***
Она была горнисткой. Маленькой, юркой и заносчивой горнисточкой. Под звуки её любимого горна мы просыпались, и под него же укладывались спать. Лёгкая на подъём, вечно радостная и никогда не унывающая. Ноэль выхаживала меня и в буквальном смысле водила за ручку по всей крепости. Какое-то время, местные солдаты смотрели на меня с недоверием. Некоторые считали диверсантом, другие банальным трусом, бежавшим из собственной страны в укромное местечко. Однако, даже самые подозрительные, вскоре привыкли ко мне. Хотя, за врождённую неуклюжесть, в шутку, продолжали называть меня диверсантом. Генерал Карло долго приглядывался ко мне. Наверняка, даже сейчас, он всё ещё волнуется, что я могу выдать нечто неразумное. И всё же, он относился ко мне также, как и к остальным солдатам в крепости. К слову, сама крепость Ля-Верита, оказалась небольшим военным фортом на границе со Скальвией. Высокая башня, что сохранилась с очень древних времён, возвышалась над небольшим лесом. Помимо самой башни, на территории крепости находилось несколько современных пристроек, которые служили казармами. Здание башни и стены вокруг неё были столь старыми, что одной из основных задач солдат, была их беспрерывная реконструкция. Каждый день мы красили, залатывали дыры и заменяли сгнившие доски. Здесь, пригодились мои знания, полученные в академии. И хотя, в военных построениях, подготовке учебных укреплений и стрельбе из ружья, я был далеко не на первых местах, всё, что касалось уборки, починки и готовки, доверялось исключительно мне. День начинался с раннего утра. Всех служащих крепости, из постели поднимал горн Ноэль и громогласный голос Карло. Во внутреннем дворе, нас строили в шеренгу и распределяли по заданиям. В середине дня, мы уходили на обед и занимались кто чем хотел. Собственно, и без обеда, каждый занимался своим делом. Дисциплина в Виене, явно ценилась крайне мало. Конечно, под присмотром генерала, солдаты нехотя выполняли указы. Однако, как только он уходил, тут же бросали это занятие, доставали карты и самым бессовестным образом, принимались валять дурака. Но не мне их судить. В конце концов, я мало чем отличался от остальных. Как и было условлено, я везде ходил с Ноэль и, по сути, выполнял её приказы. А основным приказом Ноэль, было: «Давай-ка немного перекурим». Это «немного», растягивалось на часа два-три, а то и на весь день. Изредка, нас отправляли патрулировать границу. Патрулирование это, обычно заканчивалось, как только мы добирались до того самого ручья, где Ноэль подстрелила меня. Она снимала сапоги, садилась на берег и мочила ноги. — Себастин, — девушка выгнулась через спину и взглянула на меня снизу-вверх. — Вот скажи мне, а правда, что в Теврии едят живых змей? — Кто тебе такую глупость сказал? — Мне так брат говорит, — ответила она. — Он умный очень. — Оно и видно, — я ухмыльнулся. — Нет, Ноэль, не едят. По крайней мере, не живых. — То есть, ты не ел живых змей? — Я же сказал, что не едят. — Беда, — с откровенным сожалением произнесла она. — Я всё хотела узнать, какие они на вкус. Она вытащила мокрые ноги из ручья и поджала их под себя. Я стоял за её спиной и смотрел на лес, что раскинулся за ручьём. Хотя это глупо, но я всё ещё надеялся увидеть там Ауду, Радима или Войцека. Минул уже месяц с тех пор, как я видел их последний раз. — Ноэль, — я сел рядом. — Вот уже конец осени. А у вас, ещё даже листья не опали. — Ты чем-то недоволен? — Нет, всем доволен, — я посмотрел в чистейшее голубое небо. — Просто, интересно, когда у вас похолодает. Снег выпадет. — Снег?! — Ноэль рассмеялась. — Какой тут снег? За снегом, в Резию иди. А у нас тут, ещё месяца два тепло будет. Она наклонилась над ручьём и принялась жадно пить воду, зачерпывая её ладошкой. Движения Ноэль всегда казались неуклюжими, однако, я ни разу не видел, чтобы она делала ошибки: ни в построении, ни на ремонтных работах, ни на учениях. — Ты говоришь, у тебя брат есть? — Да, и не один, — она гордо задрала подбородок. — Лауро, Леон и Луиджи. Луиджи — это тот, который мне про змей рассказывал. Он школу закончил и даже пытался в университет поступить. — А родители твои, они кто? — Мама — работает