Ты в эпицентре боли моей

      Мне было грустно и радостно одновременно. Я чувствовала себя под защитой. Понимала, что здесь, в Его доме, мне ничего и никто не угрожает. Но я очень скучаю по дочке. Словами не описать, как мне страшно, что я могу остаться без неё. Мурат держит своё слово и запросто сможет увезти её за границу, а обо мне даже не вспомнить. Серёже я, конечно, не показывала той душевной тревоги, которая пожирает меня изнутри, но он и без того всё видит и понимает. У меня отдельная комната. Просторная, светлая, но при этом очень уютная. Серёжа помог с вещами, пусть у меня их не так много. Большая часть осталась в доме у Мурата, а я даже забрать её оттуда не смогу. Придётся довольствоваться тем, что есть. — Можно? — короткий стук в дверь и голова Серёжи появляется в проёме. — Конечно, — оборачиваюсь. Я в это время перебирала свою сумку и раскладывала вещи по шкафам, — Заходи. — Ну, как ты? — он слегка улыбается, не спеша проходит в комнату и выдвигает из-за стола стул, разворачивая его спинкой вперёд и усаживаясь наоборот. — Я? Я нормально, — пожимаю плечами и продолжаю раскладывать вещи. Как может чувствовать себя мать, у которой отобрали ребёнка? Это глупый вопрос. И мне хотелось сорваться, хотелось сказать об этом, но совесть и чувство долга перед Лазаревым не позволяли этого сделать. Поэтому я молча продолжала распихивать вещи по полкам. — Тебе если что-то нужно, не стесняйся. Хозяйничай. Ванная, кухня, гостиная... всё в твоём распоряжении, хорошо? Тяжело вздохнув, закончив с вещами и прикрыв дверцу шкафа, я оборачиваюсь: — Спасибо тебе большое, Серёж. Я очень ценю. — Перестань. Это самое малое, что я мог сделать. Тем более, я сейчас один, а вдвоём веселее, — улыбается. Улыбается... а мне плакать хочется. Рыдать. Навзрыд. — Давай я приготовлю что-нибудь? — мне нужно отвлечь себя чем-то. Иначе я просто сойду с ума от собственных мыслей и угнетений. Сейчас как никогда я понимаю, как болит моя душа. За всё. За ребёнка, за такое отношение ко мне, за все услышанные слова и за все побои. Каким чудом я ещё сдерживаюсь и делаю вид, что ничего не происходит? — Давай, — довольный Лазарев поднимается со стула, — Продукты есть, посуда тоже. Кухня на тебя. Справишься сама или помочь? — Справлюсь, — поджимая губы, бросаю короткий взгляд на молодого человека и сжимаю пальцы на руках между собой, — Пойдём, — первая нарушаю трёх секундную тишину и прохожу мимо Серёжи, выныривая из комнаты через дверь. Почувствовать себя здесь хозяйкой, наверное, не получится. По крайней мере сразу. Но я попробую. Начну с обеда, а там видно будет. Готовить я люблю. Правда, сама редко ем свои «кулинарные искусства». Не знаю почему. Словно какой-то стереотип или принцип. Но другим всегда нравилось, как и что я готовлю. Особенно Сонечке. Она всегда в восторге. — Серёж, помощь всё-таки понадобится, — раз уж Лазарев сидит просто так без дела, его надо напрячь. Да и справимся мы так быстрее, — Ты вообще ел что-то сегодня? — Нет, не успел, — он подходит сбоку, рассматривая всё, что я делаю, — Что нужно делать? — Картошку почистить, — не поворачивая головы, я готовлю всё, чтобы начать нарезку овощей. Я понятия не имею, что у меня будет, но что-то будет. Что-нибудь придумаем. Жареная картошка-одно из самых любимых моих лакомств, но чистить её сырую я терпеть не могу. Вот такой парадокс. Поэтому это всегда кто-то делает за меня. — Пожарим её? — улыбается Лазарев. Я тихо усмехаюсь. Знает ведь, знает. Жук хитрый. — Угу, — улыбаюсь и подаю нож, — Немного. Пол кастрюли. — Давай сделаем окрошку? — я сама не догадалась до этого. Хотя овощи для этого блюда лежат прямо передо мной. И окрошку я и сама бы поела с удовольствием. Давно не готовила её. — О, отлично, — достаю ещё один нож, — Но картошку всё равно пожарим, — указываю на Серёжу острым концом ножа. — Это угроза? — смеётся тот, убирая пальцем нож от лица. — Да, — вскидываю брови и опускаю нож. — Тогда не пол, а целую кастрюлю. А я всё остальное почищу.       