Ты в эпицентре боли моей

      За эти несколько минут я успела пережить две клинические смерти, три инсульта и пять инфарктов. А Лазарев, зараза такая, прекрасно знал, что я боюсь высоты, но всё равно притащил меня на этот грёбаный семьдесят пятый этаж, да ещё и устроил полёт небесный. Уже минут десять он стоит у открытого окна балкона, выкуривает вторую сигарету, если не третью, и молчит. А я, от греха подальше, решила сесть на один из диванов на террасе, подальше от края. Ибо четвёртый инсульт будет последним. — Серёж, — сидеть просто так, в одной лёгкой кофте прохладно, а его обеспокоенное состояние меня пугает, поэтому я решаю первой нарушить тишину, — О чём ты хотел со мной поговорить? — опустив ноги на пол, я поднимаюсь и, преодолевая себя, подхожу к молодому человеку, вставая у него за спиной и касаясь плеча, — Всё нормально? — Прости, я пытаюсь сконцентрироваться и собрать мысли, — нервно выдыхая сигаретный дым, сообщает он мне и передёргивается. — Ты замёрз. Может в квартиру зайдём, там поговорим? Кстати, что это за квартира, мне тоже интересно. Шикарная, габаритная квартира, с изящным ремонтом. У дизайнера, занимавшегося интерьером, явно хороший вкус. — Да, конечно, — докурив сигарету до конца, он тушит её в пепельницу, закрывает окно и, разворачиваясь, заключает меня в объятия, — Ты тоже замёрзла, — утверждает он. «Замёрзла» - мало сказано, — Идём. Закрыв за собой балкон, Серёжа идёт на кухню, включает свет, ставит чайник и молчит. Всё время молчит. Это меня напрягает. Мне становится не по себе. Я слишком много думаю и слишком много додумываю. — Чай будешь? Или кофе? — Чай, — присев на высокий стул за барной стойкой на кухне, я склоняю голову, рассматривая его спину. Ну, что же ты скрываешь от меня такого? — Хорошо, — голос спокойный, но какой-то хриплый. Мне знакомо это состояние. — Что случилось, Серёж? — но он продолжал играть в «молчанку». Я тяжело вздыхаю и отвожу взгляд. Игнорировать меня будешь? Для этого я здесь? — Там в холодильнике есть продукты, можешь сделать что-нибудь, — вместо ответа на заданный вопрос, я слышу от него это. Ну, хорошо. — Я не хочу, спасибо, — тогда я тоже буду делать вид, что мне всё равно. — Ай! Чёрт, — он обжигает пальцы о горячий чайник и рефлекторно одёргивает руку. Я вздрагиваю, поднимаю голову и спрыгиваю со стула, в ту же секунду оказываясь возле него. Взмахнув рукой, он снова берёт чайник, заливая единственную кружку кипятком. — Серёж...? — Лазарев по-прежнему молчит, достаёт ещё не открытую коробку с чайными пакетиками и пытается её открыть, но, понимая, что та ему не поддаётся, нервно бросает коробку на столешницу и опирается ладонями на поверхность, опуская голову. И тут становится ясно, что здесь что-то не так. Совсем не так, — Эй... Посмотри на меня, пожалуйста, — взяв его за руку, он поворачивается, опирается поясницей на столешницу и теребит себя за волосы. Что такое, мой хороший? Ты меня пугаешь, — Серёж, что? Поговори со мной, — мне стало по-человечески его жаль. Впервые за последнее время я вижу его таким. До этого момента передо мной всегда был крепкий и стойкий мужчина, а сейчас это ребёнок. Маленький, беззащитный, которого нужно обнять и пожалеть. — Прости, — это всё, что он говорит мне сейчас. Мой взгляд бегает по его лицу. Я не могу найти слов, чтобы что-то сказать. Я просто не понимаю, что происходит, — Прости, пожалуйста. — Что с тобой? — касаюсь ладонью его щеки, заглядываю в глаза. Там пусто. Абсолютно. Тяжело вздыхая, он берёт мою руку и целует, медленно прикрывая глаза, — Всё хорошо, расскажи мне, — делая шаг навстречу, я обеими руками обнимаю его торс, прижимаясь к телу. В ответ он тоже обнимает меня, опуская голову на плечо. Что же творится с тобой? Я здесь, я рядом, ты можешь мне доверять. — Каролин, — отстранившись от меня через пару минут, он протирает лицо ладонью и отводит взгляд, лишь бы не смотреть мне в глаза, — Я был уверен, что смогу всё тебе рассказать, а сейчас, когда нужно это сделать, я сомневаюсь в себе. — О чём рассказать?       