Последнее желание

       Война – это страшно.        Так говорит большинство людей? Что ж, если это так, он не относится к числу тех, кто так мыслит.        На лице юноши мирная улыбка. Ветер ненавязчиво треплет его светлые волосы лёгкого ванильного оттенка, острые беспроглядные, словно ночь, глаза устремлены вдаль. Война не удивляет его. Если честно, даже не вызывает никаких ощущений. Ему кажется, он существует вне людских моральных устоев, каких-то отзвуков истории и самого потока времени. Ему не важно, что там, в далёкой дали. Не интересуют феи, этериасы, спригганы. Он пропускает собрания – ему за это ничего не будет, а уж он-то знает, какой всё это фарс.        Каждое живое существо, вступившее в эту войну – пешка отца. Не нужны собрания, чтобы это понимать. Каждый здесь расходный материал. Наивно считать, что хоть кто-то значит для этого великого мага большее.        Мирная улыбка на лице юноши приобретает оттенок обжигающего льда. Всё – пустое. Кроме тебя, Нацу Драгнил. От этого имени внутри поднимается буря, никак не отражающаяся на красивом расслабленном лице. Ты не должен ничего значить, Этериас Нацу Драгнил. Но значишь. Значишь больше, чем светловолосый юноша может тебе позволить.        Жизнь Ларкейда Драгнила состоит из сплошных вопросов, на которые он не ищет ответов. Сын Зерефа, он страстно любит своего отца. Эта любовь чистая и непорочная, пожалуй, самое искреннее, что есть в существовании этого юноши.        Всё – ложь. Всё – фарс.        Только любовь, тёплое желание оберегать родного человека, видеть, что он на тебя смотрит, отдавать всего себя в благодарность за полученную жизнь. Для Ларкейда Зереф отец. Он гордится этим куда больше, чем своей невероятной силой, больше, чем навыками, знаниями или возможностями. Ни в чём не заинтересованный Ларкейд произносит "отец" с тем трепетным гордым теплом, которое можно услышать только у маленьких детей, верящих в своих отцов как в настоящих героев.        Ты – мой отец, Зереф. Ты – мой герой.        Но, к сожалению, его герой дорожит другим человеком куда больше, чем своим сыном. Нацу Драгнила, которого Ларкейд никогда не встречал, Зереф так любит, что сын на его фоне кажется таким незначительным и неважным. У отца на шее медальон. В нём фотография двух братьев. Император Спригган, такой могущественный и страшный человек, с тёплой улыбкой оглаживает холодный медальон, порой часами рассматривая старую фотографию, хранимую магией. Зереф рассказывает о любимом брате охотно, мягко и неспешно, он хочет видеть его, хочет быть рядом. В одних его словах такие любовь и преданность, каких Ларкейд не знавал. От рук этого создания – и своего брата по совместительству – Зереф хочет умереть. Но не должен… В Ларкейде горит яркое "нет". Тебе незачем умирать, отец. Ты должен жить! Ты великий! И эта страна, и этот мир, и сам Акнология – да если надо, твой верный сын всю вселенную, все реальности опустит к твоим ногам. Только живи, ставь себе великие цели, сияй в чёрном пламени так, чтобы у всех вокруг сбивалось дыхание от твоего величия! Эти люди недостойны тебя. Нацу Драгнил недостоин тебя… Мир не заслужил твоей гибели.        В юноше просыпается детская наивность, когда он говорит с отцом. Его обычно холодная интонация начинает петь тысячами окрасов, в глазах сияет восхищение. Ну же, папа! Я верю, ты способен покорить весь мир! Я буду рядом, слышишь? Всегда защищу, что бы ни случилось, кто бы ни решил, что ты не стоишь жизни.        Но любви на нелюбимого сына не хватает.        Это о Нацу Зереф говорит с теплом, с едва уловимым блеском в беспроглядно чёрных глазах. Но стоит этим глазам взглянуть на Ларкейда… Юноша сталкивается только с пустотой. Бездонная пустота затягивает на дно, где нет чувств или банального интереса. Ларкейд уверен, это просто сейчас так. Всё дело в Нацу. Вот если Ларкейд одолеет своего дядю… Тогда Зереф поймёт, насколько его сын особенный. Он будет любить его куда сильнее бесполезного младшего брата. Это возможно, светловолосый юноша знает. Он видел эту возможность в долгом взгляде отца.        