телеграфисткой. Папа — какой-то важный человек… Не знаю, как это правильно называется. — И где же они все живут? — На юге городок есть, Аррено. Милое место, если не сравнивать с другими городами. — А в Цериресе ты была? — Ты что, совсем что ли? — она посмотрела на меня так, будто я сказал жуткую глупость. — Туда уехать можно, если у тебя денег много. Знаешь, есть такая штука… Паровоз, называется? — Читал. — Вот, на этой штуке, можно из Свертариса до Цериреса доехать, — она мечтательно вздохнула. — Папа говорит, что когда-нибудь, эти самые паровары, будут по всей Виене ездить, а то и по всему миру. — А ты, значит, хочешь на нём покататься? — А кто не хочет? — она надула губки. — Представляешь, он сам едет. Никто его не тянет, а он едет. Чародейство какое-то. Ноэль, явно была малограмотной. Нет, читать и писать она умела. Считала, вроде, тоже неплохо. Но, что касается всего остального, то познания её оставляли желать лучшего. Она плохо знала географию. Хотя, по картам местности, Ноэль ориентировалась неплохо, когда видела глобус, сразу же терялась. Ещё хуже, давались ей познания в истории. И в Мезии у неё императоры правят, и в Скальвии короли, и гражданская война в Виене у неё, то в трёхсотом, то в семисотом происходила. По её собственным словам: «Самая знаменательная дата — это мой день рождения. Остальное, меня не волнует». Чего у Ноэль было не отнять, так это музыкально дара. Мало того, что она прекрасно управлялась почти с любым инструментом, так ещё и пела прекрасно. Вечерами, когда солдаты собирались в столовой, чтобы отдохнуть, самым желанным гостем, была Ноэль со своим фортепиано. Эту девочку любили все. Ни разу не было такого, чтобы хоть один поднял на неё голос или как-то обидел. Для местных, она была единственной отдушиной в грубоватом мужском обществе. Правда мне, эти пареньки в форме, совсем не казались грубыми. Шумные, лёгкие на подъём. Солдаты крепости совсем не походили на армию. Больше всего, им нравилось петь, танцевать, играть в карты, травить анекдоты, делиться байками. В общем, заниматься чем угодно, кроме действительной службы. Все, кого ни спроси — патриоты до мозга костей. Каждый колотит себя в грудь, уверяя, что хоть завтра готов рваться в бой, защищая родную республику. Но, глядя на них, мне почему-то верилось в это слабо. — Завтра, у нас свободный день, — Ноэль устало утёрла пот со лба. — Не хочешь сходить со мной в город? — В город? — я докрасил последнюю доску и отложил кисть в сторону. — Здесь есть город? — Конечно, — кивнула она. — Небольшой, правда. Но там тоже весело бывает. Очередной день подходил к своему завершению. Завтра, в крепости намечается празднование дня основания республики. А это значит, для большинства здешних обитателей, объявляется свободное время. Радостные до потери пульса солдаты, во всю строили планы. Вот и мы с Ноэль не отставали от общего ликования. Весь день, она рассказывала мне о том, как лучше провести завтрашний праздник. А я слушал и время от времени поддакивал ей, мол: «да, хорошо было бы» или «это, наверное, очень интересно». Жизнь в крепости шла лениво и спокойно. Именно так, как я того и желал. Ни что не нарушало местный уклад. В коллективе царил мир и порядок. Если и случались споры и потасовки, то заканчивались они лишь подзатыльниками или обиженной игрой в молчанку. — А мне и говорят, — мы с Ноэль, двигались по прохладному коридору крепости в сторону её комнаты. — «Не рановато тебе в армию, девочка?» Представляешь?! Мне и рановато?! Пока брат не вступился, никак не хотели меня пускать. — Ты действительно выглядишь очень молодо, — я улыбнулся ей. — Сколько тебе, Ноэль? — А чего любопытствуешь? — она хитро сощурила глазки. — Неприлично у девушки возраст спрашивать. — Ну прости-прости. Тайна есть тайна. Мы подошли к старой, слегка обшарпанной двери. Ноэль отыскала ключи в кармане широких штанов и несколько раз провернула их в замочной скважине. — Но ты не беспокойся. Я уже достаточно взрослая, чтобы целоваться, — она показала мне язык и захлопнула дверь перед моим носом. Усмехнувшись и запустив руки в карманы, я двинулся назад в сторону общих казарм. Испытывал ли я к Ноэль чувства? Безусловно. Но, что это были за чувства, я понять не мог. Не сказал бы, что меня тянуло к ней, как к женщине. Скорее, я воспринимал её, как младшую сестру. Рядом с Ноэль, я всегда чувствовал себя нужным. Более того, я чувствовал себя на своём месте. Да, именно здесь, именно сейчас я должен быть. Не в поместье Марсо, не в рядах отверженных, не в повозке Ауды. Я должен быть здесь, рядом с этой девочкой.***
