Игра Звезд

В стазис-камерах кошмары не снятся. Кошмары наступают, когда ты пробуждаешься. *** После недельного анабиоза я отходил медленно и весьма болезненно. Первым моим воспоминанием был вдох, резкий и свистящий, напоминающий порыв ветра в горах. Затем последовал стон, тоже резкий и невнятный, как крик только-только вынутого из репликатора младенца. В какой-то мере, я реально родился заново: сознание и некоторые ощущения возвращались постепенно, точно системы гигантского древнего робота. Открыв глаза и протерев их закаменевшей рукой, я понял, что почему-то лежу на полу рядом с разбитой стазис-камерой; над обломками стеклянного колпака все еще клубилось сияние хроностатического поля. Кое-как выпрямил спину, с трудом сел, попытался разобраться в своих ощущениях. В голове было пусто. Первое время я не мог сообразить, ни где я, ни что вокруг. Было ясно только одно. Что-то произошло. Что-то произошло не так. Что-то пошло не по плану. Я попытался подняться с пола, и вдруг понял, что мне это удается с большим трудом. На отвыкшие от движения мышцы действовала сила тяжести, гораздо большая искусственной гравитации корабля. - Что за?.. – в пустоту поинтересовался я. Осмотревшись, понял, что окружающее меня помещение значительно теснее просторного анабиозного отсека, в котором я ложился спать в окружении Аги и других выживших, чьих имен не знал. Вместо холодного стерильно-белого света больницы помещение наполняло тусклое бело-синее свечение, исходящее от какого-то экрана на стене рядом. Стен, кстати, было четыре штуки – узкие, металлические, выпуклые и неимоверно уродливые. Присмотревшись, я заметил на одной из стен контуры запечатанной двери. Место, куда я попал, больше всего напоминало тюремную камеру. - Что происходит?! Не получив ответа, я потянулся к запястью, чтоб включит фонарик в своем спейсофоне. Внезапно заметил, что на экране устройства мигает иконка какого-то сообщения. «Время: два часа назад», - значилось в описании. Подумав, что пришедшее два часа назад письмо поможет мне хоть немного прояснить сложившуюся ситуацию, я незамедлительно нажал «принять». Над спейсофоном начала медленно материализоваться голограмма… *** - Говорит младший лейтенант Жейн Миллер, временный капитан корабля «Пустельга», - произнес размытый, разбитый на пиксели неясный силуэт. – Седьмой день пути в «точку Х». На борту возникла внештатная ситуация. Образец в медотсеке каким-то образом сумел выйти из стазиса и начал бурный рост с агрессивной реакцией на любые формы жизни. По всему кораблю была объявлена эвакуация. Пассажиры погружены в спасательные капсулы и сброшены на поверхность ближайшей землеподобной планеты. Бортовой компьютер счел неэффективным выведение пассажиров из ста… Поспешная речь прервалась звуками нескольких сильных ударов об металл. Что-то пыталось вломиться в гермодвери рубки. - … не знаю, сколько смогу его сдерживать. Оно ранило меня, но я сделаю все, чтоб оно не попало на планету. Возьму курс на ближайшую звезду и уничтожу «Пустельгу» в ее фотосфере. Снова послышались удары и невиданной громкости рев. Автор записи с обреченной медленностью оглянулся куда-то назад, затем снова повернулся в камеру. - Это моя вина. Я не должен был вести корабль по неизвестным координатам, не выгрузив пассажиров на Марсе. Галактион! – Резкое обращение заставило мое сердце сжаться. – Не позволь моей ошибке все разрушить! Возьми ребят и найди её! Теперь ты капитан! Рев раздался во второй раз, и сменился жутким звуком рвущегося металла. Силуэт Жейна развернулся, и в этот момент что-то черное бросилось на него. На мгновение запись стала сюрреалистически-четкой, и я успел увидеть, как Жейна – это был именно Жейн! – хватают черные щупальца… «Конец сообщения», - лаконично зазеленела голографическая надпись там, где только что проигрывалась видеозапись. *** Некоторое время я сидел, глядя в эти глупые ломаные символы. А затем почувствовал, как жжет и сдавливает горло смесь страха, отчаянья, бессилия. Я остался один! На другой планете! В сотнях, в тысячах парсеков от ближайшей человеческой колонии! - Господи, - произнес я жалобным голосом, в котором не было ничего от веры, лишь пустое слово, наполненное отчаяньем. – Господи, за что… - Не за что, – отозвался чей-то скрипучий раздраженный голос. В тот момент я был так поражен, что не сразу сообразил, что голос исходит из моего спейсофона. - Кто