Да как ты смеешь?

Небо становилось все темнее и темнее. Вызывая странную, непонятную тревогу, оно превращало обеденное время в начинающиеся сумерки. Во многих окнах и витринах загорелся электрический свет, и в воздухе повисла явная неизбежность скорого снегопада. Высокий смуглый парень стоял возле окна в своей комнате прислонившись лбом к холодному стеклу и неподвижно смотрел в одну единственную точку на улице, навалившись всем весом на подоконник. — Джеральд! Мама зовёт обедать! — Резко приоткрыв небольшую щёлку в двери крикнула резвая девчушка лет тринадцати. — Иду, — Проскрипел сквозь зубы парень не отрываясь от своего занятия. Он стоял так уже около получаса, изредка переваливаясь с ноги на ногу. Вздохнув, он перевёл взгляд с мусорного бака на противоположной стороне улицы на небо, затянутое громоздкими тучами, что так угрожающе нависли над Хиллвудом. — Джеральд, мама всё ещё зовёт тебя обедать! , — Капризно барабанила в закрытую дверь девчушка, — Выходи! — Иду, — С той же интонацией, что и в первый раз отозвался Джеральд, всё так же не шевелясь. Нескончаемый поток мыслей в его голове был так велик и неукротим, что баскетболист не мог с ними совладать. Голова понемногу начинала гудеть и он чувствовал, что скоро будет психовать от невозмутимости разложить мысли по полочкам. Зная, что ему просто нужно расслабиться и отвлечься, после обеда он собирался вернуться в школу на тренировку. — Джеральд! , — Снова раздался стук в дверь, — Мама… — Тимберли! — Рявкнул Джеральд, резко открывая дверь под носом у сестры, — Я тебя услышал с первого раза, хорошо? Не заставляй меня повышать голос! Тимберли прикусила губу, и бросив на него коварно-хищный взгляд побежала по лестнице вниз. Когда Джеральд спустился, то за обеденным столом уже сидела вся его семья. Два стула пустовали, один предназначался ему, а второй его старшему брату. Джейми окончил коллледж и недавно переехал в другой город что-бы найти работу, но родители до сих пор не могут убрать лишний стул, словно надеясь, что их старший сын вот-вот войдёт в эту дверь чёрного входа и усядется рядышком. — Сынок, если тебя позвали к столу, то нужно спускаться сразу, — Серьёзным тоном пригрозила миссис Джохансен. — Да, мам, — Поджав губы парень молча уселся на белый стул и взял в руки вилку. — Твой отец находит время, чтобы прийти домой в обеденный перерыв на работе, поэтому мы должны обедать все вместе, не заставляй нас больше ждать. — Продолжала женщина в белоснежном фартуке, раскладывая по тарелкам картофельное пюре. — Хорошо, мам, — Уперевшись локтём в стол парень подпёр лицо ладонью и снова бросил взгляд на тёмные тучи на улице через небольшое окно столовой. — Как дела в школе, Тимберли? — Отец семейства наконец отложил в сторону газету. — Как твои оценки? Тимберли поморщилась, как будто ей в рот натолкали лимонов, и пожала плечами. — Ты же знаешь, что это не ответ, — Неодобрительно покачал головой мистер Джохансен. — Всё хорошо, пап! — Его дочь улыбнулась, протягивая руку к тарелке со свежими овощами. Джеральд не успел понять, когда же эта маленькая девочка, что когда-то съела несколько коробок шоколадных черепашек, так сильно подгадив ему и Арнольду, успела так вырасти. Напротив него сидела уже не девочка, а юная леди с накрашенными ресницами и яркими ногтями. Несколько месяцев назад она каким-то образом смогла уболтать их маму на выпрямление волос. Он не знал, как это называется, но после салона красоты она вернулась с прямыми волосами и улыбкой до ушей. От кудряшек не осталось и следа. Помимо этого, он замечал, как она стала недоедать свои порции за ужином и обедом, боязливо выбрасывая остатки с тарелки, пока родители не видят. Джеральд понимал, что это самые типичные замашки девочек-подростков — диеты, стремление к идеальному телу и далее по списку, но всё же старался быть на чеку, чтобы вовремя остановить сестру, если они станет слишком часто отказываться от еды. Переведя взгляд на сестру, которая с таким энтузиазмом хрустела сырой морковью залипая в телефон, он невольно сморщился. Как можно сидеть на диете? Ему, как спортсмену, конечно же полагалась диета. Но скорее высокобелковая, а не сыроовощная. Через пятнадцать минут, когда скрежет приборов о посуду прекратился, а отец семейства засобирался назад на работу, Джеральд довольно откинулся на спинку стула выдыхая через рот. Ему хотелось упасть в свою кровать и пролежать так неподвижно несколько часов, а может даже и дней. Переварить сказанное Лайлой, может, и к решению какому-то прийти. Но если верить часам, было самое время выдвигаться на тренировку. — Я пойду, а то опоздаю, — Неохотно вылезая из-за стола заявил он. — Надеюсь, ты будешь дома к ужину. — Постараюсь, мам. Поднимаясь по ступенькам в свою комнату, чтобы забрать нужные вещи, он прикидывал, сколько ему нужно сейчас гулять, чтобы плотный обед переварился, потому что тренер строго настрого запрещал им тренироваться на полный желудок. Когда Джеральд вышел из дома, улица была заполнена шумными толпами пешеходов. 