— Ну что, бездари, — Карло прошёлся от одного конца шеренги до другого. — Хотите выходной, погляжу? А почему вы этот выходной получили, вы знаете? — А как не знать, генерал? — отозвался один из солдат. — Как велит устав, я вам всё равно напомню, — вздохнул мужчина. По шеренге пробежалось недовольное бормотание. — И не возникайте! Для вас, должно быть честью, слушать эту речь. Хоть два раза, хоть сотню. Ясно?! — Так точно, — раздался дружный хор. — Итак, — Карло откашлялся. — В девятьсот восемьдесят третьем году, народные волнения в нашей замечательной стране, привели к свержению королевской власти в лице Августо Бруно. Сторонники республики, в считанные дни захватили все крупные города: Церирес, Свертарис, южную Резию и Херсорис. Однако, Августо и его сторонникам, удалось скрыться на острове Скарсис, откуда была налажена связь с йорнийскими интервентами. Нортъяр, во главе с тогдашним императором Карлом Штрандгелем, начал массированное наступление с севера. Несмотря на численное и техническое превосходство, молодая республика не просто дала отпор неприятелю, но и очень скоро отбила все захваченные территории и начала контрнаступление, вынудив йорнийское правительство выдать Августо Бруно и его приспешников. В девятьсот восемьдесят четвёртом году, именно в сегодняшний день, в Цериресе была подписана декларация «о формировании народного правительства» и провозглашена первая в мире республика. Вы, бездари, должны сказать спасибо своим предкам за то, что они дали вам возможность жить в такой стране, как Виена, и наслаждаться всеми благами нашей республики. Ясно?! — Так точно, — утомлённо ответил строй. — Ни черта вам не ясно, — тяжело вздохнул Карло. — Смирно! Несмотря на праздник, оставайтесь всё так же бдительны. Вы — армия, а не кучка детей на каникулах. Вольно! Разойтись. Рядовая Граццини, ко мне. К генералу выбежала Ноэль. Карло, долго и очень серьёзно, что-то объяснял ей. Затем, достал из кармана аккуратно сложенную бумажку и вручил её Ноэль. Всё это время, она кивала, но судя по её радостному лицу, слушала генерала в пол уха. Отдав Карло честь, она подбежала ко мне, на ходу пряча бумажку в нагрудный карман. Я смотрел на это чистое, сияющее от радости лицо, и на душе становилось невероятно спокойно. Ноэль едва не прыгала от счастья. — Скорее, — она схватила меня за руку. — Нам нужно столько всего успеть! — Куда мы сейчас? — я еле поспевал за ней. — Энрико подвезёт нас до города. У него повозка есть. Направлялись мы прямиком к конюшням. Здесь, у военной повозки, которая, скорее, предназначалась для перевозки провианта, стоял паренёк. Вероятно, моего возраста. Взлохмаченные чёрные волосы, мягкие черты лица и невероятно ласковый, для мужчины, взгляд. — Ой-ой, притормози, рядовая Граццини, — он улыбнулся, обнажив ровный ряд ослепительно белых зубов. — Куда так торопишься? — Спрашиваешь? — она кинулась ему в объятья. — В город, конечно! Видимо, Ноэль очень тепло относилась к этому пареньку. Энрико, да? Если верить рассказам, то именно он, раненного меня, принёс в крепость. — Подожди немного, — он похлопал вороную лошадь, что была запряжена в повозку, по боку. — Хосе надо немного перекусить. Вико, весь вчерашней день на нём гарцевал. А ты, Диверсант, тоже решил в город съездить? Он обратился ко мне. — Вообще-то, меня Ноэль потащила, — я подошёл ближе. — Но я и сам не против. — Ещё бы, ты был против, — он рассмеялся. — Ноэль бы в любом случае утащила тебя за собой. Дождавшись, пока лошадь закончит свою трапезу, мы влезли на повозку. Энрико дёрнул вожжи, и телега медленно двинулась с места. Дороги в Виене были намного ровнее чем в Скальвии, потому ехали мы спокойно. Меня даже не укачало. Виена не могла похвастаться глухими лесами и пышной растительностью. Основными