Меч ведьмачий тем отличен, что является как бы комплектом прочих мечей, пятой эссенцией того, что в другом оружии - наилучшее. Превосходная сталь и способ ковки, краснолюдским заводам и фабрикам свойственные, придают клинку легкость, но и гибкость чрезвычайную. Затачиваем ведьмачий меч такоже краснолюдским способом, способом, добавим, тайным - и тайным прибудет он навеки, ибо горные карлы к секретам своим куда как ревнивы. Мечом же, наточенным краснолюдами, подброшенный в воздух шелковый платок надвое рассечь можно. Такие же штучки, ведомо это нам из донесений непосредственных свидетелей, мечами своими могли совершать и ведьмаки.
© Пандольфо Фортегуэрра: «Трактат о благородном оружии»
Кондар был одним из городов-муравейников. Такие Геральт не очень-то жаловал. Границы городских стен не расширялись, и каменные дома средь узких улочек буквально лезли друг на дружку. Геральт с сонморовыми людьми приехали в город к полудню, когда улицы гудели вовсю. Благо дорогу сонморовым молодцам на конях уступали, словно почётному караулу. Пока, уступали. Геральт, путешествуя с бандой, успел подслушать толки о том, что старик-Сонмор тяжело болен и теряет влияние. Геральт с неудовольствием смотрел, как лошади расталкивают ропщущих горожан. — П-шёл прочь! — сердито рявкнул Шотир, огрев одного из оборванцев клинком плашмя (мечи стража у входа в город запечатывала в чехлы, и даже сонморовы люди не были исключением). В полдень таверны работали во всю, принимая ремесленников на обед. И к запаху городских помоев добавился запах свежей выпечки. — Мне вот что интересно, Шотир, — обратился Геральт, поравнявшись конями, — При всём уважении, но чем вам, свободным ребятам, сдался какой-то тракт? Разве за защиту трактов не должны отвечать ленные правители? Шотир улыбнулся. — В том-то и дело, что правителю плевать на этот тракт, и на деревни, к которым этот тракт ведёт. Те деревеньки, коих около десятка, исправно платят Сонмору за защиту. За защиту от вас же, подумал Геральт. — Из-за чудища трактом перестали пользоваться, — подхватил Геральт, — деревни отрезаны от мира. Деревни беднеют и не могут платить за защиту. Верно? — А ты не только в собачьих укусах разбираешься. Ай-да в мою шайку! Далеко пойдёшь. Шотир назвал шайку полностью своей. Похоже, что в отличие от Сонмора, Шотир влияние приобретал. — Благодарю за предложение, но я привык работать один, — ответил Геральт и осадил Плотву, чтобы Шотир на своём коне ушёл вперёд — улочки становились у́же. Всё же давить горожан Геральт не привык, и не хотел. Улица Оборванной Верёвки разительно отличалась от остального города. Людей здесь было немного, а роскошные дома стояли особняками друг от друга. Здесь сонморова кавалькада двигалась без затруднений до самого дома, где жил Кей-Сонмор. Войдя во двор, Геральту пришлось сдать свои мечи. Завистливые взгляды телохранителей Кей-Сонмора так и бегали по узорчатым рукояткам. Шутки о том, что не желает ли он подарить один из двух своих мечей, Геральта изрядно достали, как по дороге сюда, так и здесь. Геральт с Шотиром вошли в дом вдвоём, оставив всех головорезов во дворе. Со двора сразу стал доноситься дружный гомон. — Обожди здесь, — сказал Шотир, и ушёл на второй этаж, чтобы лично разговаривать с Кей-Сонмором. В просторной зале не было мебели. Пол был устелен войлоком и оленьими шкурами, словно у кочевого племени. Геральт не знал как у нарлаков принято сидеть в официальной обстановке, поэтому остался стоять, чтобы не показаться смешным. За висящим расписным ковром, висевшим вместо двери, бренчала лютня. Музыкант в соседнем помещении, судя по всему, бренчал без порядка, пробуя непривычные мотивы; но звук был приятным. Вход в помещение с музыкантом охранял верзила. Он стоял, скрестив руки, и пристально следил за гостем, как бы тот чего не украл. Хотя красть здесь было нечего. Несмотря на влияние и богатство Кей-Сонмора, обстановка была аскетичной. Единственное, что бросалось в глаза — небольшая каменная мозаика. На ней была изображена кондарская крепость, рассекаемая одиноким солнечным лучом. По краю картины была выложена веревка, связанная в петлю и разорванная посередине. Бренчание лютни перестало. Откинув край ковра, вышла