Ты в эпицентре боли моей

      Вы не видели глаз Лазарева в тот момент, когда я сняла платье. А я видела. Поверьте, это нечто. Они вмиг почернели, загорелись ярким пламенем. Признаться, мне даже стало слегка не по себе. Но я во всех смыслах схожу от него с ума. От крепких рук, от широких плеч, от запаха, от взгляда, от всего. Каждый сантиметр будоражит меня, голова идёт кругом, разум отключается, и я попадаю под правление чувств. Его это: «Я хочу тебя» завело не на шутку. Даже моё имя из его уст-это эстетический оргазм. Ну или обычный оргазм. Тело полностью покрывается мурашками. Я хочу, чтобы он касался меня. Везде. Я позволю сегодня всё, даже не сомневайся. Голову по-прежнему кружит, а жизнь не учит ничему. Совершенно. Ведь в последний раз, когда наша пьянка закончилась кроватью и моими стонами под ним, я сама себе пообещала, что этого больше не повторится. И что вы думаете? Правильно: я снова раздеваюсь перед Лазаревым. Да какая к чёрту разница?! Мне просто не хватает нежности и ласки, уже года два как. Муж только и знает, как бить мне по лицу при первой возможности. А я хочу банального тепла, заботы, чтобы меня погладили, обняли, поцеловали, сказали, что всё будет хорошо. А Серёжа как раз всё это делает. Так почему нет? Сергей предпочёл самостоятельно справиться с моим бюстгальтером. С застёжкой, конечно, пришлось повозиться чуток, но и это глобальной проблемой не оказалось. Лазарев, плотно прижимаясь ко мне, стягивает бюст и кладёт на подоконник рядом со мной, не прекращая целовать. Сначала ключицы, а потом выше-шею, сжимая параллельно ладонью мне грудь. Я с трудом хватаю воздух, задыхаясь от удовольствия. А это он ещё ничего такого не сделал. Всего один вопрос: давно ли я стала настоль зависима от его прикосновений? От поцелуев, от горячего дыхания в области моих губ. Когда это появилось? И почему так резко, что я ничего не успела понять? Не долго думая, Лазарев расправляется со своими джинсами, пристраиваясь ко мне. Низ живота стонет, просит Его, а вместе с ним и я, забывая о том, что находимся мы, ну, образно выражаясь, в общественном месте. Только вот здесь нет никому никакого дела до того, что мы вытворяем и как. Все уже давно «в дрова», всем хорошо и весело, и не удивлюсь, если ещё кто-то, помимо нас, занимается сейчас такими же грязными делами. — Серёжа, пожалуйста, — единственное, что я из себя выдавила, и то, с большим трудом, задыхаясь от надвигающейся волны оргазма. Снова чувствую в себе его пальцы и громко вскрикивая, тут же затыкая себя его плечом. Зачем? Так нравится издеваться надо мной? Лазарев активно двигает пальцами внутри меня, чем сдвигает меня со всех катушек, сам того не понимая. Чего он добивается? Хочет, чтобы я от пальцев кончила? Сейчас он этого добьётся.       Тут он убирает руку и стаскивает меня с подоконника, разворачивая к себе спиной и нагибая вперёд настолько, что теперь этой холодной поверхности я касаюсь грудью. Но, под его горячим телом и давлением, я становлюсь податливей воска: из меня сейчас лепи что угодно, делай всё, что хочешь, тело совершенно не слушается хозяйку, пока его, извините, не оттрахают хорошенько. А под воздействием алкоголя не только тело перестаёт слушаться, но ещё и мозг. Остаются только чувства. И Лазарев нагло пользуется этим. Видимо, он забыл, что когда-то, после того, как мы поддались чувствам впервые, пообещали друг другу больше не переходить границы дружбы, но именно сегодня это обещание полетит к чёрту, потому что я дико хочу его, а он меня. Обратного пути нет. Чувствую его пылающее тело, которым он сейчас плотно прижимается к моему, а через две секунды его возбужденный донельзя член резко врывается в меня, от чего я опускаю голову к подоконнику, опираясь локтями. У меня так давно не было секса, что сейчас я ощущаю себя натуральной девственницей, которую только что лишили её невинности. Громко вскрикнув от очередного резкого толчка, ищу рукой за что схватиться, но, как назло, ничего под руку не попадает, остаётся только хвататься за края подоконника. Зверь в Серёже просыпается с каждой секундой, с каждым новым движением. Теперь я чувствую боль, перемешавшуюся с приятным удовольствием, от чего не в силах сдерживать стоны, переходящие в крики разума. До оргазма он довёл меня быстро, но останавливаться на этом, похоже, не собирался. Решил извести полностью, чтобы я после его «визита» стоять не могла. Видимо, так оно и будет. Лазарев оттягивает мою голову за волосы, заставляя подняться к нему, чтобы оставить на шее пометку. Как я буду оправдываться перед Муратом-этого я не знаю. Он убьёт меня. Просто убьёт. Без сарказма сейчас. Задушит, или застрелит. Плюнет на всё и убьёт. Что, собственно, я хочу за свои поступки? Лазарев тяжело, и, в то же время, очень страстно дышит мне в шею, с силой сжимая ладонями грудь. Я так давно не ощущала этого. Давно никто не использовал меня так. А иногда такая разрядка нужна. — А! — последний вздох и я снова опускаюсь грудью на подоконник, а Лазарев следом за мной, видимо, кончая одновременно со мной. В меня. Да, конечно, давай. Детей общих нам только не хватает. Для полной картинки. Умирать, так будет за что. Нам обоим понадобилось время, чтобы отдышаться. Не знаю, как там Серёжа, но у меня нет сил даже подняться. А от окна ещё слегка дует, вообще замечательно. Он поднимается первым, горячей ладонью проводя мне от позвоночника до ягодиц, оставляя на них мощный шлепок. Я вздрагиваю и улыбаюсь. От того, что мне хорошо, несмотря на ощущение себя выжатым лимоном. — Никогда не пойму твоего мужа-идиота. — ни с того ни с сего выдаёт Лазарев, поднимая боксеры и джинсы, застёгивая ремень. Но я его слов как будто не слышу. Можем мы хотя бы сейчас не говорить о моём муже-идиоте? Спасибо. Нахожу в себе силы подняться и зачесать рукой волосы, оборачиваясь лицом к Серёже. Он остаётся с голым торсом и идёт прямо на меня, медленно и грациозно, — Не одевайся пока, — подходит совсем близко, сминая ладонями мою грудь, опуская голову и упираясь лбом в мой. Я покорна. Не имею права возразить, да и не хочу. Провожу раскрытыми ладонями по его плечами и поднимаю голову, заглядывая в нетрезвые глаза. Тот улыбается как самый довольный на свете кот и ответно смотрит на меня. Между нами зависает тишина, а где-то совсем рядом пролетает что-то маленькое, но яркое. Похожее на искорку. Не смей, Каролина. Не смей.