Then Came You

Все выходные Скайлер порывалась приехать в больницу и «разнести всё к чертовой матери», чтобы узнать правду — действительно ли Гарри Стайлс должен стать акцептором донорского сердца. И я с ужасом ждала понедельника, потому что сейчас Шеффилд больше походит на добермана, сорвавшегося с цепи. Мы с Флинном поняли, что Гарри Стайлс запал Скайлер в сердце ещё в самую первую их встречу в палате, когда они ругались так, что от обоих летели искры. Шеффилд достаточно нескольких встреч, чтобы влюбиться, и совсем немного времени, чтобы забыть. Но когда Гарри стал игнорировать звонки и сообщения Скай, я думала, что её просто-напросто разорвёт изнутри, и мы с Флинном делали всё, чтобы её отвлечь, но именно тогда, когда Шеффилд понемногу начала забывать о существовании Стайлса, он решил напомнить о себе самым страшным способом. — Скай, тут точно какая-то ошибка, — в сотый раз говорю я, пока мы сидим в машине на парковке больнице и рассматриваем моё расписание. — Ты отправляла расписание на пересмотр? — Да, — тихо говорю я, опустив голову. — И что? Скайлер говорит так резко и жёстко, словно она робот, и по моему телу бегут мурашки. Даже Ройс сидит на заднем сидении, как мышь. — Сказали, что всё верно, — понимаю, что сама противоречу своим же словам, но спешу переубедить то ли себя, то ли Скай. — Но я отправляла расписание на проверку через медсестру, возможно, кто-то не туда посмотрел или о расписании и вовсе забыли, а потом решили сказать, что всё правильно, даже не просматривая его. — Скажи мне, Кларк, — оторвавшись от лобового стекла, смотрит на меня Скайлер, — врачи внимательные люди? Мне ничего не остаётся, как кивнуть. — Тогда ты можешь себе представить, чтобы врач забыл в теле у пациента свой мобильник? — Нет, но бывали случаи, когда в теле забывали пинцет и бинты… — пожимает плечами Флинн. У меня создаётся ощущение, что из глаз Скай сейчас же вылетят лазеры и разрежут Ройса на мелкие кусочки. — Вряд ли врачи забывают что-то проверить, Кларк. А уж тем более расписание. — Давайте забудем весь этот разговор, — выдыхаю я, крепко сжав руки на руле. — Мы ещё ничего не знаем наверняка, так что хватит паниковать раньше времени. — Почему он не сказал мне? — задаёт вопрос в воздух Шеффилд, не слыша моих слов. — Милая, я понимаю, что ситуация складывается, мягко говоря, дерьмовая, но подумай сама: вы с Гарри даже не друзья. И если рассматривать то, что он и правда болен, — через зеркало заднего вида кидаю Флинну злой взгляд, — в чём мы не можем быть уверены, то он не обязан был тебе ничего говорить. В машине виснет оглушающая тишина, и по глазам Скайлер я вижу, что она понимает слова Флинна, хотя и отказывается их принимать. В этом вся проблема Шеффилд — она слишком эмоциональная и очень сильно привязывается к людям. Ровная противоположность мне. — Ты прав, — медленно кивает Скай. — Ты прав, просто мне казалось… не знаю, мне казалось, что мы нравимся друг другу. Чёрт, мне не казалось, так оно и было, пока этот гребаный Гарри Стайлс не решил игнорировать меня. — Может, он просто испугался? — тихо спрашиваю я. — Хватит! Мы не будем больше говорить о плохих вещах в этой машине, — Флинн ударяет рукой по ручнику и вываливается на улицу. — Цвет моей ауры явно потемнел от ваших негативных мыслей! — бубнит он перед тем, как закрыть дверь. — Ты как? — спрашиваю я, заметив, что Скайлер не собирается никуда выходить. — Не знаю, Хейлс. Эти два дня я только и думала о том, что хочу узнать правду, а сейчас, не хочу выходить из машины потому, что боюсь эту правду услышать. Через пятнадцать минут мне нужно быть на собрании, где должны находиться не только хирурги и главный врач, но еще и пациент, и