Бывали дни, когда Зереф улыбался сыну. Подзывал его к себе, осторожно трепал светлые мягкие волосы. Разглядывал черты лица сына тем долгим взглядом, которым пытаешься увидеть сходство с кем-либо. Конечно, конечно сходство есть! У твоего сына твои черты лица, Зереф! Ларкейд улыбался, уверенный, что отец видит в нём себя. Верит, что он может стать великим. Это самое главное. Никакие ответы здесь не нужны. Никто другой здесь не нужен. Не нужен Нацу Драгнил. Да кто он такой? Он даже не знает, что он твой брат, Зереф! Этот мальчишка не может заслуживать твою любовь одним своим существованием, ведь твоя любовь – самый ценный приз, которого не получить жалким созданиям. И мама здесь не нужна. Ларкейд не знает, кто его мать. Ему всё равно. Ещё один вопрос без ответа. Ещё одна вещь, совершенно ему не интересная.        Кажется, отец говорил о своей возлюбленной Мавис… У неё волосы как у Ларкейда, да? Не важно. Даже если она его мать. Её нет рядом. Где-то там её тело, хранящее бесконечную магию – вот и всё, что нужно отцу. Нет больше его возлюбленной. Только её тело. Просто тело. Для отца оболочка для бесконечного волшебства не его возлюбленная, а значит, и не мать Ларкейда. Ему всё равно.        Юноша смотрит вдаль и мягко складывает друг с другом ладони. Отец, а твои демоны пошли против тебя, ты знаешь? Очередные недостойные. Все вы такие жалкие… Люди, этериасы. Нацу Драгнил. Ничего страшного, отец. Ларкейд расчистит путь, подарит вечный сон своему дяде и уничтожит для тебя Акнология.        Всё будет хорошо. Ты будешь гордиться своим сыном.

***

       Чхать Шакал хотел бы на создателя. Как же бесит! Древнее проклятье, бурлящее во всём теле, так и хочет вырваться наружу. Взрывной этериас играет кулаками, скалится. Да чёрт, бесится ещё больше от мысли, что этот внутренний инстинкт стремления домой лишь подогревает его ненависть. Для уничтожения Зерефа подойдёт и ненависть. Да будь всё проклято взрывами! Впервые Шакала так выводит из себя мысль, что он себе не принадлежит. Слать бы создателя в Ад, да это желание тоже может быть частью заложенного в их генах кода.        Чёрт-чёрт-чёрт.        Верность – самое, мать его, последнее качество, которое можно приписать Шакалу. Он готов уничтожить товарищей, предать создателя. Хоть весь мир на части разрывай! Только вот жизненной связи Шакала с Зерефом и Феникс это не разорвёт.        Жизни этериасов никогда им не принадлежали.        Сколько себя помнит, Шакал плевал на это. То же с другими этериасами. Нет, более того, они возвышали тот факт, что их жизни принадлежат создателю. Доказательство их связи. Стремление домой. Любовь к создателю в их ненависти ко всему миру. Шакал отличался от товарищей, ведь был готов предать даже их. А вот оказаться преданным он не был готов.        Сквозь стиснутые зубы вырывается утробный рык. Шакал не знает, отчего все эти мысли понеслись в его голове, стоило ему увидеть воздушные судна врага. Это что-то внутри него, чёрное, яростное. Суда запускают бомбы, врезающиеся в магический барьер феечек. Жалкие хвостатые, это всё, на что вы способны? Шакал смеётся. Будь всё проклято, этим слабакам он продул? В янтарных глазах вспыхивает неконтролируемая ярость. Заводит одну руку за спину, другую выводит чуть вперёд. Взмах. Полсотни боевых небесных крейсеров взрываются, огненные вспышки заполоняют небо, но этого мало-мало-мало! Снова и снова взмахивает руками, полоумно хохоча, взрыв к взрыву, прах к праху – да сгорит всё в огне!        Не такой плохой идеей кажется дождаться врагов, а потом своей жизнью унести их на тот свет. Не лучше ли сдохнуть, забрав с собой врагов, а не помереть из-за чёртового создателя или никчёмной девчушки?        "Не рискуй жизнью, Шакал", — как назло мелькает перед глазами лицо Кьёки. Она ухмыляется, её длинные волосы ровными прядями развиваются на ветру. — "Лаборатории у нас нет, а Зереф второй раз путь в чистилище не откроет. Твоё проклятье слишком ценно, чтобы терять его рано".        