'Ну и хорошо' — пронеслось в его голове, пока он спускался по ступенькам. Наличие других людей вокруг помогало сохранять спокойствие, пока его разум атаковали слова Лайлы, положение Арнольда, которому он совершенно не может помочь и конечно же собственная глупость. Уже подходя к школе он услышал позади женский голос, выкрикивающий его имя. Резко обернувшись он увидел запыхавшуюся Ронду Ллойд. — Я бежала за тобой три последних квартала! — На последнем издыхании недовольно выругалась девушка и согнулась, уперевшись ладонями в колени, чтобы отдышаться. — Удобно, наверное, на каблуках бегать? — Усмехнулся парень и поправил рюкзак на плече. — А тебе нравится ехидничать, верно? — Как ни в чём не бывало спросила Ллойд, гордо выпрямилась и смахнула прядь чёрных волос с лица с внезапно появившимся высокомерием. — Так, ты если поспорить или поругаться хочешь, то это не ко мне, я на тренировку опаздываю, — Раздражённо добавил он сквозь зубы. — А может и хочу, — Усмехнулась Ронда. — Слушай, не заставляй меня сейчас злиться на тебя… Я и так в шоке с того, что мне Лайла рассказала. — Как она кстати? — Оживилась брюнетка. — Идёт на поправку. — Пожал плечами Джеральд, — Знаешь, она рассказала мне, что Арнольд не пытался её изнасиловать. — Рада за него. И за неё… За вас всех, в общем, — Улыбнулась брюнетка ковыряя поребрик носом элегантного сапога. — Да… — Злобно продолжил Джохансен, совершенно позабыв о тренировке, — Ты понимаешь? Лайла быстрее вышла из комы и рассказала мне о том, что так долго мучило меня, чем ты, блять, смогла выведать это у Арнольда. Ты должна была просто спросить! И всё! Толку от тебя ноль. — Заткнулся бы ты лучше! — Улыбка быстро слетела с губ Ронды, сменившись на яростный оскал., — Я делала всё, что могла! — Прокричала она, — Арнольд не очень-то откровенен и вообще разговорчив со мной. Сейчас она выглядела невероятно расстроенной. Джеральду даже захотелось обнять и пожалеть несчастную одноклассницу, ведь достаточно хорошо звал своего лучшего друга и понимал, что он просто её использовал для снятия напряжения. И его нельзя было за это винить: она знала, на что шла. — Тиши, тише, — Спокойным голосом попытался разрядить обстановку Джеральд, — Так зачем ты догнала меня? — А, — Вытирая подступившую слезу Ронда подняла глаза, — Я хотела сказать тебе, что попросила папу воспользоваться связями… Кхм… Ну ты понимаешь. Он договорился, и я внесла за Арнольда залог и, наверное, прямо сейчас его выпускают. Глаза Джеральда широко распахнулись. — Да, — Продолжила Ронда, — Иди, встречай друга. Меня он точно там видеть не хочет. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты лучшая? — Просиял Джер и обнял одноклассницу. Ронда смутилась, но обняла его в ответ. — Прости, что накричал, — Раскаялся парень. — Увидимся завтра в школе, да? — Конечно. — Ответила Ллойд с натянутой улыбкой. Как только парень начал отдаляться, на её глазах появились слёзы. Она всегда знала, что не нужна Арнольду по настоящему. Но как же больно было прочувствовать это на самом деле.

***

— Ты никогда не выйдешь отсюда, у тебя не получится! Бездарь, ничтожество, тупица! Гифальди с силой зажмурился. Снова этот голос в голове. Будто мерзкий червь, съедающий изнутри. Он вскапывает тщательно похороненные внутри себя комплексы, возвращает назад, во времена беспомощности и бесправности. Он говорит с отвратительной интонацией, и снова в памяти всплывают картинки. Раз — Сид совершенно точно уверен, что убил директора школы с помощью самодельной куклы вуду. Страх, паника, отчаянье! Хочется бежать, да подальше и не оглядываясь. Скрываться от всего человечества до конца своих жалких дней, ну, а что он ещё заслужил? Убийца… Позже выясняется, что это не так, директор в порядке, а у четвероклассника просто богатая фантазия. Ха-ха, блять. Два — Сид с ужасом обнаруживает, что его лучший друг Стинки — вампир! Всё сходится! Всё как в фильме! Он спит в гробу, и плащ дурацкий носит, и вообще… Зубы у него странные. Это не может быть ошибкой, на этот раз ему не показалось! Его нужно убить! Колом! А, нет… Арнольд открыл глаза на правду, всё же ему показалось. Ха-ха, бурная фантазия опять шалит. Три — микробы. Мелкие твари, только и выжидающие мемента, чтобы запрыгнуть на его тело и размножаться. Одержимость дошла до того, что вначале он приходил в школу в специальном антимикробном скафандре, который сильно стеснял его движения, а после и вовсе отказывался выходить из комнаты. Всё из-за чёртовых лягушек! Четыре — Сиду тринадцать, и та девчонка из параллели, наглая, но красивая и забавная, только что прилюдно отказала ему в свидании. А он два грёбаных месяца собирался с духом, чтобы пригласить её! Он ненавидит её, ненавидит себя. Он хочет сделать ей больно, но сделает больно себе. Ему это голос подсказал… В тот день он впервые порезал себе бедро, прикусывая полотенце сидя в закрытой ванной.  Параноидальные тенденции и навязчивые идеи часто отравляют ему жизнь. И сейчас — какого хрена? Он уже два дня без таблеток. Ему нужно их принимать. Необходимо! Иначе он сойдёт с ума от голосов и идей, что они ему предлагают. Но разве кого-то в участке это волнует? Он теперь никто и звать его никак, просто пушечное мясо, которое осудят, бросят в камеру и забудут на несколько лет. Такое будущее он себе представлял? Демоны в голове и сейчас говорят с ним. Они помнят всё: каждое унижение, что пришлось ему пережить из-за странных заскоков, каждое наказание от родителей за необычное поведение. Во время плохого настроения и отсутствия мотивации к чему-либо они услужливо подсовывают ему самые гнусные воспоминания, самые унизительные, от которых хочется ударить себя по лицу. Страх, боль, ненависть, гнев, зависть, неуверенность, презрение, отчаяние — постоянные спутники, если он забывает принимать лекарства, или принимает хотябы на пару часов позже, чем нужно. Сухие руки отбивают еле слышный ритм по грязному матрасу, потому что занять себя чем-то надо. Но он не хочет контактировать с товарищами по несчастью — двумя соседями по обезъяннику, с которыми делил эту грязную камеру временного