пейзажами были небольшие холмы и равнины, тонкие речушки, редкие одинокие домики и распаханные поля. Небо ярко-голубое, оно сильно отличалось и от теврийского, и от скальвийского. Под убаюкивающее качание повозки и тихий скрип колёс, Ноэль уснула, облокотилась на один из краёв и сладко засопела. — Так, тебе нравится Ноэль? — раздался голос Энрико. — Это выглядит так? — Я очень давно с ней знаком, — голос его отдавал лёгкой печалью. — Понимаешь? — Не совсем, если честно. — Мы вместе ходили в патрули, вместе обедали, всегда вместе, — продолжил он. — А с твоим появлением… Она не отходит от тебя. Ни на шаг не отходит. — Ты ревнуешь? — Пойми, ты мне не противен, — он тяжело вздохнул. — Но ты так резко ворвался в жизнь нашей крепости… В жизнь Ноэль. — Не думаю, что тебе стоит волноваться, — я снова взглянул на сонное лицо девушки. — Я испытываю к ней не такие чувства, как ты думаешь. — В том-то и проблема, что дело не в тебе, — тихо произнёс он.***
Городок носил название Экмерис. Широкие улочки, невысокие двухэтажные домики, фасад которых, раскрашен в самые пёстрые цвета. На каждом углу, нам обязательно встречались музыканты. Причём, играли эти музыканты, кто на чём мог: ложки, кастрюли, самодельные гитары, старые, видавшие виды лютни. Больше чем музыкантов, на улицах Экмериса было, разве что, различных шарлатанов. Карточные игры и фокусы, тут любили ничуть не меньше, чем музыку. Однако, первым делом, куда повела нас Ноэль, оказалось далеко, как от фокусников, так и от музыкантов. На углу одной из улиц, расположился небольшой кукольный театр. Кажется, мы успели как раз к началу представления. Вокруг небольшого сцены, сколоченной из стареньких досок, которые, кажется, выдрали из ближайшего забора, собралась орава детей. Среди этой массы галдящих и ругающихся детишек, мы выглядели очень странно. Но Ноэль это нисколько не смущало. Представление было по старой народной виецианской сказке. История о том, как к жадному королю, пришли трое путников и пытались доказать, что именно они достойны его дочери и наследства в придачу. С одной стороны, крайне банальное нравоучение о том, что побеждает тот, чьи помыслы чисты, но если взглянуть на то, как эту историю интерпретируют в разных странах, становится ясно, что даже сказки, могут стать политической пропагандой. Если в виецианской версии, трое путников пришли к жадному королю. То в версии теврийской, они пришли к вельможе, ибо император теврийский не может иметь недостатков. Если в Виене, сказка заканчивается свадьбой и получением большого наследства. То в Теврии, один из путников сбегает с дочерью вельможи и уходит путешествовать, ибо простолюдину никогда не стать частью аристократии. Ноэль не интересовали такие размышления. Она с неподдельным интересом наблюдала за представлением. Её вовсе не смущало, что она находилась вокруг десятка совсем маленьких детей, она хлопала в ладоши, смеялась вместе со всеми. Однако, вдоволь нахохотаться, у неё не вышло. Сказка была довольно короткой, потому и представление закончилось спустя минут пятнадцать. Такая ситуация, конечно, расстроила девушку. Но опускать руки Ноэль и не собиралась. Дальнейший наш путь, лёг в местное кафе под открытым небом. Решение не строить крышу и стены, явно обуславливалось не оригинальной задумкой, а банальной нехваткой средств. Правда, это никак не повлияло на вкус местной стряпни. Жаренное на вертеле мясо, неплохой омлет и кружка пива. Ноэль смаковала каждый кусочек, в блаженстве закатывая глаза. К пиву, она так и не притронулась, а заказала лишь стакан воды. За всё время, которое я провёл в крепости, она ни разу не выглядела настолько счастливой, как сегодня. Рядом со мной сидел и Энрико. Ему, явно доводилось видеть её в таком настроении гораздо, гораздо чаще. Он не спеша потягивал пиво и просто наслаждался счастьем Ноэль. Никогда ещё не видел такого взгляда. Энрико смотрел на неё настолько тепло, что казалось, Ноэль вот-вот начнёт плавиться. Следующим пунктом нашего назначения, стала церквушка. Я знал, что в Виене, в большинстве своём, исповедуют классическое ильвианство, и архитектура местных церквей, сильно отличалась от того, что я