По сути, ничем полезным мы сегодня не занимались, но я смогла отвлечься от постоянных угнетающих меня мыслей. Хотя бы ненадолго, но всё же это лучше, чем было. Не знаю, как благодарить Серёжу за всё то, что он делает, и делает от души. Он заставляет меня улыбаться, а это немаловажно в такой сложный для меня период. Я знала, что разговора про Мурата, Сонечку и о том, что случилось в тот злополучный день нам не избежать. Но, опять же, если мы не поговорим, то ничего само собой не решится. Если, конечно, Мурат вдруг не поменяет своего решения и не позволит мне забрать дочь. Но, зная моего пока ещё мужа, этого не будет. Чуда не произойдёт. Я рассказала обо всём. Мне так легче. Да и доверять кому-то надо всё равно. А кому, если не лучшему другу, который так же доверяет мне? Я видела шок в его глазах, ведь до этого момента Серёжа не знал и половины того, что происходит в стенах нашей квартиры и в нашей семье. Теперь знает всё: про каждую царапину у меня на теле и про каждый синяк. Я видела, как сжимаются его кулаки, когда он слышит такое от меня. Не все такие, как ты, Серёж. К сожалению. Я не могла поступить иначе. — Почему ты сразу на развод не подала? Два года назад. — этот вопрос мне задают постоянно, и на него у меня всегда один ответ: дочь. Он не отдаст её просто так, это не сказка со счастливым концом. Я готова отказаться от всего. Мне не нужен бизнес, не нужны деньги, ничего. Только бы Сонечка была рядом. — Серёж, я... я не могла поступить по-другому, — на глазах тут же заблестели слёзы. Невольно. Я этого не хотела, но не смогла сдержаться. Я просто потихоньку схожу с ума. Впадаю в отчаяние. У меня опускаются руки и иногда кажется, что сил бороться уже просто нет. Лазарев стоял и смотрел на меня, изредка прикусывая нижнюю губу. Его молчание мне вполне понятно, ведь я сама не знаю, как мне жить дальше и что делать. Нужно к кому-то обратиться, а к кому? В моего голове сейчас нет ни-че-го. — Мы разберёмся во всём, Каролина, — он наконец-то заговорил. Оттолкнулся от столешницы и подошёл ко мне, без лишних слов прижимая всю меня к себе. От этого ещё больше захотелось расплакаться, но я только крепко обнимаю его торс и зажмуриваю глаза, тихо и глухо всхлипывая, — Я тебе помогу, но ты должна быть сильной сейчас, понимаешь? — его тон спокойный и размеренный. Благодаря этому я осознаю всё, что он говорит и хочет от меня. Я должна быть сильной. Должна. Ради моей девочки. Я за неё порву. — Он заберёт её, увезёт за границу и я больше никогда не увижу мою малышку, — об этом так страшно даже думать, что я больше не могла сдерживать эмоции. Силой сжимая футболку Лазарева пальцами, я разревелась. Громко. Прям навзрыд, — Я не смогу... Я без неё жить не буду. С уверенностью на сто процентов могу сказать, что нет ничего ужаснее для матери лишиться ребёнка. Женщина готова убить, только попробуйте обидеть её чадо. Я не понимала этого, пока сама не стала мамой. Наверное, именно материнские чувства не дали мне умереть в тот день. Моё сердце выдержало только потому, что там живёт самая крепкая, сильная и настоящая любовь. И я обязана бороться за неё сейчас, как моё сердце боролось за жизнь тогда. Вот оно, главное сравнение. Со временем я успокоилась. Мне нужно было выплеснуть всё, что накопилось и так разрывало меня изнутри. Стало полегче, как будто появились силы идти дальше и «воевать» с Муратом. Серёжа к вечеру уехал по делам. Хоть и не хотел оставлять меня одну в таком состоянии, я смогла убедить его в том, что со мной всё в порядке и он может ехать. За пару часов его отсутствия со мной ничего не случится. Так как готовить я люблю, а на ужин у нас только окрошка и жаренная картошка, я решила приготовить что-то более существенное. Пожарить мясо, например, или рыбу, ну или что-то, что найду в морозилке у Серёжи. — Ой, ну как же вовремя всегда, — возмутившись тем, что телефон мой звонит всегда в момент супер занятости, я вытерла руки полотенцем и подняла айфон. Номер не определён. Хм. — Да, я слушаю, — любопытство, конечно же, играет главную роль в моей жизни, поэтому даже на неизвестный номер я всегда отвечаю, и неважно кто это. — Каролина Мирославовна? — грубый мужской голос слышится на том конце и мне становится совсем не по себе. Но всё-таки я выдавливаю из себя глухое «да», — Мне очень жаль, но Ваш муж был застрелен этой ночью. Мы просим Вас подъехать в отделение полиции, также Вам необходимо подписать кое-какие бумаги. Вы сможете подъехать через два часа? Я после этих слов забыла как говорить. Дар речи пропал. Сказать, что сейчас у меня полный шок, это ничего не сказать. Как застрелен? За что? Кто мог это сделать? Вопросов тут же появилась масса. Руки затряслись, а я пожалела, что отпустила Лазарева. — Подождите.. как застрелен? — всё, что я смогла спросить в ответ на длительную речь полицейского. — Мы ждём Вас через два часа в отделении, чтобы всё рассказать и объяснить. Все вопросы при встрече.