Последнее желание

       Что, если никакого смысла никогда не было? Если всё с самого начала было игрой.       — А я и не думал, что ты придёшь на встречу со мной, — спокойно отмечает Зереф, расслабленно заходя в пещеру и подходя к сидящему мужчине с густыми синеватыми волосами. — Вот, как ты обычно выглядишь, — Зереф улыбается, так расслабленно, почти безразлично, в противовес собственным словам. — Как твоя рука, Акнология?       — Чего тебе, тёмный волшебник?        Акнология почти выдыхает эти слова. Взгляд суров, но создаётся ощущение некой усталости, как если бы всё уже давно ему осточертело.       — Ты жаждешь разрушений, но бездействуешь. Твоей силы хватит, чтобы захватить мир, стоит только захотеть. Но ты не хочешь. Мне непонятны твои принципы и мотивация.        А мир ему не нужен. Да и никогда не был нужен. Что ему просторы, которые он способен рассечь с невероятной скоростью. Что ему хрупкие недолгие жизни земных существ. Когда-то, возможно, он хотел жить для этих существ, но сейчас внутри бушует кровожадное и тёмное нечто. Он по-напускному расслаблен, но все мышцы ноют в предвкушении разрушения.        Он даже не помнит, всегда ли так было.       — То же самое могу сказать о тебе.        Акнология говорит в тон волшебнику, но будто бы огрызается. Бессмертный маг сотни лет бездействует и, более того, разрушений самих по себе не желает. Загадка похлеще, на взгляд Акнология.        Мотивация должна быть, правда?        У них должны быть цели, всё должно иметь хоть какое-то значение – не просто же так они столетиями бродят по залитой кровью земле.        А впрочем, люди и сами прекрасно справляются, и не нужно вмешательство дракона или мага.        Только кто сказал, что так будет всегда?       — Я не принимал участия, ведь так и не смог определиться: встать на сторону людей и сражаться с тобой или встать на твою сторону и сражаться с людьми.        Зереф закрывает глаза, говорит, улыбаясь чуть более живо, будто что-то в собственных мыслях позабавило его. Акнология слушает внимательно, но никаких эмоций не отражается на лице.       — Но, кажется, сам вопрос поставлен неверно, — продолжает Зереф, и улыбка пропадает с его лица, — уничтожить и тебя, и людей… — Зереф открывает глаза, смотрит в сторону. Блеска жизни в глазах нет, только беспросветная скука, абсолютное безразличие к собственным жестоким выводам. — Такова оказалась моя миссия.        Акнология сильнее сводит на переносице брови, и в его глазах вспыхивает что-то недоброе. Встретившись с ним взглядом, Зереф вновь расслабленно улыбается.       — Ты ведь этого и жаждал. Серьёзного противника.        Жаждал ли? Акнология не знает. Сознание пульсирует, и будто кровавые пятна взрываются перед глазами.        Он всего лишь пьян от вкуса смерти.       — Я исполню твоё желание. Скоро придёт время финальной битвы между драконом, бессмертным и человеком.        Глаза Зерефа окончательно опустели, заостряясь в мрачном жестоким взгляде, будто тень опустилась на него.        Губы Акнология сложились в ухмылку, оголяющую острые зубы.        Предвкушение. Пусть будет так.        Акнология чувствует драконов. Если честно, это всё, что его по-настоящему волнует. Яркие энергетические поля, драконья сила, живущая в человеческих телах. Он прислушивается к собственным ощущениям, вопящим инстинктам и чувствует, как загорается неодобрением, смешанным с предвкушением.        Они здесь.        Драконы, не заслуживающие жизни. Драконы, которые должны сдохнуть.        Если Акнология не уничтожит всех драконов… Что будет? Сознание трескается как стекло – была ли цель? Есть ли мотивация? Акнология не помнит, в нём этого просто не осталось. Он идёт уверенно, ведомый желанием убивать и уничтожать. Но не жалких сошек вроде людей. Драконов. Монстров. Чудовищ.        Где-то на краю сознания что-то чувствуется.        Причина была.        Некогда его сородичи, люди, гибнущие в драконьей силе. Слабые создания, которым никак не удаётся противостоять чудовищной силе огромных тварей. В драконьей магической волне гибнут все – семья, друзья, знакомые. Смелые и бесстрашные, искренние и добрые. Люди и все их чувства гибнут.        Он ненавидит драконов, лишивших его всего.        Он любит дракона, который даёт ему силу сражаться с чудовищами. Он даёт слово любимому дракону, что защитит людей и тех драконов, которые хотят за людей сражаться.        Но годы идут. Акнология истребляет драконов одного за одним, его заливает их кровью, – кровь, кровь, кровь, она повсюду! Он смеётся, чувствуя свою власть. Смеётся, глядя на останки того, чего все они когда-то боялись. Уже тогда швы на полотне сознания расходятся. Его клыки заостряются, глаза распахиваются шире, и он играет кулаками, что ногти впиваются в ладони. Это приятно. Это великолепно. Люди восхваляют героя.        