Он ещё долго мялся на одном месте, нервно кусал губы, а я молчала, не имея права настаивать на чём-либо. Всё потому, что я понимаю его, я чувствую всё, что чувствует он, я знаю, как трудно бывает в таких ситуациях. — Два года назад я познакомился с девушкой, — собрав мысли, Серёжа всё-таки находит в себе силы начать этот непростой для него разговор, — Выслушай меня, хорошо? — я послушно киваю головой, не уронив ни слова, — Она очень похожа на тебя... Такая же тёмноволосая, небольшого роста, со светлыми глазами, — засмотревшись в одну точку, он немного улыбается. Я наблюдаю за его мимикой. Вижу, как слегка приподнимаются уголки рта, как метается взгляд. Какая же, всё-таки, он тонкая натура, — Я почувствовал в ней что-то родное. Что-то, чего нет у других. Мне хотелось быть с ней рядом, и я был... И она позволяла мне быть рядом. Мы общались на протяжении полугода, переписывались, встречались, бродили по улицам, зависали в кафешках. Становились ближе с каждой встречей. Потом я понял, что помимо дружеских отношений, у меня возникает что-то большее... И впервые после отношений с Лерой, я позволил себе перейти грань дружбы, — я не понимала, зачем он рассказывает мне об этом, ведь ничего особенно в этом нет. Ну, девушка. Ну, дружба, отношения, это нормально. Только вот в голосе его слышалась неумолимая тревога, как будто... — Мы были вместе долгое время, нам было хорошо, мы наслаждались... — Это ведь хорошо, — перебиваю его лишь потому, что мне неприятно это слышать. Даже не знаю почему. — Что было дальше? Где она сейчас? — Почти пять месяцев назад она погибла, — и только сейчас в моей голове всё встало на свои места. Одна фраза и все точки над «i» расставились самостоятельно. Чёрт возьми. — Мне очень жаль, — всё, что я сейчас могла сказать. Не самое лучшее утешение, банальное, но мне правда очень жаль. Я знаю, что такое - терять близких. — Я не должен был отпускать её в этот чёртов Питер! — Лазарев хлопает ладонью по столу и хватается за голову, — Если бы я попросил её остаться со мной ещё хотя бы на пару дней, она была бы жива, — он обречённо вздыхает, стараясь сдержать слёзы. А я свои сдержать не могу. Мне больно за него, — А я отпустил её, понимаешь? Прикрыв глаза, я выпускаю несколько солёных капель. Боюсь пошевелиться, боюсь посмотреть в его сторону. Я словно переняла ту боль на себя. Где-то в области сердца неприятно закололо. Мне страшно представить то, что чувствует Серёжа сейчас. — Она ждала ребёнка... Это добило меня, и его. У меня не находилось слов, чтобы поддержать. Я не могла сказать ему того, что он, вероятно, хотел услышать от меня. А может ему просто нужно было выговориться. Я не знаю. — Была на пятой неделе беременности. А теперь ни её, ни ребёнка. Это ужасно. Никому не пожелаешь такого. Не думаю, что сейчас нужны слова с моей стороны. Да их и нет. — Каролин, — тихо говорит он. Ком в горле. Единственное, что я могу, это негромко шмыгать носом, чтобы дышать, — Каролина. Я это всё рассказываю не для того, чтобы задеть тебя, — казалось бы, причём тут я, — Когда я узнал про ситуацию с твоим мужем, когда ты плакала и буквально просила о помощи, когда неоднократно попадала в больницу, когда вся эта чертовщина творилась в твоей жизни, я больше всего боялся потерять тебя, боялся остаться один. Если бы с тобой что-то случилось, это было бы равноправно тому, что я остался один. Ты... Ты очень мне нужна. Внутри меня перевернулось всё. Словно тридцати метровая волна цунами обрушилась на побережье и снесла всё. Мне было, что сказать. Очень много слов и мыслей крутились