привык видеть в Теврии. Небольшие здания с конусообразными крышами, украшенные изображениями голубей, выплавленных из золота. Конечно, им не хватало пышности и гигантомании патрисианских соборов. Однако, в таких скромных церквушках, тоже была своя прелесть. Ноэль и Энрико сложили руки на груди и крепко зажмурили глаза. Сперва, мне тоже захотелось повторить этот жест, но, как представитель другой веры, делать этого, я не стал. Хотя, после всего что мне довелось видеть и творить… Могу ли я вообще назвать себя верующим? — Ноэль! — послышался женский голос со стороны церкви. К нам приближалась девушка. Длинная бесформенная ряса, аккуратно заплетённые в пучок тёмно-рыжие волосы, болезненно-бледное лицо и какие-то стеклянные, ничего не выражающие глаза. — Юна! — Ноэль замахала обеими руками и на всех порах, бросилась к девушке. Ноэль крепко прижалась к ней и долго-долго не отпускала. От столь пламенного приветствия, Юне, явно было некомфортно. Однако, виду она не подавала. — Рад тебя видеть, — Энрико улыбнулся ей. — Сегодня твоя служба? — Д-да, — наконец, девушка избавилась от прилипшей Ноэль. — Епископ Иуст и большая часть паствы, отправились на Священный конвент в Херсорис. — Добрый день, — я слегка поклонился. — Да будет Спаситель к вам милосерден, — Юна же, отвесила предельно низкий поклон. — Это Себастин, — Ноэль ткнула в меня пальцем. — Он новенький, поэтому ничего не знает. — Прошу, пройдёмте, — девушка указала на небольшую пристройку рядом с церковью. — Мне, право, очень скучно одной. Голос её звучал очень странно. Было заметно, что она пытается выразить какие-то эмоции, чувства, но звучало это настолько безэмоционально, что создавалось ощущение, будто разговариваешь с неживым человеком. Пристройка оказалась крайне скромным местом жительства. Деревянная кровать, невысокий столик и пара стульев, иконы с изображением пророка Ильвия и пяти его учеников. На полочках, прибитых к стенке, расположилась различная кухонная утварь: металлические стаканы, тарелки, плошки. — Присаживайтесь, — Юна выдвинула стулья. — Места немного, но тут уютно. Загремела посуда. Скоро, на столе оказались те самые кружки, плошка с хлебом, который был в чём-то вымочен и имел бордовый оттенок. Ещё позднее, в кружках оказался горячий чай. Стол не выглядел богато, но большего было и не надо. — Жаль, что нет ничего более вкусного, — Юна села на кровать. — Но хлеб в виноградном соусе отлично подходит к чаю. — Всё в порядке, Юна, — не стесняясь, Ноэль схватила кусок хлеба и отправила в рот. — Мы уже поели. — Себастин… — девушка взглянула на меня. — Вы не из Виены, верно? У вас есть святое имя? — Да, — я кивнул. — Жоффруа. — Ах, восточная церковь, — она странно улыбнулась. — Вы из Теврии? Патрисианин? — Ну… наверное, — мне стало не по себе. — У вас дома беда, — она понимающе положила руку на моё плечо. — Конечно, молимся мы по-разному. Но одинаково верим в Спасителя нашего. Да дарует он благодать вашей земле. — Себастин сказал, что хочет остаться здесь, в нашей крепости, — Ноэль улыбнулась во все тридцать два. — Так что, он теперь полноправный гражданин Виены… почти. — Выходит, вы хотите прожить жизнь у нас? — я почувствовал энтузиазм в голосе Юны. — Это замечательно! Завтра будет проходить служба, верующие со всего города придут сюда. Приходите помолиться! — Я не уверен, что… — Как говорил верховный иерарх Септий: «Потерявшие путь истинный, да обретут его в молитве праведной». — Правда, у меня… — Вы быстро поймёте, что слово пророка Ильвия и его священное писание, единственное, чему можно доверять в этом мире! — Себастин — служащий крепости Ля-Верита. Он не может покидать свой пост, когда ему заблагорассудиться, — спас меня Энрико. Неожиданно, Ноэль громко рассмеялась. Она смотрела то на меня, то на Юну, то на Энрико. Её смех был столь звонким, что у меня засвистело в ушах. А она продолжала надрываться от смеха, никому и ничего не объясняя. Наконец, она утёрла выступившие слёзы, тяжело отдышалась и снова взглянула на меня. Некоторое время, она продолжала тяжело дышать и широко улыбаться, сдерживая хохот. Но всё же, успокоиться ей удалось. — Нас ждёт замечательная жизнь, Себастин.