я молю всех богов этого мира, чтобы увидеть в кабинете Ленни. Это бы означало, что Гарри здоров, а ещё то, что у Ленни появится шанс нормально жить. — Мне пора. Я легонько целую Скай и выхожу из машины, догоняя Ройса. Иду, будто в тумане, особо не понимая, что происходит вокруг. Но одно я знаю точно: на этом собрании я должна отстоять интересы семьи Ленни Уотерса, если это потребуется. Я с этим парнем бок о бок почти месяц, и я не позволю вот так просто отобрать у него жизнь. Даже если этого будет просить сын главного врача больницы. Руки трясутся, стараюсь успокоить дыхание и киваю Флинну, сворачивая к лифтам. И тут моё мнение резко меняется: как я могу отнять шанс на нормальную жизнь у парня, к которому испытывает чувства моя единственная подруга? Как, выйдя из кабинета, мне посмотреть ей в глаза и сказать о том, что сердце не досталось Гарри Стайлсу? Я так говорю про сердце, будто это какая-то вещь. Ну и жуть. Но я всё же надеюсь, что мне не придётся делать этот выбор: в глубине души я успокаиваю себя тем, что в кабинете сидит Ленни с родителями, мне скажут, что в расписании действительно возникла ошибка, и мы начнем обсуждать дату пересадки сердца, чтобы Ленни наконец-то смог выйти на чёртово футбольное поле и поиграть, как обычный подросток. Дерьмо, куда подевалось моё умение эмоционально отстраняться? Поднимаюсь на пятый этаж и останавливаюсь около кабинета. Медленно выдыхаю и закрываю глаза, прежде чем открыть дверь и войти. — Надеешься не увидеть меня там, да? — слышу я хриплый голос за спиной. Обернувшись, я вижу Гарри. Парень стоит передо мной в черном пальто, грустно усмехаясь, и я бы отдала всё, чтобы не видеть этой ухмылки, потому что ничто в мире не может так рвать сердце на части. Ухмылка человека, который знает, что вскоре может умереть. — Значит, это правда? Стайлс не отвечает мне, а просто открывает дверь в кабинет, приглашая внутрь. За столом сидят доктор Фостер, доктор Миллер и доктор Новак, что-то активно обсуждая, и даже не отвлекаются на нас, когда мы с Гарри заходим в кабинет. С виду эту комнату можно назвать самой обычной, если не учитывать тот факт, что тут решается, кому подарить второй шанс на жизнь. — Подождем доктора Джеймс и приступим к обсуждению, — голос Дерека Фостера настолько уставший, что мне хочется сейчас же отправить его домой, закатать в теплый плед и напоить чаем. Доктор Джеймс не заставляет нас долго ждать: она вежливо стучится в дверь, но по её лицу можно понять, что все не уйдут отсюда просто так, ведь она лечащий врач Ленни. Всё это действительно начинает быть похожим на какой-то дурацкий сериал про аргентинских врачей. — Доброе утро, — здоровается доктор Фостер, когда все рассаживаются по местам. — Думаю, что мы опустим все сантименты и сразу перейдем к делу. На столе появляется папка — личное дело Гарри Стайлса. — В нашей больнице наблюдается пациент. Гарри Стайлс, двадцать три года, сердечная недостаточность, развившаяся на фоне дилатационной кардиомиопатии. — Насколько я знаю, — прерывает доктор Джеймс, откладывая бумаги, — для мистера Стайлса это вторая пересадка сердца. Я стараюсь делать вид, будто всё происходящее для меня не новости и никак не касается меня с личной стороны, но внутри бушует целый ураган эмоций и всё, что я хочу сделать сейчас, это встать и закричать «какого хрена меня ни о чем не предупредили?». — Верно, — вздыхает доктор Новак — хирург, — организм отторгает донорский орган, на фоне чего активно развивается болезнь коронарных сосудов. Лекарства, которые пьёт мистер Стайлс, помогают, но разрушают иммунитет, так что риск развития лимфомы чрезвычайно высок. Значит, у Гарри есть два варианта развития событий. Первый — он соглашается на пересадку, но возможен риск повторного отторжения. Второй — продолжать жить со своим сердцем и принимать лекарства, которые могут спровоцировать рак крови. Ситуация и правда дерьмовая. — Я хочу напомнить, что Гарри Стайлс находится в списке ожидания после Ленни Уотерса,— с недовольством говорит доктор Джеймс. — Но состояние Гарри более критическое, это значит, что у него повышаются шансы на получение органа. Мой мозг отключается и отказывается воспринимать дальнейшую информацию, поэтому я просто смотрю на Гарри, который сидит в самом дальнем углу кабинета, потирая переносицу. Парень усмехается и кажется, будто весь этот разговор вовсе не про него, настолько он абстрагировался от происходящего. В чувства меня приводит вибрация телефона в кармане больничного халата — я не достаю его, но точно знаю, что это Луи, потому что я рассказывала ему про сегодняшнее собрание. Теперь я стараюсь рассказывать Томлинсону всё не потому, что так надо, а потому, что я действительно хочу поделиться с ним всем, что происходит в моей жизни. Луи старался поддержать меня, но в итоге сказал, что моя работа больше похожа на голодные игры и что преимущество белых халатов не даёт права выбирать «жертву». Я снова оглядываю стол, за которым сидят хирурги, и начинаю собирать картинку в своей голове. Тут есть лечащий врач Гарри и его отчим, которые в любом случае сделают всё возможное, чтобы получить сердце. Есть доктор Джеймс — врач Ленни, которая также расшибётся в лепешку, но достанет сердце для парня. Есть я — нейтральное звено. И есть Гарри Стайлс, который до сих пор не сказал ни единого слова. Ленни ждёт уже полтора года, и если мы ничего не предпримем, то его сердце может остановиться. Я всё понимаю, но мистер Стайлс находится в безвыходном положении. По-вашему, у подростка есть выход? У подростка есть время. Времени здесь нет ни у кого. — Мисс Кларк, что вы думаете? Слова доктора Фостера врезаются в мою голову, заставляя снова прийти в себя, и я испуганно смотрю на всех присутствующих. Я бы отдала всё, лишь бы сейчас Луи держал меня за руку. — Я считаю, что… — Ладно, — Стайлс встаёт со своего места, хлопнув ладонями по спинкам кресла, — достаточно. Устроили чертово ток-шоу, — усмехается он, подходя к столу. — Думаю, что стоит спросить виновника всего праздника, а? Скулы доктора Фостера напрягаются, он сжимает кулак настолько сильно, и мне кажется, что его рука лопнет, словно воздушный шарик. — Гарри, успокойся. — Насколько я успел понять, тут сейчас решается моя жизнь. Только вот незадача: почему-то все решили не спрашивать, чего хочу я, — спокойный тон Гарри до ужаса пугает, и я вдавливаюсь в кресло. — Я отказываюсь от пересадки. От принятия лекарств тоже. — Ты не можешь этого сделать, — говорит доктор Новак. — Это значит, что… — Это значит, что сердце остановится само по себе, — заканчивает Гарри. — Нет, этого не будет, — строго произносит доктор Фостер. — Думаю, что я могу решить этот вопрос сам. Я совершеннолетний человек, и вы не сможете провести операцию без моего письменного согласия. — Этот разговор заходит в тупик. Давайте сделаем так, — начинает доктор Миллер, и я впервые вижу её настолько уставшей, — у Гарри будет два дня на то, чтобы всё как следует обдумать, и тогда он огласит своё решение, с которым каждому присутствующему в этом кабинете придётся согласиться. — Мне не нужны два дня, я решил, что… — Вы не могли бы оставить нас наедине? — просит доктор Фостер, и все молча покидают комнату один за одним. И перед тем, как выйти, я ловлю на себе уставший взгляд кудрявого парня.  

