***
Девушка недовольно морщилась. Ей всего пятнадцать лет, а она уже докатилась до такого. Если бы у неё были сигареты, она бы давно закурила. Плевать, что она не курит, что её может стошнить, ей абсолютно плевать, она — чертов мазохист. Она уже устала от всего на этом свете. Пусть это будет лучший друг или худший враг, она оскорбит любого, ей плевать. Она держит своё внутреннее состояние за фальшивой маской приличной девочки. Она хочет быть примером для всех. Она смотрит на голую каменную стену заброшенной фабрики. Она здесь единственная живая душа в этом мёртвом месте. Она пришла сюда после школы уставшая, измученная, мёртвая. Солнце давно клонилось к закату, плавно, не торопясь уходя за горизонт. Солнечные лучи ещё отдавали своё тепло, своим светом освещая небольшой городок, и падая на бледное, от бессоных ночей и частых переживаний, лицо. Дул весенний ветерок. Она безразлично смотрела на солнечного беса, который оповещал её каждое утро о новом, ужасном дне. Она каждое утро проклинала солнце; пила кофе, шла в школу, зависала в телефоне, вроде, по-обычному делала всё, что и обычный подросток. Но это не так. Она знала почему. Её жизнь закончилась тогда, когда её лучшая подруга сказала о том, что у неё есть парень. Нет, она не подала виду, что ей стало плохо, она выдавила из себе улыбку счастья и поддержала подругу. Да она любила свою подругу. Не так как положенно девочкам. Она неправильная. Она давно это поняла, когда случайно застряла в душной комнатке, тогда она и её подруга проиграли спор на желание. Подруга сперва тихо сидела в уголочке, смущаясь от взгляда старшей, тихонечко поскуливая от напряжения. Она смотрела из-под отросшей чёлки на старшую, которая стояла у окна, тихо вздыхая. Старшая осторожно повернула голову в сторону, чтоб одна часть лица была повёрнута к девушке. Она бросала пылкие взгляды на девушку, хмуря брови от мрачного вида комнаты. Она отвернула голову, смотря на серое небо, что создавало приятный мрак в комнате. Она даже не заметила девушку, которая стояла у неё за спиной, рассматривая хрупкое телосложение. Та подошла ближе к старшей, можно сказать, вплотную, обвивая руками талию, сопя в чужое ухо. От старшей шло тепло, она плавилась от такой близости, будто она — маршмеллоу, а старшая девушка — горячий шоколад. Старшая вздрогнула и быстро повернулась к подруге. Девушка удивлённо смотрела на «маршмеллоу», которая расплылась в блаженной улыбке. «Горячий шоколад» зажмурила глаза. В её бедной головушке была сумашедшая буря эмоций. Она приобняла девушку, а та начала ослаблять хватку. Мир Морфея, похоже, стал утаскивать её в свои крепкие обьятия, а горячие руки старшей усугубляли ситуацию, она плавилась как шоколад от её прикосновений. Абсолютно трезвая на голову девушка быстро перетащила свою подругу на кровать. Та тихо постанывала от наслаждения. Старшая осторожно коснулась кончиками пальцев чужой, но такой родной щеки. Она наклонилась к её губам в опасной близости, выдыхая горячий воздух прямо в губы. Девушка, лежавшая на кровати, открыла свои глаза. Она смотрела в глаза девушки, в которых сверкал какой-то странный огонёк, а про себя думала: В тихом омуте черти водятся. И это была та правда, которую она скрывает. Младшая тонула в её шоколадных и про себя горько усмехалась: она хочет тонуть в них вечно. Она не знает, почему сделала это, но думает, что не зря. Младшая притянула к себе девушку, невинно целуя, сминая чужие губы. Они были сладкие, как мёд, и горячие, как их обладатель. Младшая кусала их до крови, оставляя ранки и сразу же их зализывая. А что делала старшая? Она просто застыла на месте, краснея с каждой секундой всё сильнее. Она положила на плечи младшей руки, отстраняя. Она не хотела этого сейчас. Она погладила девушку по голове, лаская