Ты грёбаная эгоистка, Кьёка. Шакал в оскале усмехается, его разбушевавшееся проклятье усмиряют слова старшей этериас, всплывшие в сознании. Шакал уже доставил тебе проблем в сражении с хвостатыми, Кьёка, уж звиняй. Он постарается не подорваться раньше времени снова.        Кьёка и Мар Де Гир единственные, кого Шакал честно уважает. Даже на Кейеса до глубины души плевать, будь он хоть первым этериасом, хоть одним из первых – да какая нахрен разница?        Выражение лица Шакала принимает равнодушный вид, когда на защитный барьер падают осколки воздушных кораблей, вновь и вновь подрываясь. Где-то вдали слышны испуганные возгласы ошеломлённых волшебников. Пфф, и это всё? Для Шакала это как муху прибить. Всё же людишки омерзительно слабы. И этериасы как бы на их стороне? Мерзость. Шакал кидает взгляд в сторону недалеко ушедших Феникс с другими этериасами. Девушка смотрит вверх, где взрываются корабли и уже гибнут сотни людей. Смотрит и всё.       — Кха-ха…        Шакал сам не замечает, как резко поднимается настроение. Девчушка-то то и дело металась в сомнениях. Как же это было жалко! Едва уловимо кривилась, когда этериасы убивали, несла несусветную чушь про чувства, пользовалась тем, что их силы запечатаны. А теперь? Шакал скалится, видя, что Феникс не ведёт и бровью. Вот она – природа людей. Они сами начинают воины, сами проявляют жестокость и сами же на неё смотрят. Но ты, девчушка, ещё хуже. Ты такое же чудовище, как и этериасы. И ты это прекрасно знаешь…        Даже интересно, что будет дальше. В сражении с Зерефом, после него… Шакал жалеет, что не сможет увидеть, как будет реветь их девчушка. Глухо усмехается. Сломать эту раздражающую стальную леди… Что ж, перед смертью это будет не так уж и плохо.        POV – Феникс        Сердце бьётся слишком часто. Я была уверена, что ко всему готова, но в эту секунду понимаю, что не готова ни к чему, что может случиться. Я вижу их всех. Двенадцать спригган, что обладают чудовищной разрушительной силой. Они надвигаются с разных сторон, давят одним своим количеством многотысячной армии, уже вводя членов Хвоста Феи в ужас. Я и сама едва разбираю, кто и где, чувствую тяжёлое напряжение. Слишком много и далеко, даже моё всеведение не может охватить всё. Смотрю вверх. Жуткие взрывы перед глазами должны вызывать дрожь в теле.. Но я чувствую себя извращённо спокойно. Думая об этом, абстрагируюсь от взрывов, летящих во все стороны осколков небесных крейсеров, что горят и разбиваются о магический барьер. Хочу верить, что всё закончится хорошо. Однако видения сочувственно подсказывают одно: всё и правда закончится. А вот как.. Этого никто не может знать.        Над головами взрывы, но здесь, на земле, пустынные улицы, безлюдные дороги. Жителей эвакуировали, и создаётся неприятное ощущение, будто бы находишься в заброшенном городе. Следую за Мар Де Гиром, далеко не отхожу, и, как стихают взрывы, вслушиваюсь в цоканье своих каблуков по каменной дороге. Война – это чудовищно.. Это больно. Как же можно идти так расслабленно? Как можно игнорировать этот грохот прямо над головой?        Такое ощущение, что я хочу заставить себя испытать вину. Перед солдатами на небесных крейсерах, спригганами, которые, я уверена, не смогут одолеть моих родных этериасов и членов Хвоста Феи, перед людьми, чьи дома будут разрушены. Я же должна сожалеть? Но я этого не чувствую. В чём моя вина? В том, что полюбила демонов? Что решила присоединиться к войне? Что год назад пошла за Зерефом? Был бы ещё толк от меня в сражениях…       — Твоя рассеянность, девочка, тут не к месту.        Вздрагиваю от расслабленного голоса Мар Де Гира, прозвучавшего в ненадолго воцарившейся тишине как гром среди ясного неба. Слегка пожимаю плечами.       — Тяжело избавляться от старых привычек.        Всеведение приучило уходить в себя. Для меня это так же естественно, как дышать. Постоянно быть где-то в себе, других местах, но только не жить здесь и сейчас.       — Мар Де Гира это не интересует.        Одна из причин, по которым я восхищаюсь Марде, это его непробиваемое хладнокровие. Как можно постоянно улыбаться, игнорируя самые чудовищные вещи? Бессмертные мертвецы, пытки, воины – на лице Короля Преисподней сохраняется улыбка. На его фоне, при своём природном спокойствии, чувствую себя истеричкой, переживающей обо всех мелочах.        