***

  — Успокойся, — в который раз повторяет Луи. Я наворачиваю круги по гостиной, ожидая Скайлер и готовясь преподнести ей информацию, которую узнала сегодня. В больнице мы так и не встретились, потому что сегодня она целый день была занята в отделе детской хирургии, и я решила не отвлекать Скай от того, к чему она так долго стремилась, плохими новостями. — Господи, как мне сказать ей об этом? — Милая, ты просто съедаешь себя изнутри, — говорит Флинн. — Я понимаю, что это тяжело, но ты не можешь ничего сделать, кроме как принять всю эту ситуацию и рассказать Скайлер всё как есть. — Я знаю, знаю, — нервно отвечаю я, присаживаясь на диван рядом с Луи. — Просто… у меня ощущение, как будто я взбираюсь в шлёпках на Эверест, понимаете? Чувствую руку Луи на своей спине и немного успокаиваюсь, но когда дверь в квартиру открывается, то волнение охватывает меня с новой силой. Чёрт, я не волновалась так даже тогда, когда в восьмом классе на глазах у всех делала искусственное дыхание манекену. И это, кстати, можно считать моим первым поцелуем. Мой первый поцелуй произошёл с пластмассовой куклой, похожей на Джекки Сталлоне, на глазах у всего класса. — Я знаю, что нет никакой ошибки, — спокойно говорит Скайлер, убирая пальто в шкаф. — Акушерка Эмбер рассказала мне, так что я в курсе. Шеффилд ставит свои ботинки на коврик, а затем проходит на кухню, погладив Зиллу, и я теряюсь от того, насколько Скайлер спокойна. — Так значит, ты знаешь, что Гарри отказался от пересадки? — решаю уточнить я. — Он ещё не отказался от неё, у него есть два дня, чтобы подумать. — Собираешься переубедить его? — спрашивает Томлинсон. Скайлер молчит, оставляя вопрос Луи без ответа, и он лишь кивает. Я попросила Луи приехать ко мне, чтобы поддержать морально, а потом свалить из этой квартиры к чёртовой матери, чтобы освободиться от мыслей о сердце, пациентах и операциях. — Флинн, это правда, что Хлои Кардашьян опять сделала пластическую операцию? — переводит тему Скай, и мы решаем, что лучше всего сейчас подыграть ей. Шеффилд садится на стул рядом с Ройсом, протягивая фотографию, на которой изображена какая-то очередная сестра Кардашьян, больше похожая на мужика с нашей автозаправки, чем на светскую львицу. Вы просто не видели мистера Перкинса с заправки на семьдесят второй, тоже бы подумали, что эта какая-то фифа с именем на «к». — Знаешь, — задумчиво произносит Флинн, смотря на фотографию, — такое изобилие пластических операций на лице, это все равно, что напоить собаку из своего рта — ничего хорошего, но законно. Луи начинает смеяться, не выдерживаю и я, и уже через пару секунд наша квартира заполняется смехом. Каждый в комнате понимает, что это то, что нам было нужно. Мы ещё немного обсуждаем семейство Кардашьян, и Флинн в красках описывает новую сумку, с которой какая-то из сестёр недавно вышла в свет, и, как ни странно, Луи даже понимает, о какой сумке идёт речь, в отличие от нас со Скай. — Не забывай, что моя сестра дизайнер. Я собираю несколько вещей, чтобы остаться у Томлинсона, и мы быстро покидаем квартиру, пропитанную непонятной атмосферой отчаяния и желания веселиться. — Думаешь, она будет разговаривать с Гарри? — в окне вижу, как Скайлер и Флинн танцуют, и невольно улыбаюсь. — Уверена, что тебе сейчас нужна правда? — спрашивает Луи, отъезжая от дома. — Я переживаю, — выдыхаю я. — Очень сильно переживаю за Ленни. Он ведь ещё ребенок, его организм гораздо слабее и времени у него меньше, чем всем кажется. Но Гарри тоже не посторонний человек, и я… не знаю, это слишком сложно. — Успокойся, — Томлинсон дотрагивается до моего колена рукой, слегка сжимая. — Единственное, что ты сейчас можешь — это ждать ответа Гарри. Ты сама сказала, что его решение было взвешенное, а время на обдумывание дали ему не по