Акнология – герой, уничтожающий драконов и спасающий людей.        Люди и драконы похожи. Они боятся того, чего не знают. Любимый дракон боится его. Любимый дракон хочет свободы людям, но не такой жестокой смерти всем драконам, с которыми можно прийти к соглашению! Акнология не слушает. Его лихорадочно трясёт от ожидания новой схватки. Он тяжело дышит, хищно высматривая новую жертву.        Акнология – монстр, убивающий драконов и предавший людей.        Любимый дракон пытается убить его. Он говорит, что Акнология опасен как для драконов, так и для людей. Акнология смеётся. О, он был так глуп! Ни одному дракону нельзя верить. Его предал тот, кто дал ему силу. Жалкий лицемер! Акнология убивает его медленно, наслаждаясь силой, которую у него уже не отнимут. Но Акнология всё ещё верит в людей. Люди прячут от него взгляды, но сковано улыбаются. Конечно, он их спасает. Они, глупцы, просто этого пока не понимают. Драконы, которые якобы на стороне людей, однажды восстанут и уничтожат их – вот, чего Акнология не может допустить. Люди поймут. Они одной крови.        На время становится легче. Кажется, не было никого помутнения рассудка, он мыслит трезво, как никогда. Он путешествует по миру. Вновь находит драконов, что забавляются, измываясь над человеческим ребёнком, что в слезах мечтает о спасении, бежит, будто на маленьких ножках может спастись от огромных монстров. Дракон налегке ударяет малышку, что взлетает, неестественно изгибаясь от лёгкого взмаха хвостом. Акнология широко распахивает глаза. Гнусные твари. Акнология презирает каждого из вас. Ублюдки, вы строите из себя великих, а на деле более низки и мерзки, чем многие сгнившие на дне люди.       — Превосходно. Эта девочка будет нам хорошим обедом, — говорит один из драконов, и клокочущая ненависть взрывает Акнология.        Ребёнок в крови.       — Я убийца драконов – Акнология… — вокруг Акнология собираются сгустки чёрной силы, что вбирает в себя зловонный запах драконьей крови. — Мерзкие создания, я всех вас уничтожу…        Он говорит негромко, его не трясёт в этот миг, он не слушает весёлый гогот драконов. Акнология убивает вновь и, лишь когда вокруг оказываются одни останки драконов, подходит к тельцу маленькой девочки. Молчит, ожидая, что она подаст признаки жизни. Этого не происходит. Он не решается коснуться окровавленными ладонями этого невинного чистого создания, которое не заслуживало такой участи.       — Прости, что не смог спасти тебя.        Его разрывает на части. Так силён, но всё ещё бессилен. Голая ненависть с чувством странной беспомощности съедает изнутри, и расшатанная психика снова даёт сбой.       — Я уничтожу всех драконов, — голос надрывно срывается, когда он произносит эти слова, уходя.        Эта девочка оказывается жива. Дракон узнаёт её имя и вселяется в её тельце, спасая жизнь им обоим. Существа, ненавидящие друг друга, они создают связь.        Девочка полюбила дракона. Дракон полюбил человеческую малышку.        Акнология считывает эти события, крупицей магии отпечатавшиеся на красной ленточке, что когда-то принадлежала девочке. Прошли годы. Сознание бывшего человека, способного сострадать, сражающегося за людей… Рухнуло. Он сжимает в руке ленточку, уничтожая её, и ухмыляется.       — Чушь.        Акнология не помнит, с чего всё началось. Фрагменты саморазрушающейся памяти мелькают хаотично, только раздражают. Он не помнит, каким был, не помнит, чего желал. Сейчас в сознании пульсирует только одна нездоровая мысль: всех драконов до последнего надо уничтожить. Дети драконов, гордо зовущие себя убийцами драконов, тоже должны погибнуть, иначе превратятся в тех же жалких отродий. Вкус смерти ощущается нутром, навязчивой манией играет в голове и жажда его пульсирует в венах. Акнология небывало спокоен. Он видит того, кто зовётся Богом Сереной.        Жажда разрушений лишает мыслей.

***

       Зереф улыбается, когда понимает, что Нацу близко. Интересно, а смерть тоже близко?…        Где-то сверху на него смотрит Анкселам. Бог жизни и смерти. Он смотрит на бессмертного мага, которого таковым сделал сам… Иногда Зереф задумывается: Анкселам сожалеет о совершённом? Сожалеет, что проклял юного парня? Теперь этот парень угроза всему роду человеческому.        Зереф хранит медальон с портретом двух братьев. Портрета родителей не осталось, но он, насколько позволяет память, хранит и их образы, только глубоко внутри, где бьётся что-то, похожее на сердце. Мама тепло улыбается и прижимает к мягкой груди широко улыбающегося Нацу. Младший брат маму любит всем сердцем, не может обхватить её всю маленькими ручками, но пытается, а она на это смеётся в тон папе. Папа треплет волосы Зерефу, подхватывает за плечи и прижимает к широкой груди.        