«Иногда мне хочется утолить свой голод чем-то ещё… Жаль, что я не вампир. Было бы забавно…»
Новый день для Акинфеева начался уже с привычной чашки горячего кофе на рассвете. Уже в который раз голкипер просыпался раньше восхода солнца, но отнюдь не чувствовал себя невыспавшимся. Скорее, отрешённым, отдалённым от реалий этого мира. Игорю нравилось сидеть на подоконнике с чашкой американо в руках и смотреть с высоты девятого этажа на птиц, кружащих над площадкой.
Ещё Акинфеев любил по утрам заходить в соцсети и просматривать посты своих друзей — Саши, Феди, Миранчуков, Андрея, ну и, конечно же, Артёма. Последний чаще всего выкладывал фотографии в инстаграме, поэтому Акинфеев тут же полез туда. К его удивлению он обнаружил новое фото, загруженное менее пяти минут назад. На нём половинка лица Дзюбы на фоне рассвета — видимо, он стоял на балконе. Внизу какая-то подпись. Игорь тут же обратил на неё внимание:
«Прости, Крис, моего большого любящего сердца не хватит на двоих. Я уже давно погряз во лжи и притворстве, поэтому хочу, чтобы хотя бы ты знала, насколько сильно я люблю своего упрямого барашка🐏
Ещё раз прости, Кристи.
Игоря пробрало сильной дрожью. Он чуть не упал с подоконника на пол, чем, очевидно, перебудил бы всю семью — прибежала бы перепуганная мать, разбуженный сердитый отец после долгой ночной смены… Но Акинфеев сумел удержать равновесие и стал вновь и вновь перечитывать тот пост.
Что бы это значило? Кто такой этот «упрямый барашек»? Впрочем, Акинфеев выяснил для себя главное — сердце Артёма занято. Занято… Кем-то другим. И хоть в тексте было обращение к Кристине, Игорь почувствовал себя так, как будто его предали. Нет, не то что бы он надеялся на что-то со стороны такого человека, как Артём, но…
Иногда Игорю всё же казалось, что Артёму нравится проводить с ним время. Нравится испытывать его терпение, постоянно делая вид наивного дурачка. И что значили те слова о лжи и притворстве? Неужели тот Дзюба, тот весёлый и неунывающий шутник, которого так давно знает Акинфеев — всего лишь иллюзия? Неужели он сам всё себе придумал?..
Игорю очень не хотелось идти в школу. Чтобы ещё хоть раз в жизни увидеть глаза Артёма, которые на самом деле могли быть глазами выдуманного человека — да ни за что на свете! Но мать не переубедишь, поэтому Игорь с угрюмым лицом плетётся в школу. Его пробирает озноб, но не потому что на улице холодно, а потому что ему кажется, что всё что он раньше знал — это ложь. Улыбчивый Дзюба, вечно выпендривающийся Тарасов, трепещущие перед Смоловым Миранчуки… Все картинки плывут перед глазами у вратаря, и перед входом в здание он чуть не падает. Однако тут же его подхватывают огромные знакомые руки.
— Привет, Игорёк! Ты чего это падаешь? Расслабься, мы не на матче! — рассмеялся Артём, возвращая Игоря в вертикальное положение.
Акинфеев смотрит на Дзюбу как на какое-то инопланетное существо, явно незнакомое голкиперу. Артём внезапно щёлкает перед его лицом пальцами.
— Эй, ау-у, Игорь! Чего завис?
Акинфеев потряс головой. Какая к чёрту Кристина? Тут своих проблем вагон и маленькая тележка, а ему в голову лезет что-то несуразное. «Упрямый барашек»… Будь бы воля Игоря, он бы назвал так именно самого Артёма!
— Идём на урок.
Как всегда, в классе никто не сидел на месте. Все постоянно перемещались, во весь голос болтали о чём-то. Лишь Федя с Сашей, какие-то притихшие, сидели за своей партой и играли в «гляделки» — то один посмотрит на другого, смутится, отведёт взгляд — то второй повторит эту же комбинацию.
— Дарова, любители тишины! — громкий Дзюба тут же врывается в эту атмосферу, чему Федя очень возмущается.
