Утро нового Готэма

Центральный городской парк. Готэм, Соединенные Штаты Америки. 01 сентября 2020 года. 09:30 по местному времени.       Комиссар неуверенно замер у входа, осматривая с десяток уставленных приборами столов. За каждым из них сидели сразу трое человек: один, одетый в полевую форму Сухопутных Войск Армии США, с майорскими погонами на плечах, сидел во главе каждого из столов, глядя в глаза прикованному к стулу гражданскому, каждый из которых показался комиссару смутно знакомым. Второй солдат, судя по погонам, в лейтенантском звании, напряженно вглядывался в показания приборов, выведенные на экран портативного ноутбука, стоящего перед ним. Время от времени он делал негромкое замечание задающему вопросы майору и тот мгновенно реагировал, изменяя формулировки, или же дожидаясь пока лейтенант не наберет команду на клавиатуре ноутбука, после чего майор повторял ранее заданный вопрос. По периметру палатки разместились солдаты в полной боевой выкладке и с оружием, внимательно контролирующие поведение прикованных к стульям граждан. Приглядевшись, комиссар сумел рассмотреть прозрачные трубки, тянущиеся от игл, впивающихся в сгиб локтя граждан и до небольших ящиков, размещенных под столами. Блики разноцветных тиристоров причудливо плясали на потолке палатки, освещение в которой было приглушено, очевидно для того чтобы облегчить процедуру допроса. Понимание раскаленной иглой пронзило мозг комиссара и он резко остановился, уставившись на прикованного к стулу Джозефа Маккензи, мелкого воришку, имевшего уже три судимости и явно идущего на четвертую. Генерал Найсмит почувствовал, что комиссар замер в нескольких шагах от входа в палатку и, обернувшись, кивнул майору, сидевшему за столом, на который обратил внимание комиссар. Майор встал, и сделав знак оставшемуся у ноутбука лейтенанту подошел к комиссару, захватив со стола портативный армейский планшет.        — Майор Курц, — генерал вернул приветствие, — доложите о состоянии дел вверенного Вам направления. — Высокий худощавый майор спокойно протянул комиссару планшет и, дождавшись, пока тот узнает файл личного досье прикованного к стулу преступника, заговорил бесцветным, лишенным эмоций голосом:  — Джозеф Маккензи, двадцати четырех лет от роду, имеет три судимости за кражу материальных ценностей. Пойман при попытке мародерства. Для медикаментозного допроса применялся стандартный комплекс номер двенадцать-три-двадцать два, кроме того подозреваемый был подключен к изделию номер одиннадцать. Сознался в содеянном, и вместе с тем, предоставил исчерпывающие сведения о своих сообщниках, — майор повернулся и безразлично указал на еще троих прикованных к стульям людей, — Стив Вассерман, Джемаль Аль-Хамид и Джон Линдельман — в данный момент находятся в разработке у моих подчиненных. Подозреваемый признан виновным, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Его сообщники находятся в разработке у моих подчиненных, свою вину они признали, в данный момент ведётся сбор дополнительной информации.       Комиссар Гордон открыл было рот чтобы возмутиться, но генерал Найсмит предусмотрительно кашлянул, привлекая внимание:  — Джеймс, я уверен, Вы не собираетесь разводить здесь уже порядком доставшую всех достойных людей бодягу о гражданских правах… — генерал презрительно прищурился, словно сидящий на стуле заключенный со стеклянным взглядом был для него не более чем мухой, по недоразумению усевшейся на его сверкающую чистотой форму — вот этого. Да. Да, Джеймс, именно «этого». Вы ведь читали приказы Главнокомандующего, верно? — генерал жестоко улыбнулся — преступники, чья вина доказана на время действия военного положения лишаются гражданских прав.  — Но ведь… — неуверенно проговорил комиссар, но генерал вновь перебил его, договорив фразу за комиссара: — «…тоже люди?», Вы хотели сказать, не так ли, Джеймс? — с преувеличенным сочувствием спросил Найсмит и, дождавшись неуверенного кивка комиссара, бросил: — Черта с два, комиссар Гордон. Люди не убивают, не грабят, и не насилуют других людей. Люди еще много чего не делают, но об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз. А пока же примите как данность — здесь и сейчас, с сегодняшнего дня и до завершения настоящей операции — все те кто совершает преступления против законопослушных граждан Соединенных Штатов Америки — лишаются права называться людьми. И всякие там… «права человека», — генерал презрительно усмехнулся, явно передразнивая кого-то, — это не для них. Потому как они — нелюдь. Выродки народа, его враги, если так Вам более понятно. А с врагами у нас разговор короткий.       Генерал резко повернулся к спокойному, словно робот, майору и отрывисто приказал: — заканчивайте и выдвигайтесь на площадь. Завершим начатое на сегодня, после чего Вам надлежит прибыть в оперативный командный центр для участия в совещании по нашей первой операции против одной из целей. — Он вновь повернулся к комиссару Гордону и приглашающе кивнул на столик уставленный напитками и несколькими тарелками с бутербродами.  — Угощайтесь. Да и мне не мешало бы подкрепиться, со времени предыдущего приема пищи прошло уже двенадцать часов. — генерал подошел к столику, взял один из сэндвичей и, с видимым удовольствием, принялся есть, запивая незамысловатую пищу водой из пластиковой бутылки. Комиссар Гордон неуверенно подошел к столику и присоединился к трапезе, напряженно глядя на заключенных, которых начали, одного за другим выводить из палатки. Генерал Найсмит неторопливо дожевал сэндвич, тщательно вытер руки влажной салфеткой и сделал несколько глотков воды. Он обвел взглядом полупустую палатку из которой вывели всех преступников, кроме двоих оставшихся у дальней стены. Довольно улыбнувшись, он бросил быстрый взгляд на наручные часы и приглашающе указал комиссару на выход: — Пойдемте, Джеймс, обещанное представление начнётся минут через пять.       Комиссар Гордон с удивлением взирал на окружённый солдатами эшафот, поражаясь скорости, с которой те завершили его установку. За их с генералом спиной раздавалось слегка приглушенное жужжание многочисленных пневмошуруповертов, а также треск сварочных аппаратов — солдаты, смонтировавшие эшафот присоединились к своим коллегам и обрешётка геокупола поднималась вверх с пугающей быстротой. Генерал, внимательно наблюдающий за комиссаром полиции Готэма, довольно улыбнулся и пояснил:  — Сама по себе конструкция элементарна, главное — чётко выдержать углы и порядок крепления несущих конструкций, но у бойцов инженерного полка — воистину впечатляющий опыт возведения самых разнообразных объектов, а потому не стоит беспокоиться — работа будет выполнена в срок и надлежащим образом. Гораздо дольше придётся помучиться с установкой и монтажом информационной системы, а также систем безопасности данного объекта. Но и это продумано и рассчитано — генерал улыбнулся — и даже сейчас мы готовы к приему «дорогих гостей».       Комиссар обернулся к эшафоту и в очередной раз приказал себе не удивляться: перед двумя цепями солдат, стоящих под сценой уже начали собираться жители Готэма. С каждой секундой их становилось все больше и комиссар вновь услышал насмешливый голос генерала, объяснившего происходящее:  — Да, жителей действительно попросили собраться на площади перед городским парком как раз во время нашего с Вами разговора у Вас в кабинете. И нет, я не умею читать мысли. Да и не нужно это — Ваши вопросы у Вас буквально на лице написаны, так что даже новичок ЦРУ, прошедший первые несколько занятий курса нейро-лингвистического программирования, с легкостью их прочтёт — улыбнулся генерал и добавил — конечно тех, кто работает на критических точках производства, а также на круглосуточно необходимых городу работах — сюда не приглашали, но даже и такого количества людей, — генерал кивнул на постепенно заполняющуюся людьми площадь Свободы — вполне достаточно. Тем более, что происходящее транслируется в прямом эфире по всем каналам города, на популярнейших стримах в Интернете, в YouTube, а также будет доступно в открытом доступе в течение недели. Пойдемте, Джеймс, — генерал кивнул на сцену, на которую вывели закованных в наручники задержанных и поставили их на переднем краю, сразу над довольно широким желобом, противоположная стенка которого была лишь на пару сантиметров ниже верхнего края сцены. — наш выход.        