Зереф зажмуривается. Вспоминать так больно, но одновременно тепло. Он погружается в эти расплывчатые воспоминания, каждый раз по новой воскрешает голоса родителей, будто даже дойдя до обрыва не хочет забывать. Боится забыть. Мама улыбается нежно, но строго сводит на переносице брови, когда сыновья хулиганят. Она надаёт тумаков, но быстро заставит Нацу рассмеяться, когда он уже примет решение обижаться на маму. Зерефа так успокаивать не надо, он спокойный сам по себе, легко улыбается на мамины возмущения и без лишней гордыни может попросить прощения. Мальчишки окружают с двух сторон папу, виснут на его руках, а он поднимает их, будто они ничего не весят, срывая с детских губ весёлый смех. Когда приходит время спать, мама напевает незамысловатую мелодию, гладя волосы то старшего сына, то младшего, а папа поправляет одеяла, чтобы они не замёрзли.        Зереф бы отказался от любого настоящего и будущего, если бы можно было прожить с их семьёй счастливо столетия назад.        Когда семья гибнет, он, наверное, и отказывается. Одержимый смертью, он не хочет признавать законы природы. Анкселам за ним наблюдает, Зереф знает, ему все об этом твердят. Только трепета не чувствует. Богам он поклоняться тоже не хочет. Боги, которых так возвышают люди, всего лишь раса могущественных существ. Но если Анкселам – бог жизни и смерти – способен управлять смертью, так, может, стоит привлечь его внимание? Зереф не знает. Боги вовсе не контролируют людские жизни. Богов можно призвать, заключить с ними сделки. Но эти существа просто живут в ином измерении. Другая раса, в целом мало чем отличается от людей, просто могущества больше. Боги не интересуют Зерефа.        Пока Анкселам не проклинает его.        Этот мальчик так желал вернуть утраченную жизнь…        Он теряет человечность.        Анкселам один из богов, кто всё же наблюдает за миром людей. Его ужасают эксперименты мальчика? Ему не нравится вмешательство в круговорот жизни и смерти? Но разве это честно? Зереф не понимает. Люди способны принести в мир новую жизнь. Но почему не могут дать её ушедшей? Ведь и счастья будет больше, если можно будет снова дать любимым жизнь. Может, Бог Анкселам испытывает его?        Зереф мучается недолго. Раз его обрекли на бессмертие, он сможет углубиться в изучение жизни и смерти. Возможно, Анкселам и вовсе вознаградил его!        Только недолго удаётся верить в то, что это награда. Зереф воскрешает любимого брата. Но уже не с целью зажить счастливой семьёй.        "Любимый братец, ты же убьёшь меня?"        Зереф улыбается. Нацу, проживи жизнь, которую не смог прожить твой старший брат. Насладись ей, как он не смог. Полюби, создай семью. Подари жизнь, не теряя человечности. Люби, не убивая. Улыбайся, не ненавидя.        Поднимает взгляд, видя летящего Нацу, что уничтожает ряды армии Зерефа. На сердце появляется иррациональное для такой жестокой картины тепло.        Сознание Зерефа ломается. Прости, Нацу. Ты не сможешь получить то, чего для тебя желает старший брат. Не будет у тебя любви, семьи и счастья. Не будет беззаботных улыбок. Потому что умрёт Зереф – умрёшь и ты. Но это ничего, Нацу. Будут жить твои любимые. Ты же этого хочешь? А проклятые разными проклятиями братья погибнут, забирая с собой тьму, что столетиями создавал Зереф. Погибнут все демоны книг Зерефа – этериасы. Созданные во имя смерти, они перестанут быть угрозой для людей. Те, что здесь, те, что раскиданы по миру. Всё хорошо, они никому не навредят. Многие созданные на крови Зерефа артефакты потеряют свою силу, а те, что останутся, рано или поздно будут уничтожены. Видишь, как хорошо, Нацу? Взмахни рукой. Всё закончится.       — Не мог дождаться встречи с тобой, Нацу.        Прерывает бессмысленную бойню Зереф. Расслабься, младший брат. Тебе незачем сражаться с его армией, убивать кого-либо, кроме Зерефа. Не трать силы попусту. Вложи все силы в гибель того, кто начал войну.       — Здесь мы и попрощаемся, — Нацу сдёргивает бинты с руки, — Зереф.        Нацу Драгнила перестают интересовать солдаты. Нацу пришёл за Зерефом, и как же его злят все эти недомолвки. Странно смотрящие на него этериасы, бессмысленная война, которая приносит только боль его близким, чёртов Зереф, который вечно говорит непонятные вещи. Пошло всё к чёрту, это пора закончить! Нацу улыбается. Ты же этого хотел, Зереф? Поставим точку. Закончим череду нелепых встреч. Нацу ещё возвращаться к друзьям и решать, что делать с воскресшими этериасами. Ну никак не до тебя.        Зереф хочет, чтобы все ушли. Это разборка между двумя братьями. Это последняя робкая надежда, что младший брат оборвёт осточертевшее бессмертие. Надежда загорается ярче так же, как рука Нацу с символом короля огненных драконов.        Такая мощь… Оборвёт и бессмертие, правда?        