как котёнка, а та стала снова отдаваться силам Морфея, не сопротивляясь. Старшая стала смотреть в окно. Опять, но ей плевать. Девушка потрясла головой, от нахлынувших воспоминаний, шипя из-за того, что она ударилась о бетонную стену. Она пыталась понять, сколько стояла здесь в раздумьях и в шоке поняла, что долго. На небе ещё можно было отличить малиновую полоску, но она была еле заметна. Она вдруг вспомнила о том, что у неё в рюкзаке лежит наполовину пустая пачка сигарет с вишней и зажигалка. Она нервно ищет эти предметы, но они словно испарились в воздухе. Но спустя минуту, она достаёт заветные вещи. Дрожащими пальцами она достаёт одну сигарету, кладя пачку в карман, зажигает драгоценный бумажный цилиндр, и неспеша втягивает ядовитый дым вредных веществ. Запах вишни успокаивает, а ночные пейзажи радуют глаз. Она прикрывает глаза, наслаждаясь гробовой тишиной в здании. Но чудусный момент портит очередной звонок. Она достаёт телефон, весьма потрёпанный, но главное сейчас — работа устройства, а эту функцию он выполняет. Она смотрит на экран телефона, а сердце пропускает удар. Время светит 22.09. Звонит мама. Больше всех она боится мамы, и на это есть весьма весомые причины. — Алло, мам. Как дела? — Привет. У меня всё хорошо. А у тебя? — Да, нормально, вроде. Долгая пауза. — Я звонила по поводу того, где ты? Ты опять с друзьями? — Да, — врёт. — Я пришла отдохнуть. Последний день всё-таки. Я поболтаю с ними и посплю у них. — Только звони сразу, если что-то случится! — Да, мам. Она сбросила вызов. Она докуривала свою сигарету. Жизнь подростка нелегка. В её глазах появился тот самый странный огонёк, и она зачарованно посмотрела на свои бледные руки. Завтра рано утром на них будут красоваться небольшие алые порезы от холодного металла ножа. Это будет завтра, а сейчас вместе с едким дымом она выпускает свою накопившуюся агрессию за весь день. В тихом омуте черти водятся. Позже Время давно показывает за полночь, а если точнее 1.39. Она гуляет по ночным безлюдным улицам, тихо бормоча что-то о сегодняшних занятиях. Она проходит мимо «Бодрого дня», заглядывая внутрь. За кассой стоит сонная девушка, пьющая очередную кружку кофе. Она провожала единственного посетителя усталой улыбкой. Эта кафешка работает круглосуточно. Наша героиня думает, что не грех выпить чашечку кофе и побеседовать с кем-то. — Здравствуйте! — девушка добродушно улыбнулась, заходя в небольшое помещение. Внутри было довольно уютно, теплый воздух комнаты согревал холодные щеки после улицы. — Можно сделать заказ?.. — Да, конечно, — девушка немного удивлённо посмотрела на бледную особу, но быстро собралась с мыслями. Она заправила за ухо выбившийся золотой локон, который щекотал лицо. — Чтобы Вы хотели в эту лунную ночь? — Я бы хотела кофе с молоком и двумя кусочками сахара, — она ВСЕГДА знала, что хотела для самой себя. Она разглядывала девушку. Она была довольно милая, с нежными чертами лица. На вид ей было лет двадцать пять. Девушка за кассой быстро сделала заказ, не проронив и слова. — А можно с вами побеседовать?.. — Олеся. Ну можно было бы, — Олеся вышла из-за кассы, удивленная поступком молодой школьницы. Её карие глаза смотрели с усталостью, но она пыталась это скрыть. — Позволь узнать, как тебя зовут? Они сели за маленький столик, с двумя барными стульями. — Меня? Даша, — девушка сделала небольшой глоток от своего напитка, но недовольно нахмурилась, потому что обожгла свой язык. — А как у тебя дела? Откуда ты? Сколько работаешь? — она потёрла свои глаза. — Когда домой пойдёшь? — У меня дела в порядке, только устала чутка, — она зевнула, машинально закрывая ладонью рот. Видно, Олеся хорошо воспитана. — Ну, я из Иркутска. — она кинула недовольный взгляд на новую знакомую. — И не спрашивай, почему