С каждым днем все заметнее холодало. Желтая листва неумолимо облетала с деревьев.
Стив освежевал одного из попавшихся в силки шуки и сушил его шкуру растянутой на деревянной раме. Каким-то особым чутьем нашел еще два вида съедобных растений. Странные клубни, похожие вкусом на вареную капусту, он откапывал под определенного вида деревьями. А где он брал сладкие белые ягоды длиной с фалангу мизинца, ни объяснить, ни показать он так и не смог.
Зато Баки повезло обнаружить еще одних живых обитателей Очень Внутренней Монголии, помимо них со Стивом, шуки и очень внутренне-монгольских червей, чье существование еще требовалось доказать. Ими оказались речные рыбы. Костлявые, как черти. Но довольно большие. И с зачаточными конечностями на месте передних и задних плавников. Несмотря на нежное сочное мясо, есть их было довольно сложно. Поэтому Баки варил из них уху, которую потом процеживал через пожертвованную для таких важных целей наволочку.
Охотился он на них с помощью идеальной формы прямой длинной ветки — остроги железного дерева с раздвоенным концом. При случае она же годилась ему и для выкапывания клубней, поскольку таких удобных для этой цели лап, как у Стива, у него не было, и как оружие в стычках.
По счастью, шкура успела высохнуть до зачастивших дождей. Стив мял ее в лапах и ворчал, пытаясь усилием логики постичь хитрости скорняжьего дела.
— Ох, вот честно, думаю, я буду скучать по всему этому, когда твои заберут нас отсюда, — рассеянно заметил Баки однажды, когда они привычно лежали в темноте после секса. — Как думаешь, когда уже они нас вытащат?
Стив замер и молча поднял у него с груди тяжелую голову, посмотрел прямо в глаза: открыто и... виновато.
— Нгых. Нкнгах, — явно очень стараясь воспроизводить слова максимально близко к человеческой речи, произнес Стив.
— Что? Блядь. Стиви, как же так? Как же ты? Ты опять... — Все слова перепутались у него в голове, что-то острое, колючее царапалось в горле. — Стиви, нет! Черт. Ты ради меня? Из-за меня? Снова? — У Баки больно и сладко сжалось внутри, и он обнял голову Стива обеими руками, повисая у него на шее: — Зачем же, Стиви? Зачем так?
Стив вздохнул и снова опустил морду ему на грудь. И Баки разом проглотил все упреки и возражения, потому что Стив выбрал его по собственной воле. Не из чувства вины или в наказание себе за прошлые промахи. А потому что не мог иначе.
И все же Баки не мог не заметить, что Стив маялся. Много и как-то бестолково, на взгляд Баки, бегал по лесу и в степь, лез в драку, когда можно было обойтись без этого, слонялся, не находя себе места.
Баки было тяжело видеть это. В груди бурлило, горечь подступала к горлу. Хотелось спросить: «Жалеешь теперь, что выбрал меня?»
Но он никогда не поступил бы так со Стивом. Не сделал бы ему так незаслуженно больно.
Поэтому Баки делал совсем другое. Он свистом привлекал внимание Стива, демонстративно прогибался и говорил что-нибудь вроде: «Хей, мистер, похоже, эта шикарная модель совершенно не против дать вам в задницу».
Шуки или не шуки, Стив гарантированно велся на обещания секса. А Баки... Баки тоже любил секс и возможность беспалевно обниматься со Стивом и ласкаться к нему под таким надежным прикрытием.
Впрочем, Стив, вероятно, и сам понимал, что Баки видит то, что гнетет его, и переживает за него. И старался возместить ему лаской. Баки не хотел быть неблагодарным.
Тем более, что прекрасно догадывался, чего может хотеть, но никогда не попросит у него Стив.
Это было даже смешно. Как будто в мироздании могло быть что-то такое, чего он не согласился бы сделать для Стива.
Поэтому он решил предложить сам.
К тому же момент был вполне подходящий.
Перепробовав с полсотни разных поз, они облюбовали четыре оптимальных, абсолютным фаворитом среди которых оказалась позиция, в которой Баки лежал поперек кровати, а Стив, стоя рядом с ней на полу, опирался верхними руками в стену, а нижними поддерживал Баки за бедра, подняв его пах к своему. Баки упирался плечами в постель, смотрел на Стива снизу вверх и всегда видел, как тот смотрит на него в ответ.
Отдельным плюсом секса в такой позе был неизменно основательный римминг, с которого он начинался.
— Растяни меня, — попросил Баки упоенно вылизывающего ему задницу Стива. — Детка, растяни меня получше.
Еще не понимая, к чему он ведет, Стив ввел ему внутрь два пальца, раздвинул их, поглаживая заднюю стенку и не переставая проходиться по простате прохладным настойчивым языком.
— Мало. Давай еще два пальца другой руки. И растяни, — стараясь не уплыть от наслаждения, попросил Баки. – Пожалуйста, Стиви.
— Фыр? — не переставая вылизывать его, полюбопытствовал Стив, тем не менее осторожно проникая в задницу еще одним пальцем. А следом — еще одним. Стало немножко сложнее, но Баки был уверен, что оно стоит того.
— Давай попробуем оба сразу, — предложил он и добавил на всякий случай: — Хочу оба твоих хуя сразу.
От его слов Стив вздрогнул всем телом, и Баки понял, что угадал. Оно того стоило.