в голове, но я просто не могла. А в его глазах наконец-то появились слёзы. Это не слабость, это чувства и эмоции, которым больше не было сил оставаться внутри. Серёжа быстро смахивает их, дабы я не увидела, но я видела. Это искренность, это важно для меня. Ничего уже не изменить. Это жизнь. Жестокая, сильная, властная жизнь, которая решает за нас. Мы - пешки. На фоне того, что творит с нами наша же судьба, мы практически никто, какими бы сильными порой не казались. Все мы её марионетки. — Прости меня, пожалуйста, — я делаю шаг в сторону Серёжи и прижимаюсь к нему как дитя, опускаю на плечо голову, сжимаю руки за спиной. Слышу, как бьётся его сердце, а сильные руки обнимают меня в ответ. Мы снова поменялись местами. Теперь слабая и беззащитная вновь я, — Я больше всего не хотела втягивать тебя в свои проблемы. У тебя достаточно своих, а тут ещё и мои навалились на тебя. Так не должно было быть. Но одно я знаю точно: мы здесь не просто так. У всех своё предназначение. Наверное, не встретив бы Серёжу тогда, более десяти лет назад, я бы никогда не испытала этих чувств. Не поняла бы, что неважно в этом мире ничего, когда внутри пусто из-за отсутствия человека. Нужного человека. Что это такое? Я не знаю. Думаю, со временем, наша хозяйка-жизнь нам расскажет об этом, а пока я очень запутана во всём, что творится вокруг меня. Порой мне кажется, что я больше ничего не чувствую. Я разучилась любить. Бывший муж разбил меня, вытряхнул всё изнутри, что помогало функционировать и понимать, для чего я живу. Кого я люблю. С кем хочу быть рядом. Кому дарить себя и свою любовь. Этот сложный период жизни очень поколебал меня. Опустошил, я бы сказала. Хочу ли я учиться всему заново? Наверное, нет. Это слишком больно. И самовольно наступать на те же грабли-это большая ошибка. Это самоубийство. Я больше не хочу.       Чай, который налил для меня Серёжа, я так и не выпила. И глотка не сделала. Да и остыл он уже. После слов о том, что ему нужно отдохнуть и прийти в себя, Лазарев согласился полежать в гостиной. Просто полежать, может быть, поспать. Хотя бы час. Будет чуточку лучше. Он быстро уснул, а вот я не могла сомкнуть глаз. Всё думала об этой девушке, о ребёнке. Как же так? За что? Почему хорошие люди уходят? Я не знала её, даже имени, но почему-то мне кажется, что она была хорошей. Ведь Серёжа всегда ищет в людях что-то особенное, что-то необычное, ту самую «вишенку на торте». А если между ними всё было настолько серьёзно, что он хотел от неё ребёнка, значит она была больше, чем просто особенной. Сон поглотил Серёжу надолго. Я больше часа провалялась на диване рядом с ним, делала попытки уснуть, чтобы отвлечься от негативных эмоций, но сколько бы не ворочалась, все впустую. Смысла лежать больше не было. Я аккуратно поднимаюсь с дивана, накидываю на Лазарева плед. Мне хотелось пройти по дому и всё тут разглядеть. То, что мы находимся так высоко над землёй, завораживало и пугало одновременно, но я старалась просто не думать об этом. Квартира очень большая, очень красивая и, несмотря на огромную территорию, по-своему уютная. Это не может не привлекать. Я прогулялась по первому этажу, посмотрела на стены, где висели фотографии с фотосессий, с концертов, фотографии Никиты и ещё какие-то работы, которые дополняли интерьер. А ещё наши с ним совместные фотографии. Даже не помню уже, откуда они, но они красивые и памятные. Для парочки из них точно самое место на этих стенах. Эксклюзивная, дорогая мебель, эти диваны, столы, шкафы. Представить сложно, сколько средств сюда вложено. Всё эстетично, современно. При дневном освещении, я думаю, это выглядит немного иначе, но и сейчас, когда на столь огромную территорию здесь горит всего несколько светильников, квартира смотрится гармонично и атмосферно. А запах. Я большая