я приехала в эту, как ты скорее всего скажешь, глушь. Мне просто сложно жить в таком быстром темпе, как там. И там сложно найти место работы, — Олеся тяжело вздохнула. — Ты же спросила сколько я здесь работаю, да? Здесь я работаю пару месяцев. Сюда обычно добрые люди приходят, но бывают и грубияны. И моя смена закончится через… — смотрит на свой смартфон. — Через пять минут. Тебя пора идти? Она заметила, как Даша начала вставать, положив на стол пару рублёвых купюр. Это было где-то двести рублей, хотя заказ был меньше ста рублей. Она перевела взгляд на золотоволосую девушку. Дарья усмехнулась. Она взяла листочек бумаги и ручку и написала свой номер телефона. — Напиши или позвони мне, я всегда на связи! Без сдачи, — она придвинула ближе и купюры, и листочек. Девушка одарила её смущённой улыбкой, открывая дверь, собираясь выйти, но остановилась в пороге и произнесла фразу, гулко разносящиеся по всему помещению: — Auf Wiedersehen! ¹***
Наше время Я проснулась в холодном поту, который неприятно холодил кожу. Пару минут я просто пыталась понять, задавала вопросы: где я? что случилось? Поняв, что да как, я, наверное, треснула бы себя по лбу, но расслабленные конечности не хотели хоть как-то двигаться. Тогда я, тихо прокиная всё на свете, встала на ноги, чуть не свалившись снова и направилась к небольшому озеру, у которого мы остановились на ночлег. Я пыталась вспомнить, что было вчера, но это было сложно сделать из-за того, что воспоминания нахлынули на меня и затянули с головой. Кое-как отогнав старые мгновения истории своей жизни, я опустошила голову от ненужных сейчас мыслей и начала вспоминать прошлый день: наша компания придумывала план, всё это в дороге мы подробно обсуждали, потом мы пришли к этому чистому озеру, приготовили поесть, съели это и пошли на боковую.Вроде ничего такого, чтобы вызвать эти воспоминания. Хотя… Я вспомнила! Лена, когда мы остались одни, подняла тему наших отношений. Понятно, почему это приснилось. Но я до сих пор обижена на неё из-за того парня. — Не спится (это у автора лучше бы спросили, а то она пишет по ночам, как сейчас)? — голос заставил вздрогнуть. Он пробирал до костей, понемногу оседая в сердце. Лена подошла ближе, садясь рядом с девушкой, напрягшейся каждой клеточкой тела и разума. — С тобой сейчас всё в порядке? А то ты сидишь здесь одна-одинёшенька, в этом лунном свете… Кстати, луна у нас всегда в лёгкой дымке. — Я сюда пришла недавно, и, вообще, какое тебе дело? — спросила я, пытаясь оттолкнуть иопку, пальцы которой пробрались под свитер, не встретив никаких преград. Да, я люблю Лену. Да, я хочу жить вместе с ней. Да, я бы душу продала за неё. Но она не говорит, что чувствует. Она просто действует и всё. Поэтому я и отталкиваю Лену. Когда она плачет, хочется обнять её, закрыться от всего мира и просто шептать на её ухо всякие нежности, вызывая небольшой румянец на щеках. Я бы прошептала ей на ухо: L’esprit cherche et c’est le coeur qui trouve.² Но я пока не могу это сделать. Это не в моих чёртовых правилах. Она должна сперва открыть мне своё сердце, пока моё ещё не утеряло той влюблённости. — С тобой точно всё в порядке? — Лена нахмурилась. Ей явно не нравились перемены в настроении лучшей подруги. Она прищурилась, немного склонив голову набок, выжидающе смотря на меня. — Даша~а, ну-у ска-ажи-и по-оче-ему-у! — девушка растягивает гласные, сладко тянет моё имя, из-за чего мне становится как-то не по себе. — You're cute when you're confused.