Не нахожусь с ответом и просто игнорирую слова Марде. Он, в свою очередь, минутой спустя вновь заговаривает:       — Мар Де Гир ощущает вспышку силы на западе этого городишка. Видишь?        Голова идёт кругом от десятков образов со всех сторон. Слишком много эфира сгущается в воздухе, слишком много источников энергии. Сосредоточиться сложно, но закрываю глаза, послушно пытаясь высмотреть нужную Мар Де Гиру часть города. Вижу горящие судна – кажется, на одном из них был спригган, но не знаю, жив он или похоронен под обломками.        Нужный образ находится не сразу. Вижу..       — Брешь в магическом барьере… — открываю глаза и указываю в нужную сторону. — Там один из дюжины.        Мар Де Гир усмехается и кивает. В ту сторону он отправил Сейру и Кьёку? Нам надо избавиться от спригган, чтобы никто не был на пути Драгнила и Зерефа.       — Эй, рыжевласка! — поднимаю взгляд на Кэтсуми. Комично повиснув в воздухе вниз головой и показательно весело улыбаясь, она указывает в сторону. — Вражки к нам не проберутся! Мы же победим, да?       — Конечно, — улыбаюсь в ответ уголками губ.        Мар Де Гир рядом насмешливо хмыкает. Да, это звучит наивно. Наступление Арболеса только началось. Не сразу обращаю внимание на крупицы песка, гонимые ветром по земле. Взгляд просто цепляется за них со смутно формирующимся вопросом: это ещё откуда? Задумчиво слежу за ними, тянусь к Марде, чтобы обратить на себя внимание.        Песок ударяет в лицо, вынуждая резко зажмуриться и нелепо прикрыться руками. Потоки песка ураганным ветром окучивают всё тело, иссушая, сковывая, чуть ли не пожирая. Сквозь дичайший шум слышу рваный крик Кэт, но не могу разомкнуть и глаз, чтобы найти её. Смутно мелькает видение смеющегося мага, погружающего Магнолию в свой Мир Песка. Наивно было думать, что взрывы Шакала так легко убьют одного из Спригган… Ноги начинают подкашиваться, как ощущаю на талии сильную руку, резко притянувшую к себе. Мар Де Гир закрывает меня от потоков, не давая им навредить хрупкому человеческому телу – его самого, кажется, песок не иссушает, – после чего легко отталкивается и сквозь песчаную бурю запрыгивает на крышу ближайшего дома. Слабо щурюсь, пытаясь что-то разглядеть, сжимаю края его пальто в кулаках, боясь, что меня просто снесёт. Но буря охватывает всю Магнолию, не важно, насколько высоко мы поднимемся…       — Темпестер, Торафузар, — едва разбираю слова Марде. Он приложил из кулака указательный и средний пальцы ко лбу, телепатией связываясь с подчинёнными, — песчаный маг нам мешает. Избавьтесь от него.        Хотела бы я сейчас поднять взгляд и посмотреть на Марде… Теряю дар речи, когда в настолько тяжёлых ситуациях он держится так, будто не буря песчаная накрыла его, а надоедливое насекомое мимо пронеслось. Крепче сжимаю друг с другом губы и утыкаюсь в грудь Марде. Всё только началось, я не столкнулась ни с одним врагом… Но хочу, чтобы это всё уже закончилось.        End POV – Феникс        Азир смеётся. Кому-то хватило силы уничтожить полсотни боевых небесных крейсеров. Конечно, такого никто не ожидал, однако… На этом всё. Он закрывает глаза, наслаждаясь мягкими прикосновениями своего песка. Песок хороший. Он иссушит тела волшебников, убьёт их неспешно. Всё так просто. В его мире песка место только ему. Всё остальное неважно.        Внезапно контролируемые им потоки бури сменяют своё движение, и Азир распахивает глаза. Кто вмешался в его стихию?        Резкий огненный столб сбивает с ног, но Рамал мгновенно изворачивается, уворачиваясь от пламени. Перед его глазами предстаёт человек. Нет, не человек… Этериас. Один из тех, кто пошёл против императора.       — Надо же, ты двигаешься в моём Мире Песка?        Азир ухмыляется и разводит руками, указывает на красоту безжалостной бури, выдержать которую не должен быть способен никто. Однако смуглый этариас напротив него не поражается увиденному. Равнодушный взгляд проходится по магу, и Темпестер сухо бросает:       — Я – демон бедствий. Твоя жалкая буря мне не страшна.        