это? – растерянно произнес я. - С тобой говорит КЭП, - ответил все тот же голос, а затем заученным тоном выдал: - Корабельный Электронный Помощник, искин бортового компьютера «Пустельги». Создан для помощи экипажу и пассажирам корабля в экстремальных ситуациях. Активирован согласно приказу капитана корабля и загружен в процессор данного спейсофона с целью продолжать функционировать. - Что случилось с капитаном? - Временный капитан «Пустельги», младший лейтенант Жейн Миллер погиб. - А Аги?.. Остальные?.. - Неизвестно. В глубине души я знал, что все так и случится, но все равно почувствовал, как уголки глаз наполняются слезами. КЭП, должно быть, тоже каким-то образом узнал про это, потому вдруг грубо, необычайно грубо для искусственного интеллекта произнес: - Эй, возьми себя в руки, тряпка! - А что я могу сделать для своего спасения? – произнес я сквозь всхлипывания. - Ты на уроках спал или как? Вас всему этому учили! - Нет! Меня не учили, что я буду один! - Так что, это повод позорить тут своего отца, а?! И плач сразу стих. Мысль об отце задавили истерику в корне. Сэмюель Муншайн, прозванный друзьями и подчиненными «Серьезным Сэмом», никогда не ныл, не плакал; тяжелая жизнь на грани нищеты в бедных кварталах огромного мегаполиса Монреаля высушила слезы и закалила его. - Утих? – грубо спросил КЭП. – А теперь, может, расскажешь мне, что делать, попав на другую планету? - Включить бортовой компьютер капсулы. Затем – сенсоры и анализаторы. Уточнить параметры планеты. Собрать припасы. Сделать вылазку на поверхность… - Прекрасно. Можешь приступать прямо сейчас, салага. Все еще чувствуя себя растерянным, я поднялся с пола и двинулся к противоположенному концу капсулы, к терминалу, часть кнопок на котором, судя по всему, были неисправны. Правда, к клавише активации компьютера это не относилось: нажимание на нее вызвало радостное пиликанье включающихся систем, а чуть погодя – возникновение на синем квадрате экрана длинного ряда белых цифр. - Сенсоры включили. Ждем показаний… - Зачитай их, - скомандовал КЭП. - Гравитация – 0,975 «же»; средняя температура на поверхности +20 по Цельсию; суточный цикл – 23 стандартных часа; радиация – 0,2 микрозиверт в час; патогенные микроорганизмы отсутствуют. - Прекрасно, - сказал электронный помощник, будто я читал описание какого-то туристического мира в каталоге, а не находился одному черту известно где. - Планета похожа на Землю, но на случай непредвиденных факторов твоему хлипкому телу понадобиться защита. Найди скафандр и выползи на поверхность. - Понял. Отойдя от терминала, я направился к встроенному в стенку капсулы хранилищу и, повозившись с тугими кнопками, открыл его. Внутри обнаружился контейнер с лямками для ношения у бедра и надписью: «Снаряжение/Провизия», аналогичный контейнер с медикаментами, банка отвратительных на вкус имунномодуляторов и подвешенный в стеллаже скафандр серебряного цвета. Именно за него я взялся первым делом. Залезть в защитный костюм оказалось легче, чем я этого ожидал. Скафандр был удобным, почти не стеснял движений и в тоже время обладал целым рядом преимуществ - ограждал от радиации и прочих влияний инопланетной природы, имел многофункциональный шлем с прозрачным забралом-монитором, мог разбираться на запчасти и так же легко собираться. Одевшись в скафандр и нацепив поверх сумки, я вдруг вспомнил про Омнитрон, и снял одну из печаток. Металлический змей все так же крепко оплетал мою кисть, словно не было ни попытки снять его, ни семидневного стазиса, ни экстренного погружения анабиозной камеры в спасательную капсулу, ни падения на поверхность чужой, неизвестной планеты. Казалось, биомеханизм врос в мою руку. «Это все из-за него! - подумал я с внезапной злостью. – Это он привел нас сюда!» Но вскоре злость сошла на нет. Не Омнитрон принял решение лететь неизвестно куда. Не он разгромил корабль. И не он убил моего наставника. Его вина состояла лишь в том, что он содержал важные данные и достался вместе с ними мне. А мне оставалось лишь уберечь себя и найти то, ради чего мы сюда прибыли, любой ценой, даже если ради этого придется выживать на необитаемой планете. С такими мыслями я подошел к шлюзу спасательной капсулы. С трудом повернул вентиль, дождался знакомого из фильмов шипения выходящего воздуха, толкнул круглую дверь вперед… И с головой нырнул в бесконечное море густой степной травы.