его желанию. Не думаю, что что-то изменится в его голове, если он четко решил отказаться от операции. И если это так, то всё решится само собой. — А если это не так? Томлинсон ищет мою руку своей, не отрывая взгляда от дороги, и крепко сжимает ладонь. — Всегда ориентируйся на первую мысль. Если Гарри скажет, что он готов к операции, закрой глаза и представь, кому бы ты дала шанс, если бы всё зависело лишь от тебя. — Ты что, еще и на кружок по психологии ходил? — бормочу я, съезжая на пассажирском кресле вниз, упираясь коленками в бардачок. — Может быть, — хитро улыбается Луи, не отпуская мою руку. — Что первое ты подумала обо мне? Вспоминаю нашу встречу с Луи в баре, и на лице появляется улыбка. Тогда я и подумать не могла, что знакомство с Томлинсоном может так далеко зайти. — Я подумала о том, что у тебя крутые кеды. — Оригинально. Даже не знаю, приятно мне или нет, потому что я подумал о том, что ты выглядишь идеально. Закатываю глаза и цокаю языком, но внутри все органы перемешиваются и завязываются в тугой узел. — Хочешь немного отвлечься? — спрашивает Томлинсон, кидая взгляд на телефон, и я киваю. — Зейн устроил что-то типа вечеринки у себя, так что мы можем заглянуть. Не будет никого, кого ты не знаешь. Долго думать мне не приходится: завтра смена начинается только вечером, не пила я ещё со времен индейки и дня благодарения, да и хорошая компания поможет хоть на немного забыть о том, во что превратилась моя скучная жизнь обычного интерна. До Зейна мы доезжаем быстро, и я моментально узнаю тот самый крайний дом с видом на пруд и высотки Манхэттена. Звоним в дверь, и на пороге появляется хозяин квартиры. Малик как всегда потрясающе выглядит, и у меня закрадывается мысль, что он родственник семейки Каллен, потому что невозможно выглядеть так круто в любое время суток при любых обстоятельствах. — Ого! Я думал, вы поехали веселиться к тебе домой, Томмо. — Мы решили повеселиться на твоей кровати, Зи! — Луи радостно хлопает Зейна по плечу, оставляя его слегка шокированного стоять в коридоре, а я лишь невинно пожимаю плечами и прохожу внутрь. Народу не очень много, и Луи был прав: всех я уже видела раньше в баре, поэтому радостно выдыхаю, когда понимаю, что знакомиться ни с кем не придётся. Томлинсон хватает меня за руку и ведёт на кухню, где мы застаём довольно странную картину: Найл сидит на кухонном островке, не сводя глаз с плиты, на которой стоит маленькая кастрюлька. — Хоран, какого чёрта ты сидишь здесь в одних трусах? — спрашивает Луи, доставая из шкафчика виски. — В двух жарко. Я усмехаюсь и понимаю, что Найл уже подвыпивший, и даже немного завидую его беззаботному состоянию. — Что ты здесь делаешь? — я забираю стакан с виски у Томлинсона и делаю глоток. — Жду, когда сварится моё какао, — парень головой указывает на кастрюлю на плите. — У него кратковременная алкогольная депрессия, — кричит нам Зейн из гостиной. — Очередное неудавшееся свидание. — Это не очередное неудавшееся свидание, это трагический финал моей личной жизни! — восклицает Хоран, вознося руки к потолку. Еще один человек заговорил про смерть, мне явно везёт. Может, у меня с аурой проблемы? Надо бы спросить у Флинна, как её почистить. — Что на этот раз? — безынтересно спрашивает Луи. — Они познакомились с ней на фейсбуке, а когда эта мадам пришла на свидание, то сказала, что Найлер обманул её, ведь на фотках в фейсбуке он блондин, — объясняет Зейн. — Потом эта до невозможности чуткая и вежливая бабца заявила, что раз Хоран обманывает её на этапе знакомства, то что же будет, когда они начнут встречаться! Про брак она решила умолчать, но упомянула о том, что растить детей во лжи это самый низкий поступок в мире. Мой