Он дотянулся правой рукой до ноги Стива и ободряюще погладил его возле колена. И замерший на миг Стив вдруг заурчал нутром и, широко распахнув свою слюнявую звериную пасть, принялся ввинчивать язык как можно глубже внутрь Баки прямо между пальцами, наглаживая его там, где они не доставали. Огромные зубы невольно коснулись запрокинутых мошонки и члена Баки, и тот чуть не кончил только от того, как горячо это было, но вместо этого сжал протезом шею Стива и приказал:
— Давай уже. Вот залюбил лизаться.
Стив поднял голову, чуть ошалело, но все равно внимательно посмотрел ему в лицо, и на пробу потянул края дырки пальцами в разные стороны.
Ха, он что, думал, что тот, кто был Зимним Солдатом, выдаст свой дискомфорт мимикой? Вот ведь смешной. Тем более, Баки не мог сказать, что ему было больно. Заласканные мышцы слушались Стива и поддавались без особенного сопротивления. Конечно, их немного жгло от давления, но Стив прекрасно чувствовал предел допустимого с Баки и явно знал, что предел этот довольно высок.
И за это тоже — за умение доверять в подобных вопросах и за возможность заходить довольно далеко в сексе — Баки остро и отчаянно обожал Стива.
— Хмммр, — заметил Стив, его пальцы легко выскользнули по слюне наружу, ладони властно смяли ягодицы, удерживая их разведенными в стороны. Баки затаил дыхание, но следом внутрь ему погрузился всего один член. Стив качнул бедрами, проехался пару раз на всю длину и, вынув, сменил его вторым. Потом опять.
И было классно, но все еще не то, что они планировали.
— Фффф… шшшшш, — мягко шикнул на него Стив, видя его нетерпение. Потом вытащил из него и, смачно плюнув в ладонь, дополнительно смазал оба своих члена.
— Вуууурррррр, Гхахи, хррррррррр, — промурлыкал он, и Баки ощутил, как обе твердые головки одновременно давят на его растянутые мышцы.
Момент паники был совсем коротким. И Баки был благодарен за то, что Стив не заметил его, или сделал вид, что не заметил. В конце концов, когда сыворотка изменила Стива, им тоже пришлось приспосабливаться к его заметно увеличившимся размерам и возросшим аппетитам. А ведь тогда Баки еще не мог похвастаться феноменальной выносливостью, которая развилась у него за годы бесконечных медицинских экспериментов, разморозок и заморозок.
Но даже не это было главным. Главным было то, что он был со Стивом. Они были вместе. Они врастали собой друг в друга, как деревья, и удовольствие одного неизбежно отдавалось радостью и негой в теле другого. Иначе быть не могло. Какими бы они ни были, что бы ни заготовила им судьба. Они физически сливались в одно, и это переполняло всю сущность Баки почти нестерпимым ликованием.
— ОбожемойСтивда! — почти провыл он, запрокидывая голову. Жадно обнимая Стива ногами за талию, цепляясь за него.
— Рыырррррррррр, — потрясенно и почти благоговейно выдохнул над ним, замирая внутри, Стив, и Баки открыл глаза и посмотрел на него — такого большого и великолепного в своем удовольствии, откровенно смакующего этот миг, это ощущение, эту возможность. И в ответ гордость и радость невольно разлились у него в груди. Баки разжал железный кулак на покрывале и переместил эту руку на собственный немного опавший член. Внутри пульсировало мощно и искренне. Он был готов, он хотел поймать ритм.
— Давай, Стиви, — сказал он и отдал себя.
И дальше было неописуемо. То есть, конечно, говоря по-простому, Стив его выеб. Но если попытаться разобрать ощущения по полочкам, сознание пасовало… это был шквал. Ураган. Льды, встающие дыбом под напором атомного ледокола. Баки горел. Баки… кричал? Он мотал головой на покрывале и вцеплялся себе в волосы. Сам не заметил, как закинул одну ногу на плечо Стиву и использовал ее для упора, чтобы, как блядь, подмахивать его рывкам. Кажется, он выл от запредельного наслаждения, когда жесткие пальцы терзали и тянули ему соски, когда Стив накрыл руку на члене Баки своей и стал дрочить ему вместе с ним. Сокрушительно и нежно. Точно так же, как брал его.
Все тело Баки пылало, мышцы непроизвольно конвульсивно сокращались, он не контролировал — да уже и не пытался контролировать звуки, вырывающиеся у него изо рта.
Всего было слишком много. Наслаждение балансировало на грани боли. Ни разу — ни разу! — не переходя ее.
Баки кончил, забрызгав себе грудь и лицо. Но Стив не останавливался и ебал его дальше, и это было так офигенно, и это был настолько Стив, что Баки расплакался и кончил еще раз. И тогда следом за ним, потеряв всякий ритм, хрипло рыча и содрогаясь, сорвался Стив. И после рухнул на колени возле кровати, сминая и придавливая Баки своей тушей, рвано дыша ему в шею.
— Я твой, я твой навсегда, — сказал Баки, обеими руками гладя его голову, шею и плечи. — Я самый счастливый человек на свете.
Стив застонал очень по-человечески, благодарно лизнул Баки в ухо, а потом осторожно убрал кончиком языка сперму Баки с его лица.
Спустя пару дней небо прояснилось. Воздух ощутимо потеплел, хотя вода и оставалась жгуче холодной.
— Катвыр. Угр тан. Флаааагире. Кахмн, — сказал Стив и уже привычным движением перекинул деревянные мостки через ров и частокол.
Вообще-то у Баки были свои планы на этот день. Надо было наколоть еще дров, вырезать для Стива новое корыто — продолговатой формы миску, из которой тому удобнее было есть и потом вылизывать ее языком, потому что старую он случайно расколол. Да и вообще хватало забот. Но Стив позвал, и Баки пошел с ним.