Азир продолжает ухмыляться, но сводит брови на переносице, и в глазах его вспыхивает живая ярость.       — Демон бедствий? А… Жалкий этериас, проигравший Хвосту Феи? Идёшь против меня?        Наверное, эти слова должны были спровоцировать Темпестера, но они звучат для него не более значимо, чем едва уловимые приглушённые голоса волшебников где-то в стороне.       — Это должен спрашивать я, — равнодушно замечает Темпестер.        Как же жалко… Этих магов боялись Хвостатые? Из-за них начали бояться за свои жизни? После победы над Тартаросом они смеют опасаться таких жалких магов, которые не превзойдут и Врата Ада?        Сплошное разочарование.       — Не трать время, Темпестер!        Голос Торафузара громовым раскатом врывается в сознание ушедшего в себя Бессмертного.       — Не собираюсь, — отзывается он.        Рамал не планирует терять уверенность, но факт, что в следующий миг смуглый этериас буквально растворяется в его песках, сводит в напряжении всё его тело. Не было человека, способного коснуться его магии и не погибнуть. Не было того, кто может слиться с его стихией. Но перед ним не человек. Азир разворачивается в последний миг, блокируя удар с ноги Темпестера, но этериас мгновенно припадает к земле, как бы присаживаясь на корточки, и выбрасывает вверх ногу, ударяя мага снизу вверх по подбородку, что голову Азира откидывает. Его пески, его буря покорно избегает Темпестера, не причиняя ему вреда и даже помогая скрыться. Разве возможна такая мощь? Что за проклятье позволяет подчинить себе такой мощный поток магии? Движения Бессмертного хаотичные, он быстр, и лицо Рамала искривляется, песчаный маг стискивает губы, распахивая глаза шире, будто это может помочь уловить движения демона. Темпестер возникает прямо перед ним. Азир застывает на миг. На равнодушном лице демона перед ним… Ухмылка.        Демон бедствий был создан повелевать самыми страшными бурями. Зереф полагал, что сама природа должна быть способна уничтожить его. Взрывы огня, раздирающие ураганы, что угодно внешне красивое, но способное разорвать на куски. Не важно, с каким бедствием столкнётся Темпестер, когда он сам и есть бедствие. Бессмертное чудовище, чьё оружие – целый мир. Пески закручиваются, кто-то из волшебников наверняка не может стоять на ногах. Вполне возможно, что это мешает и некоторым этериасам. Ограничивает видимость, во всяком случае. Но не Темпестеру. Азир адаптируется – иначе не был бы он членом дюжины – и контратакует. Если против демона бесполезна буря, не значит, что бесполезны сами пески. Увернувшись от очередного выпада, Азир взмахивает рукой вверх, и пески резко смыкаются вокруг Темпестера, лишая его движения. Этериас рвано дёргается, порываясь уничтожить оковы, но, словно затвердевая, пески стремятся задушить его, сплющить, превращая в кашу эфирное тело, и Азир позволяет себе холодную ухмылку.        Ещё чего… Он здесь не сдохнет из-за каких-то неудавшихся демонов императора. Он должен вернуться к дедушке с победой. С уничтоженным Акнологией. Какое право Рамал имеет дохнуть, когда война только началась?        Но на лице скованного демона бедствий сохраняется ухмылка, что смотрится на холодном лице чудовищно, почти пугающе уродливо – Азир напрягается всем телом. Это нечеловеческий оскал, пусть лицо человеческое. Нужно прикончить демона, пока не стало слишком поздно… Рамал вскидывает руку… Его рот распахивается в немом крике, выгибает, когда на спину приходится удар, лезвием разрывающий его спину. Он не видит, как хлынула кровь, даже не чувствует боли. Перед глазами всё заплывает, он грузно падает на землю, едва разворачивая голову…       — Почему… — хрипит он.        Массивный этериас смеряет его хладнокровным взглядом. Его зрению наверняка мешают пески… Но он выжидал, пока Азир полностью сосредоточится на Темпестере…       — Чёртовы демоны…        Разве они работают вместе?       — Слышь, а ты знатно бесишь…        Азир с трудом поднимает взгляд, ощущая, как чудовищной болью взрывается спина, парализует тело, и лишь магия продолжает бушевать, не усмиряясь от потери сил Азира, страх или же ярость которого не дают ему сдаться. Но над ним, будто в насмешку, возвышается ещё один этериас. Его янтарные глаза горят фактически безумием, и Азир не сразу находит силы отвести от него взгляд – замечает кошечку-иксида, что сильно жмурится, лапками до боли вцепившись в плечо демона. Так сосредотачивается на них поплывшим взглядом, не видит, как Торафузар демоническим лезвием рук разрывает пески на Темпестере. Демон бедствий теряет ухмылку – всё кончено. Он медленно открывает рот и выдыхает. Азира подбрасывает вверх, и рану на спине пронзает адская боль раскалённого металла, что вынуждает песчаного мага едва не закричать сквозь до боли стиснутые зубы.       — Твои пески мешают лётной деятельности, — кричит Шакал, указывая большим пальцем из кулака на Кэтсуми, и не имеет значения, что Азир не может этого видеть. Шакал скалится. — Но после этого ты вряд ли скоро сможешь забавляться!        Шакал клацает зубами, и мощный взрывной поток накрывает Азира, не позволяя ему вновь сдержать надломленный крик.       — Кха-ха-ха!        Буря стихает далеко не сразу, но сохраняющие стремительно развеивающиеся остатки магии пески оказываются не в силах укрыть своего Песчаного Владыку. Рамал падает на землю обожжённым, тяжело и хрипло дышащим, словно вот-вот последний вздох сорвётся с высушенных губ.       — Если все спригганы такие слабаки, это жалко, — раскидывает руки в стороны Шакал.       — Даже с этим магом пришлось повозиться, — чеканит Торафузар. — Не зазнавайся.       — Эй, вы… — этериасы оглядываются на тихий, дышащий злостью голос. Розововолосый юноша заставляет их инстинктивно замереть. — Какого чёрта вы творите?! Это наша битва!        Демоны молчат. Нацу и стоящие рядом с ним волшебники, у которых наконец-то получается разглядеть поле боя, напряжённо замирают в ожидании ответа. Демоны смеются над ними? Поэтому молчат? Игнорируют? Нацу стискивает зубы, оскаливаясь.       — Я…зир…        До ушей огненного дракона доносится слабый шёпот теряющего сознание Азира, что произносит имя дедушки, не зная, придёт ли в себя или уже не очнётся.        Нацу был к этому готов. Готов не просто бороться, но убивать, если это позволит ему защитить семью… Это война. Но зачем убивать, если враг повержен? Нет, Рамал ещё жив, но очевидно в критическом состоянии.       — Сволочи… — выдыхает Нацу сквозь стиснутые зубы.        Старик, разве можно быть заодно с этериасами? Чем ты думал? Чем думала первая?        Шакал прекрасно слышит этот яростный шёпот, но не меняется в лице. Уголки его губ опустились, глаза помутнели, скрывая и всякие нотки безумия, которые другие так легко видят в янтарных глазах. Кэтсуми на плече упорно протирает глаза лапками, что-то бурчит себе под нос, и Шакал даже не чувствует раздражения с того, что она на нём виснет. В эту секунду он не чувствует ничего. Перед его глазами бой с огненным шаром. Первая встреча с ним. Та заклинательница духов, маленькая убийца драконов, чёртов синий кошак… И это чудовище. Тот, кто смог ввергнуть самого взрывного этериаса, демона книги Зерефа, в ужас. Тот, кто поборол его проклятье.        "То чувство, что он не человек… Всё встало на свои места…"        Всё это время Нацу Драгнил был мастером Тартароса. Грёбаная неудачная шутка. Мастер, который уничтожил их самостоятельно. Эй, Мар Де Гир, а как так вышло? Шакал не додумался спросить раньше: какая такая воля E.N.D.а побудила создать гильдию? Это с самого начала были вы, а, король? Гениальный стратег. Знал, что этериасы никогда не объединятся, если только не самый великий демон изъявит свою волю. Да чтоб тебе, Мар Де Гир, было так же паршиво, как Шакалу сейчас! Взрывной этериас никогда не полагался в полной мере на E.N.D., он был готов и самостоятельно довести дело до конца. Но он всё же не одно десятилетие, столетие с другими этериасами стремился к одной цели: воскресить сильнейшего огненного демона. А он никогда и не желал возрождения. Он не был запечатан в книгу. Он стоит сейчас перед ними, не зная ничего об их желании. Он смотрит на них яростным взглядом, лишённым всего, что этериасы хотели в глубине души увидеть в сильнейшем.. товарище?        