³ — Это неправда! — я смущаюсь, из-за чего младшая умилённо смотрит, тихо хихикая. Она улыбает сухими губами, глядя в мои полуоткрытые глаза. Лена в них видела ту бездну, в которой она очутилась два года назад. Глаза старшей для неё, как короткая смерть, которую она переживает каждый раз, когда вновь окунается в эту бездну. — Давая просто полюбуемся этим ночным небом. POV Автор Они лежали на берегу кристалльно-чистого озера, в котором отражалась луна. Элиатропка прикрыла глаза, наслаждаясь тишиной, впервые за это долгое время. Она слушает шумное дыхание своей судьбы, которая обязательно произойдёт. Вымшние силы об этом знают. Даша чувствует кончиками пальцев прохладную росу. Сейчас она полагается только на органы осязания. Она растворяется в этой сладкой неге, не замечая ничего вокруг. А на неё смотрит Лена, будто прожигая в ней взглядом дырку. Её лицо выражает спокойствие и тихую опасность. Наверное, Вы спросите почему? Да, всё просто! Потому что, когда Даша курила, она часто ввязывалась в драки неравной силы, не в её пользу. На её лице всегда была скрытая опасность, и ещё этот непонятный огонёк, который всегда блестел в глазах, когда она знала, что выйграет очередную уличную драку. И как думаете, что было? Правильно, девушка выигрывала каждый бой без правил. И Лене это в какой-то степени нравилось. Сейчас же Дедовская Коала Даша лежала с той же опастностью на лице. Это было странно, хотя это ей могло об голову что-то ударится, и Лене началось чудиться. Но, если присмотреться, то можно увидеть опасность, которой она год назад так пугалась, что даже после того, как уйдёт её, в тот момент, личный кошмар, колени дрожали от той властности и ужаса. Девушка, даже не может подумать, откуда могли взяться те гнев и отчаяние. Она любила, только поэтому и терпела её присутствие, не вызывая на очень серьёзный разговор. End of POV Автор Я — сама опастность. Я живу смертью. Я — убийца чужих сердец. Это был мой девиз. Хотя он и сейчас остаётся, но я использую его редко. У меня нет той внутренней вражды, ведь тогда я была другой. Меня разрывало между миром реальным и воображаемым. Сейчас я стала более жизнерадостной, но, конечно, я чувствую себя лучше, когда могу расслабиться или послушать любимую музыку — в такие моменты я забываю обо всём на свете. Я пытаюсь осмыслить, что за мир у нас вокруг. Что сущесвуют четыре основные стихии: огонь, вода, земля и воздух. Это те стихии, без которых мы, наверное, не выжили бы. Огонь — без огня невозможно было бы не только развитие человечества, проблематичным было бы само его существование. Вода — это жизнь, и нечего здесь добавить. Земля — планета, на которой существует человечество, его среда обитания. Воздух — стихия мироздания, духовное начало. Да, мир устроен не так просто, как кажется. Я открыла глаза — начинает светать. На земле тепло и так уютно, что всё тело как будто примагничивается к земле, не желая вставать. Я повернула голову набок. На земле рядом лежала Лена-иопка, тихо дыша, осторожно шевелила губами в тихом бормотании. Я невольно улыбнулась — уж слишком это мило-няшно. В сон клонило очень сильно, поэтому официально объявляю утро сна открытым! Только для кого это, я не знаю, но спать хочется, и глаза слепаются, и веки тяжелеют, и слышать уже ничего не получается, и… Несколько часов спустя Где-то на другом конце королевства Садида поют птицы, пахнет утренней росой, мать будит своего ребёнка, оповещая о начале нового дня. Да, вот это была бы жизнь… Но, конечно, это не у нас в лесу. В этой никому неизвестной, Богом забытой, земле. Да, у нас тоже поют утром птицы, тоже пахнет свежей, утренней росой, но нет, у нас все на ногах, сонные, невыспавшиеся недогерои, которые состоят из группировки: Ева-мать или «почему мне надо быть с этими недоразвитыми?», Гроуви-меня-тошнит или «я что-то не понял?», Юго-где-Адамай? или «где мой покой?», Амалия-мне-всё-равно-я-принцесса или «я не знаю этих странных людей», Руэль — «я сплю, меня не тревожить», Адамай — «хто я» или «хелп ми», Марина — «кто все эти люди» или «меня здесь