— Фаха. Фатаныр, — сообщил Стив и показал рукой направление.
— Так далеко? — поморщился Баки, проверяя крепления арбалетов. — Мы так до вечера не управимся, Стив.
— Кыф, — хмыкнул тот, опустился на все шесть конечностей, присел и мотнул головой. Баки нахмурился.
— Не шутишь? Повезешь меня на себе?
— Ыр. Фахурай, — поторопил Стив.
Честно говоря, шуки явно не были предназначены для верховой езды. Сама их мускулатура просто не включала места для всадника. Но когда Стива Роджерса останавливали воля природы и здравый смысл?
В итоге Баки распластался у него на спине фактически лежа, сжимая коленями бока и обхватив обеими руками под шею.
— Хыфр, — удовлетворенно заметил Стив, поднялся, пошел сначала шагом, приспосабливаясь к новому для себя весу, а потом легко побежал, все набирая скорость. И спустя десять минут уже взмывал в воздух затяжными прыжками, от которых у Баки дух захватывало от восторга.
Да что кривить душой, могучее тело Стива под ним, все эти перекатывающиеся под кожей мышцы, свистящий в ушах воздух, мелькающие вокруг деревья. Почти полет. Это кем надо было быть, чтобы не возбудиться.
Они вырвались в степь, и Стив понесся по пожухшей ломкой траве все дальше и дальше. Сам явно наслаждаясь своим телом, его возможностями, его силой.
Баки так остро любил его.
Когда они наконец остановились у каменистого ручейка и оба жадно напились из него, как воины Гедеона, лакая прямо ртом, Баки тут же принялся восхищенно целовать Стива в морду и дразнить.
— Боже, Стиви, почему мы не делали так раньше? Ты ж мой жеребец. Поржи для меня, пожалуйста, поржи.
Стив фыркнул, потряс головой, но выглядел он при этом таким польщенным и счастливым, что спустя еще мгновение нерешительности вытянул шею и длинно выдохнул из зубастой пасти:
— ЙООООХЫЫЫЫР! ЙОХР!
Баки от смеха свалился там, где стоял.
— Прости. Прости, Стиви, — все еще смеясь и вытирая глаза, сказал он. — И как я сразу не догадался. Йохр, бля. Ты же просто говоришь по-бурятски.
Стив фыркнул, но обиженным не выглядел и охотно разрешил Баки взять себя за щеки и притянуть морду к своему лицу.
— Стив, детка, пожалуйста, скажи «Би шамда дуратайб», — проворковал Баки, поглаживая его по плечу железной рукой, чтобы тот почувствовал его настойчивую ласку. — Пожалуйста, скажи.
— Бшр дхрт, — честно попытался воспроизвести Стив и с вызовом вздернул подбородок, ожидая, что Баки снова обсмеет его.
— А вот не скажу тебе, что это значит, — ликуя душой и сердцем, ответил тот и опустился перед Стивом на колени. — Би шамда дуратайб, Стив. Я тебя тоже. Всегда-всегда.
Он ласкал губами и языком Стиву его тайное влагалище, пока тот не кончил. И несмотря на близость воды, охотно вылизал сперму тоже, просто потому что мог. Просто потому что хотел.
А потом Стив показал ему то, ради чего они так далеко добирались. Красные комья глины с берегов ручейка. Баки не знал, то ли это, что ему нужно, или нет, но собрал их, сколько поместилось в просторные карманы карго-штанов.
Глина оказалась не той, что надо. Но зато Баки слепил из нее корявый пробный горшочек, в который стал собирать угли и подкармливать их лучинками в ожидании того дня, когда сдохнет его газовая зажигалка.
Снова похолодало. Вода в реке стала подергиваться льдом в утренние часы. На деревьях и траве все чаще появлялась изморозь.
Баки смастерил из размякшей усилиями Стива шкуры что-то наподобие мексиканского серапе — мешок с дыркой для головы. И смог на деле оценить, что плотная шкура действительно отлично держала тепло.
Стив опять маялся. Натащил еще кучу клубневой капусты и затеял копать для нее что-то вроде погреба, потому что, протухнув, она исключительно воняла.
Шуки продолжали упорно напарываться на колья во рву. И время от времени одному-двоим удавалось все же выбраться оттуда, карабкаясь по трупам собратьев. Стив очень сердился, когда убивал их. А потом с особым упорством чистил ров от тел шуки в свободные часы.
В их сексе тоже появилась какая-то ровная спокойная неспешность угасающей осени. Когда уже некуда спешить и на все всегда хватит времени. После дюжины неудачных попыток им удалось научиться трахать друг друга одновременно, используя по полной особенности этого тела Стива. Баки млел и таял от удовольствия и восторга, нежности и огромной любви, едва умещавшейся в нем и все время рвавшейся к его Стиви.
Если бы Баки спросили, когда был самый счастливый период в его жизни, он без колебания ответил бы: «Сейчас! Вот прямо сегодня. Сейчас».
И, наверное, их мирное счастье очень уж сильно заедало шестеренки в каком-то вселенском механизме, так что неизбежно случилось то, чего Баки, скорее всего, подсознательно ждал с самого момента появления Стива в Очень Внутренней Монголии.
Зеленых шуки они впервые встретили, когда в который уже раз выбирались к ручью в степи за красной глиной. Тех было трое, и Баки разумно подстрелил всех троих на расстоянии, а только потом осмотрел. Они были чуть меньше, светлее окрасом, почти серые. И внешние жилы, горчично-желтые у Стива и прочей братии, у них отливали чуть синеватой зеленью. Будто окись на меди. Пахли они тоже иначе. С какой-то приторной нотой вроде аромата лилии. Баки, пожалуй, не рискнул бы есть их мясо.