беременная женщина в традиционном нарлакском платье и с намётом на голове. — Красиво, правда? — спросила она, глядя на мозаику. Верзила-стражник, мимо которого прошла женщина, пуще прежнего впился злобными глазками в Геральта. — Красивая и интересная, — сказал Геральт. — Эта картина символизирует наследие Сонмора. Ты слышал легенду о Сонморе? — Может, краем уха. И тут женщина стала читать нараспев своим чудным голосом: Была война, и в час нужды Сонмор пришёл. Людей от славных до простых С собой повёл. Врагов разбил на бранном поле, Доблесть обретя. Но доблестью не вспашешь поле Не родишь дитя. И стал он грабить за нуждой Тех, кого хранил. И Сонмор теперь изгой Тем, кто его чтил. Ходят толки — пойман был, Судьба плутовка. Но Сонмор везучим слыл, Оборвалась верёвка. Уж двести лет верёвка рвётся, И Жив Сонмор. Судьбе в лицо он усмехнётся, Свершит побор. Геральт слушал нарлакский народный стих не в первый раз, но нежный голос певицы придавал ему какой-то необычный оттенок. Находись они в другом месте, Геральт цинично бы заявил о том, что стих излишне восхваляет разбойничий сан, такого внимания недостойный. Но здесь, в доме сына этого самого сановника, Геральт лишь сказал: — У тебя прекрасный голос. Женщина без доли стеснения улыбнулась и поблагодарила. Было видно, что такие хвалы она слышала часто. — Прекрасный то прекрасный, но ты больно на неё не зарься. — раздался мужской голос с усмешкой. Спустился Кей-Сонмор собственной персоной — широкоплечий мужчина с чёрной, вьющейся бородой. С ним Шотир. — Вижу, ты уже познакомился с Рейтамирой. Кей-Сонмор обнял её и крепко поцеловал. — Жаворонок мой, ступай наверх, мужчинам надо кое-что обсудить. — А я то уже обрадовалась новому лицу… — Давай не будем об этом. Не при других. Айзо, помоги госпоже подняться. — Я сама. Шагами, довольно резкими для беременной женщины, Рейтамира ушла наверх. — Айзо, прикажи обед подать. Гости с дороги, верно, проголодались. Верзила-охранник удалился на кухню распоряжаться. Шотир с Кей-Сонмором сели на колени, оставляя пространство в центре зала. Геральт сел в точности так же, как они. Робко вошёл паренёк из прислужников и расправил перед ними обеденную скатерть. Поклонился и ушёл обратно на кухню. Кей-Сонмор решил расспросить интересного чужестранца: — Шотир сказал мне, что ты мастерский охотник. — Что-то вроде того. — И можешь по следам укуса определить зверя? — Вполне. Геральт услышал тихий скрип половицы на втором этаже. — Но на охотника ты не похож. Ведьмак пожал плечами. — Я своего рода охотник за необычной дичью. — И поэтому у тебя два меча? Позволь спросить: зачем тебе два? — Один для людей, другой — для монстров, — сказал Геральт, улыбнувшись. Не в его привычке было такое хвастовство, причём невежественное по отношению к самому себе. Но на кону стояла работа. Настоящая ведьмачья работа, в этом мире почти ненужная. — Сколько не живу, ни одного монстра не видал, — Кей-Сонмор улыбнулся. Шотир, всё это время сидевший молча, вставил: — Значит, всех монстров уже переубивал. И сам рассмеялся своей шутке. — Как бы то ни было, на Замшелом Тракте остался, — перешёл к делу Кей-Сонмор. Прислужники стали подавали душистые лепёшки с корицей, вяленую рыбу и мясо; разливали яблочное вино. Вернулся верзила-стражник. — За того монстра мне никто не платил, — цинично сказал ведьмак. — Вижу, не за спасибо работаешь. — сказал Кей-Сонмор, откусил от лепёшки и спросил с набитым ртом: — Ты уверен, что укусы оставила собака? — Только если собаки таких размеров бывают, — ответил Геральт. Шотир и Кей-Сонмор посмотрели друг на друга. — Твоя помощь пока не понадобится. — сказал Кей-Сонмор. — Кажется, мы знаем, что это за чудище, и сначала сами попробуем уладить дело. Но ты из города не уходи... держи пока. Кей-Сонмор отстегнул от ремня звенящий мешочек и бросил Геральту в руки. Тот поймал мешочек и вопросительно посмотрел. С лестницы сбежала Рейтамира. — Только не говорите мне, что подозреваете Волкодава. Он не мясник! Кей Сонмор злобно бросил лепёшку на скатерть и с раздражением проговорил, не прожевав: — Жаворонок, пожалуйста, уйди наверх. Рейтамира только покраснела от злобы. — Если вы что-то с ним сделаете… то я… то я… — задыхаясь от страха и злобы, проговорила она: — ...