рот сам по себе приоткрывается, и я не понимаю, как Найл мог так расстроиться из-за этого. — Моя неудача перешла на новый уровень — я даже ничего не сделал, а все равно облажался и оказался обманщиком. — Найл, — аккуратно начинаю я, дотрагиваясь до плеча парня, — ты же сам понимаешь, что она ненормальная? — Хоран коротко кивает, не сводя взгляда с кастрюли с какао. — Тогда в чем проблема? Ты создаёшь себе лишние трудности и загоняешься по пустякам. — Я не расстроен из-за Гвендолин, — вздыхает парень, а я на секунду застываю на месте и смотрю на Луи, который точно так же с сомнением смотрит на меня. — Да, её зовут Гвендолин. В общем, это всё не из-за неё, а в принципе. Не складываются у меня отношения, может, это вообще не для меня? Наверное, я должен принять буддизм и уехать в таиландский монастырь. — Вид у тебя такой, будто ты только что оттуда сбежал, — закатывает глаза Зейн. То ли из-за своей усталости, то ли из-за внешнего вида Найла мне становится его до невозможности жалко, и я сразу же вспоминаю себя, ведь не так давно и мою голову посещали такие мысли. Я думала, что не создана для отношений, что ни один нормальный человек не сможет вытерпеть меня, а я не смогу довериться ни единой душе, и сейчас я смотрю на Томлинсона и понимаю, как же сильно я ошибалась. Но непроизвольно я начинаю думать о том, что Луи нет рядом со мной. Закрываю глаза, стираю его из моей памяти и думаю, что бы я делала, если бы Томлинсона не было. В моих воспоминаниях появляется огромная темная дыра, которая разрастается с каждым мгновением всё больше и больше, и я в панике открываю глаза, исследуя комнату взглядом в поиске Луи, но его нигде нет. Мысли материальны, но они не могут становиться реальностью так быстро. Сказав Хорану, что отлучусь на минутку, я со спокойным видом принимаюсь обходить квартиру Зейна, хотя внутри меня бушует целый ураган. Луи не мог исчезнуть только потому, что я так подумала, это нереально. Понимаю, что мне нужно успокоиться, и иду в сторону балкона. В проходе уже столпилось несколько человек, так что я просто спускаюсь вниз и выхожу из дома, вдыхая холодный ночной воздух. Томлинсон сидит на тротуаре на противоположной стороне дороги, и увидев его я облегченно выдыхаю, будто мне только что дали таблетку от дикой боли, которая подействовала мгновенно. Луи замечает меня, но не спешит тушить сигарету, а я только лишь смотрю на то, как из его лёгких выходит густой дым. Он подходит, засунув руки в карманы, только тогда, когда выкидывает окурок в урну. — Ты без меня вообще не можешь что ли? — спрашивает Луи, легонько пихая меня бедром. И как мне теперь объяснить Томлинсону, что я вышла искать его, потому что подумала, что он исчез из моей жизни? — Я просто свежим воздухом вышла подышать, — говорю я, но при всех моих стараниях не в силах оторвать взгляда от Луи. Его толстовка, старые кеды, серая шапка на голове — я настолько привыкла к этому, что уже не представляю своей жизни без Луи. В эту секунду меня начинает окутывать страх, потому что это именно то, чего я так боялась — привязанности. Вдруг он уйдет? Решит уехать обратно в Англию или просто переедет жить в другую страну? Может, он найдет кого-то лучше меня, кого-то внимательнее и милее. А вдруг он поступит также, как Гарри: просто исчезнет, перестанет присылать мне сообщения со своими фотографиями, отвечать на звонки, не будет комментировать посты стикерами, и я больше не услышу его пошловатых шуток, которые так часто бывают не к месту. Не услышу, как он поёт, не узнаю, что за песню он сочинил для меня. — Эй, ты чего? — Томлинсон настороженно заглядывает мне в глаза, а затем обнимает со спины, наверное, прочитав мои эмоции