Капли

      Он чувствует её присутствие ещё до того, как она появляется у порога. Пальцы нервно дёргаются, но Арчер силой заставляет себя успокоиться. Страж Противодействия в нём реагирует на угрозу и это не может не беспокоить.       — Сэйбер, — его серые глаза сразу же фиксируют усталость и толику обречённости в её жёлтых. Каждую лишнюю царапинку, на плохо заживающем теле, новый ушиб, едва заметный на запястье. На запястье единственной руки. Он снова силой заставляет себя не поморщиться, от того, что провалился в её защите. Он знает, что она не винит его, и не чувствует вины сам. Не вина, но что-то очень близкое. Просто он… он не привык видеть её такой незащищенной. Тем более во время шестой войны, когда им противостоят Игдимилления и все их Слуги.       — Арчер, — она улыбается ему открыто. Простая улыбка без глубокого смысла, но его губы сами складываются в такую же, — ка­жет­ся, ты с на­шей пос­ледней встре­чи из­ме­нил­ся, на­вер­но это по­тому, что стал ещё бо­лее сер­ди­тым и по­хот­ли­вым?       В его сердце беспокойство, она не должна была возвращаться. Арчер понимает, что проклятая Сэйбер станет первой целью не только их врагов, но и союзников. Слишком слабая и лишённая способности использовать фантазмы. Слишком фонящая угрозой человечеству.       — А у те­бя все так же. Не как у нор­маль­ных лю­дей, — он и сам не замечает, как привычно облокачивается о ко­сяк вход­ной две­ри. Это чувство спокойствия и уюта рядом с ней, давно забытое в бесконечных кругах ада. Ада, которому он продал душу на вечно. — Нор­маль­ные де­вуш­ки воз­вра­ща­ют­ся в ли­вень под рас­ка­ты гро­ма, прод­рогшие и в сле­зах, а ты при­пёр­лась днем, до­воль­ная и, по­хоже, сы­тая.       Он не пытается быть учтивым или галантным, как с Артурией, которую полюбил. Он знает её альтернативная версия этого не оценит. Он знает, что Сэйбер раздражают его подначки, но это помогает ему не сходить с ума от сожалений и навалившегося давления. И она позволяет ему это, потому что понимает, иначе, он может просто окончательно сломаться.       — Я кла­дезь не­ожи­дан­ных та­лан­тов, — недовольно тянет она, вхо­дя внутрь и быстро осматриваясь. — Где наш су­пер-ге­ро­ичес­кий ге­рой?       Он внутренне улыбается, хотя раньше упоминание своей молодой версии бы его только разозлило или вызвало раздражение. Сэйбер буквально плещет ядом говоря о Широ, но Арчер знает. Она заботится о нём. Это нельзя услышать в её словах и наверняка даже в мыслях. Но у него есть глаза. Она всегда говорит об Эмии гадости, но продолжает защищать его, даже когда он перестал быть её мастером. Даже сейчас, она едва войдя интересуется, невзначай. Не как Слуга или Герой, как простой взрослый о подростке, сама того не осознавая.       — Ты раз­би­ва­ешь мне сер­дце сво­ей хо­лод­ностью, — он наигранно вздыхает перед ответом. — Па­ренек сей­час с Наб­лю­дате­лем в цер­кви.       Они привычно обмениваются небольшими колкостями, так словно старые друзья. Хотя… Арчер не знает, что между ними было. Что было в той временной линии, из которой была призвана она. Подсознательно он чувствует некую связь с этой Сэйбер, но не спешит с расспросами.       Но кое с чем он не может тянуть…       — Четыре дня, может быть, неделя, — она неловко убирает его руку и прикрывает чёрные вздувшиеся вены на шее водолазкой.       Ей не нужно объяснять, а ему спрашивать. Скверна разъедает её. Арчер морщится, на этот раз не может сдержаться. Он знает причину. Широ хотел спасти Сакуру от червей Мато. И когда перед ним встал выбор, он пожертвовал Сэйбер. Её никто не спрашивал, она была без сознания, после того, как они с Рин попали в ловушку. Широ возможно сожалел, но выбрал того кого хорошо знал. Это было нормально.       Не было правильного выбора. Нельзя спасти всех.        Не Арчеру было осуждать этот выбор. Он не вмешался. Он не смог защитить Сакуру в своей линии судьбы, проигнорировал сотни признаков отчаянной мольбы о помощи. Он позволил убить её. Он позволил убить всех кто был ему дорог. Хуже того, он чуть не погубил Рин и в этой линии, чуть не выжег её Цепи в слепой ярости.       Теперь напротив него проклятая Сэйбер, оба её ядра повреждены и лишь поддержка червей, позволяют ей существовать. Они же продолжают отравлять её. А он опять не сдаётся, хотя не может ничего сделать. Он неисправимый идиот.       Она не жаловалась. Просто приняла как данность. Этим наверное она ему нравилось и одновременно пугала. Ей некогда было копаться в прошлом, некогда сожалеть о том, что она должна была сделать. Проклятая Сэйбер просто продолжала действовать. Просто двигалась дальше, словно механизм, программа с имитацией человечности.       Он поспешно вспоминает. Ведь у неё был…       — Авалон? — с надеждой спрашивает Арчер, хотя внутренне уже знает ответ. Когда Сэйбер молча отрицательно качает головой, он на секунду позволяет вспышке гнева овладеть собой.       Она говорит, что не сдалась, что есть варианты. Не уточняет и Арчер понимает почему. Рабский контракт Стража Противодействия внутри вновь призывает его убить. Убить пока она ослаблена. Это так легко, она доверяет ему, всего одно быстрое движение. Арчер с горечью выпивает протянутый стакан с алкоголем, потому что его рука предательски дрогнула.       Потому что он почти убил Сэйбер. Потому что, как и всегда правильного решения нет.       Они ещё немного говорят и делятся планами. И всё что Арчер понимает, что у него опять недостаточно сил, чтобы защитить её.       И недостаточно духа, чтобы убить.       Она медленно кладёт свою руку ему на плечо и говорит, что справится. Слишком привыкла полагаться лишь на себя, слишком привыкла быть одной. Он открывает рот, но слова не выходят из глотки, как не пытайся.       Она просто кивает. Ей не нужны слова.       Им не нужны слова, чтобы понимать.       В последние секунды в её глазах отражается сожаление…

***

      Когда в конце войны она вонзает клинок в его сердце, Арчер продолжает мягко улыбаться. На этот раз его рука тверда, его клинок останавливается у самого её сердца. И он больше не сожалеет, он почему-то чувствует, что его путь завершён.       Он свободен от оков. Авалон, Утопия где любимая ждёт его.       Он передал свои идеалы. Он растворяется в каплях мелкого лондонского дождя.