Ты в эпицентре боли моей

      Я вспоминаю своё детство, когда в моей семье не было ничего. Отец ушёл, мама осталась одна с маленькими детьми на руках. Я донашивала одежду старших братьев, ходила в школу с пакетом вместо рюкзака. В доме не было мебели, я часто не доедала, мы жили очень бедно. Но, несмотря на материальный недостаток, в нашей семье всегда царила атмосфера той самой любви. В самом глобальном смысле любви. Мы всегда помнили, что есть друг у друга, а я, как единственная девочка, чувствовала защиту от старших братьев. Они уже тогда были настоящими мужчинами. Я всегда гордилась ими. Жизнь не была шикарной, но мы знали, что у нас вот так. Мы особенные. Сейчас, когда уже столько пройдено и пережито, когда нет той маленькой девочки Каролинки, а вместо неё есть взрослая и самодостаточная Ани Лорак, я начинаю задумываться. Что важнее: материальная достаточность или же взаимоотношения между людьми? Разумеется, только положительные. Ведь у меня есть всё. Я живу в достатке и уже давно забыла, что такое нехватка денег, голод и холод. Этого уже давно нет в моей жизни. Эта сложная штука-жизнь. Почему мы не ценим? Нам не нравится всё. Мы видим то, чего нет. Нам всегда мало. И, всё-так, что важнее: деньги или чувства?       Я прикрываю глаза и вижу... себя. Девушку, что играет на белом фортепиано. Эта прекрасная мелодия раздаётся среди белоснежных стен. Облизываю слегка пересохшие губы и чуть приподнимаю их уголки. Мне так нравится это. Пальцы нежно прикасаются к клавишам и звук... звук жизни. Мелодия моей души, моего сердца, всей меня... Вот она я. Я настоящая. А потом всё резко становится серым и тусклым. Меня с силой хватают за руку и вытаскивают из этого волшебного мира. Всё обрывается. Светлая жизненная нить рвётся прямо у меня на глазах. — Где ты была, я тебя спрашиваю?! — Мурат сильно сжимает моё запястье. Вы ждали чего-то нового? Нет, ничего нового не будет. Это классика. Я уже знаю, чего ожидать. И я к этому готова. — Мне больно, Мурат, — я дёргаю руку, но это бесполезно. Моя боль его только заводит. Ему нравится делать мне больно. Он питается этим. Я истощаюсь, а он наоборот наполняется моими стонами и мольбами. — Слышишь ты, мерзкая блядь, — скалит зубы. Господи, только не оставляй меня, — Ты думаешь, я не знаю о твоих похождениях? Думаешь, не знаю, где и с кем ты была ночью? — его истерический смех пугает меня до ужаса. Откуда он знает? Или просто пытается расколоть меня? В любом случае закончится всё плачевно. — Моей дочери такая мать не нужна, ты поняла меня? — он наваливается на меня и сжимает пальцами лицо, — Ты сейчас же уберёшься из моего дома. Я не хочу больше знать тебя, шлюха! — оттолкнув от себя, толкает в сторону. А мне хочется умереть. Прямо здесь. От всего, что я только что услышала. Нет ничего хуже, чем слышать такие слова от родного человека. От того, которого так сильно любила и благотворила. Кому родила самую красивую девочку. А сейчас этот человек считает тебя последней мразью. — Собирайся и проваливай туда, где провела ночь! — Мурат хлопает дверью.       У меня не было выбора. Я обязательно вернусь за дочкой. Сонечка будет со мной, я сделаю всё. Но сейчас мне нужно уйти. Остаться одной. Прийти в себя после всего, что услышала. В мою душу плюнули. От души. Там нет ничего, кроме боли и разочарования. — Серёж, — хриплым голосом называю это имя, когда слышу молодого человека на другом конце. Улыбаюсь. Я соскучилась. — Серёж, прости меня, — смотрю вниз на воду. Наверное, в трубке слышно, как бежит вода огромным ручьём. — Каролина, — родной голос. Обеспокоенный, но очень родной. — Ты где? Что-то случилось? — Случилось. Точнее, скоро. Жизнь моя вот-вот закончится. — Серёж, пообещай мне, что заберёшь у него мою