на лице. — Ничего, я просто… Слушай, — разворачиваюсь к нему лицом, — ты не думал о том, что нам не стоит… что нам не стоит продолжать всё это? Потому что чем дольше я нахожусь с тобой, тем чётче в моей голове формируется ощущение, что в один момент ты можешь просто исчезнуть. Я знаю, что это глупость, но я каждый раз пытаюсь представить себя без тебя, и получается всё хуже и хуже. И сейчас тот момент, когда ты можешь уйти, если хочешь, чтобы дальше никому из нас не приходилось собирать себя по частям, — на одном дыхании выпаливаю я. Томлинсон щурится, а на его лице написано легкое разочарование вперемешку с отвращением, и по моему телу бегут мурашки от одного взгляда синих глаз. Луи делает несколько шагов назад и разворачивается, пока моё сердце пропускает удар. Этот момент кажется вечным, и, клянусь, я готова упасть в обморок, пока Луи снова не разворачивается ко мне лицом. — Мне казалось, что я сделал всё, чтобы ты поняла, что я не собираюсь уходить от тебя. Я не собираюсь оставлять тебя одну, и мне жаль, что ты думаешь так до сих пор. Возможно, в этом есть и моя вина, может, я что-то неправильно делаю? — усмехается Томлинсон. — Луи, я… — Хватит жить прошлым, Хейли. Перестань сравнивать меня с тем козлом, который бросил тебя, я не он. Я бы ни за что в жизни не потратил столько времени на то, чтобы добиться доверия девушки, которая мне безразлична, как ты не можешь это понять? Я чувствую, как все мои конечности немеют, и я не могу пошевелить даже пальцем. Каждое слово Луи будто даёт мне пощечину, возвращая в реальность, и я уже с трудом пытаюсь вспомнить, откуда в моей голове вообще возникли мысли о том, что Луи может уйти. — Если ты хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни, скажи мне об этом прямо сама, не надо скидывать всё на меня, — тон Томлинсона серьёзный и решительный, голос громкий, и мне хочется просто свернуться калачиком прямо на земле и заткнуть уши руками. — Ответь мне: что я делаю не так? — отчаянно спрашивает Луи. — Что я делаю не так, раз ты до сих пор думаешь, что я оставлю тебя? Безнадежность и отчаяние в голосе Томлинсона медленно убивают меня. Мне хочется запустить руки в свои волосы, чтобы крепко их сжать и почувствовать физическую боль, чтобы отвлечься от такого тона Луи. — Ты всё делаешь правильно, — тихо говорю я, собирая мысли в кучу, потому что от одного разочарованного взгляда Луи моё сердце сжимается, и я забываю, как нужно говорить. — И я благодарна тебе, правда, потому что никто никогда не делал для меня столько, сколько сделал ты, просто я… Я не знаю, — выдыхаю я. — Иногда я закрываю глаза и представляю, что тебя нет, и тогда я начинаю задыхаться. Мне хочется выкрикнуть твоё имя, позвать тебя, но потом я просто открываю глаза и понимаю, что всё это неправда. Теперь мне страшно представить себя одной, и я ненавижу это. Я не имею понятия, почему так думаю, это получается само собой, и я знаю, что когда-нибудь мои заскоки достанут тебя, и если такое произойдет, я прошу тебя, только не уходи. Разбей гитару об мою голову, закрой в одной комнате с Найлом, вернувшимся после очередного плохого свидания, только не уходи. Я из последних сил стараюсь сдержать слезы, потому что плакать перед Томлинсоном не входит в список вещей, которые я должна успеть сделать перед тем, как умру. Мне и так ужасно неудобно перед ним за этот разговор и за то, что я дала такую слабину. Я дышу настолько громко, что моё дыхание заглушает шум проезжающих мимо машин. Луи напрягает челюсть и смотрит на меня, качая головой, и от этого мои колени подкашиваются. — Ты можешь сколько угодно думать о том, что я могу уйти, — спокойно начинает Томлинсон, делая шаг навстречу