В течение следующих двух дней шуки внезапно прекратили свои визиты, так что Баки успел порадоваться, что догадался стратегически завялить часть мяса. Несколько раз за это время Баки улавливал душный запах лилий, но близко зеленые не подходили. Все это было не очень весело, Стив тоже нервничал, совершенно не мог уснуть ночами и все маялся, бродил по поляне вокруг дома, как прочие шуки, забирался на крышу и слезал с другой стороны, шурша по ней когтями, снова и снова.
А утром третьего дня их, похоже, решили брать штурмом.
Во всяком случае, такого количества шуки за раз Баки не видел с той идиотской битвы в Ваканде.
Они бросались на частокол и через него — на колья во рву один за другим, без сомнений и колебаний заваливая его своими телами, чтобы облегчить путь тем, кто полезет за ними.
— Ох, Стиви, глядя на этих парней, я все меньше удивляюсь, что ты так легко прижился в одном из таких, — пробормотал, привычно замерев со Стивом плечом к плечу, Баки, после того, как двумя выстрелами снял двоих, у которых получилось выбраться из рва, и перезарядил арбалеты.
— Выхр бар, — серьезно ответил Стив, и Баки тоже посерьезнел.
Не прошло и пяти минут, как он перестал успевать перезаряжать арбалеты, и вперед выступил Стив. И как человек, и как шуки Стив всегда был исключительно эффективен в ближнем бою. Суперсолдат с войной, живущей под кожей. Даже в бытность свою Зимним Солдатом без единого воспоминания о Стиве Баки не мог не любоваться и не восхищаться решительной беспощадностью его атак, бросков и ударов. Молниеносно перемещаясь вдоль внешней кромки рва, Стив сворачивал шеи, ломал хребты и рвал глотки вылезавшим оттуда шуки, почти не оставляя им шанса ответить. Но их было слишком много. Тупо слишком много, чтобы он мог успеть везде. Баки стрелял, пока успевал перезаряжать, а потом взял в правую руку острогу, а в левую топор и пошел помогать Стиву. Прикрывать его, как и всегда.
— Откуда их столько? — раздраженно крикнул он Стиву, завалив не меньше десятка уродов и глядя, как все новые и новые валятся в ров.
— Агрдахн кворра, — крикнул в ответ Стив, до пояса почти что полностью черный от залившей его крови собратьев.
А потом стало не до разговоров. Шуки было слишком много. Они норовили завалить количеством и в ближнем бою тоже. Стиву и Баки пришлось держаться совсем рядом, закрывая спины друг друга. Привычно кожей чувствуя, когда надо пригнуться или отклониться, чтобы не мешать удару другого, а когда — сместиться в сторону, заслоняя собой открывшееся слабое место.
Баки взмок под одеждой, немного устал и проголодался, но к шуки все прибывало и прибывало подкрепление. И среди уже привычных черных фигур Баки стал замечать серых с зелеными полосами. Один из таких просочился буквально под ногами собратьев и бросился, метя вцепиться зубами Стиву в заднюю ногу. Баки прямо в прыжке расколол ему череп топором.
А спустя пару минут другой зелено-серый подонок сумел подобраться достаточно близко, чтобы впиться зубами Баки в левое бедро. Стив буквально разорвал его на части почти что сразу, но нога неприятно занемела в месте укуса, что из опыта Баки могло означать только одно.
— Яд, Стиви, — предупредил Баки. — Берегись зеленых.
— Ар, — ответил Стив, на выдохе ударяя следующего противника под челюсть головой с такой силой, что было слышно, как у того хрустнули шейные позвонки.
А после все смешалось в привычное грязное муторное месиво ближней рукопашной. Проклятая нога совсем занемела, как палка, пока прокачанный Гидрой метаболизм Баки сражался с ядом в крови. У Баки выбили острогу, но она была уже и не так эффективна в ближнем бою, поэтому он перехватил топор в правую руку и использовал протез, чтобы не давать зеленым добраться до них со Стивом.
Стив за его спиной тоже дышал часто и тяжело, запыхавшись. Но хотя бы к шуки перестало поступать подкрепление. Надо было только перебить всех тех, кто уже пробрался на их территорию.
Преимущество все еще было сильно не на их стороне. И шуки это тоже хорошо понимали.
— Отступаем к дому? — спросил Баки за миг до того, как его сбили с ног, оттащили от Стива. Здоровенный черный кинулся на него сверху, в то время как еще один серый впился зубами в живое плечо, а другой — в уже раненую ногу. На кураже боя почти не чувствуя боли, Баки без размышлений всадил нож между ключиц черному и, вывернувшись, тем же ножом ударил серого на правой руке прямо в глаз, благо морда была близко. А потом Стив содрал с него третьего, и его самого тут же буквально погребло под телами черных и серо-зеленых шуки. Едва чувствуя левую ногу и живую руку, Баки с криком бросился в общую свалку. И вместе с остальными отлетел в сторону, когда с оглушительным рыком Стив взвился на дыбы, будто медведь, раскидывающий набросившихся на ногу собак. Баки рванулся встать рядом с ним, но его снова повалили, он ударил протезом в пасть, чуть ли не до локтя вогнав железную руку в глотку, подобрал топор и, усилием воли заставив себя подняться на колени, подрубил сухожилия зеленому, пытавшемуся подобраться к Стиву.
От чертова яда тело немело внутри, а от сопротивления сыворотки жгло и гудело вокруг ран и в печенке. Баки упал вниз лицом, почти теряя сознание, но снова поднялся и бросился Стиву на помощь, успев ранить в бок здоровенного черного, прежде чем его просто отшвырнули далеко в сторону, как котенка.