любительница тонких ароматов, и попасть сюда для меня равноправно тому, что попасть в Рай. Я не знаю, что это. Свежие цветы/свежие фрукты? Ароматизаторы? Снег? Я правда не знаю, но это прекрасно. Свежесть, свежая трава, океан... Я готова ходить и принюхиваться здесь всю оставшуюся жизнь. Второй этаж не менее эстетичен. Разделяет два этажа внутренний балкон. Наверное, это сложно для понимая, лучше видеть это своими глазами. Здесь шесть гостевых комнат. Целых шесть. И все они НЕ три квадратных метра. Каждая в своём стиле. Аккуратно убраны, словно их ещё ни разу и не занимали. Я позволила себе заглянуть в каждую, чтобы рассмотреть и насладиться атмосферой хорошего, дорогого места. Ибо натура я тонкая, эстетична также, как квартира и для меня видеть столь прекрасное место - это тоже самое, что увидеть чудо. Возвращаюсь обратно на первый этаж, не спеша спускаясь по широкой лестнице из дорого дерева. Даже перила настолько гладкие и приятные, что не хочется убирать руку. Серёжа по-прежнему спит, и чтобы не тревожить его сон, приходится ходить на цыпочках, не издавая лишних звуков. Хотя, я сомневаюсь, что в таком доме что-то может помешать его сну. Остановившись в холе, зачёсываю пальцами распущенные пряди волос, прикрываю глаза и тяжело вздыхаю. Помню, что в сумке была пачка с остатками сигарет. Да, нахожу практическую пустую пачку, но две сигареты в ней ещё есть. Отлично. Мне хватит. Лазаревское эго не позволяет мне курить. По крайней мере, при нём. Когда меня это останавливало? Если сигареты помогают мне снять стресс, то как курила, так и буду курить. На балкон я выйти не решилась. Пусть даже он полностью застеклен и защищён от детей и животных. Меня всё равно пугает такая высота. Поэтому я просто открою окно и буду уверена, что не выпаду из него, пока меня кто-нибудь насильно не выбросит. Кстати, всё возможно, если Серёжа вдруг решит проснуться прямо сейчас или в ближайшие пять минут. Но этого не случилось, а я успела затянуться, успела потушить бычок и даже вымыть руки с мылом из кокоса. Плюс ещё один запах в копилку обалденных. Заварив свежий чай, отыскав в сумке айфон, я заняла один из диванов на кухне. Время-то уже. А у нас дети. Наверное, они уже закончили и Филипп позвонил раз пять. Я совсем забыла про это. Но, как ни странно, ни одного пропущенного от друга, а время уже полночь. Надеюсь, всё хорошо. И нам вернут детей. Набираю номер друга, слышу гудки и голос, спустя несколько секунд. — Как ребята? — казалось бы, голос мой совсем безжизненный. Я устала. И не делала ничего, а устала. Вымоталась эмоционально. Такое чувство возникает у меня в последнее время довольно часто, — Им понравился мультик? — Ребята в восторге, — голос Филиппа, в отличие от моего, очень восторженный, несмотря на столь поздний час. Хоть у кого-то всё хорошо, — Мы сходили в кино, потом зашли поесть, поиграть, на машинках покатались, на батутах попрыгали, нагулялись и решили поехать домой. Заберёте их завтра? Думаю, сегодня они уже не поедут. — Это было бы хорошо, — вздыхаю, — Завтра днём заедем. Спасибо тебе. — Да перестань. Вы молодёжь, я всё понимаю, — слышу ироничный смех. Если бы. — Да, — поддерживаю разговор, негромко посмеявшись, — Нет, серьёзно, спасибо. У ребят всегда эмоций выше крыши после встреч с тобой. Филипп - один из немногих, кто любит своих и чужих детей одинаково. Сонька и Никита уже давно стали для него своими. Нужно доверять человеку даже больше, чем себе, чтобы сделать его крёстным своего ребёнка. И в этом выборе я не сомневалась ни на минуту, и довольна им по сей день. А остаться вдвоём нам действительно было необходимо. Возможно, Серёже даже лучше было бы остаться тет-а-тет с собой, но мне совесть не позволит оставить его одного в такой ситуации. Поэтому я буду с ним. Буду молчать, но буду рядом.