дочь? — шмыгаю носом, всхлипываю и вытираю нос рукой. Мне очень холодно. Я практически не чувствую пальцев. Не понимаю, каким чудом держится телефон в моей руке. — Что за шутки? Где ты?! — ну вот, теперь ещё и Серёжа будет переживать. Не нужно было ничего ему говорить. — Я люблю тебя, — телефон просто выпадает из руки, а я ничего не могу сделать с этим, только опустить голову и посмотреть, куда он упал. Где-то рядом со мной, а не с моста. Есть шанс, что с помощью его меня найдут. Хотя, зачем? Моё тело сковывает осенний холод. Скоро зима, а я посреди улицы в лёгкой блузке. Мой организм оцепенел, руки и ноги не слушаются меня. Я ещё слышала голос до того, как отключилась. Отключилась быстро, словно по щелчку. Раз и всё, темнота. Сонечка. Моя девочка. Мой лучик. Никого и никогда я не буду любить больше. Крепче, чем любовь матери и ребёнка, нет ничего. Вижу, как малышка бежит ко мне, расправляя маленькие ручки для объятий. Её звонкое: «Мама!» доносится до моих ушей. Широкая улыбка, звонкий смех, самые красивые глаза. Доченька. Я уже почти поймала её в свои объятия, почти прижала к себе, поцеловала в любимую щёчку, как делаю это всегда, и... всё. В один момент она просто исчезает. Словно проскальзывает мимо меня. Исчезает всё, что только что было таким явным. Я больше ничего не понимаю, ничего не вижу. Больше ничего нет. Ни Софии, ни её маленьких ручек, жаждавших обнять меня, ни смеха. Ни-че-го. Только мрак. И тишина.       Открыть глаза оказалось делом непростым, просто потому, что я истощена настолько сильно, что даже врачи удивляются тому, как мой организм до сих пор борется за жизнь. В поле зрения что-то непонятное, мутное и сдавливает нос, но, скорее всего, обыкновенная кислородная маска, которую держит у меня на лице медсестра. — Олег Игоревич, — эхом раздаётся имя в ушах и перед глазами появляется какой-то мужчина, такой же мутный и расплывчатый. Наверное, врач. — Всё хорошо, держись, девочка, — эту фразу я слышала более отчётливо, нежели остальные. Может потому, что это обращение ко мне и я всё-таки хочу жить? Ощущение, будто душа обитает отдельно от тела. Сидит рядышком и думает: вернуться или нет? Я плохо соображаю, но всё-таки соображаю, и понимаю, что меня куда-то везут. Куда? Надеюсь, не в морг. — Каролина, — ещё один голос. Уже другой, я смогла различить. Кто это? Почему вас так много? И зачем так громко? Мне больно. Рука дёргается, как будто пытаясь предотвратить этот звук. Не надо, пожалуйста, это слишком громко. Жаль, что рукой я сделать ничего не могу. Лишь подать знак и надеяться, что его заметят. — Тише, — указывает врач тому, кто только что посмел прервать покой надо мной. Я пока не понимаю, кто это был. — Можете взять за руку, но только не повышайте голос, — и я чувствую. Чувствую тепло. Серёжа? Это ведь ты, да? Пожалуйста... Ты мне очень нужен. Я нашла в себе силы надавить на его руку холодными пальцами, и даже слегка повернуть голову, чтобы убедиться, что я не ошиблась. Такой знакомый силуэт. Я не могу ошибаться. Я чувствую тебя. Такого тепла нет ни от кого. — Ммм, — резкая боль неожиданно бьёт по голове. Так сильно, что доносятся звуки их моих уст, хотя, в планах этого не было. Я сильнее сжимаю его руку. Вокруг снова какой-то кипиш. Я же просила потише, что вы за люди такие? — Оксана, вколи ещё! — Что вколоть? Кому? Зачем? Не надо ничего колоть, я справлюсь сама. — Долго нам ещё? — мужчина выглядывает через небольшое отверстие и обращается к водителю. — Минут двадцать, — сообщает тот, — И это с учётом того, что мы на экстренном. Машины расступаются, но тут ремонтные работы. Еду так быстро, насколько это возможно. — Саш, давай как можно быстрее. У нас тяжелый случай, каждая секунда на счету. Мы рискуем её потерять.