нет», Лена — «я вас всех не знаю» или «меня нужно в дурку», Даша-алкоголичка или «мой мозг умер» — вот вся наша компашка, которую нужно отправить на самоизоляцию в дурку. Короче, никто не выспался, а меня с Леной около озера нашли и покрутили пальцем около виска, мол, «совсем дебилы бессмертные, спят на голой земле, простудиться можно, хотя, вы и так отмороженные». Хотя, как я могу говорить, что все не выспались. У нас выспался только Руэль, он встал на час позже, чем все остальные, но никто не отчитал его за это: у всех были свои дела. Поэтому, он со спокойствием встал и куда-то ушёл, но вернулся с едой. В принципе, у нас изначально была еда, но мы её довольно быстро съели. Сейчас же мы просто наслаждаемся едой, которую Руэль «любезно» отдал, а не спёр себе. Этой еды было много, поэтому было достаточно для хорошего завтрака. Я пила только сок, потому что мне нужна жидкость, а не пища. Я и так сыта. Лена, которая сидела справа от меня, жевала какую-то сладкую булочку. — А ты помнишь как мы познакомились? — тыкает локтем в бок, довольно мыча. — Это было в первом классе, верно? — Да, — коротко говорю, больно впиваясь ногтями в ладонь — не очень хочется продолжать этот разговор. Да и к чему он? — Потом в пятом классе я перешла в другую школу, в шестом ты перешла ко мне, и мы были до десятого… — ей неприятно говорить о их гибели и гибели сестры. — А зачем вам ходить в школу? — вдруг спросил король элиотропов. Он удивлённо покосился на нашу парочку. — Это место заседаний королей? — Нет, Юго. Школа — это место, где получают знания. — ответила старшая сестра, она привыкла к подобным вопросам. — Я училась в университете, а перед этим в школе. Знаешь, там я получила много***
У Эхо Она безразлично смотрела на пейзаж перед её потускневшими глазами. Он был тусклый и хмурый, как её настроение, которое стало меняться. На тонких ветвях деревьев сидели птички, но они были другие, что ли неживые и безжизненные. Весь мир стал серым, из-за какой-то чертовки, которая настраивает всех против неё, против Эхо. И это ей что-то напоминало, что ли. Я люблю тебя! — в сотый раз повторяла отчаившеяся энирипса, которая правда любила, но её любимый никогда не говорил ей: «Я люблю тебя!» — Оропо, что ты собираешься делать? Элиотроп, который был копией оригинала, повернулся к женщине. Он не будет отрицать, если его, конечно, спросят, что он использовал её. Да, Оропо любил, но по-своему выражал эти тёплые чувства. Он должен у неё кое-что, что она, Эхо, должна будет это исполнить. — Можешь мне пообещать одну вещь? — Оропо смотрит, вглядываясь в жёлтые глаза, ищя ответ на вопрос. Энирипса прикрыла глаза, закусывая нижнюю губу и еле заметно кивает. — Я чувствую как исчезаю из этого мира, и из-за вчерашнего приступа головной боли, я увидел отрывок из будущего. Там была девушка из другого мир, она может помешать нашим планам. — Какая девушка? — Эхо не поняла, о чём он только что сказал, но девушка. Она почувствовала ревность, которая текла по венам, что свойственно адреналину. Но ещё страннее прозвучало «из другого мира.» — Из другого мира? Что за нелепица! — Она — элиатроп, который был перенесён в другой мир под названием «Земля». — он вздохнул, хотелось просто забыть и всё, но это все равно не давало покоя. — Нам надо её убрать. — Нет! Нельзя так делать! — Эхо — энирипса, которая лечит, спасает от смерти, а не убирает с шахматной доски пешки. — Если её убрать, может случиться то, чего не очень-то и хочется! — Тише, успокойся, — Оропо приобнимает её, гладя по спине, вызывая волну приятных мурашек по телу. — А сотрудничество? — она тихо говорит, чтобы не нарушить этот приятный до жути момент. — Может стоит попробовать?.. — Нет, не лучше, — Оропо встаёт, собираясь уходить. — Я дам тебе время, — медлит смотря