Когда Баки очнулся, в голове было мутно и тяжело. Его, вероятно, сочли мертвым, так что он на ощупь нашел арбалет на поясе, зарядил его и продрал глаза. Толку от этого оказалось немного. Три последние движущиеся фигуры будто плыли в тумане неясными силуэтами глубоководных рыб. Но сердце четко знало, какая из черных теней — его Стив. У Баки был всего один выстрел. И когда Стив выбрал противника, Баки без колебания выстрелил во второго, в открывшееся на боку уязвимое место, откуда, как он знал теперь после мясницких уроков анатомии шуки, под правильным углом можно было достать до их сердца. Его цель рухнула мордой вниз, и Баки опять потерял сознание.
Когда он очнулся снова, начинало смеркаться. Тело жгло изнутри, и невыносимо чесались бедро и локоть. Баки перевернулся вниз лицом, приподнялся на протезе, и его вырвало. Это было хорошо. Значит, организм победил яд. Теперь надо было напиться и поесть. Организм требовал топлива.
Но сначала…
Баки встряхнулся, сжал и разжал пальцы на правой руке, напряг левую ногу и, удовлетворенный, медленно поднялся по стене. Вокруг их дома все было усеяно черными и серо-зелеными тушами.
Блядь, никогда еще он так не понимал чукчей из анекдота про «Где мы вас всех хоронить будем?». По факту это было совсем не смешно.
Щурясь в слабом свете заходящего солнца, Баки похромал между тушами, нашел и подобрал свою острогу, добил ей еще шевелящегося ублюдка со сломанным Стивом крестцом. Шел и смотрел на мерзкие вытянутые морды, черные и серые гадкие тела с зелеными и желтыми полосами. Слюнявые морды, лошадиные зубы, когтистые лапы. Живые или мертвые, шуки все же были невероятно уродливы.
— О, Стиви, вот ты где, — Баки наклонился над очередной черной фигурой, наполовину погребенной среди прочих. — Издрядно тебе досталось? Давай помогу.
Липкая от чужой крови лапа уверенно поймала его протянутую руку, знакомо сжала предплечье.
Стив как-то совсем по-человечески застонал и оттолкнулся от земли, сваливая с себя мертвых противников и позволяя Баки помочь себе подняться.
Он был ранен, Баки слышал это в его дыхании, буквально чувствовал кожей. Да и странно было бы, не получи он в этом побоище ни царапины. Баки подставил плечо, давая Стиву навалиться на себя, и, хромая и едва перебирая ногами, они побрели к дому.
— Хур, — коротко выдохнул Стив.
— Не дури. Сейчас напою тебя, ляжешь, и я тебя осмотрю, — ответил Баки. — Хватит уже подвигов на сегодня. Ты всех победил. Отдыхай.
Стив фыркнул, но, оказавшись внутри хижины, буквально осел на пол и даже не возражал, когда Баки заставил его лечь на кровать. Баки напился сам и напоил его. Потом, тихо матерясь, растопил давно потухшую печку. Сунул вариться мясо. А потом, подсвечивая себе горящим с одного конца поленом в железной руке, принялся осматривать Стива. От того так сильно разило кровью шуки, что у Баки живот повело от голода, но всему свое время. Стиву досталось изрядно, но Баки в бесчисленный уже раз возблагодарил небеса за то, что шуки полагались только на грубую силу и не владели никаким оружием. Самые дурные раны оказались у Стива на нижней левой руке и левой ноге, где его буквально порвали зубами. В остальном человек на его месте отделался бы гематомами.
Баки без колебания пожертвовал недавно выстиранную с самодельным мылом из жира и золы в холодной воде наволочку и ведро питьевой воды, чтобы смыть со Стива налипшую кровь: его и чужую. Туго перетянул ему раны. Потом бросил к мясу луковицы и капусту. И, едва дождавшись, чтобы они размякли, налил им две полные миски своего дурацкого супа.
Они поели в молчании, а потом Стив просто отрубился.
Баки нашел в себе силы запереть дверь, хотя и сомневался, что шуки так быстро соберут силы для еще одной атаки. Потом подтащил к кровати скамейку и устроился под боком у Стива.
Тот вздохнул и, не просыпаясь, лизнул ему голову.
Утром у Стива начался жар.
По счастью, нога Баки к тому времени восстановилась уже достаточно, чтобы он мог, хоть и прихрамывая, но довольно бодро метнуться за свежей водой для них. Он поил Стива и обтирал его, совсем как когда-то в детстве и юности. Кормил с ложки. Стив ворчал, но негромко. Слушался.
— Признай, ты скучал по этому, Стиви? — пытался шутить Баки. — Тебе всегда нравилось, чтобы я с тобой возился, а последний дохуллион лет у нас для этого не было то повода, то друг друга. Дай я поверну тебе голову, чтобы не текло на кровать. Глотай, милый. На обед придумаю что-нибудь вкуснее капусты, — пообещал он.
Но не сложилось.
В тот день неожиданно выглянуло солнце, и два ярких столба света проникли сквозь окна в их избушку. Баки решил воспользоваться этим, чтобы сменить Стиву повязки и получше осмотреть раны. Та, что на ноге, выглядела вполне прилично, хотя затягиваться так и не начала. А вот на руке…
Баки молча смотрел на непривычно рыжеватую, будто ржавую на вид, кожу, вздувшуюся двумя плотными волдырями вокруг и немного выше открытой дыры.
Ему внезапно перестало хватать воздуха.
«Стив!» — хотел сказать Баки.