Комиссар Гордон проследовал за генералом до переднего края сцены и остановился в шаге позади Найсмита. Генерал решительно прошествовал на небольшое возвышение, размещенное в центре сцены и взошел на невысокую ступеньку. Мгновение он молчал, обводя взглядом затихшую в ожидании толпу на площади.  — Сограждане, Родина в опасности! — тишина на площади, казалось, стала абсолютной, после странного призыва генерала. Найсмит оглядел толпу горящим решимостью взором и заговорил наполненным странной внутренней силой голосом: — Именно так, сограждане. Ибо с чего начинается Родина? — генерал тут же ответил на свой вопрос: — не с небоскрёбов Уолл-Стрит, не с роскошных вилл Беверли Хиллз и даже не с Капитолийского холма. Родина начинается с первым вздохом только что родившегося гражданина. Родина живет в наших сердцах и душах, окрыляет и вдохновляет нас на великие свершения, которые делают нашу страну сверхдержавой. По праву и по факту. И дабы оставаться таковой, руководство нашего государства, используя полномочия, делегированные ему Вами, разработало существующие законы. И — генерал прищурился, словно разглядывал молчащую толпу через прицел — к моему глубокому сожалению, среди нас есть и те, кто не желает жить по ним. Те, кто ставит свои интересы выше Ваших и угрожает Вашему имуществу, здоровью и жизни. И вот уже несколько десятилетий эти существа терроризируют Вас, заставляя жить в страхе. Но — генерал оскалился в торжествующей усмешке — мы положим этому конец. Сегодня! Здесь и сейчас! — генерал сделал знак удерживающим задержанных преступников солдатам и те, словно единый организм, нанесли закованным в кандалы мародерам, ворам и грабителям сильные удары по обратной стороне коленных суставов, заставляя и рухнуть на колени лицом к толпе.        — Сегодня мы начнем строить новый мир — улыбнулся генерал — мир, в котором каждый законопослушный гражданин будет в безопасности, под защитой вооруженных сил и полиции Соединенных Штатов Америки! Мир, в котором не будет воров, насильников и убийц. Мир, в котором преступление против государства и его народа будет означать только одно — генерал сделал очередной знак своим солдатам и комиссар Гордон перестал дышать, пытаясь осознать происходящее. Один из каждых трех солдат, удерживающих задержанных преступников сделал плавное движение, заходя за спину стоящему на коленях человеку. Спустя неуловимое мгновение каждый из защитников демократических ценностей вскинул автоматическую винтовку и нажал на спуск, превращая голову задержанного в жуткое месиво из крови, развороченных пулями мозгов и костей.       Время словно замедлилось, и обезглавленные залпами автоматов тела задержанных медленно повалились вниз, в очевидно, приспособленную для этого, изрешеченную прошедшими сквозь черепа задержанных пулями, канаву. Несколько мгновений ничего не происходило и ошарашенный комиссар приготовился к худшему, когда в замершей на площади толпе раздались несколько хлопков. Спустя секунду аплодисменты раздались уже с другого конца заполненной народом площади. Минула еще одна бесконечно долгая секунда и аплодисменты раздались еще в одном месте. И еще. Через минуту каждый из пришедших на площадь жителей Готэма аплодировал, стараясь обратить на себя внимание окружающих сцену солдат. Генерал с полминуты изучал радостно галдящую толпу, а затем развернулся и спустился со сцены, не глядя ни на продолжающих контролировать толпу солдат, ни за мрачного комиссара Гордона, проследовавшего за ним в комиссариат полиции Готэма.       