содержания. Один из них, Эндрю, тихо бормотал постоянно непонятные фразы, делая перерыв только на сон и еду. Псих. Это невероятно нервировало. А второй — молчаливый, к счастью, но жуткий на вид громила в кожаной жилетке, с таким и разговаривать страшно. Только увидев его, Сид сразу решил, что тот здесь по-любому за пьяную драку или пьяное вождение какого-нибудь большого и крутого байка. Поэтому удобно устроившись на боку, обхватив подушку рукой и уставившись глазами в стену он лежал так неподвижно, пока конечности не затекали без движения. А потом переворачивался. И так уже два дня… Гифальди оставалось надеяться, что его друзья в порядке, что им получше, чем ему сейчас хотя-бы потому, что таблетки для поддержания здорового сознания им не нужны. Что навязчивая идея навредить себе не впивается раскалённой иглой в их мозг ежеминутно. Он медленно прикрыл глаза. Что же теперь будет с его жалкой жизью?

***

Будильник играл какую-то тошнотворно мультяшную мелодию, негромкую, но в ужасающей степени раздражающую. Хельга неохотно открыла глаза и глубоко вздохнула. Утро не задалось: Мириам сожгла яичницу, любимый апельсиновый сок закончился, а Большой Боб отказался подвести дочь до школы, потому что ему не хочется делать лишний крюк на машине по дороге на работу. В итоге в двух метрах от собственного дома Хельга упала, сильно ударившись коленом. Опоздала на автобус, а пока шла пешком, успела довольно сильно замёрзнуть. Да ещё и этот репоголовый кретин портил настроение. Из головы никак не шли его последние слова о том, что она ему безразлична. Она зажмурилась и повертела головой, прогоняя мысли прочь. На горизонте появилась школа. Впереди ещё один скучный и незапоминающийся день. До сих пор не веря собственным глазам, Хельга пребывала в состоянии лёгкого шока. Ей не показалось? Арнольд и вправду подмигнул ей? Радость распирала изнутри, поднимая настроение до максимума. Она чувствовала себя полной дурой, что радуется такой незначительной мелочи после их последнего грубого разговора. Он можно сказать отшил её. Фиби же отметила, что это был довольно неожиданный поворот событий. И упомянула, что Хельге нужно снова поговорить с ним. Хотя-бы о погоде или о коалах. Главное завладеть вниманием. Весь день не могла сосредоточиться на уроках, то поглядывая на Арнольда, то витая в облаках. Даже доклад по биологии, которую она так любила, не смогла рассказать. То-ли из-за рассеянности, то-ли изза отсутствия в школе Бермана, с которым должны были выступать вместе. Странно, но и Гифальди, и Петерсон тоже отсутствовали. Каждую перемену Хельга откладывала на потом разговор с Арнольдом. 'Он же никуда не денется, а мне нужно настроиться на этот сложный шаг'. Наконец, после урока математики она уверенно шагнула за порог кабинета и устроилась у окна, поджидая, пока Шотмен соизволит выйти из класса, наговорившись наконец с Юджином. Краем глаза она заметила странный ожиотаж в коридоре, но не придала этому значения. Мало ли, что там. Наверняка первогодки опять какую-то пакость устроили. Несколькими секундами позже Арнольд всё же вышел из кабинета и остановился посрежи коридора запихивая тетрадь в рюкзак. Набросив его на плечо он поднял голову и их взгляды, наконец, встретились. Между ними мелькали ученики: девочки-сплетницы, обсуждающие всякие непристойности; группка мальчиков в очках, явно из какого-нибудь клуба по физике и мистер Симмонс, согнувшийся под тяжестью тетрадей на проверку. Хельга и Арнольд стояли по разные стороны коридора и упрямо сверлили друг друга взглядами, которые не означали ничего, кроме обычного желания просверлить глазами дыру в 'противнике'. Неожиданно для них двоих к Арнольду подошёл высокий и крепкий мужчина в форме и что-то у него спросил. Патаки удивлённо, но покорно ждала, когда их диалог закончится и они смогут продолжать свои гляделки. После пары фраз мужчина внезапно вытащил из кармана значок полицейского и громко проговорил заученную фразу, доставая из другого кормана наручники: — Вы имеете право хранить молчание. Всё, что Вы скажете, будет использовано против Вас в суде. Вы имеете право на адвоката, если Вы не можете его себе позволить, то государство предоставит Вам его бесплатно. Когда Арнольда утаскивали за локоть на выход из школы под пристальным внимаем, наверное, каждого ученика школы, Хельгу прошиб холодный пот. Мир рухнул. Ноги предательски подкашивались. Она могла поклясться, что её сердце остановилось вместе с щелчком застёгнутых на нём наручников. Стояла ни живая, ни мёртвая, вцепившись в лямку рюкзака рукой. Глаза наполнились слезами, а в горле появился ком. Она смотрела на него неотрывно преданным, и абсолютно ничего не понимающим взглядом. Когда он и скрылся из её поля зрения, она разрыдалась навзрыд. Словно кто-то вытащил пробку, сдерживающую поток солёных слёз. Ей было плевать, что подумают другие. Резко захотелось ударить кого-то, выплеснуть всю свою злость. Она решительно направилась к женскому туалету с заплаканным лицом. — Захлопнись, причём немедленно! — Громко и яростно рявкнула Патаки на Кёрли, который только открыл рот, что бы что-то у неё спросить. Никто не смеет разговаривать с ней сегодня. Только не сейчас. 'Он же никуда не денется' — укоризненно кольнула мысль в голове. Ага, как же, блять! Закрывшись в своей любимой кабинке туалета она села на крышку унитаза и обхватила руками колени. Чёрт. Чёрт чёрт чёрт! Мысли вихрем вертелись в голове. Хельга нервно кусала обветренные губы, пока во рту не появился привкус металла. Она должна была что-то сделать. Иначе она взорвётся.