«Господи, Стив, — хотел сказать Баки. — Стив, у тебя…»
Тонкий привкус запаха ржавчины и чертовых лилий встал у него поперек горла.
— Гырнагр? — удивительно спокойно спросил Стив. И Баки, наверно, было бы проще ударить себя железной рукой в лицо, чем ответить:
— Да.
— Рур, — просто и решительно приказал Стив, а потом, вероятно, увидев, в каком состоянии Баки, коснулся его виска верхней правой рукой и мягче добавил. — Шшшшх. Акынтыр. Рур кантых.
— Я знаю. Сам знаю, — позорно дрогнувшим голосом ответил Баки, быстро поцеловал его живую ладонь. Пошел за чурбаком для рубки поленьев и топором. Коротко и зло смыл с него кровь шуки и раскалил лезвие на огне в печи.
— Хуры, Гхах, фатын гур, — слабо, но все так же уверенно и спокойно сказал ему Стив и сам положил изувеченную конечность на чурбак. И, не позволяя себе колебаться больше ни минуты, Баки накрепко перетянул ему плечо чуть ниже бицепса жестким лыком. Дал Стиву зажать в зубах ручку длинной ложки, которой обычно мешал им суп. А потом взял топор…
Со Стиви, для Стиви он всегда старался все делать по высшему разряду.
А это было необходимо.
Он размахнулся и ударил сверху вниз точно и чисто.
Стив коротко рыкнул и отчаянно дернул шеей в сторону.
— Потерпи, милый, детка. Пожалуйста, потерпи, — взмолился Баки и прижал раскаленное железо к аккуратному чистому обрубку.
Стив захрипел глухо и зло, но не дернулся, не закричал и даже не застонал.
— Все, — сказал Баки. — Все. Готово, Стив. Все.
Он не глядя всадил топор в стену и отвернулся к огню, чтобы Стив не увидел, как у него предательски дрожат губы. А впрочем, глупо было что-то прятать от Стива. Одна из длинных рук крепко поймала его за запястье протеза, потянула на себя, и через миг Баки обнаружил себя стоящим на коленях возле кровати, лицом уткнувшимся в широкую грудь Стива.
— Хуши, хуши, — тихо приговаривал Стив, гладя его по голове. — Хуши. Аф хакр. Гхахи, хары манш.
Баки молча обнял Стива одной рукой, потому что было до дикости несправедливо, что это Стив утешал его после того, что они сделали. После того, что Баки сделал.
— Хурык махи фар. Чарыркх фахн агр-гыр, — нарочито легкомысленно выдохнул ему в макушку Стив, и Баки буквально взвился. Даже вскочил на ноги от его слов.
— Нет, Стив. Не бывает лишних рук. Ни рук, ни глаз, ни ушей. Все, что к нам приделано, приделано потому, что нужно, — зло ответил он и вытер себе лицо рукавом. — Никогда! Никогда больше не говори так. Тем более мне. — Железными пальцами протеза он сжал подбородок Стива, заставляя его смотреть себе прямо в лицо. — Нет в этом никакой справедливости. Никогда не говори так и даже не смей так думать.
— Ыр, — серьезно ответил Стив.
— Все. Давай я еще раз осмотрю твою ногу, пока светло, — Баки принялся разворачивать бинты. А потом долго тщательно обнюхивал рану, не в силах определить, чувствует ли в тяжком запахе рваного мяса тонкий тошнотный привкус лилий или ему уже просто мерещится.
Если яд попал и в эту рану тоже... Баки не хотел думать об этом.
Надо было высосать яд еще вчера. Хотя это надо было делать сразу после укуса, спустя несколько часов было уже бесполезно. А как он мог сделать это прямо сразу? Он ведь даже не видел, кто и когда ухватил Стива за ногу.
Но зеленого он ведь убил. Он же сам завалил его. Он это хорошо помнил. Но что было потом?
— Фыры. Пакр гыху, — твердо сказал Стив и кивнул ему в сторону двери.
Баки молча перетянул ногу обратно. Вынул топор из стены, сунул его за пояс, а потом бережно, как спящего ребенка, подобрал с пола отрубленную руку, прижал ее к груди и вынес на улицу.
Стив был прав. Стив всегда был прав. Они будут решать проблемы по мере их поступления. А пока что у Баки были дела. Больше часа он стаскивал трупы шуки в заваленный ров, вперемешку с поленьями и ветвями, а когда расчистил все, оставив только по половине от двоих крупных черных им на еду, подпалил это чертово кольцо вокруг их дома. Сухое дерево запылало сразу и легко. Высокие рыжие языки радостно лизали мертвых шуки и торчащие из них колья железного дерева, кое-где поднимаясь стоящему на краю Баки до колен. Он молча сходил за рукой Стива — за рукой, которая столько ласкала и гладила его вместе с другими тремя, чьи пальцы он ласкал губами и языком, с радостью принимал внутрь себя — он взял эту руку, отнес ее и бросил в огонь.
А потом вернулся к Стиву, спавшему на его кровати.
К вечеру стало понятно, что на ноги Стив встать не сможет. Баки без колебания окончательно переквалифицировал одно из ведер в парашу, чтобы он мог справлять нужду, не выходя из дома.
А после ужина им обоим пришлось признать, что запах лилий им, увы, не мерещится.
Онемевшими руками Баки перетянул Стиву бедро. Баки хотел рубить ниже колена, но Стив покачал головой. И Баки пришлось, скрепя сердце, согласиться.
И хотя он сразу перерубил кость, отнять ногу одним ударом предсказуемо не получилось. Матеря и проклиная себя, Баки довершил начатое, а потом прижег рану.