мне. — Но я не сделаю этого, пока ты не скажешь мне это в лицо. Я не собираюсь отпускать тебя после того, как у меня начало получаться открывать тебя людям и заново учить доверять. Когда я увидел тебя первый раз в баре, я понял, что с тобой будет нелегко, но я не мог представить, насколько. Можешь считать меня мазохистом, но каждый день я всё больше влюблялся в эти трудности, мне нравится помогать тебе, и даже если бы я очень хотел уйти, я не сделал бы этого. Меня тянет к тебе, как магнитом, Хейлс. И я буду рядом с тобой до тех пор, пока ты сама не оставишь меня, потому что… Черт, потому что я влюблен в тебя, доктор Кларк. Громкое дыхание резко останавливается, мои глаза медленно открываются, и сквозь пелену я пытаюсь разглядеть Луи. Его спокойное лицо удивляет меня, будто последние несколько минут подобного разговора между нами вовсе не было. Наверное, я ждала этих слов, но проблема в том, что я не знаю, как себя вести. Стоит ли мне признаться, что я чувствую то же самое? Я была влюблена в Луи Томлинсона с самой первой встречи, просто мне потребовалось немного больше времени, чем ему, чтобы признать это. Открываю рот, чтобы что-то сказать, но слова остаются лишь в моей голове. Я чувствую себя полной дурой, потому что всё, что я могу, это глупо хлопать глазами и хватать ртом воздух.   Слова Луи пульсируют в голове, заглушая шумную улицу, и в следующий момент я чувствую его теплые руки на своих щеках. Томлинсон аккуратно проводит большими пальцами по скулам, приподнимая голову, чтобы заглянуть мне в глаза. — На этот раз ты услышала меня? — шепотом спрашивает он. — Я влюблен в тебя, и тебе так просто от меня не избавиться. Я закрываю глаза, чтобы запомнить этот момент, и глубоко вдыхаю холодный воздух, чтобы хоть как-то прийти в себя. Ладони Луи кажутся обжигающе горячими, и я накрываю их своими заледеневшими пальцами, чтобы понять, что все, что произошло, реально. Что Луи передо мной реален. — Прости меня, — произношу я, касаясь губами губ Луи. — Ты стала слишком много извиняться в последнее время. Это странно, но мне приятно, — улыбается Томлинсон сквозь поцелуй. Мне становится так жарко, что я готова скинуть с себя всю одежду. Дыхание Луи обжигает, я цепляюсь пальцами в рукава его куртки, не позволяя отодвинуться ему ни на миллиметр. Знаю, что я похожа на сумасшедшую, но мне нужно чувствовать Луи как можно ближе, иначе я начну кричать. — Так что, — шепчет он, прерывая наш поцелуй, — ты собираешься убегать от меня? Просто интересуюсь, чтобы построить дальнейшие планы. — Не сегодня, — единственное, что могу сказать я, на что Луи просто усмехается. С каждой секундой во мне возрастает потребность просто ощущать Томлинсона рядом с собой, и я прислоняюсь своей щекой к его, не в силах пошевелиться. Наше рваное дыхание оглушает, а порывы холодного ветра заставляют нас стоять на ногах. Я не сразу замечаю, как в моем кармане звонит телефон. Ощущение, будто этот звук откуда-то из другого мира, будто он доносится через вакуум, в котором находимся только мы с Луи. Кинув взгляд на дисплей я понимаю, что звонит Флинн, и уже хочу убрать телефон обратно, но Томлинсон настаивает. — Вдруг что-то важное. Луи крепко держит меня за руку, и я также крепко обхватываю его ладонь и отвечаю на звонок. — Подруга, такой вопрос: Скайлер сейчас с тобой? Умоляю, скажи да. — Нет, — качаю головой я. — Что-то случилось? — Её нет дома с того момента, как ты ушла. Она не отвечает на сообщения и звонки. Я пытался отследить ее по «найти айфон», но эта сучка даже его отключила. Мне не требуется много времени, чтобы понять, где сейчас находится Шеффилд. Я испуганно смотрю на Луи и четко произношу: — Скайлер поехала к Гарри.