Бой начинается быстрее, чем ожидалось. Нацу больше не раздумывает, не тратит время на разборки в чувствах этого сумасшедшего. Он вкладывает мощь Игнила в свои удары, сжигает вражеские заклинания, стремится уничтожить источник тёмной силы. Зереф ловит удар за ударом, пока на его лице не появляется улыбка. Ловким движением оставляет глубокую рану на щеке младшего брата. Впервые за долгие годы в груди бьётся сердце в порыве пылающих чувств. Даже эту ярость на лице Нацу видеть так приятно. Противоречивые чувства концентрируются в Зерефе, но сейчас это кажется правильным. Не может не быть противоречия, когда ты ждёшь смерти от руки того, кого всем сердцем любишь.        Только попытка убить Нацу тоже честная. Иначе проклятье Анкселама убьёт Нацу за него. А Зереф не хочет раньше времени смерти дитя Игнила. Игнил, ты столько сделал для двух братьев… Спасибо.        Зереф улыбается шире, когда видит в Нацу Игнила. Слёзы срываются с его глаз, когда он поднимает взгляд. Игнил, Анна, Лейла, Мавис, любимый младший братик… Благодаря вам всем всё скоро закончится. Закончится череда неразумных смертей, погоня за смертью. Одержимость смертью изживёт себя. Может быть.. Люди даже научатся ценить жизнь. После мощнейшего удара Нацу Зереф с трудом стоит на ногах. Ещё удар – и правда получится.        Но что происходит? Зереф не хочет уходить, не раскрыв правды. Нацу, сможешь убить его, зная, что он твой брат? Зереф даже не знает, хочет открыть правду, потому что желание умереть борется в противоречии с желанием жить или потому что хочет напоследок увидеть хоть намёк на на что-то забытое в глазах Нацу. Мысли слишком сильно путаются. Желать гибели себе или всему миру… Разве есть что недозволенное для бессмертного чёрного мага? Зереф подталкивает Нацу к этому осознанию: если не убьёт императора спригган, всё может стать намного-намного хуже. И всё же срываются с губ заветные слова:       — Моё полное имя Зереф Драгнил. Я твой старший брат.        Нацу застывает, широко распахивая глаза. Но Зереф не видит детского блеска в его глазах. Глупо было на это рассчитывать, хотя и хотелось. Впрочем, куда там. Нацу даже верить в это не хочет. Зереф продолжает, рассказывая, как драконье пламя сожгло их родителей, как погиб сам Нацу. Младший Драгнил всё же напоминает ему ребёнка. Он недоверчиво смотрит на него, сильно хмурится, едва не на шёпот переходит, отклоняясь назад.       — Что ты несёшь…        Зереф идёт до конца. Открывает и Нацу его настоящее имя – Этериас Нацу Драгнил, E.N.D.        Нацу на миг накрывает ужасом и только крик Хэппи помогает взять себя в руки. Нет, верить этому безумцу последнее дело! Нацу огрызается, вспоминает всё, что знает об E.N.D., чтобы доказать – член Хвоста Феи не имеет к огненному демону никакого отношения! Но аргументы подходят к концу. Игнил не убил огненного демона из любви к нему. Тартарос основал Мар Де Гир, ссылаясь на волю E.N.D.а.       — Я человек! — кричит Нацу. — И вообще, разве E.N.D. не та рыжеволосая девчонка?! — взмахивает руками в попытках отогнать невидимые оковы, мешающие сделать лишний вздох.       — Феникс? — приподнимает брови Зереф, материализуя в руке книгу огненного демона. — Конечно, нет. Впрочем, у вас с ней есть кое-что общее…       — Я НЕ E.N.D.! — криком перебивает названного брата Нацу, и тот вздыхает, отпуская книгу и пробивая её лучом магии. Сердце Нацу сводит в чудовищной боли.       — С тобой всегда было сложно спорить…        Ностальгия мешается с раздражением. Взрослый мальчик, Нацу, когда же ты научишься слушать? Зереф уже не остановится. Нацу, если ты решился убить его… Понимай, что это будет стоить тебе жизни. Иначе, согласись, незнание будет так нечестно…

***

      — Эти взрывы, Мар Де Гир… — тревожный голос Феникс тонет в доносящемся грохоте.       — Нацу Драгнил спешит разобраться с создателем, — хмыкает Мар Де Гир, будто ничего особенного не происходит.        Феникс недовольно поджимает губы и ускоряется, пытаясь сообразить, какого чёрта нацепила на себя платье. Она не Сейра или Кьёка, для которых любая одежда не представляет ни пользы, ни вреда, потому они могут надеть хоть шпильки и платья и сражаться, как ни в чём не бывало. Феникс даже не Эрза, Мираджейн или Люси. Люси юбка и туфли не мешают (дело привычки?), а вот Эрза и Мираджейн спокойно перевоплощаются. Феникс, не задумываясь, оделась в тон, только вот она не привыкла сражаться в принципе, не говоря об остальном. Радует, что широкий каблук устойчив, но даже так бежать особо не получается. Начинает злить и тот факт, что Мар Де Гир идёт за ней, не пытаясь обогнать, не отпуская колких комментариев по поводу её скорости. Почему он вообще молчит? Разве сейчас не происходит то, чего он так желал? Нацу, E.N.D., сражается с Зерефом. Сейчас всё решится, а Мар Де Гир, точно специально, лениво оглядывается, не обращая на взрывы и толики своего царского внимания. Кому это вообще важно – Мар Де Гиру или Феникс?        