я на себя руки наложу! — Ни с кем мы ничего делать не будем! — вспылил Кей-Сонмор, наконец прожевав, — Только поговорим. Он приказал верзиле-стражу проводить Рейтамиру наверх и запереть. Верзила аккуратно её поднял и, не замечая её брыканий, злобных пощёчин и криков, понёс по лестнице. Кей-Сонмор нахмурился и стал гипнотизировать взглядом накрытую скатерть. Аппетит у него пропал, у Геральта тоже. Один Шотир ел вяленое мясо, делая вид, что ничего не произошло. — Кей-Сонмор, я вижу, что ты проверяешь информацию. — оборвал Геральт тяжёлую паузу. — Ты умён и не хочешь верить мне, чужаку, на слово. Ведь я мог оклеветать кого-то. И я всё понимаю. Но перед тем, как уйти, хочу задать один вопрос. Кей-Сонмор вышел из задумчивости. — Не слышал ли ты о страннике, который зовёт себя Аваллак’хом? — Чего не слышал, того не слышал. Обещаю, я распоряжусь своим парням узнать о таком. А сейчас иди, Шотир проводит тебя. Шотир быстро запихал остатки мяса себе в рот, смахнул хлебные крошки со своей синей рубахи, встал и жестом позвал Геральта. Оба вышли. Во дворе стоял весёлый гомон. Разбойники обменивались новостями. Геральт с Шотиром сели на своих коней. — Слушай, Геральт, ты не расстраивайся так, подожди немного в таверне, а там время придёт, и всё образуется. Шотир свистнул своим парням, и те забрались на коней. — Знать бы ещё чего ждать, — недовольно проговорил Геральт, — кто этот Волкодав? Шотир оглянулся по сторонам, и поехал со двора. Геральт догнал его, и они поехали бок о бок. За ними дружная ватага разбойников. — Я расскажу тебе, Геральт, только не особо болтай об этом. Пока ещё ничего не ясно. — Обижаешь, Шотир. Никому не скажу. — Так вот. Волкодав этот — венн по народности, а ты знаешь, какие венны дикари. Да не просто венн, ещё и оборотень. Превращается в огромного серого пса. Сам я не видел, но так говорят. — Интересно. А поговорить вы с ним хотите, потому что он один из ваших? — Это сильно сказано — один из наших. Скорее друг Кей-Сонмора, он как-то подсобил Кей-Сонмору с кое-чем, так теперь Сонморовы люди ему везде помогают. Вот только Волкодав недавно был в Кондаре, а Кей-Сонмора так и не навестил. — Да, не по-дружески получается, — заметил Геральт. Кавалькада выезжала с улицы Оборванной Верёвки; с Геральтом и Шотиром сравнялся парень в кожаной жилетке — Хитон. — Босс, разреши парням с дороги отдохнуть. — Потом отдохнём, надо Волкодава найти. И слежку за мной организовать, мысленно добавил Геральт.***
Волкодав не хотел возвращаться в Нарлак, особенно в Кондар, но Солнечный Пламень говорил с ним. Говорил, что всепожирающее зло уже подбивает клинья в его родной мир. И не мог Волкодав кого-то из старых друзей взять с собой. Не из-за того, что ему бы не поверили, скажи он, что с ним разговаривал его меч. А из-за того, что не хотел рисковать жизнями своих друзей, да и беспокоить понапрасну. Именно поэтому он не навестил Рейтамиру, чего уж говорить о Кей-Сонморе и его дружках? Теплоты к разбойникам Волкодав не питал, просто так сложилось, что он оказался у них на хорошем счету. Но была та, к которой он не мог не зайти. Та знала гораздо больше, чем могло показаться. Гулкими ударами о дубовую дверь Волкодав оповестил жрецов о своём приходе. И летучая мышь, сидевшая на его высоком плече, тоже пискнула, дав о себе знать. — Свя́ты Близнецы, чтимые в трёх мирах! — распахивая дверь, торжественно провозгласил молодой жрец. Как и у всех жрецов Богов-Близнецов, серые одеяния у него были наполовину красного, наполовину зелёного оттенка. Как и все жрецы, он открывал дверь всем подряд, и неважно, кто стучал. — И Отец их, Предвечный и Нерождённый, — ответил Волкодав. Сам венн не был приверженцем веры в Близнецов, но чужую веру и обычаи уважал. И знал, как отвечать на приветствие. Молодой жрец пристально оглядел высокого, бородатого венна с летучей мышью на плече. — Что-то случилось? Ты ранен? — спросил жрец, полагая, что очередной рубака-разбойник пришёл за помощью врачевателей. Волкодав вгляделся в лицо юного жреца. Сначала ему показалось, что дверь отворил брат Никила, но этот парень был просто похож. — Не ранен. Проводи меня к Сигине, почтенный. В лечебнице