***

В комнату для допроса зашёл мужчина лет тридцати пяти с небольшими синяками под глазами и уставшим лицом, хотя справедливости ради стоит отметить, что одет он был опрятно. Усевшись напротив Арнольда он с громким шлепком кинул на стол папку с какими-то бумагами и демонстративно, с нескрываемой важностью изучал их несколько минут. После он заговорил. Просил по хорошему рассказать правду. Без глупейших запугиваний и прочей ереси. Его спокойный тон, расслабленность в движениях, отстранённый взгляд — все это действовало на Арнольда сильнее любых слов. Шотмен знал, что если откажется идти на контакт, этот мужчина просто уйдёт, потому что, в целом, ему плевать. Арнольда посадят в обезьянник на трое суток, ведь ровно столько они могут удерживать его без предъявления обвинений. А предъявлять им было нечего. После его снова приведут в эту небольшую комнатку и повторят те же слова той же интонацией. И, наверное, повторяться это будет до бесконечности, потому что как это точно было устроено Арнольд не знал. Он знал только то, что ему сейчас нестерпимо хочется закурить. Парень нервно сглотнул и вылупился на следователя с нескрываемым интересом. Что в голове у него? Что он знает? Что он уже узнал у его друзей? Как на них вышли? Они где-то прокололись? Были недостаточно осторожны? Их сдали? Кто их сдал? Слишком много вопросов. Ни одного ответа. К концу допроса появились рвотные позывы и головокружение. Арнольд покачнулся и вцепился в стол. Сознание судорожно билось об стены черепной коробки, пытаясь найти спасительную лазейку. Но нет, с того дна, в которое он свалился по собственной тупости, выхода попросту не было. — Так ты расскажешь мне, где вы продавали, кому продавали? Арнольд медленно, разделяя слова, повторил: — Я. Понятия. Не. Имею. О. Чём. Вы. Говорите. Ложь, и они оба понимали это. Но Уильям Голдберг, который всё же удосужился представится на десятой минуте разговора, не давил и не торопил. Дотошный сукин сын знал, когда нужно было пускать в ход кулаки и выбивать из напуганных задержанных дерьмо, а когда надо было просто терпеливо ждать. Именно поэтому он и работал долбаным следователем. Он медленно потёр глаза, и с невероятно задолбавшимся видом продолжил: — Послушай, я знаю, что ты замешан, но так же я знаю, что доказательств твоей причастности нет, кроме слов человека, который выдал вас. Ага! Мозг Арнольда словно вышел из спячки, активировался одним только предложением. Их сдали. Кто-то из их круга общения явно крыса. — Но я добьюсь своего и привяжу тебя к этому делу, — Подытожил он и довольно откинулся на спинку стула. «Замётано, попробуй», — Подумал Арнольд и нервно улыбнулся, в то время как в его голове выстраивались сотни логических цепочек по вычислению крысёныша. — Вы, должно быть, отпустите меня теперь? — С чего ты это взял? — Ухмыльнулся Уильям, встав со стула подошёл к двери и постучал в неё три раза, — Посиди ночь в камере, подумай, может, надумаешь чего. Вот блять.