На этот раз Стив ничего не сказал ему, когда после прижимал его голову к своей груди, двумя руками обнимая дрожащие плечи, а еще одной гладя волосы.
Ночью во сне Стив стонал.
Баки сидел у печки и не мог сомкнуть глаз. Ему будто снова было девять. И они с Сарой по очереди дежурили возле постели больного Стива, боясь даже думать, в чье дежурство Стиву придет конец.
Нет, ну нет же. Ну, нет. Стив выжил, когда был крошечным заморышем со слабым сердцем, плохими легкими и дрянными костями. Стал самым большим, таким, каким всегда был внутри, и заставил весь долбаный мир себя слушать. Стив заставлял Баки верить в чудеса, даже если сам в них не верил. Стив не задумываясь и не удивляясь творил невозможное. Стив был могуч и бессмертен.
Стиву было так больно, что он стонал во сне, не в силах контролировать свое горло.
А Баки ничего не мог сделать.
Утром, когда Баки осматривал его, Стив все еще спал, и Баки не решился его будить. Это было, наверно, даже к лучшему, хотя что вообще могло теперь быть к лучшему? Ведь Баки нашел вздувшиеся ржавые отеки у Стива в паху и под мышкой.
Не в силах вдохнуть, Баки выбежал на улицу. Ударил себя по лицу, еще и еще. Сердце как бешенное долбилось внутри о ребра. Давя в себе крик, он привалился к скату крыши, где они со Стивом занимались любовью, бессмысленно скребя его скрюченными пальцами. Рванулся до рва. Тупо посмотрел на торчащие среди ужарившихся в угли останков шуки черные колья. Потом рванулся обратно в дом. Он должен был быть со Стивом. Со Стивом — столько, сколько еще им осталось. Он должен был быть рядом.
Стив спал и все так же тихо стонал на каждом выдохе. Баки молча вцепился руками в волосы. Потом его взгляд упал на позабытые фигурки животных на полке. В тихой ярости Баки похватал их и начал одну за другой безжалостно бросать в огонь. Слона, и обеих козочек. И козла Стива. Схватил Михайло Илларионовича — и чуть не закричал при виде его недоброй всепонимающей улыбки.
«Сжигай, — будто говорила она. — Плачь, сжигай, бей себя по лицу. Что от этого изменится, Зимний? Что, а?»
Зимний… Баки крепче сжал медведя в руке и решительно швырнул за остальными в огонь.
Это ничего не решало. И пусть. Баки встал на колени возле постели Стива, обтер его влажной тряпкой, чтобы снять жар, и намочил ему губы. А потом просто уткнулся головой в бок, не видя и не понимая, что зеркально повторяет ту позу, в которой они спали в первую ночь, когда Стив пришел к нему в этом мире.
Стив очнулся к полудню. Молча выслушал Баки, напился и не отказался от его помощи, когда тот помог справить нужду.
Он был очень слаб. Ему было все время больно.
Баки не знал, что отдать и что сделать, чтобы как-то это исправить.
— Би яхр мын, — глухо сказал он. И Баки только усмехнулся в ответ:
— Конечно, ты же бессмертный. Бессмертный, твою мать.
Они оба прекрасно понимали, что такое мокрая гангрена. И как быстро и неотвратимо она пожирает даже самых больших и сильных.
Если бы только Баки знал, как переключить на себя, как забрать себе все, что случилось со Стивом. Он все что угодно отдал бы, лишь бы спасти его.
Стив боролся, как и всегда, но яд неотвратимо полз по его тканям, забираясь все выше.
На пятый день этого безумия, дождавшись, когда Стив очнется, Баки поцеловал его в нос и сказал:
— Твое тело. Твое настоящее человеческое тело, — «с двумя руками, двумя ногами, здоровое и сильное» — не сказал он, — в храме, в Ваканде? Я же правильно понимаю?
— Ыр, — тихо ответил Стив.
— Ты можешь вернуться туда по своей воле? — спросил Баки.
Стив лишь чуть качнул подбородком.
— Но когда это тело умрет, ты попадешь обратно, — твердо сказал Баки. — Это не может работать по-другому. Твоя душа вернется в свое собственное тело.
— Пахы мын, — Стив чуть шевельнул плечами, потом привычно неодобрительно нахмурился, поднял руку и коснулся щеки Баки. — Бахр, Гхак. Бахи бахр.
— Черт, я знаю, — Баки сжал его кисть, крепко поцеловал в ладонь. — Стиви, родной, я знаю, что ты не хочешь оставлять меня здесь. Что ты ни за что не оставил бы меня, сложись все по-другому.
— Ыр, — Стив притянул Баки к себе, лизнул его губы. — Ныхр.
— Но, родной, это тело обречено. Оно умирает. Мы оба это знаем, — Баки хотелось зарыться лицом в шею Стива, но вместо этого он выпрямился и посмотрел ему в лицо. — Ты уйдешь и снова будешь здоровым, — «и целым». — Даже не сомневайся. Помнишь, я узнаю тебя любым. Узнаю всегда. Когда ты вернешься.
— Гхак, — коротко выдохнул Стив.
— Или. Даже не так. Нет, — Баки крепко сжал руку Стива. — Это неправильный путь. Стиви. Ты же сам это понял. Это тупик. Родной мой, любимый. Не стремись больше прорваться ко мне. Найди способ вытащить нас отсюда. Нас всех. Сэма, Ванду. Т’Чаллу. Других. Ты сможешь. Я знаю. Даже если никто в мире не сможет, ты сможешь. Потому что ты можешь все.
Стив молчал и смотрел на него.