Возмущаться тоже смысла нет. Проведя с этериасами больше года, Феникс неплохо представляет, как они могут себя повести в той или иной ситуации. Если она что выскажет сейчас Марде, в лучшем случае напорется на снисходительную ухмылку, в менее хорошем случае на тонну насмешек, в худшем… Вздохнув и сжав кулаки на алом плаще, Феникс слегка задирает юбку, чтобы перепрыгнуть небольшую речушку. До Зерефа так далеко, ну они же не успеют! Феникс всё же оборачивается к Мар Де Гиру… Что странно замер у небольшой речушки, смотря на неё. Феникс, вероятно, поспешила с мыслями о том, что разобралась в поведении этериасов.       — Мар Де Гир?.. — холодно окликает Короля Преисподней. Руки дрожат от нервов.       — Желаешь скорейшей смерти создателю, всевидящая девочка?        Брови Феникс непроизвольно ползут вверх.       — "Желаю" – громко сказано. Я хочу остановить войну и этот круговорот ненависти в принципе. К тому же это ваша цель, а я… Я с вами.        Отчего-то интонация кажется менее уверенной, чем раньше. Мар Де Гир сухо приподнимает бровь.       — И как всевидящая девочка себе это представляет?        Растерянность чувствуется всем естеством. Феникс могла ожидать подобных вопросов от членов Хвоста Феи, от некоторых демонов из Тартароса, да хоть от кого, но не от Мар Де Гира. Особенно, сейчас. Исполнение его заветного желания, ответ на его молитвы – всё здесь. С минуты на минуту это может свершиться. Разве не должен он страстно желать поспешить? Воочию увидеть гибель создателя? Увидеть, как спадают с него цепи заложенного в генах кода, ощутить наконец свободу? Феникс просто не понимает.       — Мар Де Гир, я вас не понимаю… — всё же говорит она, когда не находится с ответом.       — Каким всевидящая девочка видит своё будущее? — задаёт очередной сбивающий с толку вопрос абсолютный демон.        Впервые за долгое время Феникс смотрит на Мар Де Гира так отстранёно и непонимающе. На его лице нет привычкой ухмылки, какой-то стеклянный взгляд слишком пристален, что становится неуютно. Слышны звуки сражений, а они нелепо стоят посреди какого-то леса, Мар Де Гир задаёт не характерные для него вопросы, а Феникс кажется, что она просто сейчас тронется умом. Её сводят с ума мысли о сражении Нацу и Зерефа, а Мар Де Гир спрашивает её о будущем.       — Я… — она приподнимает руки, но в каком-то бессилии вновь их опускает. — Мар Де Гир, я не могу мыслить спокойно, когда прямо сейчас решается судьба Зерефа. К чему этот разговор?        Феникс ничего не может прочитать по лицу абсолютного демона. Мар Де Гир отталкивается от земли, наконец перепрыгивая речушку, и медленно подходит ближе. В его глазах затягивающая бездна, Феникс страшно потеряться. Король Преисподней бестактен, он проникает в её сознание, и она даже не сразу это осознаёт. За смешанными паникой мыслями и правда таятся картины, о которых Феникс втайне мечтает. Война заканчивается, и они с этериасами путешествуют. Берут её с собой, остаются с ней навсегда. Рядом Мар Де Гир, которого Феникс всё ещё не знает так хорошо, чтобы успокоиться. Хочет знать больше. Безоблачное будущее, в которое грешно верить.        Феникс резко пристыжено отводит взгляд. Как же не хотела, чтобы абсолютный демон узнал о её по-нелепому банальных мечтах. Чёрт возьми, зачем тебе это, Марде? Не мог найти другого времени посмеяться над хрупким девичьим сердцем? Феникс хочется как черепахе спрятаться в панцирь. Даже в такое страшное время Мар Де Гир не оставляет в покое её хрупкие человеческие идеалы. Неужели ему жалко позволить надежде в её сердце расцвести?        Непривычно осторожное прикосновение всё рушит. Феникс замирает, сверля взглядом грудь демона, когда его пальцы цепляют прядь её волос и заправляют за ухо. Кончики пальцев задевают щёку, и Феникс аккуратно поднимает взгляд. Выражение лица Мар Де Гира не изменилось. Холодный взгляд вынуждает её ёжиться. Становится страшно. От этого взгляда тоскливо. Хочется броситься в объятья дьявола, прижаться к нему, взмолиться, чтобы не смотрел так… Феникс задыхается от его взгляда. В глазах Мар Де Гира бездна, в которую он стремительно падает. Хочет, так хочет протянуть ему руку… Но он не схватится. Феникс сжимает на плечах Короля Преисподней плащ, подаётся к нему, безмолвно открывает рот, хочет что-нибудь сказать, будто это может помочь…        На лице Мар Де Гира появляется ухмылка. Вроде, такая же, как всегда. Но в ней кроется надлом его эфирного искусственного сердца. С минуту на минуту создатель может погибнуть. Мар Де Гир вглядывается в тревожные, блестящие невыплаканными слезами глаза всевидящей девочки… Взять от неё всё и сломать правдой, которую с минуты на минуту она может узнать. Какая глупость. Что Мар Де Гиру или любому члену Тартароса сломанное сердце этого человеческого дитя? Скоро будет исполнено их последнее желание – от руки E.N.D. погибнет создатель. Это многим важнее.        