***

Арнольд сидел на твёрдой лавке поджав под себя ноги и пялился в потолок. По счастливому стечению обстоятельств два его соседа-сокамерника уехали сегодня в суд, поэтому время он коротал в тишине и покое. Вчера уже наслушался их бессмысленного трёпа, хватит. Но эту тишину, которой он был бы так рад в другой ситуации, сейчас он воспринимал двояко. Голову не покидали мысли о его задержании. Точнее, хрен с ним, с задержанием этим, он знал, что выйдет отсюда довольно скоро. Но… Об этом не знали остальные. Об этом не знала Хельга. Что он помнил о ней? То мгновение, самое последнее, что удержала его память, прежде чем полицейские утащили его в наручниках на глазах у всей школы. Она. Стоит неподвижно у стены, придерживая рукой сумку. Глаза краснеют, наполнившись слезами, а нижняя губа подрагивает. Хельга не шевелится, скорее всего даже не дышит, а только смотрит на него не отрываясь, прожигает взглядом, а он пытается поймать последние секунды их зрительного контакта. Кого он сразу же начал искать в толпе глазами, как только понял, что сейчас будет? Её. Он пытался сосредоточиться на каких-то воспоминаниях о ней, о том, что происходило раньше. Были мелкие отрывки, ничего не значащие, и скорее всего ничего общего не имеющие с их общением, но соединяющие в себе одну общую картину о них. О ней. Ассоциации. Так что он помнил? Что всплывало в голове, когда он ловил в мыслях её образ? Когда представлял эти белые волосы, большие и грустные глаза? Тёплый свет фонарей, падающий снег большими хлопьями, тепло, мягкое прикосновение, желание, слёзы, чьи-то руки. Вот, наверное, и всё, что он помнил, Но это не стояло и в сравнении, даже близко не приближалось по значимости К ней К ней самой Он плотно закрыл глаза и зажмурился. Ему нужна темнота. Никаких ассоциаций. Через несколько минут железная дверь со скрипом открылась и по полу сразу пробежал сквозняк. В дверном проёме застыл охранник, толстой рукой сжимая связку ключей. У него была невероятная страсть к небрежности, к неопрятности. Это выражалось и в клочковатой бороде, скрывающей второй и третий подбородки, и в постоянно грязной обуви, и в мятой одежде, и даже в брюхе, выпиравшем из-под рубашки непонятным комом. Но больше всего Арнольда раздражали его маленькие, глубоко посаженные глазки, непроизвольно вспыхивающие, когда на горизонте появлялась абсолютно любая еда. За два невыносимо долгих дня, проведённых в этой камере у парня выработалась стойкая неприязнь к двум вещам: манной каше на воде без масла и запаху пота охранника с поросячьими глазами. — На выход, Шотмен! — Громко, Арнольду даже показалось, что прихрюкивая, провизжал охранник и специально побренчал связкой ключей, — Или ещё задержаться хочешь? Он резко встал и зашагал к двери не веря собственным ушам, ведь он был полностью уверен, что пробудет тут минимум до завтрашнего дня. В обшарпанном коридоре его поджидал следователь, что недовольно сунул ему в руку какой-то документ и ручку. Пробежавшись глазами по тексту, Арнольд понял, что ему сунули подписку о невыезде до выяснения всех обстоятельств. Охотно подписав бумагу немного дрожащей рукой он бросил короткий взгляд на свина-охранника, а после на следователя, что впился глазами в бумагу. — Эм… — Осторожно нарушив тишину подал голос Арнольд, — Я могу идти? — Проваливай, — Рявкнул следователь не поднимая глаз, — Но помни, что я всегда слежу на тобой. Уже повернувшись спиной к двум мужчинам Арнольд позволил себе заёбанно закатить глаза. Следить они будут, как же. Как будто сейчас он позволит себе такую неслыханную глупость, как спалиться хоть с чем-то незаконным. Он теперь даже дорогу будет переходить только на красный и курить в положенных местах, а не где вздумается. Получив свои вещи на вахте, которые были при нём во время задержания, он проверил всё по списку: куртка, телефон, чехол к телефону, наушники, пачка сигарет, зажигалка, жвачка, рюкзак с тетрадками и ручкой. Расписавшись за получение всех вещей и отсутствие претензий он довольно зашагал на выход, попутно размышляя о том, что довольно сложно не иметь претензий, когда тебя кидают в грязную камеру. Как будто это кому-то может понравиться! Сделав первый шаг за дверь здания, он улыбнулся, а через мгновение и вовсе нервно расхохотался. Дрожащие от волнения руки быстро вытащили телефон из чехла, и ему в ладонь упал пакетик с белым порошком. Он расхохотался ещё раз. Эти придурки, что называют себя профессионалами, даже не нашли у него два грама. Иными словами, как нереальное везение, он назвать это не мог. Арнольд стоял на крыльце временного изолятора и вертел в руке пакетик с порошком. Что делать-то? Его друзьям точно не так повезло, как ему. Теперь ему нужно найти крысу, что сдала их. Найти и всеми доступными способами объяснить, что делать так не стоит. Точно не с ним и его друзьями. Засунув пакет во внутренний карман куртки он наконец поднял взгляд на город. Такой же, как и пару дней назад. Серый, унылый, снежный, местами валялся мусор. Ничего не изменилось. Взгляд зацепился за знакомую фигуру, стоявшую на противоположной стороне улицы и неподвижно прожигающую его взглядом. Приглядевшись получше Шотмен обомлел. «А какого хрена он тут делает?» Человек понял, что его заметили, и