— Артём! Всё испортил, блин!
— Что я испортил? Ваши влюблённые переглядывания с Кокориным? — Артём расхохотался, но заметив, что его шутку никто не оценил, нахмурился.
— В чём дело, ребят? Вы сегодня какие-то странные. Игорь на входе чуть не упал, теперь вы о чём-то переглядываетесь…
Саша тяжело вздохнул и посмотрел Артёму прямо в глаза.
— Ты готов прямо сейчас услышать правду обо мне и не только?
Федя слегка прояснил ситуацию:
— Он с самого утра задумал всё рассказать вам. Если что, то знайте — я на его стороне, и он ничего вам плохого не сделает.
Понятнее не стало. Игорь как-то отрешённо наблюдал за происходящим, будто находился в совершенно другом измерении, а здесь оставил лишь свою оболочку. Артём скрестил руки на груди и уселся задом наперёд на стул.
— Слушаю. То есть, слушаем, — он легонько пихнул в плечо Акинфеева, на что тот ответил нелепой улыбкой и растерянным кивком головы.
Саша набрал побольше воздуха в лёгкие.
— Я хотел бы сообщить вам одну вещь. Помнишь, Артём, ты думал, что я… вампир, и что я укусил Игоря?
Акинфеев даже не моргнул. Дзюба медленно закивал.
— Да, припоминаю… Но вы там что-то наплели про чувства к Кристине… Я совсем запутался. А к чему вдруг эта ситуация?
Федя положил руку на кулак Саши и слегка сжал его, чтобы придать тому уверенности. Кокорин с благодарностью посмотрел на товарища и вывалил:
— Короче, я на самом деле вампир. Я пью кровь. Но если что, то сразу скажу — я не убиваю людей, ем обычную еду и от укусов люди не становятся вампирами, вот! — Саша резко оборвал фразу и стал выжидающе смотреть на двух своих друзей.
Дзюба тупил секунд пять. А потом оглушительно расхохотался.
— Да-а, Сань, такую историю выдумал! А я ж почти поверил. Нет, ну ты слышал, Игорь! Игорь?
А Акинфеева как будто бы поразило током в тысячу вольт. Он кое-что вспомнил…
Вампир. Саша Кокорин — вампир. Он хотел помочь ему заставить Артёма ревновать, что ли?.. Но нет, он просто хотел попробовать его, Игоря, крови. Кому доверять? Кому доверять?.. Кому…
— Игорь!
Акинфеев вскинул голову.
— А?
Над ним угрожающе навис силуэт Артёма.
— Бэ! Звонок прозвенел, а ты всё ещё сидишь как истукан. В чём дело, расскажи мне?
Игорь помотал головой. Нет, ни за какие коврижки он не откроет Дзюбе то,
о чём сейчас думает. И хоть это не было чем-то откровенным вроде представлений Тарасова о сексе, Акинфеев предпочитал сохранить это в секрете даже от причины раздражающих его мыслей.
Дзюба будто бы понял настроение голкипера, хотя, честно признаться, Артёму редко это удаётся — он положил Игорю руку на плечо и спокойно произнёс:
— Если что, то я всегда рядом.
«Это-то меня и беспокоит, » — процедил бы Акинфеев, если бы не его стальные нервы — годами взращивал в себе этот талант — как ни крути, не зря дружил с Дзюбой.
После уроков у ребят была очередная тренировка, на которой Акинфеев играл хуже некуда. Далер Адьямович хмурился, но ничего поделать не мог — Игорь словно отсутствовал на земле. Тогда Далер усадил его на скамейку и заменил голкипера на Маринато Гильерме — новичка в школе и клубе, переведённого из одной бразильской школы. В воротах напротив стоял Андрей Лунёв, который то и дело косился на тренера, но ничего вслух не произносил.
После тренировки Артём подошёл к Игорю.
— Да что с тобой сегодня? Не поделишься? — это прозвучало уже не как вопрос, а скорее как просьба. Но Акинфеев был непреклонен и молча переодевался около скамьи. Дзюба вздохнул и стал складывать свои вещи в рюкзак.
— И даже не пойдёшь гулять после уроков?
Игорь промолчал, пытаясь сообразить какую-нибудь отмазку. Но Дзюба отмахнулся.