Их мечты возносились к Зерефу. Вернуться к Зерефу мог помочь только E.N.D. Но ни E.N.D.а, которого они желали вернуть, ни Зерефа, которому возносили молитвы, – ничего никогда не было. Была только книга, которую лелеял Мар Де Гир. Была ложь, в которую они поверили без всяких оснований. Фактически, они едва ли отличаются от тех же фанатиков, уверовавших в образ бессмертного чёрного колдуна, которого никогда не было.        Шакал ненавидит Зерефа. Шакал ненавидит Нацу Драгнила. Шакал ненавидит себя, потому что даже это ложь.       — Да в чём ваша проблема?! — взрывается Нацу, не выдерживая этой тягучей тишины.        Слишком тяжёлая. Иррационально тяжёлая. Нацу не понимает, почему начинает так нервничать под взглядами этериасов. И взгляды-то эти понять не может, чёрт, да что происходит?!       — Что вы…        Нацу распахивает глаза, когда резко из-за спин демонов выпрыгивает подчинённый Азира. Он замахивается на Темпестера, и Нацу рефлекторно хочет броситься на перехват, как всегда делает при виде врага. Однако его опережает Торафузар, что мгновенно закрывает согильдийца, точным быстрым движением обезвреживая врага – не сравнится с Азиром, а уж тем более демонами.       — Вот чёрт!        Нацу мигом разворачивается, как слышит движение и понимает, что отвлёкся и со спины на него нападают.        Огненный поток со стороны резко ураганом откидывает от Драгнила врага, и Нацу ошеломлённо оглядывается. Темпестер с нечитаемым выражением лица опускает руку, которой только взмахнул. Огонь не только сбил врага, но и слегка задел Нацу, не вредя ему, но неестественно мягко окутывая. Почему… Почему этериас защитил его? Товарищи из Хвоста Феи, кажется, совсем не разделяют его замешательства – они уже плюнули на демонов и сосредоточились на подчинённых Азира. Нацу же не может… Ничего не понимает… Это будто вовсе не те демоны, с которыми он сражался год назад.        "И ради него… мы положили наши жизни?…" — думает Темпестер. И неужели с самого начала… Всё же не было никакой надежды?..        Flashback        Темпестер не особо молодой демон. Идея использовать бедствия явно крутилась в голове создателя, раз Темпестера он создал раньше некоторых других этериасов. И, возможно, это также причина, почему Темпестер давно потерял интерес к своему назначению. Что-то внутри продолжает скупо верить в создателя, желать возвращения домой, но сам он не считает нужным продолжать то, что не имеет смысла. Демон бедствий, в противоположность своему страшному прозвищу, расслабленно лежит в тени деревьев. Его демоническое тело отпугивает и животных: проклятье окрашивает его тело от кончиков ног до середины живота чёрной силой, что кривыми линиями скользит по торсу. Та же ситуация с руками, что покрыты чернотой от пальцев до предплечья. Верхняя часть его оголённого торса чиста, плечи широки. Копна волос, борода, нечеловеческие, а скорее животные чёрта лица сразу позволяют опознать в нём демона. Что же… Темпестер особо не гадает, как его находят…        К нему подходит массивный этериас. Кожа отливает фиолетовым, на руках огромные проклятые лезвия, но Темпестер сразу понимает, что это не всё. На демоне перед ним штаны, обувь, плащ – он в размерах должен быть куда больше…       — Ты принял облик, скрывающий твою эфирную форму, — сухо заговаривает Темпестер. Демоны никогда не нуждались в формальностях, — глупо.       — Это позволяет скрывать силу. Не время выставлять её напоказ, — отвечает демон. Его острый взгляд впивается в Темпестера строго оценивающе. — Я Тёмный Торафузар. Король Преисподней Мар Де Гир приказал создать гильдию демонов книг Зерефа Тартарос, и поэтому собирает этериасов. Я пришёл за тобой по его приказу.       — Мне всё равно, — равнодушно говорит Темпестер и скрещивает на груди руки. — Я не заинтересован в желаниях Мар Де Гира.       — А мне всё равно на твои отговорки, — басит Торафузар. — Сильнейшие демоны собираются во имя создателя. Это то, ради чего мы живём.       — Если бы это было так, — закрывает глаза Темпестер, — но это чушь. Демоны разбросаны по всему свету. Как думаешь, почему создатель это допустил?       — Создатель ждёт нашего возвращения, — беспрекословно отрезает Торафузар.        Ждёт? Темпестер не знает, правда ли это. Что-то внутри него соглашается со словами Торафузара, но Темпестер не первое десятилетие игнорирует странное чувство в себе. Нечто, с чем он был создан. Он не видит цели.        Выдох. Торафузар вскидывает лезвие, блокируя ураганный поток, которым Бессмертный постарался его убрать.       — Уходи. Меня не интересуют другие этериасы, — бездушно, словно и вовсе неосмысленно, говорит Темпестер.        Темпестер стремительно прыгает, уворачиваясь от удара Тёмного, и приземляется за его спиной.       — Будешь драться? — сухо уточняет демон бедствий и выпрямляется.       — Мне приказано привести тебя. Я буду верен своему долгу.        Торафузар разворачивается, смотря на этериаса перед собой, что задерживает на нём взгляд. Долг, значит…       — И что дальше? — Темпестер закручивает себя вихрями и резко оказывается перед Торафузаром, но он уходит от удара.       — Неужели ты сам не понимаешь? — грозно бросает Торафузар. Насколько же безответственны многие демоны?       — Не вижу смысла, — не меняется в лице Темпестер. — Мы не можем вернуться к создателю. Десятилетия скитаний тебе об этом не сказали?        Года сменяются один за одним… Снова и снова. Времена года ничего не значат, не помогают отсчитывать время бессмертным созданиям, люди умирают и рождаются, проживают свои бесцельные жизни, не беспокоясь о странных тягах, которые преследуют этериасов – это только их проклятье. Напоминает бесконечный водоворот одного непрекращающегося дня. Не важно, куда идти. Создателя там не будет. После всех скитаний, бессмысленных и жалких, Темпестеру кажется не таким и плохим уснуть в тени деревьев и забыть о навязчивой боли в груди. Жалком стремлении к родителю, который может их даже не ждать…       — Наш долг… — начинает было Торафузар, но демон бедствий обрывает его – в глазах мелькает тень раздражения, оттенок разочарования в том, что искал столько лет.       — Долг ничего не стоит, если ничего нельзя для него сделать.        Для человека такие слова были бы подобны безжалостной молнии, уничтожающей всякую веру. Но для массивного этериаса эта молния не сильнее дуновения ветра. Он вырастает перед Темпестером и наносит мощный прямой удар кулаком вперёд – Темпестер слегка отклоняется, и удар приходится на дерево. Оно падает, этериасы же останавливаются, глядя друг на друга.       — Возвращение E.N.D.а – вот, что мы можем сделать! — возвращение E.N.D.а?.. Темпестер мало о нём знает. Только что он лучшее творение создателя. Лучшее и потерянное... — Король Преисподней нашёл его книгу, — Темпестер едва уловимо шире раскрывает глаза. Книгу огненного этериаса?.. — Мы должны собраться и вместе выполнить свой долг! Во имя создателя и его сильнейшего демона.        Если Мар Де Гир нашёл E.N.D… Тогда шанс и правда есть?.. Ведь огненный демон приведёт их.. домой?… Темпестер расслабляется, но не отводит взгляда от Торафузара. Вот как, значит… Тёмный видит, что настрой демона бедствий изменился, и разворачивается. Время возвращаться. Темпестер молча следует за ним. В Тартарос.        End Flashback        Зереф… Любовь к тебе воплотилась в стремлении этериасов к невозможному. Ты наблюдал за сборником своих книг все эти столетия. Ты знал, что они собрались вокруг E.N.D. Знал, что нет E.N.D.а в книге. Так о чём всё это время были их молитвы?        Этериасы оставляют волшебников самих разбираться с пешками. Они уходят, не оглядываясь на Нацу Драгнила, что кидает им вслед напряжённые взгляды. Неважно, что они останутся для тебя врагами из Тартароса… Не привыкать. В конце концов, они никогда не были любимы даже своим создателем. Они лишь его неудавшаяся попытка оборвать своё бессмертие. Они всего лишь те, от кого он избавится в этой войне. Или же…        Шакал мрачно хмыкает. Имей в виду, создатель. Во всяком случае, они уйдут только вместе с тобой…