвоню копам. И Майклу. — А Майклу зачем? — с подозрительно хитрой улыбкой спросила Хельга. — Попрошу забрать нас на машине, если он свободен, — пожала плечами Ольга, не обращая внимания на хитринку в глазах сестры. — О, я уверена, — протянула Хельга, поднимаясь на несколько ступенек вверх по лестнице, — ради тебя он всегда свободен! Вслед девочке полетела диванная подушка.