Ты в эпицентре боли моей

      Его взгляд... Боже мой, не оставляй. Мне страшно. Я хочу домой к детям. Чем я заслужила такое? — Что, дорогая, думала, что всё так просто закончится? — Мурат смотрит на меня сверху вниз, так как я сижу на стуле, а он стоит напротив. Никогда не видела более наглого взгляда, чем сейчас. Как будто я задолжала ему миллионы и дом его сожгла. Хотя, после всего, что он вытворяет, я невольно начинаю сомневаться в том, что ничего из этого не делала. — Что ты от меня хочешь? — голос дрожит, руки трясутся, а по щекам бегут слёзы. Те самые, о которых я говорила, что все выплакала. Оказывается, еще остались. 
— Хочу, чтобы ты молчала, потому что собираюсь валить из страны, — угрожающе говорит он и наклоняется ко мне, опираясь ладонями на поверхность стола. Я тут же отклоняюсь назад, тяжело вздыхаю и всхлипываю. Так и хотелось закричать ему в лицо. Вали, только оставь нас в покое! Что скрывает от меня мой бывший муж, я не знаю до сих пор. Сначала это сымитированное убийство, внезапное «воскрешение», а сейчас он заявляет мне, что собирается валить из страны. Вероятно, что он не малину с чужого огорода ел. Тут всё куда серьёзней. Внутренняя тряска каждой частички тела охватывает меня только сильнее. Дышать становится труднее из-за заложенности носа. Глаза опухли из-за слёз. Наверняка, красные, как у наркоманки. А Мурату всё равно. Я вижу это в его глазах. Они полны злости и абсолютного безразличия ко мне. Мой страх и мои слёзы ему не говорят ни о чём. А что он хочет на самом деле, мне даже представить страшно. Молюсь, лишь бы остаться в живых. Как? Как после всего этого дерьма, что происходит в моей жизни, верить людям? Человек, который однажды заменил тебе всех, сейчас готов убить меня голыми руками. Я разочаровалась во всём, чём только возможно. Это чертовски больно. Кажется, реабилитации не будет. Нечего там реабилитировать. — Отпусти меня, Мурат, пожалуйста, я никому ничего не скажу, — понимаю, как рискую своей жизнью сейчас. Лучше молчать, но молча ждать его злополучного вердикта в разы хуже. В душе теплится крохотная надежда на его сожаление. — Конечно, ты никому ничего не скажешь. А ещё, вернёшь деньги, или отправишься за решётку. И хорошо, если туда, а не на тот свет. — Что? — подняв голову, я смотрю ему в глаза. Какие деньги? Это что, очередная его прихоть? — Которые лежали у нас в сейфе, дорогая. А сейчас их там нет. Пароль знаем только мы с тобой. Дальше думай сама. — Я ничего не брала, — робким тонким голосом произношу я, опуская голову и вспоминая, что вообще за деньги лежали у нас в сейфе. — Да не прикидывайся ты бедной крестьянской, а, — усмехается тот, и шага не делая от меня. А у меня от этого сердце начинает биться только сильнее, — Вернёшь деньги, вернёшься домой к ребёнку и будете жить дальше спокойно и счастливо. — Нет у меня никаких денег, я даже не знала о том, что ты хранишь их у нас в сейфе! — не выдержав, я повышаю голос и тут же получаю мощную пощечину, вскрикивая и отодвигаясь вместе со стулом в сторону. Щека заполыхала, а сил сдерживать эмоции больше не было. Страх и обида мешаются внутри и вырываются наружу через слёзы. — Значит найдёшь! — он также повышает голос и снова подходит ко мне. Держа ладонью щёку, бросаю на него взгляд и тут же прячу его, — И принесёшь! А если не принесёшь, попрощаешься со своими «домочадцами» раз и навсегда. Или ты думаешь, что спряталась в квартире у своего этого?! Плохо ты меня знаешь, дорогая. Сказать, что я в полнейшем шоке-ничего не сказать. Какие деньги? Что он пытается провернуть? Правда, думается у меня сейчас совершенно о другом. — Какая же ты всё-таки мразь, — вся моя злость, вся обида собралась в одну фразу. Это то, о чём я действительно думаю. И даже не жалею, что это вырвалось из меня. Хоть и придётся получить за это.

***

«Операция по захвату», на которой Лазарев буквально настаивал, готовилась к воплощению. Команда омоновцев предупреждена, что, возможно, их помощь будет необходима. Полиция наготове. И как бы сотрудники не убеждали Сергея в том, что нет необходимости в столь сложных операциях, он требовал этого. И, как выясняется, совсем не зря. Здание уже через несколько минут было окружено со всех сторон. Но даже эти несколько минут могут сказаться на Каролине. Мурат непредсказуем. Терять ему уже нечего, поэтому одна лишь команда его амбалам и всё, белого света она больше не увидит. Именно поэтому Лазарев требовал принимать меры и не медленно, потому что знает этого человека, знает, на что он способен и что приставить дуло пистолета к виску - это для него ничего. — Что ты сказала? — я бы с удовольствием повторила сказанное, но ком, подкативший к горлу, не дал мне этого сделать, — Повтори,— он наступает на меня и становится только ближе, заставляя сердце выпрыгивать из груди. В момент, когда он снова наклоняется к моему лицу, я уже не чувствую ничего. Душа покинула тело. Удивительно, что сознание всё ещё здесь, — Я сказал повтори! — хлопает ладонью по столу. Я вздрагиваю. Мурат хватает меня за руку и сдёргивая со стула, бросает на пол. Бросает. Другого слова не будет. Ударяюсь о пол, стискиваю зубы и зажмуриваю глаза от боли. Закрываю рукой живот, сворачиваясь клубочком. Я готова к худшему, — Вставай, — понятно, что после такого обращения со мной, мне даже вздохнуть трудно, не то, чтобы воспринимать информацию и уж тем более выполнять его указания, — Не слышала что ли? Встала! — снова подходит, снова, не жалея сил, хватает за руку и тянет на себя. — Мурат, не надо, прошу тебя, — голос охрип. Тело ломит, сердце вырывается наружу, голова не работает от слова вообще, — Пожалуйста. Я жду ребёнка...