на Эхо. — Тебе лучше отдохнуть, поспи немного. — Я люблю тебя. Она согласилась, потому что любила. Любила его всем сердцем, души в нём не чаяла. А он гад. Бросил, как дешёвую ненужную куклу. Токсин, после происшествия в пезере, Эхо отправила её в одинокий и далёкий путь. Токсин сопротивлялась, но ушла буквально на следующий день, пока энирипсы не было в их убежище. Она оставила записку, со словами:Приветствую тебя, Эхо! Надеюсь, ты не будешь скучать по мне и плакаться в подушку. Я тебя помню только из-за Оропо, и хорошо, что нас ничего не связывает. Надеюсь, ты меня быстро забудешь и не будешь лезть ко мне в личную жизнь. Было весело. Наши дороги разошлись, и теперь у нас конечная. Наверное, мы больше не будем пересекаться. Токсин.
Обидно, но она в чём-то права. Их ничто не связывало, кроме сумасшедшего элиотропа Оропо. Никто ни по кому не скучает — у каждого своя новая жизнь в этом мире. И Эхо тоже. — «Почему сейчас? — думает энирипса, проклиная все на свете. — Почему на мою долю выпало столько проблем? Я убила ни в чем неповинных в этом заговоре, людей. Да, я казалась безумной, но я просто исполняла свою роль в этом театре!» Ей надо встретиться с ними и заключить, хоть и невыгодную, с какой-то стороны, сделку, но это будет правильное решение. Она не монстр. Она — энирипса, развитое существо. Где-то в лесу Наша отважные герои «нам в дурку» спокойно шли, весело смеясь очередной шутке и громко разговаривая. Они могут спалиться, и им точно не дадут пощады. А Лена даже говорила: «Халява, приди!» Но одному присутствующему было не до смеха, и это была я. Короче, сейчас я была депрессивным человеком. Ни одна мысль не давала оптимизма. Все они были серые, скучные и какие-то больные. Больные, потому что в них были травмы, а значит была и кровь, хотя я люблю пить кровь из нижней губы, когда там ранка. У крови такой, знаете, металлический привкус, что очень вкусно. Мы вышли на какую-то большую зеленую поляну, среди густых деревьев. Мы подумали, что это неплохое место для привала. Надо было размять ноги. Ну, это мне надо было. Я спокойно сидела на мягкой траве, слушая смех — это снимало тревогу, которая трещала в висках, не давая расслабиться. В кустах был слышен шорох, что напрягало сознание. Я вскочила на ноги, отходя назад и вставая в боевую стойку. Лена заметила моё поведение, метнула в мою сторону взгляд. Наши глаза встретились, и она как будто поняла меня. Она встала, но не приготовилась нападать, сомневаясь в своих действиях. Из кустов вышла она. Я нахмурилась. Хотелось врезать ей по лицу, но я держалась. «Надо действовать по плану,» — напомнила я себе. Сейчас она выглядит безобидно, но это пока. Все встали с насиженных мест. Они готовились к любому ходу. Но они прекрасно помнили план, что, если честно, нервировало. — Можно с вами поговорить? — неожиданный поворот событий. Почему Эхо хочет поговорить? — Мне надо кое-что сказать. — Да, — я ответила ей. Мы, когда свой план обсуждали, решали, кто будет говорить, и выбрали меня. Везёт! — Что ты хочешь сказать нам? — Давайте забудем наши старые обиды? — Эхо перевела дух. — Просто, если мы будем их помнить, мы не сможем построить светлое будущее нашим детям. Я уйду, чтобы вы обо мне больше никогда не услышали. — Хорошо, но ты обещаешь сдержать своё слово. — энирипса поклялась. — Ладно, удачи тебе! — И вам тоже! — Эхо, как в Гарри Поттере исчезла по своему желанию. — Как ты!.. — хотел было возмутиться Юго, как я его прервала: — Надо уметь прощать. Я давно её простила. — пауза. — Нам стоит поторопиться! Скоро закат, а мы тут торчим! Если хотим в замок, то ноги в руки и вперёд! Потом у них была долгая ходьба, из-за чего Юго открыл портал и впихнул всех туда. Они оказались в Садида, всех стошнило, кроме жителей мира элиатропов.