— Ты слишком велик для моей такой маленькой Внутренней Монголии, — тихо прошептал Баки ему в ладонь. — Снаружи ты сможешь больше.
— Гхак, — снова повторил Стив и сам привлек его к себе, давая зарыться лицом в плечо, как Баки хотелось.
— Я буду в порядке. Ты же видел, я тут и без тебя неплохо устроился, — заверил его Баки. — Не беспокойся. Я не такой гордый, как ты. Я умею не лезть в драку, когда можно отсидеться в подвале. И яд, если вдруг, меня не берет. Я дождусь, когда ты найдешь решение. Я дождусь. Я умею ждать. Стиви, я верю в тебя.
«А главное, я буду знать, что с тобой все в порядке».
Стив снова застонал, не удержавшись даже в сознании, и Баки понял, что хватит, пора.
— Можно, я еще один раз поцелую тебя? — попросил он.
— Ыр, — сказал Стив и сам надавил ему на затылок, привлекая к себе голову Баки, нежно, и властно, и требовательно заполняя странно сухим, горячим и неуклюжим языком его рот.
Но все равно это было так же запредельно со Стивом, как и всегда. И Баки едва понял, когда почувствовал, что рука Стива вынула из ножен у него на поясе длинный широкий нож и уверенно вложила его Баки в руку.
— Ыр, — мягко сказал Стив Баки в губы. — Бшр дхрт. Птуху кха.
И Баки прикусил губу и, не поднимая головы, не открывая глаз, четко и чисто ударил Стива в левый бок. В заветное слабое место. Так, чтобы сразу под правильным углом достать сердце.
— Гхак, — с облегчением охнул Стив под его щекой, и его широкая грудь перестала подниматься.
Баки не смог бы сказать, плакал он или нет, кричал или нет, и сколько он простоял на коленях возле кровати, прижавшись щекой к груди мертвого Стива. И сколько времени потом глупо прижимал к своему лицу ладони трех его оставшихся рук, целовал, целовал, и целовал их, не в силах оторваться от Стива, пока вялые бессильные кисти убегали от него прочь, норовя безвольно упасть на покрывало.
Когда Баки вышел на улицу, было уже темно. В левой руке он держал топор. И было так трудно, так невыносимо тяжело заново убедить себя, что Гидра учила его неправильным вещам. Что наказание не искупает проступка. Что какую бы страшную боль он ни причинил себе — это не перепишет случившегося. Что даже отруби он себе вторую живую руку, он не вернет этим Стива.
Баки долго сидел надо рвом и смотрел на темное небо без единой звезды.
Ему было невыносимо пусто и горько внутри. Казалось, он мог бы сидеть так теперь всегда.
Но наступило утро. Он понял, что ужасно замерз и несколько дней ничего не ел.
Он не мог врать Стиву. Он сказал ему, что справится. Обещал, что с ним все будет в порядке.
Баки поднялся, доковылял до мостков и перекинул их через частокол, чтобы сходить за водой.
Надо было растопить потухшую печку, нарубить еще дров. Он потратил, считай, все их запасы.
И ему предстояло еще выкопать достойную могилу для тела Стива. Чтобы было куда приходить, если станет вдруг трудновато.
Теперь он (снова) остался один. Полагаться кроме себя было не на кого.
***
Три с половиной месяца назад
— Путь туда есть, — неохотно признала старая жрица, неодобрительно глядя на Стива, — но это дурной путь, умлунгу. Люди не ходят по нему.
— Я пойду, — сказал Стив.
— Там ты станешь другим. Безмозглой алчущей тварью без собственной воли и желаний, — жрица гадливо поморщилась. — Мерзкой и безобразной. Он не узнает тебя. И или ты убьешь его, или он тебя. Кому повезет больше.
— Баки меня узнает, — ответил Стив. — Я пойду к нему. Я больше его не брошу.
— Не нам это решать, — пожала мягкими плечами черная старуха. — Но ты из таких людей, умлунгу, которые не понимают слова «невозможно». И, как ни дико, именно такие люди в итоге ставят на колени богов. Иди, если хочешь. Мы приглядим за твоим смертным телом столько, сколько потребуется. Думаю, твой Имгкука прикончит тебя еще до вечера.</i>
***
— Я была неправа, — признала жрица, когда Стив сел на мягком песке, окруженный цветами и листьями.
Было одновременно дико и невыразимо правильно снова ощущать себя здоровым и целым.
Было невыносимо тяжело и больно ощущать себя снова оторванным, отрезанным по живому от Баки.
— И что теперь? — внимательно наблюдая за ним, спросила старуха.
Не замечая своей наготы, Стив поднялся в полный рост и посмотрел в сторону выхода из священной пещеры Баст.
— Найду правильный путь, — ответил Стив. — Тот, что позволит им вернуться.
***
Баки сидел у костра возле дома и ел уху.
После гибели Стива шуки появились снова только спустя шесть дней. И сместили свои биологические часы на час позже.
Баки было, откровенно говоря, все равно, когда их убивать. Тем более, что колья и силки Стива исправно делали свою работу даже в его отсутствие.
Баки молчал. Он молчал все эти дни.
Потом аккуратно, поставив тарелку на землю, поднял один из заготовленных чурбачков
и взялся за нож.
С твердым намерением осилить в этот раз носорога.
Или быка.
Или опять козла.
Да хоть проклятого медведя с львиной гривой и недоброй улыбкой.
Баки знал, что он ему скажет.
Что он верит в Стива. Что он дождется.
Баки очень хорошо умел ждать.
Конец
От автора.
Не читайте Эпилог. Он не имеет отношения к этой вещи. Там только боль от Эндгейма.