Почему тогда Мар Де Гир не спешит на поле боя? Почему хочет до хруста костей прижать к себе тело слабого человека, прочувствовать биение её сердца, сгореть с ней в одном огне? Почему в последние мгновения жизни хочет видеть не ужас на лице предавшего их создателя, а улыбку на лице заклинательницы дьяволов?        Девичьи пальцы дрожа обхватывают полы пальто Короля Преисподней. Она робко тянет его на себя, призывая наклониться, и, когда он поддаётся, прижимается своими губами к его. Это не похоже ни на один поцелуй, что между ними был. В нём нет грубости, животной страсти или даже простого чувства близости. В нём отчаяние, страх, предчувствие чего-то скорого, того, что способно уничтожить их души. Ей мерещится, что Мар Де Гир невесомо скользит ладонью по её талии, но он определённо не стал бы делать столь бессмысленных жестов как объятья.        Феникс не замечает, что звуки боя прекращаются. Только перед глазами вспыхивает образ Хэппи, что несёт куда-то в лес бессознательного Нацу. Феникс отстраняется от Мар Де Гира, распахивает глаза, но этериас уже сам вскинул взгляд, кажется, заметив команду друзей. Марде едва уловимо хмурит брови. Неужели огненный демон не справился? Мар Де Гир тут же выкидывает из головы странные мысли, а откуда-то из груди выдирает странные чувства. Он распахивает крылья, принимая только полуэфирную форму – пока истинный облик ему не нужен. Подхватывает на руки подавленно молчащую Феникс и взлетает. Он быстро ровняется с иксидом, что глухо вскрикивает и с неподдельным ужасом уставляется на него:       — Только тронь Нацу! — кричит он, слегка оттягивая друга в сторону. Обожжённые лапки и так болят, так трясутся ещё сильнее от животного страха.       — Хэппи.. Всё нормально… — останавливает Хэппи слабый голос Нацу.       — Нацу, ты как?.. — беспокойно смотрит на розовую макушку Хэппи.       — Жить буду.        Нацу переводит несколько рассредоточенный взгляд на Короля Преисподней, на названную Феникс, которую он держит на своих руках. Хэппи снижается, отпускает Нацу и семенит к реке, чтобы ополоснуть лапки. Мар Де Гир опускается следом, и Феникс осторожно встаёт на землю. Она смотрит на Нацу, но таким видит его впервые. Чуть потускневший взгляд выдаёт тяжесть чего-то, что свалилось на него. Он уже не просто тот заводной мальчишка, которому плевать на все ужасы, ведь он верит друзьям, верит в то, что защитит их. Сейчас Нацу Драгнил, повзрослевший вмиг, думает о том, что сам является угрозой своим друзьям. Что те ужасы, от которых он отмахивался, окружили со всех сторон.       — Вы знали, что я E.N.D.? — негромкий голос разрывает тишину. Феникс вздрагивает, скрещивает руки на груди. Мар Де Гир молча смотрит на того, на кого когда-то молился. — Знали, да. Чёрт, вот, что с вами было не так!        Нацу вспоминает странные взгляды этериасов, которые он ловил с их появления в Хвосте Феи. Его коробит и сейчас пристальный взгляд Мар Де Гира. Коробит так, что он снова хрипло выкрикивает:       — Но я не демон!        Мар Де Гир не чувствует ничего. Его накрывает неосязаемая пустота, понимание того, что совершенный огненный этериас даже не способен использовать всю свою силу. Он отвергает её, даже боролся бы с ней, если мог.       — Если ты не способен убить создателя, тогда E.N.D. ты или нет, не имеет для Мар Де Гира никакого значения, — холодно заявляет абсолютный демон. Но верит ли он в свои слова?        Нацу передёргивает. Оказаться этериасом… Таким же, как демоны Тартароса?.. Существа, что вместо магии используют проклятья? Взгляд Нацу падает на Хэппи. Да даже одно, что он чудовище… Но неужели с неминуемой смертью Зерефа.. он тоже будет должен умереть? Покинуть всех друзей, свою семью.       — Это правда? — вдруг бросает Нацу, в упор глядя на Мар Де Гира. Демон сухо выгибает бровь. — Что гибель Зерефа станет гибелью его демонов.        В глазах Мар Де Гира бездна. Феникс хотела протянуть руку, чтобы не дать Марде упасть. Но обрыв рушится прямо под ней, и она стремительно уходит в пустоту, чувствуя, как бьётся об острые стены пропасти её треснувшее сердце.       — Что… — ей отчаянно хочется верить, что она ослышалась.       — Правда, — ухмыляется Мар Де Гир, чуть щурясь вглядываясь в странно беснующийся огонёк в глазах Драгнила. — Этериасы живут благодаря эфиру Зерефа. Создание жизни у людей связано на крови, а у создателя и этериасов на эфирной связи. Потому мы связаны жизненной связью.       — О чём вы… — глухо шепчет Феникс.       — К тебе это не относится, всевидящая девочка, — отмахивается от неё ладонью Мар Де Гир, — ты потеряешь силу, вероятно, будешь ослаблена какое-то время. Но не более того.       — Так она не этериас? — удивлённо шепчет Хэппи.       — Нет, — переводит взгляд на иксида Мар Де Гир, отчего Хэппи спешно семенит к Нацу. — Она человек.       — Чего? — округляет глаза Нацу и переводит взгляд на Феникс.        Феникс резко срывается с места, хватает за пальто Марде и разворачивает его, заставляя посмотреть в свои глаза.       — Что это значит?!        Она кричит. Голос срывается, сердце колотится бешено, и ей кажется, что она вот-вот начнёт задыхаться. Мар Де Гир иронично выгибает бровь, и от злости, ужаса зубы Феникс начинают мелко стучать.       — Почему вы мне ничего не сказали?! — продолжает Феникс, зажмуривается, пытается встряхнуть Марде, вытрясти из него ответы. — А как же я?! Что значит "не более того"? Куда мне идти без вас?! Мар Де Гир, да как вы можете!…        Феникс замолкает, когда Мар Де Гир грубо хватает её за подбородок и вздёргивает голову, вынуждая смотреть ему в глаза. Король Преисподней усмехается. В его глазах жгучая насмешка, он чуть щурится, как будто наслаждается чужой болью.       — Ты думаешь, это волнует Мар Де Гира, всевидящая девочка?        Феникс достигает дна пропасти. Сердце разлетается на осколки.       — Девочка, с которой мы обязаны были возиться из-за жизненной связи, полагает, что её дальнейшая судьба и правда интересует этериасов?       — Не говорите так… — голос дрожит. Впервые за месяцы рядом с Мар Де Гиром Феникс становится по-настоящему страшно.       — Или полагала… — абсолютный демон наклоняется к ней, обжигает ядовитым шёпотом ухо: — Что значишь что-то для Мар Де Гира?        Ладони Феникс соскальзывают с пальто Мар Де Гира. Он усмехается, глядя в опустевшие глаза. Феникс не плачет, стихает. Замирает старой фарфоровой куклой. Мар Де Гир отпускает её и делает шаг к Нацу, оставляя Феникс за спиной. Она не чувствует земли, теряет равновесие и оседает. Она не видит смысла даже дальше бороться.       — Э-эй… — дёргано реагирует Нацу, с трудом вставая на ноги. Вид сломленной жестокими словами Феникс, которая оказалась человеком, снова поджигает в Нацу огонь.       — Где книга E.N.D.? — холодно интересуется демон, сохраняя на лице невозмутимую ухмылку.       — Ты с ней так за что, чёрт возьми?! — выкрикивает Нацу, невольно хватаясь за всё ещё болящее сердце. — Она же твой товарищ, член твоей гильдии!       — Мар Де Гир задал тебе вопрос, Нацу Драгнил, — тон этериаса становится жёстче.       — Да плевал я на неё! — огрызается Нацу.       — Она осталась у Зерефа… — шепчет Хэппи, прячась за ногой Нацу. Мар Де Гир иронично усмехается, прикрывая глаза.       — В ней твоя жизнь, огненный демон, а ты оставил её своему врагу. Какая человеческая глупость.        Мар Де Гир, более не обращая внимания ни на одного из присутствующих, уходит. Краем глаза он видит Феникс. Она не двигается, даже не поднимает на него взгляда.        Забавно.        Людей так легко обмануть парой грубых слов.        "Мы не врём", — говорила когда-то Сейра Феникс. — "Демоны предельно честны в своих желаниях. Нам незачем лукавить, изворачиваться и забываться во лжи, как это делают людишки".

Не дыша, чтобы согреть и согреться; Где душа? Наверное, спряталась в сердце… Ну, решай, так ведь легко ошибиться, Убежать или по полной влюбиться.

       Разве сказал Мар Де Гир неправду? Что ему человеческая девушка. Какое дело до её глупого сердца, которое она, как и многие люди, которых он видел за столетия, так беспечно отдаёт в чужие руки. В его руки. Руки эфирного демона.

Уходи! Там, ведь, в пути будет страшно, Пропади! Или рискуй и не важно, В темноте, так обнимаются души, Что может быть лучше…

       Для Мар Де Гира в этом людском мире всё было по-своему абсолютно. Но эта несносная девчонка всё испортила.        Что разумного в желании касаться её разгорячённой кожи и смотреть в глаза, скрывающие за спокойствием счастливые искры?

А глупая девочка просто хочет, Просто хочет счастья в пол первого ночи, Чтоб глаза в глаза, а земля уплывала, Чтоб кругом гроза, а любовь согревала, Танцы до рассвета, залипнуть, влюбиться, Высоко взлететь, никогда не разбиться, Хочет навсегда чтобы, хочет навеки Просто раствориться в своём человеке..

       Феникс мало что по-настоящему ценила в своей жизни. В ней просто раньше ничего не было. Ни семьи, ни места, куда она могла вернуться, ни людей, с которыми можно поговорить. Она наблюдала за Хвостом Феи, но не могла бы ничего для них значить, и они значили для неё ровно столько, сколько значат потрясающие герои книг – недосягаемые, но такие прекрасные.        Впервые с детства она чувствует, что любит кого-то. И всех дорогих её сердцу существ ей предстоит потерять со смертью того, кто втянул её во всё это.        За что ты так поступил с ней, Зереф?… Как это могло произойти… Ты хотел, чтобы она поняла твоих этериасов, и всё только затем, чтобы отнять их у неё?

А ты ещё помнишь, нет? Какой была наивной, Кричала: «На помощь», когда чувства лавиной, Смотрела открыто, не умела не верить, Теперь сердце разбито и как его склеить?..