Богов-Близнецов суетились жрецы, таская вёдра с водой на второй этаж, откуда доносились кашли и стоны больных. Молодой жрец засеменил по лестнице наверх. Волкодав проследовал за ним. Мыш слетел с плеча и закружил под потолком, гоняясь за мухой. Сигина, женщина средних лет, держала обмотанного с ног до головы парня за голову. Тот брыкался и кричал, но Сигина что-то шепнула ему на ухо, и это подействовало как снотворное. Волкодав подошёл по ближе и встал перед ней на колено. — Сын пришёл, — сказала она, и поцеловала Волкодава в поседевшую макушку. Волкодав не был её сыном, но именно Ей возражать не стал. — Я должен поговорить с тобой, госпожа. — Я знаю, о чём ты. — сказала она. Лицо её было изнурено и печально. — Пойдём вниз, не будем мешать сыновьям спать. Они спустились, а за ними седой жрец, наставник Никилы. Его одеяния были ярче, чем у остальных, а лицо печальнее. — Святы Близнецы, чтимые в трёх мирах… — проговорил он рассеянно. — И Отец их, Предвечный и Нерождённый, — ответил Волкодав. — Как здоровье, почтенный? Как поживает Эврих? — Здоровье моё хорошо. — ответил Волкодав. — Эврих тоже жив, здоров. Волкодав был не из разговорчивых, но удержаться от вопроса не смог: — А где брат Никила? Я его нигде не видел. — Он… — седой жрец опустил голову и изобразил священный знак. — … он был вероломно убит заблудшими. Те убили его, когда он открывал дверь, и разграбили лечебницу. Волкодав нахмурился. Он хотел бы сказать им, что это их вина — так беспечно открывать дверь, но кто он такой, чтобы советовать им переступить через священный догмат? — Знаю, о чём ты думаешь. — сказал седой жрец. — Беспечно открывать дверь всем подряд. Выказывать доверие тем, кого не знаешь. Но вся наша жизнь строится на доверии к Близнецам, а мы Их, Близнецов, знаем лишь с чьих-то рассказов, и глупо было бы утверждать, что знаем хорошо. Мы многого можем не понимать и обсуждать их мудрые деяния и заповеди на протяжении тысячелетий, но наша вера в них непогрешима. Волкодав ничего не ответил. Он не Эврих, чтобы вступать в размышления, а тем более споры со жрецом. Разговор не пошёл, и жрец откланялся помогать больным. Волкодав с Сигиной сели на лавку в более-менее тихом углу. — Я знаю, зачем ты здесь, — сказала она. — Это правда. Кто-то ужасный идёт. Но это не мои сыновья. Не мои. А мои сыновья заблудились, и это ещё ужаснее. Из ярко-синих глаз Сигины полились слёзы. — Один приносил беды ещё до тех, кого я не могу назвать сыновьями. Он убивает братьев. Волкодав обнял Сигину и стал гладить по голове. Она успокоилась и уснула. Волкодав отнёс её на одну из коек для жрецов. — Она не спала три дня, чтобы передать что-то важное «сыну», — сказал молодой жрец, так похожий на Никилу. — Надеюсь, она передала? — Я тоже надеюсь, — сказал Волкодав. И ускакал на Замшелый Тракт; только он, Мыш, Солнечный Пламень и намерение покарать зло.***
Геральт не стал задерживаться на постоялом дворе, а решил прогуляться. И не зря. Прохаживая по торговым рядам, Геральт увидел одного из подручных Шотира, который, судя по всему, должен был устроить слежку. Это был Хитон. Тот торговался с одним из лавочников за ожерелье, которое Геральту показалось знакомым. И действительно... — Откуда у тебя это?! — Грозно спросил Геральт. Хитон сжался, ещё никогда он не видел белоголового таким злым. — Это? — переспросил он, держа в руке ожерелье с большим синим камнем. — Да так, безделушка, на берегу валялась. — Ожерелье краденное? — встрял лавочник. — Тогда на сотне не сойдёмся. Геральт нахмурился. Жёлтые кошачьи глаза, казалось, смотрели глубоко в душу Хитона. — Это твоего друга? Прости, Геральт, я не знал. Но ты сам понимаешь… он нежилец. Геральт резким движением выхватил ожерелье у Хитона и, ничего не сказав, пошёл в конюшни постоялого двора. Один только лавочник спросил напоследок: — Так что, ожерелье продавать не будем? Позже выяснилось, что этот самый Волкодав отправился прямиком на Замшелый Тракт, а за ним и Шотир с парой десятков молодцов. Но, более того, заинтересованный в том, чтобы поскорее увидеть старого знакомого и услышать объяснения, Кей-Сонмор со своими людьми тоже направился следом. Там-то и должен наконец пролиться свет на происходящее.