— Ладно, тогда позову Андрея. Или
Кристину.
Это прозвучало настолько неожиданно для Игоря, что тот вскочил со скамейки.
— Но ты же с ней порвал?!
Артём хищно улыбнулся.
— Во-первых, мы и не встречались. А во-вторых, почему тебя это волнует?
Игорь опустил глаза.
— Неважно. Забей, — процедил он сквозь зубы. Тогда Артём поспешил извиниться.
— Ладно, Игорь, прости, я пошутил. Куда ж я пойду без тебя? Это будет не так… весело, — горько усмехнулся он.
«Ага, весело. Да ты мастер импровизации, Артём. Похлопаю себе, пожалуй».
Акинфеев вздрогнул. Он даже толком не понял, что ему сказал Дзюба, потому что он во все глаза смотрел на оголённое тело Смолова, который переодевался напротив. Его спина и грудь как быдто бы были содраны в кровь, но тут же излечены, поэтому остались такие шрамы. Но Федю, казалось, это никак не беспокоило. Он весело что-то обсуждал с Сашей, попутно накидывая футболку.
Артём проследил за взглядом Игоря, но ничего не сказал. Тогда Акинфеев взял ситуацию в свои руки:
— Сходим сейчас в зоомагазин? Мама разрешила купить мне щенка.
Артём тут же радостно загорелся.
— Ого! Повезло тебе, щенок — это круто, — Дзюба начал тараторить о своей любви к собакам и о том, как за ними правильно ухаживать. А Акинфеев улыбался. Потому что сейчас вся эта беспечная речь Артёма, его смех, его улыбка — это всё Игоря.
***
После тренировки Далер сразу же потащил Андрея к себе домой. Казалось, родителям Лунёва было вообще наплевать на их взрослого сына — он мог не приходить домой хоть целые сутки, и никто даже не позвонил бы ему. Ну правильно, он из многодетной семьи, и родители посчитали, что раз ему уже есть восемнадцать, то всё — он самостоятельный и может за себя постоять. В какой-то мере так и было… Но только не после укусов Далера. Андрей даже сам себе объяснить не мог, почему он так на это реагирует. Это что, стокгольмский синдром? Не так себе Лунёв его представлял, а уж тем более и помыслить не мог, что в какой-то момент в его жизнь ворвётся, казалось бы, уже взрослый мужчина, старше его на десять лет, который окажется таким искусным мастером в плане укусов…
Какое там — думать об этом, Лунёв раньше-то и в вампиров не верил, а тут целых два — Далер Адьямович рассказал ему про Сашу, но попросил никому об этом не говорить и не сравнивать Сашу с ним — они совсем разные. Андрей видел, как Саша пытается наладить контакты в школе, как он хорошо общается с Федей, Артёмом и Игорем, поэтому он решил, что такие вампиры, как Далер Адьямович — результат какой-то тяжёлой психологической травмы в прошлом.
Тогда почему Андрей не сопротивляется, при каждом укусе отдавая всего себя? Да, так немного меньше болит, однако… Основная причина ведь не в этом, правда? Лунёв не пытался запутать себя, отвергнуть, потому что знал, что обычно такое плохо заканчивается. В один прекрасный миг он просто взял и вслух произнёс (разумеется, когда Кузяева не было рядом):
— Я влюбился в своего вампира-насильника, и это нормально.
Ладно, последняя фраза явно была лишней, но Андрей хотя бы попытался. Что это были за односторонние нездоровые отношения? И односторонние ли? Ведь если раньше Далер, ни на секунду не останавливаясь, впивался в горло Андрея с какой-то неимоверной мощью, с недавних пор он начал, прежде чем укусить, целовать шею голкипера и облизывать место укуса после завершения процедуры.
В общем, Лунёв уже окончательно запутался. Ему нужно было с кем-то поговорить об этом, но ведь он пообещал Далеру молчать… Тогда Андрей пораскинул мозгами и выбрал самый очевилный вариант — поговорить с Кокориным. Наверняка тот уже заметил по косым взглядам, что творится с Лунёвым — вампиры же так умеют, правда? А даже если нет, Андрей больше не стал бы молчать. Просто не смог бы.