       А может, это Феникс зазналась? Посчитала себя большим, чем являлась. Поверила в прикосновения Мар Де Гира, в ночь, когда открылась ему без страха, не ожидая того, что будет для него всего лишь временным интересом, который он оставит так же, как начал изучать.        Феникс хочет зареветь навзрыд, но не получается. Снова не может получить облегчения через слёзы. Остаётся снова ломаться на части.        В её жизни ничего не было. Кажется, ничего и не появилось.       — Ты в порядке?..        Плеча Феникс осторожно касается разгорячённая ладонь. Она медленно, с трудом, будто её накрыла толща воды, поднимает взгляд на Нацу. Он как-то тяжело дышит, ему, кажется, нехорошо самому. На лице Феникс появляется искажённая улыбка.       — Жить не хочется. Но выбора нет.        Нацу передёргивает.       — Не говори глупостей… Из-за слов этой демонической задницы ещё убиваться.        Нацу успокаивает её или себя? Феникс не особо реагирует на его слова, и Нацу хмурится. Вдруг представляет, что он, такое же чудовище, уходит, а его друзья, уничтоженные правдой, вот таким взглядом смотрят ему вслед. Хмурится сильнее, до морщин.       — Ты же человек?.. Неужели тебя не пугает, что они этериасы? Убивали своих же товарищей. Да ещё и Зерефом созданы – в них едва ли есть человечность.        Не пробудится ли такая бесчеловечность в самом Нацу? Вот, что его тревожит. Примут ли его таким друзья? Не навредит ли он им, не станет ли угрозой своей семье. Нацу страшно возвращаться к товарищам. Страшно открыть правду. Хэппи слышит друга, чувствует, о чём он спрашивает по-настоящему. Прижимает к голове ушки и подавляет всхлип.       — Почему это должно пугать меня? — брови Нацу взлетают вверх. Феникс медленно поднимает взгляд к безмятежному, как в насмешку, небу. — Не имеет значения, демоны они или люди. Я… — Феникс зажмуривается и прячет лицо в ладонях, качая головой. — Я просто не могу… Не могу потерять их. Нацу, я люблю их. Я люблю Мар Де Гира.        Нацу и Хэппи шокировано переглядываются. Неужели есть то, за что можно полюбить тех, кто когда-то чуть не погубил всю их семью? Разве можно любить того, кто прямо сказал, что она их не волнует?       — Не время сдаваться, — шепчет Феникс, но острый слух Нацу улавливает каждое слово. — Я не оставлю их. Не сейчас.        Феникс поджимает губы, а на лице Нацу появляется намёк на привычную широкую улыбку. Вот она настоящий член гильдии.        Но это значит… Человек, дракон или демон… Это и правда не важно? Может, даже наоборот. Если сила E.N.D. способна уничтожить Зерефа, то, значит, может стать силой, что защитит его друзей? В конце концов, даже если всё, что сказал Зереф, правда, Нацу останется Нацу. Если Феникс может полюбить этериасов, значит, не такие они и монстры, какими запомнились. Нацу не простит им вреда своей семье, но…        Феникс непонимающе моргает, когда Нацу подхватывает её за предплечье и вынуждает принять устойчивое положение.       — Ну всё, хорош сопли размазывать!        Нацу ярко улыбается, хотя Феникс и чувствует не ушедшую тревогу в нём. Слабо улыбается в ответ. Становится чуточку спокойнее. Когда-то она мечтала так общаться с тобой, Нацу.       — Айя! — улыбается Хэппи. — Всё будет хорошо! Мы найдём выход и со всем справимся!       — А то! — улыбается другу Нацу. — Да и так подумать: проклятья этериасов сильны. А если я их использую, то стану сильнее всех, а!       — Нацу, не пугай меня… — демонстративно прячется за ногу Феникс Хэппи.       — Ну ты предатель пушистый!        От такой картины Феникс плакать хочется ещё больше. Она качает головой и выдавливает чуть более заметную улыбку.       — Если ты готов, я могу попробовать…        Феникс вдруг замолкает, пока смотрит прямо в глаза непонимающе изогнувшего бровь Нацу.       — Что попробовать? — упирает он руки в бока, непонимающе наклоняясь в сторону.        Феникс будто обливает ледяной водой. Нацу – этериас… Но они встретились взглядами ещё там, в гильдии… Однако жизненная связь не установилась. Её взгляд падает на ладони, которые она поднимает к себе, скользит к символу Тартароса, который после слов Мар Де Гира кажется болезненным клеймом. Вздрагивает и отводит взгляд.       — Нет… Ничего.        Феникс вздыхает, но не успевает снова заговорить, как Нацу вдруг падает на неё.       — Нацу! — вскрикивает Хэппи. Феникс отставляет одну ногу назад, чтобы удержаться и не упасть, и подхватывает Нацу. — Что… Что делать? — Хэппи взлетает, касаясь лапками щеки друга. — Нацу, дурак, приди в себя!       — Марде… — срывается с губ любимое, причиняющее боль, имя. Феникс оглядывается, но тот даже ждать её не стал, отойдя уже на приличное расстояние. А ведь сам говорил от него не отходить… Феникс сглатывает, пытаясь взять себя в руки. — У вас есть врачи?       — П.. Полюшка! У нас есть Полюшка! — со слезами бросает Хэппи.       — Тогда поспеши к ней! Мы… — Феникс зажмуривается и встряхивает волосами. — Мы пока займёмся врагами.       — Да!        Хэппи хватает Нацу и взлетает. Феникс бессильно выдыхает, запуская ладони в волосы.        Если бы она не согласилась тогда выполнить просьбу Зерефа, не было бы сейчас так больно…        Мотнув головой – если бы ещё помогло выкинуть из головы неприятные мысли, – Феникс разворачивается и на тяжёлых ногах пытается догнать Мар Де Гира. Даже если она ничего не значит для этериасов.. Даже если он использовал её… Феникс не может легкомысленно подставить их под удар жизненной связью. Она дойдёт до конца. А когда наступит решающий момент… Тогда и решит, чего стоит их связь.

Слёзы сметали как волны Цветочек аленький, Мир этот такой огромный, Ты такой маленький, Только вот бой не окончен, Пусть все закрыты двери, Она всё ещё хочет, И всё ещё верит!.. "Глупая девочка" – NЮ