Войдя в кабинет, комиссар Гордон рухнул в кресло, и закрыл лицо руками, словно пытаясь отгородиться от стремительно изменившегося мира. Генерал Найсмит отвернулся от окна и мягко проговорил, тщательно контролируя каждое слово:  — Джеймс, сколько всего преступников в Готэме? — комиссар Гордон отнял подрагивающие руки от лица и недоуменно нахмурился — Сколько? — спокойно повторил генерал и тут же продолжил — Сотня? Тысяча? Десять тысяч? Сто? Миллион? — крупные черты рано постаревшего лица комиссара Гордона тронула презрительная усмешка и он ответил: — И Вы со всеми намерены поступить вот так? — полуутвердительно спросил он он и махнул рукой в сторону городского парка.  — Со всеми — жестко отрубил генерал — без исключения. Не делая скидку ни на пол — ведь женщины так же могут, например, продавать наркотики как и мужчины, ни на возраст — ведь самому молодому наемному убийце США нет и четырнадцати. И мне совершенно наплевать на то, что обо мне скажет кто бы то ни было — генерал презрительно отмахнулся от вскинувшегося было комиссара — я солдат и исполню свой долг. Без колебаний и не задумываясь и на мгновение. Потому что жизни всех грабителей, воров, нарко- и работорговцев, и убийц не стоят и единой капли крови убитого или совращённого ими ребенка. Я сделаю все, чтобы защитить мирное население этого города и если для этого нужно будет уничтожить одного, десять, сотню, тысячу, миллион — да сколько угодно преступников — я это сделаю. И не беспокойтесь — усмехнулся генерал — я неплохо изучал историю в школе и на факультативах в университете. С тридцатых годов прошлого века многое изменилось. Да и наша страна — не Советский Союз, а Соединенные Штаты Америки — лидер научно-технического прогресса. В нашем распоряжении новейшие препараты, лучшие специалисты и самая совершенная в мире техника — ни один из невинных не пострадает.       Комиссар тяжело вздохнул, готовясь возразить, но, к своему удивлению, не нашел ни слова, могущего опровергнуть стройную логику доводов генерала. Более того, он с неожиданной ясностью пожалел, что жесткий и решительный командующий сводной дивизии не прибыл в Готэм на десяток лет раньше. Он тяжело вздохнул и потянулся к кнопке стоящего на тумбочке чайника, но так и замер с протянутой к бытовому прибору рукой, уставившись на генерала. Найсмит приложил руку к уху, очевидно вслушиваясь в невидимый комиссару микрофон и отрывисто бросил «Пропустить». Мгновением позже раздался вежливый стук в дверь. Спустя мгновение после разрешающей команды генерала дверь открылась и в проем шагнула высокая натуральная блондинка, одетая в странную военную форму. Она сделала шаг вперед, повернулась на мгновение, чтобы закрыть едва слышно скрипнувшую дверь и недоуменно оглянулась, не заметив сместившегося к окну генерала. Девушка остановилась посреди комнаты, изучающе, с легкой полуулыбкой на тонких, манящих губах, рассматривая застывшего в неестественной позе комиссара взглядом льдисто-синих глаз, а затем резко обернулась к окну. Гримаса ненависти на мгновение исказила тонкие, черты вытянутого, аристократически прекрасного, лица, но тут же исчезла, повинуясь железному самоконтролю девушки, вооруженной неизвестным комиссару Гордону автоматом, ствол которого выглядывал у неё из-за плеча. Генерал довольно оскалился и резким жестом поднес руку к козырьку форменной фуражки, отдавая воинское приветствие вошедшей, но тут же напрягся, словно тигр, готовящийся к прыжку когда девушка потянулась за спину. Синеглазая красавица презрительно улыбнулась, насмешливо приподняв аккуратно подстриженные золотистые брови и с едва заметной брезгливостью протянула генералу сложенный вчетверо лист странной гербовой бумаги, вверху которого комиссар сумел разглядеть флаг, состоящий из трех горизонтальных полос белого, синего и красного цветов, а также выгравированного золотом двуглавого орла.        — Капитан отдельной роты сил специального назначения Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба Вооруженных Сил Российской Федерации, — мелодичным голосом на безупречном английском языке проговорила вошедшая, продолжая буравить генерала горящим плохо скрытой ненавистью взглядом — Елизавета Иванова, прибыла в Ваше распоряжение согласно приказа командования.