с поразительной скоростью начал переходить улицу, приближаясь к окаменелому Арнольду. Всё, что он мог сделать сейчас, это спуститься со ступенек и ждать. Будь, что будет. — Здарова, дружище! — Неуверенно, но громко крикнул Джеральд, когда между ними оставалось около пяти метров. Арнольд насторожился. Какого хрена?! — Откуда ты узнал, что я здесь? — Недоверчиво поинтересовался вытаскивая сигареты из кармана. — Чувак, так вся школа в курсе… — С досадой пролепетал баскетболист переминаясь с одной ноги на другую и обратно. — Нет! — Резко отрезал Шотмен, — Откуда ты знал, что я буду здесь в это самое время?! — Нууу… — Бросив взгляд на сосульку на крыше высокого здания замешкался Джеральд, — Я думаю, это не имеет сейчас значения, потому что я пришёл с миром. Джеральд бросил на друга умоляющий взгляд. — Да что ты? — С нескрываемым интересом переспросил Арнольд выпуская сигаретный дым через ноздри, — И с чего ты взял, что мне не плевать? — Я надеюсь на это, — С досадой пролепетал черноволосый парень делая шаг навстречу другу. — Я был полным кретином, ты меня простишь? Арнольд презрительно взглянул на одноклассника и поморщился, словно в этот самый момент проглатывал горькую таблетку. — Ты наконец поверил мне? — Вопрос полный недоверия. — Да. Лайла мне рассказала как всё было. Чувак, я реально облажался. Джеральд посмотрел на него виноватым взглядом, было ощущение, что он сейчас заскулит, как обиженный щеночек. — Я вызываю тебя на бой на мечах. — Чего? — Непонимающе завопил Джер. — Драться будем на катанах, говорю. — Ухмыльнулся блондин. Джеральд лишь непонимающе захлопал глазами. Арнольд выдержал паузу. Его друг очевидно не понял шутку. Взвесив что-то в голове, через несколько секунд он сделал два шага и обнял друга. — Чуваааак! — Радостно закричал Джеральд, — Наконец-то. Мне столько надо тебе рассказать! Два друга шли по заснеженной тропинке в сторону городской набережной. В последний раз Арнольд был там, когда увидел Хельгу и Лоренцо, радостно воркующих прогуливаясь вдоль реки. Поэтому это место попало в его личный чёрный список, но встревать и менять направление было слишком лень. Выслушав последние новости друга, начиная от его дня рождения и заканчивая тем, что рассказала Джеральду Лайла, У Арнольда на душе практически расцвели цветы. Он был так рад послушать что-то хорошее после этих трёх последних ужасных дней. Внезапно голос Джеральда растворился где-то на заднем плане, во внимании остались только мысли Арнольда обо всём, что происходит сейчас с его друзьями. — Так вот, а я ему говорю… — Джеральд! — Он резко перебил его и стал максимально серьёзным. — Что? Что такое? — Остолбенел тот. — Мы должны как-то помочь Сиду, Гарольду и Стинки. Нужно вытащить их оттуда. — Конечно, должны. Об этом я тоже хотел поговорить с тобой. Но сначала… Чёрт, чувак, для начала объясни мне, как вы в это ввязались? Не могу поверить, что я был так слеп, не замечал очевидного… Шотмен задумался. А как это всё получилось? Началось, конечно, с банальной покупки травы у знакомых дилеров. И чем больше они покупали, тем больше понимали, какие это лёгкие деньги. Опасность. Адреналин. Ощущение большой и важной тайны. Ему сразу вспомнилось, как в какой-то момент Сид сказал 'эй, да я настоящий призрак для всех копов' после седьмого шота в каком-то баре. И они тогда смеялись. Ага, призрак, как же. Но у них действительно всё шло отлично, если бы не крыса… — Эй? — Голос друга резко вернул его к реальности. — О чём ты думал, когда начал заниматься этим, старик?! Ты был в своём уме?! — Громко выкрикнул на всю улицу Джеральд широко раскрывая глаза. — Я думал, что карабкался вверх, но оказалось, что лез прямо в жерло вулкана.[*] — Устало вздыхая Арнольд прикрыл глаза, — Я серьёзно не думал о последствиях. При этом… Я ещё легко отделаюсь. Остальным в разы хуже. — Чувааак… — Задумчиво протянул баскетболист, — Ну и в дерьмо же ты вляпался. — Знаешь, давай поговорим завтра, хорошо? — Резко подогнался Шотмен оглядываясь по сторонам, — Я хочу домой. Бабуля с дедушкой волнуются, наверное. — Да, конечно, — Вздохнул Джеральд протягивая руку на прощание, — На созвоне.

***

Арнольд стоял на крыше своего дома и глубоко дышал, наслаждаясь свежим воздухом. В иссиня-чёрном бархатном ночном небе уже зажглись звёзды, а тонкий месяц спрятался за лёгкой дымкой облаков. Уличные фонари застыли в причудливых позах вытягиваясь к небу. Одинокое дерево расположившееся через дом от пансиона, вытягивало свои ветки вверх. Они были похожи на кривые человеческие конечности, словно приглашая последовать за ними, вверх, в неизвестность. На секунду зажмурившись, Арнольд постарался прогнать прочь тревожные мысли. Ему хотелось хотя бы один вечер провести в спокойной обстановке. Его родная улица, на которой он прожил всю жизнь и на которую смотрел последние несколько минут, была совсем пустой. Люди уже давно сидят по домам, если и вовсе не спят. Свежий белый снег тихо поскрипывает под чьими-то ногами и это единственный звук, который нарушает сейчас величественную тишину тёмного времени суток. Сначала в его поле зрения попала тень. Длинная и узкая, похожая на призрак, она быстро перемещалась по тропинке. В его мыслях резко возникло воспоминание из детства: только начались школьные новогодние каникулы, он шёл домой с Джеральдом болтая о всякой чепухе и изредка потирая шишку на затылке, которую набила ему Хельга Патаки тяжёлым учебником по истории. Он всё ещё немного злился из-за этого, но лучший друг отвлекал его от этих мыслей. Резко начался снегопад, и вихрь серебристых снежинок закружил над городом, приковывая к себе завороженные взгляды детей. Тогда Арнольду было так хорошо, так уютно от осознания того, что скоро рождество, никакой школы и домашки и, главное, никакой задиры Патаки, что этот момент отчётливо отпечатался в его памяти. Тень приближалась и хруст снега становился всё более отчётливо слышен. От скуки присмотревшись на человека, бредущего куда-то в столь поздний час, Арнольд с неподдельным изумлением опознал в этом странном человеке Хельгу. Девушка целенаправленно шла напролом сквозь заметённую снегом тропинку уткнувшись лицом в свой неизменный красный шарф. Эмоции наполнили его грудную клетку и он даже улыбнулся. Хотелось закричать ей. Или кинуть в неё снежок. Или выбежать на улицу и повалить её в сугроб. Просто сделать что угодно, лишь бы завладеть её вниманием. Он достал телефон и набрал номер. Хельга затормозила и осознала, что её ботинки полны снега и ног она уже не чувствует. Телефон вибрировал в кармане невероятно настойчиво, но трубку брать не хотелось — она была уверена, что ей названивает Мириам, или ещё хуже — Большой Боб вспомнил, что у него есть вторая дочь, которая не дома в столь поздний час. Но вибрация так сильно отвлекала от раздумий, что ей пришлось достать телефон из кармана, чтобы выключить. Глаза округлились в изумлении, когда она увидела имя звонящего. Патаки поднесла телефон к уху трясущейся от волнения рукой. «Мне нравится пасмурная погода, как сегодня. Ветер, воздух свежий… А тебе?» — плавно разлился его чуть хрипловатый голос в трубке. Она не знала, что на это ответить. Поэтому они молчали. Он буквально врезался в её жизнь на полной скорости. Опять. Как только она подумала, что уже, наверное, не увидит его, как он появился снова. Как? Его же увели в наручниках на её собственных глазах. В тот момент она была потеряна. Как он ей позвонил? Вроде дают право на один звонок обычно. И он выбрал её? Но почему? И почему так поздно? Его появление рушило все планы, а Хельга пыталась держать всё под контролем. Но с ним так не выйдет. Она чувствовала это. Если они продвинутся в своих непонятных отношениях чуть дальше, чем сейчас — всё разлетится, просыпится, как песок. Ей и сейчас хорошо. Без усложнений, без драмы. Просто банальное желание прикоснуться к человеку, только лишь услышав его хрипловатый голос. Останься они сейчас вдвоем, наедине, и она бы не выдержала. Поколотила бы его так сильно, на сколько возможно, а потом обняла бы. Крепко-крепко. Брр. Выбросить же его из головы, как ненужный хлам, было и вовсе непосильной задачей. Чем больше она старалась не думать о нём эти несколько дней, тем отчётливее её сознание вырисовывало его образ. Белые волосы и нахальную ухмылку, руки с проступающими венами, длинные пальцы, держащие дымящуюся сигарету. «Ты меня слышишь?» — Повторно раздался голос из трубки. Она старалась держать трубку подальше от лица, чтобы не выдать свою панику сбивчивым и тревожным дыханием. — Слышу, слышу! — Воскликнула Хельга, и её голос всё же выдал волнение. — Как ты… Как… Как ты звонишь мне? — Пришлось подраться с сокамерниками, мне сломали пару рёбер и разбили лицо, но теперь я в тюремной больнице и тут я договорился о звонке, взамен, конечно, пришлось сделать кое-что… Но ты же не будешь меня осуждать? — ЧТО?! — Закричала Хельга на всю улицу, не веря собственным ушам. — Да шучу я, посмотри вверх. Патаки в изумлении подняла голову. Её глаза широко открылись, а брови взлетели вверх. Она на столько задумалась о своём, пока гуляла, что, наверное, впервые в жизни не заметила, что проходит мимо пансиона Сансент-Армз. Приглядевшись получше, она заметила человека, неподвижно стоящего на крыше пансиона. — Э-э-это т-ты? — Промямлила она. — Хм, думаю да, это я, — Оглядываясь по сторонам выдохнул он, — На крыше больше никого нет. — Но как?! — Долгая история. Снова повисло молчание. Оно не было неловким, скорее наоборот, они оба прислушивались к дыханию в трубке, и одновременно переваривали происходящее, глядя на силуэты друг друга. — Спустишься? — Вдруг сухо и ехидно спросила девушка, делая первый шаг в сторону входа в пансион всё так же внимательно всматриваясь в силуэт на крыше. — Хм, пожалуй. Она слышала через трубку, как он идёт. Слышала шаги, слышала скрип второй сверху ступеньки на лестнице, слышала телевизор в гостинной, который, наверняка, смотрела его бабуля. Он спускался. Он шёл к ней и не вешал трубку. Хельга слышала его дыхание. Она подошла к крыльцу и поднялась к двери. Всё так же держа телефон у уха она пялилась в эту зелёную дверь ожидая непонятно чего. Наконец дверь резко распахнулась. В нос сразу ударил запах запечённой картошки и одеколона. Арнольд стоял перед ней в джинсах и чёрной футболке, и еле сдерживал улыбку. — Приветик, — Ухмыльнулся он, наконец убирая телефон от уха и нажимая 'сбросить вызов'. — Зайдёшь? Хельга нервно сглотнула и еле заметно кивнула, но по его довольной ухмылке сразу стало понятно, что он увидел её молчаливый жест согласия. Через несколько секунд она уже молча следовала за одноклассником, минуя многочисленные комнаты пансиона и любопытный взгляд мистера Кокошки, поедающего что-то на кухне. — Ты, блять, мо­жешь так не то­пать? — Вдруг про­рычал он, рез­ко обо­рачи­ва­ясь. ­– Некоторые жильцы уже спят, ты их перебудишь! Приг­лу­шён­ный сжа­тыми че­люс­тя­ми и низ­кой, непойми откуда взявшейся яростью го­лос зас­та­вил её под­прыг­нуть на мес­те.