***
— Ты посмотри какой он милашка! Давай возьмём его, Игорь, Игорь, ну! — Артём уже около получаса стоял у витрины с милым маленьким щеночком белого цвета. На спине у него было коричневое пятно, внутри которого было пятнышко чуть светлее и поменьше — как будто кто-то случайно пролил чёрный чай на белую скатерть.
Акинфеев внимательно осмотрел щенка. Потом спросил у продавца:
— Извините, можно нам взять его?
Продавец — милая женщина лет сорока — улыбнулась и кивнула.
— Всего три тысячи рублей — и он ваш.
— Три тысячи за это крохотное очарование?! — возмутился Дзюба.
— Остынь, Артём, собаки и намного дороже стоят, — Игорь похлопал товарища по спине. — Простите, а почему такая низкая цена?
— Низкая?! — Игорь пихнул Артёма кулаком в плечо, чтобы тот заткнулся.
— Ах, просто мы подобрали бедняжку с улицы, — объяснила женщина. — Он смесь нескольких пород, не чистокровный джек-рассел-терьер. А ещё он немного хромает на одну лапку — ветеринары сказали, что это врождённое.
Игорь нахмурился и стал думать. Стоит ли брать собаку, которая хромает? Ведь с ней будет труднее гулять по улицам, нужно будет следить, чтобы она ненароком не упала или что-то в этом духе… Но увидев печальные глаза Артёма, который с огромным сочувствием смотрел на щеночка, Игорь растаял. Пускай это будет ему подарком на день рождения — хоть у Дзюбы он ближе к концу августа, а сейчас май, но Акинфеев решил, что сейчас для Артёма поддержка маленького друга нужна как никогда — ему всегда было трудно отказывать кому-либо, а недавно ему пришлось это проделать с Кристиной. И хоть сердце Игоря предательски трепыхнулось, он сумел подавить свои эмоции, расплатился за собаку, и…
Радостный щенок тут же бросился к Артёму, а радостный Артём — к щенку. Игорь озаботился покупкой поводка. Втроём они дошли до парка, где можно было вовсю погулять. Тогда Артём впервые отлип от щенка и посмотрел на Игоря.
— Спасибо тебе, что взял его, Игорёк! Я же смогу приходить смотреть на него? — и после утвердительного кивка Дзюба заключил Акинфеева в объятия, из которых было сложно выбраться.
— За… задушишь же, Д… зюба, — просипел Игорь через несколько секунд — всё же он наслаждался этим мгновением, но воздуха хотелось немного больше, чем объятий Артёма.
— Ой, извини, я не подумал, — Дзюба выпустил Игоря. — Ну ничего, подумаешь, сушёный Игорь! Я тебя любым не брошу, — подмигнул ему Артём. Игорь сразу же потемнел, но решил не портить прогулку своим ужасным настроением, поэтому спросил:
— Как назовём его?
Артём тут же просиял.
— Нет, это, конечно, твоя собака, но я бы дал ему кличку Бамос!
— Бамос… Это вообще что, — приподнял бровь Игорь.
— Ну это… Как его… Короче, чё-то испанское, — протараторил Дзюба.
Игорь хмыкнул.
— Ладно, пусть будет Бамос. Мне не жалко.
— Игорёш, ты такой хороший! — Артём хотел было снова обнять Игоря, но тот увернулся и рассмеялся. Они вместе рассмеялись. Так и дошли до дома Игоря.
Акинфееву каждый раз расставаться с Дзюбой в школе было невыносимо, а тут ещё и возле своего же дома. Ну как не пригласить гостя на чай? Но Артём вежливо отказался, сказав, что с радостью бы посидел с Бамосом и Игорем, но, к сожалению, ему нужно торопиться домой — родители заждались. Игорь понимающе закивал, а в душе всё поникло. Так хорошо этот день начинался, и вот теперь…
И только после расставания с Артёмом Игорь понял, что нет, ничерта не хорошо день начинался. Ведь всё началось с подозрения того, что Артём неискреннен… Но как может быть неискренней улыбка человека, который так любит собак и даже простую благодарность выражает объятиями? Не может же, так ведь?..