­ — Да я иду ти­хо, как мышь, — Хельга уп­ря­мо упер­лась в его гла­за взгля­дом. — Успокойся! «Успокаивать она меня ещё будет» — рефлекторно сжались кулаки Шотмена, когда он вновь продолжил путь к своей комнате. Он не знал, как расценивать свою реакцию. Когда Хельга далеко, то он хочет, чтобы она непременно оказалась рядом. Но когда она рядом, его прямо-таки изнутри пожирает непонятная ярость и ненависть, вынуждающая огрызаться и вести себя как кретин. — Падай, — Кивнул он в сторону дивана своей однокласснице, медленно закрывая дверь и оглядываясь. Он надеялся, что увидит в своей комнате что-то, что будет являться своеобразным знаком вселенной, что-ли. Что подскажет ему, что делать. Потому что он не имел ни малейшего понятия, зачем он в принципе пригласил её. Но увы, знака не было, была лишь яркая луна на небе, её свет проникал в комнату через стеклянный потолок бросая ужасающую тень на его лицо. Он застыл посередине комнаты спрятав руки в карманы, бросая короткие, но внимательные взгляды на Хельгу, что развалилась на диване так, словно пришла в гости к своей подружане Хейердал. Он фыркнул и демонстративно закатил глаза, всем видом показывая, что он чем-то недоволен. Патаки в ответ бросила на него молчаливый, но полный вопросов взгляд, мол, что опять не так? Не найдя ответа, она быстро стянула с себя объёмный свитер белого цвета и, аккуратно свернув, положила возле себя. На ней остался лишь тонкий топ персикового цвета, джинсы и нелепые толстые носки с пандами. Арнольд замер. Его взгляд сразу остановился на её выпирающих хрупких ключицах, которые казались ещё более тонкими из-за правильно падающей тени от лунного света. Далее глаза скользили по тонкой шее, обращая особое внимание на кожу, бархатную на вид, и волосах, что отдавади красивым пшеничным цветом в тёплом свете единственного источника света — маленькой настольной лампы на письменном столе. Неожиданно для самого себя у него возникло непреодолимое, практически неконтролируемое желание потрогать, провести пальцем по её шее, прикоснуться, ощутить эту мягкость и тепло её тела. — Чего пялишься? — В резком голосе пронеслись нотки удивления. «Вот умеет же она испоганить всё» — А не твоё дело. — Отрезал парень и уселся на противоположный конец дивана. — Как скажешь, — Пожала плечами девушка, и тут же начала заваливать его вопросами: — Так ты собираешься мне объяснить, что происходит? Почему тебя арестовали? Полиция всё узнала? Что с тобой делали там? Как ты вышел оттуда? Где твои дружки, их тоже взяли? И зачем, чёрт возьми, ты рассказал мне тогда в поездке про ваши дела незаконные? Чтобы я с ума сходила? Чтобы приплести меня в вашу историю, или как? Ух, Арнольдо, не выводи меня, отвечай на вопросы! Лучше тебе ответить, для твоего же блага, или клянусь, я… Она резко остановилась и замолчала, уставившись на него недоумевающим взглядом. Ес­ли бы взгля­дом мож­но бы­ло ис­пе­пелять, то от не­го сейчас ос­та­лась бы лишь гор­ка пеп­ла на диване. Удивлённо вскинув брови Арнольд напрягся. Он не слушал, что она там ворчит, после первого же вопроса. Шотмен поймал себя на том, что его глаза сами вылупились на её забавное строгое лицо и влажные губы, которые она то и дело облизывала. Он поражался тому, что попросту не мог отвести взгляда от них, и он хотел провалиться сквозь землю из-за этого. Опять эта слабость берёт верх над его рассудком. Арнольд в своей жизни видел много безумств. Драки, вписки, кислотные рейвы и даже пару колдовских шабашей. Но как оказалось, всё это — полнейшая хуйня, по сравнению с её пронзительным и невинным взглядом. Вот где настоящее, вызывающее, кидающее ему вызов безумие. Хельга непонимающе покосилась на него и пыталась быстро сообразить, чем бы ему пригрозить, пока ещё пауза в монологе выглядит зловеще, как будто она пытается напустить страху, а не так, будто она позабыла все слова и отчаянно, в панике, вспоминает хоть что-то. Неожиданно вся её надуманная злость отошла на второй план, и осталось только непреодолимое желание пододвинуться к нему поближе. За пеленой недовольства она и осознать не успела, что они остались одни в его комнате, в полумраке и довольно близко. Но недостаточно. Неожиданно пришло понимание, что что бы этот придурок не натворил, что бы не сказал, ей абсолютно всё равно. Она вряд-ли даже при всём желании сможет избавиться от чувств к нему. И ей придётся с этим жить. Внезапно она захотела поцеловать его. Невинное желание. Просто и без лишних слов. Он так вызывающе и задумчиво смотрел на неё облокотившись на спинку дивана, что она даже допустила мысль, что он хочет того же. Ещё раз облизнув губы Хельга поклялась себе, что умрёт сразу же, как только сделает это. Или умрёт, если не сделает это прямо сейчас.